Джульетта Ди

– Благодарю за гостеприимство, – её голос прозвучал необыкновенно холодно и мелодично. – Я очень рада видеть всех вас и уверена, что теперь, когда главы всех благородных домов объединят усилия, мы сможем надеяться на победу.

Да ведь это змея! – вдруг совершенно отчётливо подумал Алекс. Неужели другие этого не замечают?

– Вы оказали нам честь своим визитом, – ответил Виктор, и гости, вставшие, чтобы приветствовать девушку, расселись по местам.

Алекс возблагодарил формальности и с великим тщанием принялся жонглировать изощрёнными столовыми приборами, не поднимая глаз на невесту. Пусть думает, что он смущён, как мальчик. Мысль Алекса тем временем лихорадочно работала. Он, потомственный сталкер с многолетним опытом, тщился вспомнить всё, что известно – из опыта, исследований, слухов, городских легенд, даже самых бредовых, о способности змей к перевоплощению. Собственно говоря, обычный человек, не воин, видел змею в истинном обличье только один раз – в последний момент перед смертью. Змеи не нападали на людей непосредственно, открыто. Чтобы добраться до жертвы, им требовалось сначала захватить её внимание и с помощью миражей втянуть в свою мерность. Чтобы заставить человека приблизиться, змея могла подавать в его сознание невероятно убедительные, завораживающие образы. Они были «ярче реального» – совершенно конкретный термин из пособий по психологии сталкинга. Их отличала – хотя уловить это глубинное отличие труднее всего – именно неспособность человека подвергнуть их критике, сомнению, разбору. Очевидно, змеи обладали способностью к телепатии, по крайней мере частичной, потому что безошибочно играли на самых потаённых струнах: их воздействие всегда было «индивидуально окрашено», «синхронизировано» с внутренним миром жертвы. Причём, если воздействию подвергалось сразу несколько человек, каждому транслировался свой мираж, уводивший на всё более глубокий уровень, – главное, чтобы жертва забылась, хоть на миг. Этого мига было достаточно. В физический мир возвращался уже не человек, а мёртвое тело. Без единой капли крови – змеи питались кровью людей.

Поначалу превосходство змей казалось тотальным. По счастью, большую часть времени их мир находился слишком далеко от людского. Вероятность контакта возникала только при пересечении измерений, происходившем на дне реки – для людей это выглядело так, словно со дна поднимались потоки, сияющие белым светом; из-за этого явления слова «прилив» и «отлив» обрели в Петербурге второе, зловещее значение. Но постепенно выяснилось, что некоторые люди обладают врождённой устойчивостью к гипнозу змей. Они могли отследить внушение и даже сопротивляться ему, а потом научились сражаться. Они видели змей в их истинном облике. Силой своего сознания они вызывали в экстра-мерности особый эффект – «лунный крик», яркую вспышку белого электричества, которая в точках наивысшей концентрации превращалась в ослепительно-белые кристаллы. Эти спасительные артефакты получили в народе название «лунары». Их воздействие подавляло волю змей, разоблачало их, изгоняло – правда, не убивало, но – насколько можно было судить – причиняло вред. Лунары стали единственной защитой города от змей, а люди, способные их создавать по всей глубине мерностей – единственной надеждой. Таких людей стали называть сталкерами. Они сформировали военную аристократию нового мира.

Но даже среди них Александр Воронов был уникальным бойцом. Он и его брат, Борис, были единственными сталкерами, получившими лунары генетически. Все остальные воины Петербурга обладали приобретённой силой. У Вороновых она была врождённой.

Их отец Виктор, ещё в молодости – легендарный воин, пошёл дальше других в исследовании экстра-мерности. С годами он всё больше увлекался научными экспериментами, и однажды в лаборатории произошёл несчастный случай. Виктор остался жив, но был странным образом искалечен: осколки лунара частично вросли в тело, поразив плечо и левую часть головы.

Казалось, он оправился от ран, и на его боевых навыках увечье почти не отразилось. Но прошёл год, и его жена, Нина, родила мальчика, одетого, как в «рубашку», в сплошной поток лунного электричества. Это был старший брат Алекса, Борис.

Женщину, которая до этого долгие годы не могла забеременеть, буквально поглотила идея стать матерью спасителя, мессии. Хотя «сверхъестественная» беременность протекала крайне тяжело и роды едва не убили её, она убедила и себя, и мужа в том, что её предназначение – дать жизнь совершенным воинам, прирождённым сталкерам, которые положат конец ненавистной войне. И Нина снова зачала.

Вторая беременность протекала ещё тяжелее, и родов организм не выдержал. Нина умерла, дав жизнь младшему сыну, Александру.

Алекс никогда не боялся змей. Он видел их такими, какие они есть, и одного этого твёрдого, властного взгляда было достаточно, чтобы змеи обходили его стороной. Если кто-то всё же пытался напасть – или, что чаще, приходилось вступать в бой в качестве командира патрульной или спасательной службы, сила электричества вокруг Алекса была настолько яркой, что лунары проявлялись десятками, на многих уровнях сразу, мощные, как автономная электростанция. Таким арсеналом не мог похвастаться никто. Само присутствие Алекса рядом во время прилива практически гарантировало безопасность.

Брату Борису повезло меньше. Его способности к отслеживанию экстра-мерностей были уникальны и возрастали год от года, но вместе с тем прогрессировали какие-то странные психофизические симптомы. Борис создавал многомерные интерактивные карты Петербурга, которыми пользовались и обыватели, и профессионалы, но вот уже несколько лет был прикован к инвалидной коляске, и Алекс со страхом думал о будущем брата. Казалось, экстра-мерность затягивает его, в отместку за недозволенное знание, – а может, постепенно принимает за своего…

И вот сейчас, собрав воедино опыт нескольких поколений, Алекс не мог поверить в происходящее. Здесь, в зале, полном отборных бойцов, сильнейших сталкеров города, ни один человек не видит, что перед ними змея?.. Алекс украдкой наблюдал за гостями. Нет, не видят! Как такое может быть?.. Или он сам ошибается?

Алекс всё же решился поднять глаза на невесту – и встретил в ответ такой сатанинский, дикий, полный вызова и злого веселья взгляд, что с ужасом абсолютной уверенности повторил про себя: змея, змея!.. Какая-то древняя, невиданная, сильная особь, совершенно безумная. Именно этот безумный взгляд её и выдаёт. В нём вся их сущность, вся их чёрная сила. Нечеловеческий взгляд спрятать невозможно.

Но чтобы змея вот так запросто находилась в физическом мире, среди людей? В одном из самых укреплённых дворцов Петербурга, защищённом лунарами по всему периметру?

Его размышления прервал отец, поднявшийся для очередного официального заявления.

– Уважаемые гости, прошу вашего внимания. Приезд госпожи Гордеевой для нашей семьи – не только честь, но и большая радость. Леди Дина великодушно согласилась стать женой моего сына Александра. Свадьба состоится двадцать пятого ноября. Дети мои, подойдите, позвольте мне соединить ваши руки.

Они приблизились к Виктору с разных сторон – как показалось Алексу, даже змея чувствовала себя не совсем уверенно, но отец без малейшего колебания благословил их на брак. Человек, который позволил жене пожертвовать жизнью ради рождения «чудо-сыновей», не видел для династического брака никаких противопоказаний. Рука у змеи оказалась тёплая, нежная, совершенно человеческая.

На помолвку Алекс должен был подарить невесте кольцо, но по ходу торжества такой формальный подход показался ему не достойным эксцентричности дамы, и захотелось сымпровизировать. Прикинув риски, Алекс уверенно снял с руки массивный серебряный браслет с дюжиной необычных, ярко-голубых лунаров, и преподнёс прекрасной гостье со словами:

– Эта вещь очень ценна для меня. Браслет завещала мне мать перед смертью. Эти камни она добыла сама. Она была сильным воином. Я хочу, чтобы теперь они защищали главного человека в моей жизни – мою будущую жену, – и Алекс торжественно надел драгоценность на прозрачное запястье. Похоже, удар попал в цель: как ни владела собой незнакомка, в адрес Алекса отправился презрительно-злобный взгляд, подтвердивший его худшие опасения, а впрочем, быстро сменившийся вызывающе-дерзкой усмешкой.

– У меня тоже есть для вас подарок, – заявила змея, слегка кивнула одному из своих охранников, и тот передал ей массивную серебряную шкатулку. Дина поставила её на стол, раскрыла, и взглядам гостей предстал кинжал из необычного, светящегося светло-голубого металла, покоящийся в утробе из тёмно-синего бархата. По залу пробежал шёпоток. Девушка величественным жестом воздела кинжал над головой.

– Как вы все знаете, мы, жители Кронштадта, оказались на долгие годы в изоляции от остального мира. Нам пришлось сражаться со змеями в неравном бою, полагаясь только на собственные силы. Мы не выжили бы, если бы не нашли способ уравнять наши шансы. Этот нож сделан из особого сплава. Он пробивает чешую змей.

На этот раз по залу прошёл не шёпот, а гул неподдельного изумления. Даже самые опытные воины до сих пор не нашли способа убить змею. Оглушить, отбросить – да, но не убить. Железная чешуя змей была непробиваема.

И вот кто-то говорит об оружии такого рода?..

– Я скажу больше, – жёстко усмехнулась девушка, словно читая всеобщие мысли. – Такой кинжал – мы называем их «голубая звезда» – вытягивает жизненную силу из побеждённого в пользу победителя. При этом он меняет цвет с голубого на чёрный, вы не ошибётесь. К сожалению, – Дина снова зло улыбнулась, – я не могу продемонстрировать этот эффект прямо сейчас. Но оружия, которое я привезла с собой, хватит, чтобы оснастить весь гарнизон Мраморного дворца. И уже во время следующего прилива этот эффект заметят не только те, кто ходит по земле, но и те, кто плавает под водой.

Речь юной дамы, чёткая и неприкрыто безжалостная, произвела на бывалых воинов сильное впечатление. Один за другим старейшины кланов вставали, выражая таким образом молчаливое одобрение. Невеста с торжествующей усмешкой на бледных губах повернулась к жениху, вернула кинжал в шкатулку и протянула ему.

– На удачу.

Алекс не смог сдержать восхищения перед такой бравадой и, принимая подарок, улыбнулся совершенно искренне.

– Благодарю.

***

Гости разъехались за полночь. Невеста ушла несколько раньше, сославшись на усталость, и Алекс не нашёл причин, чтобы не последовать её примеру. Виктор со свойственной ему практичностью выделил будущим супругам две отдельные комнаты, выходившие в одну огромную общую гостиную с камином и террасой, очевидно понимая, что молодым людям не мешало бы познакомиться прежде, чем начинать совместную жизнь. Дизайнерский ход был удобный, Алекс поскидывал с себя часть парадных шмоток и босиком, в одних брюках и полурасстёгнутой рубашке, выполз в гостиную, где основным центром притяжения был бар, хотя на невесту, при необходимости, он бы тоже взглянуть не отказался. Оказалось, что невеста немногим ранее приняла аналогичное решение и теперь полулежала в кресле в простом белом платье, положив ноги в ослепительно-белых чулках на тёмно-синюю бархатную подставку. Электрический браслет покоился рядом, на небольшом столике тёмного дерева, там же стоял пустой бокал, на краю которого висели огромные бриллиантовые серьги.

– Такие тяжёлые серьги, ужас, – сказала она, проследив его взгляд. – Ещё несколько подобных вечеров, и у меня уши станут, как у Будды.

Алекс улыбнулся.

– Многие женщины мечтают о бриллиантах такого размера, что тяжело носить.

– Надели бы один раз, и перестали бы завидовать, – убеждённо сказала змея.

– Вам налить чего-нибудь?

– Нет, спасибо, мне хватит.

Алекс плеснул себе коньяка, сел в другое кресло – возле камина, и полностью погрузился в созерцание огня и поглощение алкоголя. Так, в глубоком взаимном молчании, прошло довольно долгое время. Наконец Алекс обернулся, почувствовав на себе её взгляд.

– Чем займёмся? – невинно поинтересовалась она.

– А есть предложения? – удивился он.

– Нет, – честно признала она. – Я ужасно устала с дороги. Вы, красавцы, сидите тут на берегу и не знаете, что Котлин отделён от вас огромной областью замедленного времени. На самом деле даже несколькими. Довольно проблематично лавировать между ними так, чтобы ни в одну не въехать. По нашим часам, мы добирались до вас почти месяц.

Алекс чуть не подавился коньяком.

– Из Петербурга Котлин вообще не видно. И, кстати, не слышно, кроме тех случаев, когда вы сами выходите на связь.

– Это потому, что мы догадались подать сигнал под водой. По дну. Море – более глобальная система, оно объединяет наши мерности.

Алекса поразила необычайная точность и лёгкость её рассуждений. Чувствовалось, что она представляет себе структуру пространственно-временного континуума очень хорошо, и говорить об этом доставляет ей удовольствие.

– Вы, похоже, очень… увлечены войной?

Словосочетание звучало необычно, особенно в адрес женщины, Алекс понял это уже после того, как сказал.

– Увлечена войной? – она, кажется, тоже оценила характеристику. – Пожалуй, что и так. А вы, господин Воронов?

– Предлагаю перейти на «ты».

– Хорошо… Аль, – она коварно улыбнулась.

– Так меня называют только… – друзья? родственники? – …близкие.

– Ну мы скоро станем близки, – заверила змея со всей серьёзностью.

– Надеюсь. А тебя как называют… – соплеменники? – …родные?

Девушка вдруг помрачнела, в глазах промелькнула боль.

– Не хочу вспоминать о них. Я ведь от них уехала… – Она отвернулась, прелестные чёрные локоны упали на грудь. – Хочу начать новую жизнь.

На какой-то глупый момент его охватил совершенно неуправляемый порыв сказать ей, что она может довериться ему, что её будут любить здесь, как родную. Невозможно было остаться равнодушным при виде затаённого страдания на этом божественно юном, невинном и прекрасном лице. Усилием воли он всё же сдержал слова, готовые сорваться с губ, и ограничился кратким:

– Удачи, – подумав про себя, что удача не помешает ему самому, если она так легко играет на его чувствах.

***

– Что Вольский?

– Даёт студию семнадцатого декабря.

– Значит, будем записываться семнадцатого.

Репетиционная база группы «Ворон» располагалась в одной из заброшенных старинных квартир с четырёхметровыми лепными потолками и окнами на Фонтанку. Дом практически вымер, и музыка никому не мешала. Вокалистки, как всегда, не было – позвонила, сказалась больной.

– Аль, ты это серьёзно тогда сказал? Насчёт Киры? – осторожно вступил Серьга, самый жалостливый.

– А ты видишь альтернативу? Кто-нибудь из вас её видит? Я не вижу. Кем я для неё должен быть? Наркологом? Нянькой?

Тишина.

– Может, ты готов взять эту ответственность на себя? Если ты, Серёж, прямо сейчас мне говоришь: я гарантирую, что на репетициях и концертах она будет вовремя и трезвой, мы закроем вопрос.

Естественно, гарантировать что-либо, когда дело касалось Кристины, никто не взялся.

Вступил Винтер, более практичный и хронически не переносивший манеру Алекса вести спор, задавая риторические вопросы.

– Давайте определимся окончательно, какие песни будем записывать. Я так и не понял, что ты хочешь оставить: «Шторм» или «Беатриче»?

– Я сам ещё не понял.

– Давайте оставим «Шторм». Сингл называется «Ночь над океаном», туда же и «Шторм».

– И на обложке шторм, везде шторм.

– Может обе записать?

– Э, нет, давайте ограничимся четырьмя. Иначе уже миньон получается.

– Так, давайте считать. «Ночь над океаном» обычная и акустическая, так? Потом? «Чернота»?

– А давайте «Ночь», потом «Беатриче» и «Шторм».

– Может, правда?

– По-моему, «Чернота» больше подходит. По музыке, и вообще, по атмосфере.

– Подождите, вы меня запутали уже.

– Это… сирена, что ли?

Все прислушались.

Ожил громкоговоритель.

«Внимание. Опасность с воды. Внимание. Опасность с воды».

– Судьба велит прекратить болтовню, – холодно констатировал Алекс. – Давайте хотя бы «Ночь» в порядок приведём. Ычу, Винтер, – к ритм-гитаристу и клавишнику, – начинайте.

– Акустику?

– Естественно.

Ребята сосредоточенно заиграли вступление.

– Гена! – вдруг сказал из всех колонок необыкновенно отчётливый, необыкновенно тёплый женский голос.

Ычу сбился и побледнел, как стекло. По паспорту его звали Гена, и, очевидно, обращались к нему.

– Ычу, – хладнокровно перебил Алекс, – вступление сначала.

Парнишка вздрогнул, словно его ножом кольнули, и снова заиграл, но голос, взяв паузу, возобновился параллельно песне и как бы вплёлся в неё.

– Генка… Ге-еена! – голос усмехнулся с нежной грустью. – Ты там умер, что ли?..

Ычу снова сбился, рука с зажатым в пальцах медиатором повисла, как плеть. Потом прошептал:

– Я эти колонки сейчас расколочу, – в то время как колонки залились игривым смехом.

– Именно этого от тебя и ждут, – спокойно пояснил Алекс. Звуковая аппаратура уверенно настроилась на новую волну, а это означало только одно: жертва «завязла». – Отвлекись. Сосредоточься, мать твою, на репетиции. Я же тебя учил. Я что, на уши должен встать, чтобы ты переключился?!

Ычу взялся за злосчастное вступление в третий раз, но голос всё журчал и журчал, и парень, вдруг отбросив гитару, заорал с белыми от злости глазами:

– Да здесь я! Что тебе от меня надо?! Я не умер!

Алекс ударил, уже не раздумывая. Короткая белая молния вошла парню в грудь, Ычу свалился, как подкошенный; молния поменьше выскочила из колонки, видавший виды корпус треснул, и повалил чёрный дым. Запах палёной пластмассы смешался с запахом горелого мяса. Ничего, лучше так, чем вообще исчезнуть. Жертвы, вступавшие в диалог со змеёй, как правило, пропадали – во всех смыслах.

«Внимание. Отмена тревоги, – проснулся громкоговоритель. – Внимание. Отмена тревоги».

***

– Незачёт, – мрачно сказал Алекс Ычу, валяющемуся среди проводов. Тот поморщился, приподнялся, массируя грудную клетку. Алекс протянул ему руку и помог встать. Винтер скептически осматривал обломки колонки.

– Придётся новые покупать.

– У меня, по-моему, мозг перегорел, – пожаловался Ычу.

Алекс глянул на часы. Задержались на полчаса из-за прилива, теперь придётся задержаться ещё на полчаса, дожидаясь, пока гитарист придёт в норму, – а вслух сказал:

– Вот почему нужно регулярно ходить в Эрмитаж тренироваться.

Заявление было встречено сдержанным молчанием. Некогда знаменитый Зимний дворец в народе давно окрестили «галереей смерти». Во-первых, залов в нём стало чем дальше, тем больше – явно больше, чем могло вместить известного размера здание. Борис регулярно обновлял навигатор, но не мог же он заниматься исключительно Эрмитажем, поэтому не всегда успевал; к тому же наличие карты не гарантировало безопасность. Во-вторых, экспозиция теперь жила своей, отдельной жизнью. Одни картины появлялись, другие пропадали, некоторые залы подолгу стояли пустыми – и, конечно же, это были уже не те картины, что когда-то привлекали сюда туристов и любителей искусства. Теперь сюда ходили только сталкеры и те, кто хотел освоить азы сталкинга под их руководством.

Картины – точнее сказать, фрески из вросших в стену мельчайших цветных кристаллов – отличались сюрреалистичными сюжетами и ярким, насыщенным колоритом – да, тот самый эффект «ярче реального» в действии. Если долго всматриваться, в них можно было войти – оказаться внутри миража, который они запечатлели. Бытовало мнение, что новые картины Эрмитажа – не что иное, как застывшие предсмертные видения людей, погибших во время прилива. Так или иначе, войдя в картину, можно было потренировать своё внимание и приобрести навык перемещения в экстра-мерности: сначала спуститься так глубоко, как считаешь нужным, а потом попытаться выйти. Естественно, тренировки проходили под наблюдением опытных сталкеров, которые старались по возможности подстраховать новичков, но риск заблудиться был, и серьёзный.

– Спрашивается, сколько трупов вынесли из твоего Эрмитажа на прошлой неделе, – мягко возразил Серьга.

– На прошлой неделе тренировку в Эрмитаже прошли пятьдесят четыре человека. Из них трое погибли. – Интонацией Алекс постарался подчеркнуть, что пользы получилось больше, чем вреда, но ребята, естественно, услышали всё по-своему.

– Ну и какая тогда разница: умереть от укуса змеи или на тренировке? – заметил Винтер.

– Разница в том, чтобы бороться, а не чувствовать себя жертвой!

– Аль, извини, я знаю, что ты ненавидишь эту фразу, но: тебе легко говорить. Ты у нас белая кость. Тебе не понять простых смертных.

– А я уже сто раз повторял и готов повторить ещё сто раз: природные данные у всех разные, но каждый – каждый! – может повысить свой уровень с помощью тренировок. Даже мутанты! Посмотрите на Фаустину! – Алекс ткнул пальцем в плакат известной петербуржской общественной деятельницы, защитницы прав мутантов. – Она мутант, и добыла уже пять лунаров. Пять!

– И ни один из них ей не поможет, когда её лёгкие окончательно превратятся в жабры… – иронически дополнил Винтер.

Алекс раздражённо вздохнул.

– Проще всего убедить себя в том, что всё безнадёжно, а сталкеры – халявщики и угнетатели, – подытожил он.

Справедливости ради надо признать, что сталкеры в абсолютном большинстве случаев встречали именно такое к себе отношение. Психологический парадокс. В должностных инструкциях его рекомендовалось воспринимать как одно из проявлений общей моральной слабости гражданских.

– А я, – неожиданно открыл рот доселе молчавший клавишник Кощей, – больше всего ненавижу приливы за то, что никогда не знаешь: действительно ли всё закончилось. Я ведь могу увидеть что угодно. Я могу услышать отбой, вернуться к себе, и вдруг моя бабушка окажется змеёй, и в самый последний момент я вспомню, что она уже пять лет как умерла. Или я могу увидеть тебя, Аль, или другого сталкера при полном параде. И расслабляться в окружении роскошных лунаров. А потом эти самые сталкеры меня и покусают.

– Змеи редко имитируют зону комфорта, – неуверенно возразил Алекс. Редко, но метко. Кощей невесело усмехнулся, думая о чём-то своём, и Алекс подумал, что лучше бы его другу сейчас промолчать.

– В нашем доме один парниша провалился на шесть уровней. На шесть! Шесть раз ему казалось, что всё закончилось, и шесть раз выяснялось, что ему показалось. Пока его сталкеры не вытащили… он потом рассказывал, что как будто постарел на шесть жизней.

Жуткая история, но…

– Он выжил! Он справился! – точки зрения Алекса, мораль истории была именно в этом.

– Справился, – рассеянно кивнул Кощей. – А потом потихоньку спился…

Алекс устало откинулся на спинку дивана и потёр переносицу.

– Знаете что… давайте вернёмся к тому, с чего начали. – На этот счёт тоже существовало правило: нудные жалобы опасны. Они притупляют ум, а реального обмена опытом никакого. – Я решил, будем записывать «Ночь», «Беатриче» и «Шторм». И мы не выйдем отсюда, пока я не услышу эти песни в идеальном исполнении. – Он поднялся и взял инструмент. Другие неохотно последовали его примеру. Алекс пристально оглядел измученные физиономии. – Мне нужно, чтобы семнадцатого числа сингл был записан. И я хочу, чтобы в этот день вся группа была в сборе. Поэтому ни один из вас, чтоб вас всех, к этому сроку не умрёт, не заболеет и не пропадёт без вести. Даже такой дебил, как ты, Ычу, – адресовался Алекс к пострадавшему, и тут не выдержал и рассмеялся: очень уж испуганно ребята его слушали, видно, он их совсем замордовал, – а следом нервный хохот одолел всю группу.

– Аль, ты беспредельщик, – жалобно сказал Ычу в ответ.

Алекс только покачал головой. Все участники группы не по разу были обязаны ему жизнью. Бывали случаи, когда Алекс держал на лунарах целый битком набитый народом клуб, а потом концерт продолжался, как ни в чём не бывало. Публика любила группу ещё и за это. Действительно, таких впечатлений мало где наберёшься.

– «Ночь», акустика. Вступление, начали, – скомандовал он.

***

Алекс шёл по набережной, рассеянно перебирая в памяти партии отдельных инструментов, когда ожил мобильник – неизвестный номер.

– Слушаю?

– Аль, привет. – Ему понадобилось время, чтобы узнать голос змеи.

– Привет… а откуда у тебя мой телефон? – это был самый глупый вопрос, какой можно придумать.

– Взяла у Виктора, – терпеливо пояснила змея.

– Ясно… чего хотела?

– Я хотела попросить тебя показать мне дом, – с готовностью откликнулась змея. – А то я тут ничего не знаю. – Что правда, то правда.

– Хорошо, только давай ближе к вечеру?

– Зайдёшь ко мне часов в шесть?

– Да… – он отключился, и мобильник почти сразу зазвонил снова. Борис.

– Слушаю.

– Как невеста?

– Ещё не познакомились.

– Она тут заходила ко мне.