Он – мой лёд

Но всё сложилось так, как сложилось. И вот теперь, спустя год, я снова еду в такси. А рядом… подруга, новый тренер и новый партнёр.

В гостинице мы провели целый день. Каждую минуту ожидали, что снегопад закончится, и мы сможем наконец добраться до столицы Мордовии – Саранска. Однако время шло, а ничего не менялось.

Ближе к вечеру Рудов «обрадовал» нас известием, что и следующий день нам тоже придется провести в Москве.

Успокаивало в этой удручающей обстановке только одно – выехали мы на чемпионат заранее, чтобы успеть привыкнуть к смене часовых поясов. И какая, собственно, разница, где будем привыкать – в Москве или Саранске?

Под конец второго дня я готова была на стенку лезть от пребывания в четырех стенах, поэтому, оставив Машку в номере развлекаться просмотром российских новостей, отправилась подышать свежим воздухом. Сильный снегопад нисколько не смущал меня.

Гуляла по заснеженным улочкам Москвы, рассматривала красочные витрины, напоминающие, что скоро праздник. Улыбнулась, увидев маленькую девочку, требующую у мамы на праздник плюшевого медведя. Я тоже всегда мечтала об огромном плюшевом медведе! Увы, но мама никогда не вникала в подобные «мелочи», поэтому моя мечта так и осталась мечтой…

Остановившись, я непонимающе уставилась на огромный спортивный комплекс, подсвеченный снаружи тысячами маленьких лампочек. Сама не заметила, как тут оказалась. Не то чтобы каток находился далеко от гостиницы – примерно час ходьбы. Должно быть, собственное подсознание в очередной раз сыграло со мной злую шутку.

– Ты с ума сошла, – шепнула я самой себе, когда вместо того, чтобы убраться, пока меня никто не заметил, сделала ещё несколько шагов вперёд.

Страх смешался с каким-то ненормальным желанием доказать самой себе, что я смогу. И… как знать, возможно, моя мать сейчас на катке.

Разговаривать я с ней не собиралась, хотела просто… посмотреть издали. Да, чем ближе я подходила к зданию, тем сильнее понимала, что мне это нужно и нужно именно сейчас. Не в последний момент, а сейчас.

На вахте никого не было, и я поспешно прошла дальше. Сердце бешено колотилось, едва ощутимые, но так хорошо знакомые запахи воскрешали всё новые и новые воспоминания. Боже…

Со стороны льда была слышна музыка. Что-то неуловимо знакомое. Замедлив шаг, я почти остановилась, издали глядя на скользящую по льду совершенно неизвестную мне пару. И тренер…

Вглядываясь в черты стоящей у борта женщины, я понимала – это не моя мать. Что же. Возможно, оно и к лучшему.

Сердцебиение стало утихать, волнение, что я чувствовала последние минуты, ослабло.

– Значит, не судьба, – едва слышно сказала я, не сводя взгляда с фигуристов, и буквально в тот же миг почувствовала жёсткую хватку на локте.

– И кто это тут у нас? Давно не виделись, да? Как к тебе теперь обращаться? – обжигающее щеку дыхание, тихий шепот и глухие удары вновь зашедшегося бешеным галопом сердца. – Мисс Ольга Журавлёва? Слишком вычурно, тебе так не кажется? Лучше по-простому, – ладонь на моём бедре. – Дрянь, – дыхание совсем близко, ещё тише. – Дря-я-янь, – низкий, глухой голос.

Пренебрежение и ярость.

Этот голос я никогда не забуду…

Глава 3

Оля

Богданов развернул меня лицом к себе и, продолжая крепко держать за руку, ядовито усмехнулся:

– Неужели соскучилась?

Я уставилась на него с диким страхом. Зачем я пришла?! Зачем?! Не нужно было делать этого.

Сейчас я желала лишь одного: чтобы стоящий передо мной Тимур оказался лишь иллюзией, донельзя прорисованной моим подсознанием иллюзией. Вот только сдавливающие мой локоть пальцы свидетельствовали о том, что всё происходящее – самая настоящая реальность.

– Чего молчишь, дрянь? – медленно он провёл рукой по моему бедру и резко, стремительно сжал второй локоть. – Язык проглотила?

– Отпусти меня, – прохрипела, но Тимур и не подумал сделать этого, наоборот, рванул на себя.

Нервно выдохнув, я запротестовала, упёрлась ему в грудь. Куда там! Как и год назад, я была щепкой по сравнению с ним.

– Отпустить? – вкрадчиво выговорил он и действительно отпустил. Отпустил одну мою руку и тут же обхватил ладонью шею.

Глядя мне в глаза, медленно погладил пальцами и, не говоря больше ни слова, поволок к раздевалкам.

– Тим… – я упёрлась в косяк, когда он распахнул дверь, всё ещё надеясь освободиться. Быстро посмотрела на него через плечо.

– Пошла! – рыкнул он, вталкивая меня внутрь. – Пошла, я сказал, – толкнул сильнее и, стоило мне, едва держась на ногах, переступить порог, захлопнул дверь с такой силой, что звук удара прокатился эхом по небольшой комнатке.

Повернув ручку, Тим запер замок, линия его губ на миг неуловимо искривилась.

– Вот мы и встретились, моя милая партнёрша, – тихо выговорил он, глядя на меня, как мог бы смотреть хищник, желающий развлечься со своей добычей перед тем, как прикончить.

Я испуганно отшатнулась от него, осмотрелась в надежде найти путь к отступлению.

Но другого выхода из раздевалки не было, и я отлично это знала.

– Рассказывай, – Богданов упёрся ладонью в шкафчик.

Стоя в паре метров, он нагло, внимательно рассматривал меня.

На мне была тёплая зимняя куртка, джинсы, сапоги, а я всё равно почувствовала себя обнажённой. Как будто одним взглядом он раздел меня догола и теперь касался кожи, тела.

Волна удушья сменилась ознобом. В глубине глаз Тимура горел странный огонек, словно он… остался доволен увиденным.

– Что тебе рассказывать? Как я здесь оказалась? – нашла силы поднять голову и спокойно, размеренно произнести: – Наш самолет задержали из-за непогоды, поэтому мы на несколько дней вынуждены остаться в Москве.

Тимур продолжал смотреть. Всё так же: оценивающе, нагло, прямо.

Мне опять стало жарко. Обмотанный вокруг шеи шарф душил, вспыхнувшее внутри раздражение самой себе казалось каким-то… бессильным. Пытаясь избавиться от этого ощущения, я продолжила:

– А почему пришла? Без понятия!

Он молчал. Молчал и смотрел, не отводя тяжёлого, подавляющего взгляда.

Несмотря на то, что сама я горела, руки у меня были холодными настолько, что я почти не чувствовала пальцев. Внутренне я сжималась, но скорее умерла бы, чем показала свой страх.

Всё так же молча он приблизился, сократив ещё разделявшее нас расстояние до ничтожных сантиметров. Я не отступила. Хотя отступать, в общем-то, было некуда.

– Я не ожидал тебя тут увидеть, – проговорил он достаточно сдержанно. – Твой побег… – хмыкнул. – Я вообще думал, что ты никогда не вернешься в Россию.

– Это был не побег! – выпалила в сердцах. – Мне просто осточертело твое ко мне отношение! Осточертел этот лёд! Я уехала туда, где мне были рады, где в меня поверили! Знаешь, за этот год я ни разу не пожалела, что ушла от тебя!

Я чувствовала его близость, чуть ощутимый запах его одеколона. Как не пыталась совладать с собой, меня начало потряхивать.

– Через несколько дней встретимся в Саранске, – взгляда я не отвела. – Пропусти меня, Тим, – отношения будем выяснять на льду. А сейчас я ухожу. Меня ждут.

Попыталась обойти Тимура, желая поскорее оказаться подальше, убежать, скрыться от его взгляда. Но не успела сделать и нескольких шагов, Богданов схватил меня за запястье и с силой рванул назад.

– Не смей уходить! – услышала у себя над ухом и вздрогнула, почувствовав его руки на талии.

– Что ты…

Я рванулась было от него, но он стиснул ещё сильнее и, не успела я понять, что происходит, не успела окончательно испугаться, почувствовала его всем телом. Так близко, так остро, что сердце бухнулось в рёбра, дыхание перехватило.

Удерживая меня, Тим шагнул к шкафчикам, вжал меня, накрыл своим телом и впился в мои губы жестким, грубым поцелуем.

– Тимур… – засипела было я, извиваясь, отворачиваясь.

Он глухо зарычал и, стянув с меня шапку, кинул её на пол. Намотал волосы на руку и оскалился, глядя мне в глаза. Чёрные зрачки с горящим в глубине пламенем, обрамлённые радужкой из колотого льда…

– Что ты… – я рванулась снова и поморщилась.

Ещё крепче сжав волосы, Тимур заставил меня задрать голову.

– Ты никуда не пойдёшь, – процедил он и снова накрыл мой рот своим, втолкнул язык и принялся целовать так… Так, что я совершенно потерялась. Болезненно, настырно, не оставляя мне даже шанса на сопротивление, на возможность уйти. Уйти до тех пор, пока он не отпустит.

Я закрыла глаза, сердце бешено стучало, а ноги подкашивались. Казалось, вокруг всё плывёт, качается. Инстинктивно я схватилась за руку Богданова, и в ту же секунду ощутила свободу.

– Встретимся в Саранске, моя маленькая партнёрша, – сипло проговорил он, глядя мне прямо в глаза и, напоследок ещё раз оценивающе осмотрев с головы до ног, вышел.

Растерянная, опустошённая, сбитая с толку, я опустилась на скамейку не понимая, что только что произошло.

Что это было? Как это понимать и как объяснить? Чего он пытается добиться?! Новая игра Тимура Богданова, призванная заставить меня нервничать и провалить чемпионат?

– Ненавижу тебя! – со злостью ударила кулаком о скамейку и поднялась.

И уже про себя: «будь ты проклят, Тим».

Обратную дорогу я почти не помнила: быстро прошла всё по тем же коридорам, вихрем пролетела мимо вахтёра и направилась в сторону гостиницы.

Я не позволю ему снова заставить играть меня по своим правилам.

Войдя в свой номер, упала на кровать и накрылась одеялом, ни слова не говоря обескураженной Маше.

Заснула, правда, я не сразу. Как не отгоняла от себя невеселые мысли, они все равно лезли в голову. Встреча с Богдановым вновь вернула, казалось, давно забытое ощущение. Ощущение страха и чувство безнадежности. Да еще этот больше похожий на укус, на приказ подчиниться поцелуй…

Прижала руку к губам и прерывисто вздохнула, мысленно обещая себе, что больше никогда не позволю Тимуру приблизиться. Какую бы игру он не затеял…

Глава 4

Оля

По приезду в Саранск нас всех заселили в одну гостиницу, расположенную недалеко от недавно построенного спортивного комплекса, где и должны были проводиться соревнования.

Я боялась снова встретить Богданова, но еще больше – свою мать. Тимур, наверное, рассказал ей, что я приходила. Что ждать от неё? Встреча с Богдановым, к которой я, как не уверяла себя, оказалась не готова от слова «совсем», и без того заметно нарушила моё внутреннее равновесие. Испытывать собственные нервы ещё больше я не хотела. Тем более сейчас, когда до начала соревнований времени оставалось совсем немного.

Именно поэтому без надобности я из номера не выходила. К счастью, ни с Тимом, ни с матерью наши пути не сошлись. Пока.

В день начала чемпионата России у спортивных пар была назначена утренняя тренировка, за ней – короткая программа у танцевальных дуэтов, торжественное открытие и, собственно, выступление парников.

Мы с Пашей и Романом Юрьевичем пришли на тренировочный каток одними из первых.

– Ольга, Павел, задерживаться не будем. Перед стартом вам ещё нужно отдохнуть, – проговорил Роман, когда мы, размявшись, подъехали к бортику. – Сейчас повторите прыжки и выброс. После этого я хочу, чтобы вы прокатали короткую от начала до конца. На этом, думаю, всё на сегодня. Что вы готовы, мне и так известно. Побережём силы на старт.

От меня не укрылась звучавшая в голосе Рудова натянутость. Несколько раз я видела, как он озирается по сторонам, словно был настороже. Словно бы на катке могла появиться…

– Роман Юрьевич, вы с ней встречались, да? – внимательно посмотрела я на него, не спеша приступать к выполнению элементов.

– С кем?

– С моей матерью.

Рудов отвел взгляд, на скулах его выступили желваки. Немного помолчав, он проговорил, уже глядя на меня:

– Да, Оль. И, если честно, я не хочу, чтобы вы виделись с ней. По крайней мере, до соревнований.

Я кивнула, грустно усмехнувшись.

– Боитесь, что я сорву выступление?

– Я просто не хочу, чтобы ты расстраивалась. Вера Журавлёва, она…

– Она сделает всё, чтобы лишний раз показать мне, что я подлая дрянь, которая «предала» её, – закончила за тренера и вскинула голову. Ответила ему твёрдым, уверенным взглядом. – Не переживайте! Этого не будет. Я не подведу вас. Вы дали нам… мне возможность реализовать себя. Я собираюсь эту возможность использовать.

Пашка, молчавший всё это время, сжал мою ладонь. Рука его была тёплая, почти горячая. Простое прикосновение в знак поддержки, но для меня оно значило много.

– Благодаря вам у нас с Пашей есть шанс. Мы используем его. Во что бы то ни стало мы попадём в сборную и поедем на чемпионат Европы.

– А там и на мир замахнемся, – вставил Пашка.

Посмотрев на него, я увидела решимость в его взгляде. Точно такую же решимость, что пылала внутри меня. Разве что разбавленную тёмными чёртиками-смешинками.

– Вперёд, партнёрша, – Жаров жестом показал на лёд.

Я замешкалась, и он, поняв, что мне нужно немного времени наедине с Рудовым, без лишних слов отъехал от нас.

– Ты уверена, что сможешь справиться с этим? – негромко спросил Роман, когда мы остались у борта вдвоём.

– Я слишком много поставила на этот чемпионат, – помолчав пару секунд, так же тихо отозвалась я. Рудов накрыл мою лежащую на бортике ладонь своей. – Придётся справиться, Ром, – моя ладонь под его сжалась в кулак. – Выбора нет.

– Нет, – согласился он и кивком указал на лёд. – Время, – напомнил коротко.

Ладонь его исчезла. Разговор был окончен, и я широкими подсечками поехала к разминающемуся Паше. Остановилась рядом и улыбнулась, хотя делать это не особо-то и хотелось.

Мама… Как бы я желала другого. Но вряд ли с этим уже можно что-то поделать.

– Жаров, – взяла Пашу за руку и потянула на себя. – Что стоим, кого ждем?

– Журавлёва, и как тебе это удается? – улыбнулся Пашка, обнимая меня за талию. – Минуту назад казалось, что ты вот-вот в себя уйдёшь, а сейчас…

– А сейчас, Паша, давай уже кататься! – подмигнула партнеру и подала знак, что можно включать музыку.

Тимур

Я стоял у входа в раздевалку и неотрывно наблюдал за парой, находящейся сейчас на льду. Изящные линии, синхронные вращения, оригинальные поддержки…

Нечего сказать, они были хороши. Очень хороши, хотя и не лучше нас с Натальей. Ничем не лучше.

Только вот эта нежность в каждом движении, каждом взгляде.

Чёрт подери, если это игра, не слишком ли правдоподобно?! И что за игры у Журавлёвой с собственным тренером?

Я отлично видел, как несколькими минутами ранее они стояли у борта. И его руку на её я тоже видел.

– Вот, значит, как, – процедил я, когда, закончив программу, моя бывшая партнёрша снова подкатила к бортику. Сказав что-то, показала ладонь и негромко засмеялась. Смех её звоном зазвучал в башке, вызывая внутри чёрную ярость.

Руки сжались в кулаки. Прошло около минуты прежде, чем партнёр её тоже подкатил к борту. Обняв, прижал Журавлёву к себе и поцеловал в щёку. Она снова засмеялась, усиливая и без того хлещущуюся в крови злость.

Смеётся? И что же её так развеселило? Рука партнёра на талии или взгляд Рудова? Вот уж не ожидал…

– Тим, чего встал, идем на лед! – вдруг раздалось позади меня. Каримова, чёрт её дери!

Повернулся и прошипел:

– Не указывай мне, что делать.

– Да кто же тебе указывает? – фыркнула она и пошла вперед, размахивая коньками.

Высокомерная, немного истеричная, она порядком действовала мне на нервы. Даже несмотря на то, что в первую же нашу встречу я предельно ясно объяснил, что свой характер ей придётся держать при себе. Что она, в общем-то, и делала.

Одно радовало – она не заваливала программы, как это раньше делала Оля, только вот…

– Тимур, – сегодня она, видимо, всё-таки решила вывести меня из себя. – Ты идешь или нет?! – Наташа посмотрела на меня с недовольством.

– Иду! – отозвался сквозь зубы, понимая, что на лёд действительно пора и пошел следом.

Глава 5

Оля

Безошибочно выполненный, пусть пока только на тренировке, прокат короткой программы заметно поднял мне настроение. Ещё и Пашка, сравнивший меня в поддержке с крейсером…

– А что? – продолжал он веселить меня. – Разве не похожа?

Едва я собралась ответить ему, в сознание ворвался другой голос. Жёсткий, резкий, заставивший мигом позабыть обо всём на свете.

Порывисто обернувшись, я встретилась взглядом с Тимуром. Прищурившись, он смотрел прямо на меня. Так, будто желал пригвоздить к месту, вывернуть мне всё нутро, душу.

«Опять злой», – пронеслось в голове.

Я отвернулась и заставила себя улыбнуться Паше. Пусть знает, что я абсолютно счастлива, что у меня все хорошо!

– Ой, Журавлёва-а-а, – Каримова! Я подняла голову и усмехнулась прямо в лицо Наташе. – Тоже приехала на чемпионат?

– Ты что-то важное мне сказать хотела?

Наташа презрительно поморщилась и хмыкнула:

– Да нет, просто предупреждаю, что можешь ни на что не рассчитывать.

– Это все?

– Всё, – ответила она и одарила нас с Пашей полным превосходства взглядом.

Пашка только сильнее прижал меня к себе, осмотрев Наташку с головы до ног с таким видом, будто перед ним стояла не белокурая красавица, а нечто, на что и внимания-то обращать не стоило.

Действительно не стоило, в этом он был прав.

– Знаешь хорошую такую присказку? – всё-таки обратился он к ней. – Проходя мимо, проходите мимо.

– Присказка действительно неплохая, – не стушевалась Каримова. – Какой смысл задерживаться возле чего-то, не стоящего и пяти секунд времени?

– Даже так? – Жаров хмыкнул. – Я, конечно, не засекал, сколько ты здесь уже стоишь, но не пять секунд точно. Так что…

Если бы не стремительно подъехавший к нам Тимур, пикировка, наверное, продолжилась бы. Но ответить своей партнёрше он не дал – крепко взял за локоть. Наградил нас с Пашкой обжигающе-холодным взглядом и, бросив партнёрше несколько неласковых слов, отволок от нас.

Я выдохнула и поехала к дверце. Посмотрев в сторону трибуны, увидела наблюдающего за нами Рудова. На губах его играла чуть заметная улыбка. Я ответила ему такой же – почти неуловимой. Да, я справилась. По крайней мере сейчас, благодаря Пашке, но справилась, и мы понимали это.

– Эй, Олька, ты куда? – нагнал меня Жаров.

– Мы закончили, Паша. Тут становится слишком тесно, – ответила я и поймала его понимающий взгляд. – Спасибо тебе, – сказала уже совсем тихо.

Он только хмыкнул и опять обхватил меня за талию, а стоило нам оказаться возле калитки, открыл её передо мной, пропуская вперёд.

Оказавшись за пределами катка, я взяла протянутые Рудовым чехлы от лезвий. Надевала их и знала – Тим смотрит. Неотрывно смотрит на меня, и этот его прожигающий взгляд я чувствовала буквально каждой клеткой своего тела, каждым нервом.

По жребию нам довелось выступать последними, Богданов же с Каримовой открывали разминку.

Наверное, только ленивый не обсуждал сложившуюся ситуацию, обмусоливая последние сплетни. Порой это доходило до крайностей, из которых следовало, что я год назад бросила Богданова из-за того, что он изменял мне с Каримовой.

Стоило Машке преподнести мне эту «новость», в деталях обмусоливавшуюся болельщиками, как оказалось, уже далеко не первый день, я чуть не подавилась минералкой.

– Прекрати собирать сплетни! – возмущённо воскликнула я. – На кой они тебе сдались?

– Вообще-то, не мне, а тебе, – как ни в чём не бывало, заметила подруга, подкрашивая губы алой помадой. Взгляды наши встретились в зеркале.

– Мне они тем более не нужны, – продолжила я тем же тоном. – Пожалуйста, Маш, не нужно больше пересказывать мне эту грязь.

Немного помолчав, я всё-таки добавила уже спокойнее:

– Что только в головах у людей творится? Неужели совсем заняться нечем? Откуда они всё это берут?

– «Диванные комментаторы», – Маша убрала тюбик с помадой в косметичку и посмотрела на меня уже прямо. – Как будто ты не знаешь.

Я только состроила мученическое выражение лица. Как же не знать? Отдельная категория любителей фигурного катания, которой, якобы, известно всё лучше, чем самим фигуристам: мотивы, желания, цели…

– Но согласись, – продолжила Маша, – такой накал страстей, любовный треугольник, ревность… М-м-м…

– Замолчи, Анохина! – оборвала я её, но смешок всё-таки сдержать не смогла, правда получился он какой-то нервный.

Уму непостижимо! Я и Богданов… И как можно было это придумать? Да мне только в кошмарах такое привидеться и могло.

Вставив в уши наушники, я включила музыку, села в раздевалке и прикрыла глаза в ожидании своего выхода. Прокаты соперников я никогда не смотрела – ещё давным-давно поняла, что это только сбивает. Откатаются конкуренты плохо, может появиться необоснованная уверенность, откатаются хорошо – напротив, ненужный и неуместный страх совершить ошибку.

Паша опять где-то бродил, и я нутром чувствовала, что Машка ошивается неподалёку от него. В открытую о том, что Жаров ей нравится, Маша мне не говорила, но намёки были уже не раз. Да и неоднозначные взгляды её в сторону моего партнёра не заметить было сложно. Почему бы и нет?

Улыбнувшись своим мыслям, я сосредоточилась на мелодии. Танго, наша музыка для произвольной программы. Танго…

Неожиданно я поняла, что не одна.

Острое, тревожное ощущение, какое бывало рядом с…

Резко открыв глаза, я увидела стоящего прямо напротив меня Богданова. Раздевалка в мгновение стала слишком тесной, воздух куда-то подевался. Тим возвышался надо мной, закрывая собой свет, и на какую-то секунду я снова почувствовала себя беспомощной.

А потом… В памяти мелькнул разговор с Рудовым во время утренней тренировки, его взгляд, обещания, данные мною ему, партнёру и, прежде всего, самой себе.

– Чего тебе от меня надо, а? – ощущение беспомощности отступило, на его месте появилось раздражение.

Тим лениво присел рядом и только тогда спокойно ответил:

– Тебе не кажется, что эта раздевалка – общая?

Раздевалка, напоминающая скорее комнату для спортсменов, ожидающих своего выхода на лёд, действительно была общая. Женская находилась дальше по холлу, поэтому большинство фигуристов, чей стартовый номер был уже близко, настраивалось на прокат именно тут. Спорить с этим было трудно, да я и не собиралась.

– Общая, – согласилась я и встала, намереваясь уйти, но Тим поймал меня за руку и потянул обратно. – Богданов, чего ты добиваешься? – непонимающе посмотрела на Тимура.

Он не ответил. Погладил большим пальцем моё запястье, заставляя меня нервничать. Я попыталась выдернуть руку, только, как обычно, безуспешно. Тим опять потянул меня к себе, колени наши ударились друг о друга.

– Хотя, можешь не говорить, – гневно зашипела я, упираясь. Вторая моя ладонь оказалась на его плече, его рука легла на мою талию. Поспешно я подалась назад, чувствуя, как раздражение и гнев становятся всё сильнее. И снова почти забытое ощущение ожога – ожога в том месте, где на моей талии поверх платья лежала его рука. – Я и так прекрасно знаю, чего ты хочешь!

– И чего же? – губы его тронула жёсткая ухмылка.

– Хватит, Тимур! – всё-таки высвободила руку и тут же впилась пальцами в его запястье. Сбросила ладонь с талии. – Ты не выведешь меня из равновесия, не старайся.

– Ты уже вышла из равновесия, – спокойно заметил он. Только глаза блеснули темнотой со сверкающими в ней синими льдинками.

Отступив от него, я посмотрела прямо, чувствуя, как эта темнота проникает в меня, как льдинки царапают душу, сердце, колют и жалят. Но отвести взгляд – значило проиграть. Заранее проиграть не только сражение, но и весь бой.

– Нет, Тимур, – ответила я как можно сдержаннее. – Нет. И скоро ты это поймёшь.

Сказав это, я пошла к двери, изо всех сил пытаясь не ускорять шаг. Чувствовала, что он смотрит мне вслед. Снова этот взгляд. А на спине… На спине будто мишень для выстрела, в которую один за другим вонзались осколки льда.

– А ты, я смотрю, бодрячком, – Паша покосился на меня, нервно постукивая по бортику лезвием конька.

– А ты, я смотрю, совсем расклеился, – в тон ему отозвалась я.

Может быть, мне только показалось, но он как будто нервничал.

– Да нет, я в полном порядке, просто что-то… – Паша сделал глубокий вздох и тихонько пробормотал, чтобы, не дай Бог, не услышал Рудов, стоявший от нас в нескольких шагах: – Короче, Олька, не представляешь, как меня сейчас колотит. Так что, если вдруг рухнешь с поддержки, я не виноват. Это нервы.

– Спасибо, Паша! – кивнула. – Как же приятно быть за партнером, как за каменной стеной.

В действительности, как бы ни нервничал Пашка, в том, что подобного не случится, я была уверена настолько, насколько вообще может быть уверена парница в своём партнёре. Даже в самые сложные моменты он реагировал мгновенно, стараясь сделать всё, чтобы я была в безопасности. Жизнь и здоровье партнёрши во многом зависит от партнёра – простая, но непререкаемая истина, которая была всем отлично известна. И Пашке тоже.