Клуб мясоедов

Хлоя с омерзением опустила вилку и нож на тарелку. Как можно дальше оттолкнула от себя приборы. Из гостей самообладания сохранил лишь Прошка. Он застыл с насаженным на вилку кусочком мяса. Когда загремел уроненный баранчик, молодой человек вопросительно посмотрел на хозяина дома. Тот улыбнулся и кивнул. Сглотнув, Проктор, отправил насаженное в рот. Осторожно разжевал. Постепенно, недоумение на лице сменилось на удовлетворение. Проглотив еду, юноша улыбнулся хозяину и запил человечину вином.

– Кстати, – заговорил Ролан, – отвечая на ваш вопрос, милая Надежда Владимировна. Это вино действительно уникальный купаж. Такое вы нигде не купите. Пятилетнее Каберне и трехлетний Совиньон, пропорцией половина к четверти. Выдержанное в дубовой бочке, по крайней мере, год. Вы спрашивали о погребе, где держат подобное вино? Он прямо под нами. При случае, я вас, приглашу на небольшую экскурсию.

– А оставшаяся четверть? – неуверенно спросил Николай.

Гости в замешательстве посмотрели на него. От внимания мужчина немного растерялся. Но собравшись, повторил, на этот раз громче:

– Вы говорили про половину и четверть винного купажа. Куда подевалась еще одна четверть?

– А, вы, Николя, не в пример внимательны. Одна четверть купажа этого вина, – хозяин поднял стеклянный бокал, внимательно осматривая содержимое на свет свечи в канделябре, – человеческая кровь.

Залпом допил остаток, и продолжил:

– Его добавляют в последнюю очередь. Перед тем как непроницаемо забить бочку и забыть о ней на год-полтора.

– И чья здесь кровь? – голос Хлои звучал уверенно, даже вызывающе.

– Пардон, мадам, но я не припоминаю, – признался Ролан, и, словно оправдываясь, добавил. – Вы же не помните имен всех цыплят и кроликов, которых съели на обед.

– Отнюдь, – пришла на помощь супругу Генриетта, – это была прислуга. Кухарка. Если для вас важно, моя дорогая, ее звали Мария. Выпейте за ее упокой?

Женщина взяла бокал. Вопросительно посмотрела на Хлою. Гостья грустно улыбнулась в ответ и подняла бокал. Черные глаза женщин буквально примагнитили их души, не желая отпускать.

– Царство тебе небесное … Мария, – произнесла Хлоя, и под неодобрительный взгляд супруга, Павла Гордеевича, отпила глоток.

– Я так понимаю, – начал Ваган спокойно, но последующие слова прозвучали как взрыв, – хорошие манеры это … это фиговый листок! Вы чудовища! Безумцы! Людоеды!

Мужчина вскочил со стула, что-то бормоча на родном языке.

– Гм, гм, – прокашлялся Ролан. – Прошу заметить, уж теперь ваша констатация касается всех присутствующих. Господин Ханис, если я не ошибаюсь, вы юрист?

Михаил Леонидович все это время, не отрываясь, смотрел на голову несчастного ребенка. Вопрос Талёра вывел его из оцепенения.

– Шо?

– И как юрист вы в состоянии объяснить нашему обществу, пардон за возможную ошибку в терминологии, понятие соучастие в преступлении. Да, да. К сожалению, наши современники пока еще относят каннибализм к рангу преступления.

– Преступления, – тупо повторил нотариус.

– Я уж молчу про церковь с их стагнационными, или пользуясь языком психиатров депрессивными, догмами. Что грозит людоедам? Общественное осуждение, бойкот? Отлучение от церкви? Каторга? Палата в доме для душевно больных?

– Но, мы же не знали, – робко заметил Николай.

– Таки, да, – поддержала мужчину Софа. – Вы нас отравили! Обманом принудили …

– Я ел ребенка, – вдруг закричал Павел Гордеевич, – я ел ребенка. Я! Я сам этим вот ножом, и вот этой самой вилкой. Сам!

Он уронил лицо в ладони.

– Мы никого никогда ни к чему не принуждаем, – произнес Ролан тихим, немного злорадным голосом. – N'est-ce pas, ma chérie?

Мадам Талёр в знак согласия очаровательно улыбнулась и пригубила из бокала дьявольское вино.

– Вы сами решили сюда прийти. И вы сами решили принять участье в застолье. Так же, именно вам принадлежит решение, как поступить дальше, выйдя из-за этого зала. Обратится в полицию, или продолжить свое членство в нашем клубе.

Ролан произнес эту фразу тоном человека готового к любому развитию событий. В его богатом опыте бывали случае, когда новоиспеченные «мясоеды» кидались на него с ножом, падали навзничь в разнообразных приступах, от сердечных до эпилептических, пытались в панике бежать, покинуть зал, недослушав хозяина. На этот случай, за драпировкой в темном углу комнаты скрытно присутствовал помощник Ролана, чернокожий легионер Мустафа. В недавнем прошлом верный солдат капитана Талёра в миссиях французского иностранного легиона в Центральной Африке. Готовый ко всему Мустафа держал в руке заряженный револьвер.

Даже если кто-то из гостей заявит о случившемся в полицию, даже если это сделают все, у француза имелась в резерве имитация детской головы, сделанная из папье-маше. Он всегда сможет признаться, это был розыгрыш. Une blague stupide.

– Перед тем как принять решения, настоятельно рекомендую вам еще раз все обдумать, – продолжил месье Талёр. – Что случится после вмешательства полицейских, в первую очередь с каждым из вас, вы должны понимать. Так же, выйдя отсюда, вы можете попытаться обо всем забыть, и продолжить свое плебейское существование. Но, для тех, кто решит завтра вернуться и продолжить наше общение, хочу в двух словах описать преимущества нашего клуба. Помимо полезных связей, а поверьте все «мясоеды» влиятельные люди, карьеры и самореализации, вам предоставляется доступ к почти неограниченному материальному ресурсу.

Мужчина еще раз посмотрел на каждого гостя. Проктор, сидящий рядом, выглядел растерянно. Но его растерянность была связанна больше с неожиданно открывшимися перспективами, нежели с происшедшим за ужином. Дальше восседал Павел Гордеевич. Он по-прежнему неподвижно подпирал ладонями опущенное лицо. Хлоя, размышляя, смотрела перед собой. Ее смуглое лицо казалось немного побледневшим. Рядом сидела Софа. Женщина нервно переводила взгляд с остатков еды на столе, на бокал, затем на своего мужа. Михаил же, казалось, полностью ушел в себя. Пережитое выражалось мелким и частым подергиванием головы. Еще немного и у мужчины мог случиться приступ. На противоположенном конце стола Надежда Владимировна продолжала делать вид, что находится без сознания. Ее выдавали беспокойные веки. Ваган, до сих пор смотревший на Ролана с нескрываемой злостью, изменил агрессивный настрой. После услышанного о преимуществах клуба «Мясоедов», в его взгляде мелькали хитроватые тени. Ксения без остановок вытирать салфеткой рот. Она выглядела отрешенно. Ее супруг, Николай, задумчиво протирал стекла очков. Уверенный, учитывая обстоятельства, вид указывал лишь на терзающие его сомнения.

– Итак, дамы и господа, ждем вас завтра в этом же часу, – торжественно объявил Талёр. – Не смею вас задерживать.

Не спеша, один за другим гости стали удаляться. Через полчаса за людоедским столом продолжали сидеть Ролан, Генриетта и Проктор.

– Мустафа, venez, mon ami! – прокаркал хозяин дома.

Из тени вышел огромный мужчина. Его размеры напугали Проктора, не меньше, чем покрытое глубокими шрамами черное как уголь лицо.

– Молодой человек, – заговорил Ролан, – вы не изменили своих намерений?

– Нет, – с дрожью в голосе произнес Прошка.

– Вы проведете девку домой. Вы скажите тетке, – мужчина кивнул наверх, – что девка у вас на глазах спуталась, положим, с конюхом. Добавьте, между прочим, что имеются опасения, что она намерена скоро бежать с ним.

Ролан смотрел на собеседника. Прошка растерянно кивнул.

– Ночью, наш друг Мустафа похитит ее и приведет сюда, – продолжил Талёр. – Вы понимаете зачем?

Глаза приказчика потупились, выдавая стыд. Он догадывался о дальнейшей судьбе Лидии. Тем не менее признаться в этом ему не хватило духу.

– Нет, – голос молодого человека по-прежнему дрожал.

– Перестаньте себе лгать, Проктор! – возмутился француз. – Скажите это вслух.

Прошка сглотнул. Ему не хватало смелости. Ролан понял это. Снисходительно улыбнулся и заговорил:

– Ладно, просто повторяйте за мной: «Нам нужна еда». Ну!?

Молодой человек молчал. Месьё Талёр смотрел на него, как смотрит отец на непонятливого ребенка.

– Проктор, вам необходимо решить. Здесь и сейчас. Вы волк или овца?

– Волк, – после долгой паузы дрожащим голосом ответил Прошка.

– Тогда повторяйте: «Нам нужна еда».

– Нам, – юноша сглотнул и шепотом продолжил, – нужна еда.

– Еще раз, – потребовал Ролан.

– Нам нужна еда.

– Громче!

– Нам нужна еда. Нам нужна еда, – голос Проктора звучал не уверенно, но он почти кричал.

– Хорошо, – подбодрил его француз. – Вы сделайте это?

– Да, – согласие, как показалось присутствующим, прозвучало более-менее убедительно.

– Вы перережете этой деревенской корове горло?

Прошка встрепенулся. Он с мольбой посмотрел на каждого. Но мясоеды оказались непреклонны. В их лицах читался одно: «Нам нужна еда!». Приговор вынесен, но имя не вписано. Если к завтрашнему ужину не подадут Лиду, значит подадут его самого.

– Да, – не уверенно согласился молодой человек.

– Я верю в тебя, мой мальчик.

Генриетта, наблюдавшая за сценой с бокалом в руках и с блуждающей улыбкой на губах, встала и потеребила прилизанные волосы юноши.

– Mon noble chevalier, – кокетливо произнесла она. – Я в вас верю!

***

Иса, притаившись под распряженной телегой, следил за переулком. Никак не решался забрать свой обувной ящик. Ему казалось, повар, точно также, как и он, следит за «сундуком». Или того хуже, поджидает с топориком в тени переулка. Но, француза видно не было. Мимо сновали прохожие. Никто ни на ящик, ни на самого Ису не обращал никакого внимания. «Ах, ах! – ругался татаренок. – Повар меня точно узнал. И убьет, как убил Андрюшку»

По брусчатке бодро процокала лошадка, впряженная в повозку водовоза. Конечно, можно плюнуть на инструмент и вернуться за ним потом. Но разве это прекратит преследование?

«Что же делать? – думал Иса, теребя подвернувшийся под руку прутик. – Вернутся к дяде Абдуле? Нет, без ящика нельзя. За ящик он меня точно прибьет» Следующая мысль привела пацаненка в отчаяние: «А, может француз знает где я живу? И сейчас, преспокойно поджидает у лавки-мастерской»

Он уронил палочку и спрятал лицо в ладони. Непослушная тюбетейка съехала на затылок и чуть не упала. Мальцу было не до нее. «Бежать? – ветерок надежды легонько пощекотал в груди какие-то струнки, который отдались замиранием дыхания. – Бежать! Куда? На Буджак! Точно!» Трепетный ветерок в груди превратился в ураган. От волнения тело само вдруг захотело выпрямиться. Иса сильно ударился головой об дно телеги. Поглаживая ушибленное место, мальчик продолжал размышлять: «Отец! Надо найти отца. Может Барбалык правду говорит? Батя жив? Чабанит себе где-то и знать не знает, что я есть на свете!»

На секунду вдруг стало тепло. Одна только мысль, что он не один, осчастливила и заставила забыть о смертельной опасности.

«Беда!» В толпе мелькнули закрученные кверху усы. Действительность обрушилась на мальчика как ушат ледяной воды. Под ложечкой страшно заёкало. Он снова лег на живот и впился в брусчатку. Рука сама по себе нащупала уроненный прутик, словно он мог послужить оружием. Шли долгие секунды. Коренастый усач стоял спиной и болтал с водовозом. Наконец мужик хлопнул ладонью по бочке. Повернулся.

«Уф! – облегченно вздохнул Иса. – Нет, это не француз» Мальчик снова приподнялся. «На Буджаке меня никто не найдет. Никто и никогда. Да и батя меня в обиду не даст. Батя … – мальчик улыбнулся и поправил тюбетейку. – Но как туда добраться?» Так всегда. Какими бы мощными не были волны мечты, могут разбиться о скалы воплощения. «Надо спросить у Барбалыка. Он точно знает. Мамалыга у меня есть, на дорогу хватит … – от мысли об еде заурчало в желудке. – А еда-то в обувном ящике!»

Иса горько вздохнул. Оглядел улицу. Причин для тревоги вроде нет. Все равно, он сидел бы здесь вечно. Еще раз обведя взором квартал от перекрестка до перекрестка, мальчик решился выбраться на тротуар. Подтянулся, оживляя затекшие мышцы. «Скоро стемнеет, – подумал он, опасливо шагая на соседнюю улицу, – а в темноте и черти злее».

Безопаснее обойти дом и зайти в переулок со двора. Если дверь парадной не заперта, он прошмыгнет во двор с обратной стороны. Пронзительный свист осадил Ису в нескольких шагах от цели. На противоположной стороне Харлампиевской, у кучи строительного бута, расположились знакомые – «базарные» пацаны.

– Эй, щепотный, ходь сюды! – окликнул пацана Слива, переросток с огромными веснушками на мясистом носу.

Татаренок глянул по сторонам. Не хватало угодить под какую-нибудь телегу. Вразвалочку перешел дорогу и подошел к приятелям. Щедро угощаясь из конусообразного газетного свертка, пацаны щелкали каленные семечки.

– Куда идешь? – спросил Слива, «по-братски» засыпая семечки в грязную ладошку чистильщика обуви.

– Да, так, – ответил Иса, деловито разгрызая лакомство. Сплюнув шелуху, добавил, – на Буджак собрался. Ехать буду, – иногда, от переживаний, русские слова путались с тюркскими, молдавскими и еще бог знает какими.

– На Буджак? – удивились пацаны. – Да ну. Когда?

– Когда, хм, – раздражаясь от глупости друзей, хмыкнул мальчишка, – прямо сейчас. Ящик Абдуле верну и айда! Барбалык где?

– На базаре, – ответил Слива. – Зачем он тебе?

– Да, так, – сплевывая очередную порцию шелухи, пожал плечами Иса, – дорогу хочу спросить.

– А, что ее спрашивать? – успокоил дружка Слива. – На Кэларашском тракте к любому подойди. Покажут, кто на Буджак идет. А что ты там делать будешь?

– Родителя искать, – просто ответил Иса, стараясь не показывать пережитый часом ранее страх. – Вдруг живой?

– Ага, – протянул Мулявик, – тоскует и сыночка ждет! Ты, Изя, случаем, на солнце без плешегрейки не лежал?

– А, что? – возмутился Иса. – Может …

– … Дуня ляжки разложит, – закончил за него Слива. Компания расхохоталась.

Иса не понял, причем тут Дуня и ее ляжки. На всякий случай тоже засмеялся.

– Да нет, – продолжил татаренок равнодушным тоном, когда смех немного утих, – слышал, там наших много.

– Таки, да, – согласился Мулявик, – Равви, гуторил будто бы ваши там молельню батавить надумали. Ругался, галдел, мол, в Бессарабии и так яхв по горло.

Иса мало что понял из сказанного. Тем не менее одобрительно кивнул:

– Ящик верну и ходу!

– Ну, давай, тогда, – Слива протянул руку, – бывай!

Иса одну за другой, по-взрослому, пожал руки друзей. Собирался уходить, когда в голову пришла простая, но умная мысль: «Хм! А за ящиком в переулок, куда сподручнее всем вместе идти!»

– Пацаны, – начал он, пряча хитринку, – Я тут за углом, в подворотне на Болгарской, «ильинских» видел. Борьку Жирного и Пугача с кодлой …

– Вот сволоты, – зажегся Слива, вскочив с булыжника, – гайда, братва, втемяшим гадам кудою ходить надобно.

***

Лакей провел семейную пару в охотничий зал. Хлоя удивилась, обнаружив участников вчерашнего ужина в полном составе. Почти в полном. С весьма озабоченным видом, держались они сдержанно. Надежда Владимировна, бледная как праздничная скатерть, сидела рядом с супругом. Опустошенным взглядом женщина разглядывала стену. Ваган Шахинович же, расположился на диване. Дымил сигарой, стараясь выглядеть расслабленно. На против двери, без перерыва пыхтя и вздыхая, сидел нотариус Ханис. Он тревожно озирался на супругу, расположившейся на стуле рядом. София, время от времени тихим голосом успокаивала супруга: «Ша, Мойшик, сиди ровно не чешися!» Или: «Не порти воздух, ща подойдем!» По этим репликам не трудно было догадаться, Михаил Леонидович вернулся в этот дом против своей воли. Мадам Ханис настояла на повторном визите. Фраза хозяина дома о доступе к материальным ресурсам, всю ночь не давала ей покоя. Итогом стали усталые мешки под красными от бессонницы глазами и оттеки на, и без того, пухлой физиономии.

Супруг Хлои, Павел Гордеевич, оказался схож с трусливым нотариусом. Вечером, вернувшись, домой с заседания клуба «Мясоедов», господин Рышкану закрылся у себя в кабинете. Когда же гувернантка, пригласила супругов на вечерний чай, он, с выпученными от гнева глазами, заявил:

– Больше никогда, слышите, никогда не говорите мне о еде! Никогда!

Хлоя попыталась его успокоить:

– Как пожелаешь, дорогой.

Получив неожиданное согласие на свое абсурдную просьбу и не найдя достойного возражения, Павел Гордеевич, быстрым шагом, несколько раз обошел гостиную. В конце концов, остановившись перед супругой, нервно повторил:

– Никогда!

Женщина придала своим темно-карим глазам выражение полного смирения. Края пухлых губ опустились, в знак сочувствия и сожаления. Ее гримаса возымела нужное действие. Истерика супруга прекратилась.

– И вообще! Эта … дичь в доме Талёр, этот ужас разбудил во мне, как это ни странно, творческий порыв. Хотя, ничего странного! Художнику необходим разнос. Немедля, сию же минуту я сажусь за поэму. И не смейте мне мешать!

Он вернулся в кабинет, бормоча:

– Это будет шедевр! Не какая-то там «милая вещица», а грандиозное, эпохальное произведение.

Через полчаса Хлоя заглянула в кабинет супруга. Без удивления обнаружила его крепко спящим. Мужчина скукожился на узком диване, укрывшись шерстяным пледом.

Утром, за завтраком, Павел Гордеевич заявил, вчерашнее приключение не более чем фантазия художника и наотрез отказался возвращаться в дом Талёров. Но Хлоя, уже знала, как его уговорить:

– Дорогой, ты должен благодарить судьбу за выпавший шанс. Не каждому творцу выпадает жребий оказаться в самом центре столь драматических событий. Летописцы древности нарочно участвовали в самых жестоких событиях эпохи. Они являли свои шедевры именно из глубины происшествий. Без посредников, переживая их. Как ты думаешь, любимый, Овидий написал бы «Скорби» купаясь в роскоши Рима?

В итоге тщеславие Павла перевесило трусость. А отвращение к супругу окончательно перевесило в Хлои смирение с неудачным браком. Еще до замужества женщина страдала от обыденности и скуки. Именно из-за них она и решилась выйти замуж, чтобы с радостью покинуть родительский дом и чрезмерную опеку. Приключение с манящей вывеской «Брак» на деле оказалось не лучше «родительского крыла». В этих обстоятельствах, адская авантюра со странным названием «Клуб Мясоедов», виделась ей как нечто увлекательное. Да, поедание человеческой плоти отвратительно. Но Хлоя, наделенная от рождения значительной долей цинизма, убедила себя, антропофагия всего лишь одна из субъективностей воспитания. В конце концов, она никого не лишала жизни. А варварский ужин незначительная плата за квипрокво. Один из фрагментов приключения.

И встретить у Талёров полый состав вчерашней трапезы стало сюрпризом. Значит, так думает ни она одна.

Господин Челеби стоял у камина. Перекатываясь с пяток на носки и обратно, он разглядывал чучело головы кабана. Его супруга сидела поодаль, прикрывая рот носовым платком. По всей видимости, ей по-прежнему было дурно.

Прохор подошел к вошедшим. Галантно поцеловал руку Хлои. Протянул свою Павлу Гордеевичу. Хоть выражение лица молодого человека сохраняла любезность, в движениях чувствовалась нервозность. Господин Рышкану не стал подавать руки приказчику. Поэт отвернулся, и направился к окну, делая вид, что не замечает молодого человека. Сам Прошка повел себя достойно. Он виновато улыбнулся супруге высокомерного грубияна. Убрал руку, поддев пальцем кармашек вульгарно пестрого жилета.

– Не сердитесь, – извинилась за мужа Хлоя. – Он не в себе.

Проктор вскинул брови. Любезность «барыни» польстила ему.

В комнату вошел месье Талёр.

– Рад вас видеть, дамы и господа! – торжественно поздоровался француз. – Я ни на секунду не усомнился в вашем благоразумии. Кроме того, я верил, что наши упражнения в хороших манерах будут вам интересны.

Ваган недовольно хмыкнул. Лицо Ксении позеленело. Женщина сильнее прижала платок к губам.

– Перед тем как продолжить, хочу попросить каждого из вас, поделится впечатлениями. Надеюсь, они уже устоялись, – Ролан улыбнулся.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.