Клуб мясоедов

– Как тебя зовут, мальчик? – спросил спаситель тихим, но в то же время проникновенным голосом.

– Иса, – ответил ошарашенный малец.

– По-нашему Иисус, – констатировал чужеземец. – Сын бога.

Очарованный мальчик промолчал. Талёр положил ладонь на черные волосы пацана и бодро потеребил.

– Придешь завтра, Иса. Я дам тебе работу. Нужен кто-то, кто вычистить в доме всю обувь. А это, – он достал пятирублёвый билет, – аванс. Бери!

Мальчик сомневался. Он растерянно смотрел на протянутую купюру, не решаясь взять. «Спаситель!» – окончательно решил Иса, потянувшись грязными пальцами к бумажке.

Талёр на прощание еще раз потеребил волосы пацана и шагнул на мраморное крыльцо.

– Для нас с супругой, – продолжил француз, – милой мадам Генриетт, стало сюрпризом число заинтересовавшихся нашим невзыскательным занятием. Признаться, мы оказались не готовы удовлетворить любознательность каждого. И это печально. Oui, c’est terrible. Остается, уважаемые дамы и господа, лишь одно: положится на волю случая. Пусть же, госпожа фортуна выберет себе любимчиков!

По толпе, сменяясь, пробежали удивление и легкое негодование. Люди вопросительно смотрели друг на друга.

– Николя, дорогой! Что все это означает? – спросила Ксения, повернув к супругу свое невыразительное личико.

– Откуда мне знать! – возмутился мужчина.

– Наденька, – одновременно с Ксенией заговорил Ваган. Казалось, он единственный из присутствующих был рад такому развитию событий, – пойдем. Я с самого начала говорил, это глупая затея.

– Отнюдь, – запротестовала Надежда Владимировна. – Я настаиваю.

Дав толпе несколько минут, месье Талёр продолжил:

– Итак, уважаемые дамы и господа. Предлагаю случайный розыгрыш. Сейчас, к каждому из вас подойдет этот прелестный мальчик, – Ролан указал на белобрысого мальчугана лет десяти.

Простодушное детское лицо, покрытое редкими веснушками, не сочеталось с золотистым кафтаном, напоминающего наряд королевского пажа.

– У него в руках сосуд с фантами, – продолжал француз. – Парам, которым хотя бы одному из супругов выпадет не пустой фант, прошу остаться. Остальные … при всем уважение, примите наши соболезнования, и с нетерпением ждем вас в следующий раз. Прошу.

Мальчик, обхватив двумя руками ведерко для шампанского, спустился с мраморного крыльца в толпу собравшихся. Торжественное выражение предало его на последней ступеньке лестницы. Губы растянулись в улыбке, а правый глаз задорно подмигнул, когда взгляд встретился с еще пребывающим в растерянности чистильщиком обуви. Тот потирал травмированное ухо и с легкой завистью наблюдал за приятелем. Несколько дней назад слуга месьё Талёра, из целой ватаги «базарных» пацанов, выбрал рассыльного. Повезло Андрюшке.

Белобрысый еще раз подмигнул дружку. Татаренок в ответ поднял верх большой палец. Даже прибившись к богатому иностранцу, Андрюха оставался «яхшы егет», по-русски – «парень что надо» В первый же день друг договорился с лакеем, дядей Жорой, что бы тот разрешал Исе ставить ящик со щетками у стены особняка. Еще, Андрюшка потихоньку таскал еду с хозяйской кухни. Четверть дневного заработка, как и положено, мальчики отдавали Барбалыку – старшему у «базарных» Но харчи, пацаны ни с кем не делили. Конечно, Андрюха мог и сам все лопать. Тем не менее, о чумазом дружке не забывал. То, что хозяин дома предложил другу работу, обрадовало новоиспеченного рассыльного. Он с трудом сдерживался чтобы на радостях не кинутся к приятелю. Взяв себя в руки, белобрысый сорванец прошел в толпу.

Среди благопристойной публики нашлось немало недовольных. Кто-то, выкрикнул: «Это возмутительно!» Но при всей унизительности предстоящей процедуры, собрание никто не покинул. Терпеливо ожидая очереди, каждый тянул жребий. Совсем скоро из толпы послышались изумленные возгласы счастливчиков. Но вздохи разочарования слышались намного чаще.

Наконец, мальчишка подошел к Николаю и Ксении.

– Прошу! – галантно заявил мужчина, уступая свою очередь Надежде Владимировне. – Дамы вперед!

– Мерси, – поблагодарила его женщина, коротко присев в знак признательности. – У, – воскликнула она, демонстрируя фант с каллиграфической надписью «Мясоеды», – Ваганчик, нам везет. Это судьба!

Кавказец недовольно фыркнул.

– А, я невезучая, – печально констатировала Ксения, показывая пустой фант. – Николя, вся надежда на тебя.

Мужчина засунул руку в ведерко и долго помешивал пальцами сложенные бумажки.

– Voila! – вскрикнул Николай, развернув фант.

Мужчина продемонстрировал листочек с надписью. Ксения восторженно захлопала в ладоши.

– Итак, – обратился Николай к Вагану, – добро пожаловать в Клуб Мясоедов. Дамы!

Он поочередно поцеловал протянутую руку супруги и Надежды Владимировны.

Кавказец что-то пробубнил на своем родном языке. Судя по тону, ругательства.

Тем временем лотерея подходила к концу. Многие из «проигравших» покидали собрания. Не спеша, уходили прочь по тенистому тротуару. Другие отступали в сторонку, с любопытством наблюдая, что будет дальше. Наконец, мальчуган вернулся к мраморному порогу и отдал ведерко лакею.

Месье Талёр улыбнулся:

– Дамы и господа! …

Но тут, из толпы, его перебил возмущенный голос.

– Позвольте, – заговорил немолодой пижон в клетчатом пиджаке и кепке. – Но это не по правилам.

Поредевшая толпа расступилась, представляя на обозрение смутьяна. Тот указывал пальцем на молодую пару.

– Они, – пижон потряс ладонью, – даже не женаты-с.

– Мы помолвлены! – твердо заявил молодой человек, но в последний момент голос сорвался.

Посреди образовавшегося вакуума, стоял юноша с жиденькими усиками и такими же бакенбардами. Щедро набриолиненные волосы тщательно причесаны от макушки к бокам. Пробор по центру белел как шрам. Маленькие голубые глазки бегали по лицам окружающих, ища поддержку. Рядом стояла юная девушка. Не смотря на модное платье из атласа и тафты, сомнений в том, что барышня деревенская не возникало. От столь пристального внимания девушка покраснела, и предприняла отчаянную попытку вырвать руку из-под руки кавалера.

– Не может быть-с! – продолжил «клетчатый пиджак» – Я тебя знаю. Ты, Прошка, приказчик с мясного ряда. Куда тебе жениться! Верни фант! Немедленно!

– Мы, – начал молодой человек. – Мы давеча помолвились. Любка, скажи!

Он потряс растерявшуюся девицу. Та испугано кивнула, и снова попыталась освободиться.

– И кто же это может подтвердить-с? – не унимался «клетчатый»

– Господа! – вмешался месье Талёр. – Среди нас не может быть лжецов. Но даже если это так, оставим это на их совести. Ведь благородство – добродетель цивилизации. Предлагаю смириться с волей мадам Фортуны.

– Но позвольте-с, – отказывался сдаться смутьян. Впрочем, его уже никто не слушал.

– Итак, – «закаркал» Ролан, – пары счастливчиков приглашаются в Клуб.

В суете никто не обратил внимания на белобрысого мальчугана-рассыльного. Андрюшка подошел к чистильщику обуви. Безостановочно озираясь, быстро заговорил:

– Слушай сюда, бродяга! Когда в дом зайдут, дуй к нижней двери на кухню. Там в кушнарях зашкерсья. И жди. Понял?

Мальчуган побежал по мраморной лестнице и исчез в дверном проеме. Татаренок Иса задумчиво поправил черную тюбетейку на темных, давно не чесаных волосах. Затем, не спеша, принялся собирать в ящик обувной скрап.

***

В просторной прихожей, осторожно разглядывая друг друга, стояли пять пар. Неловкая пауза затянулась. Наконец, дверь одной из комнат распахнулась и к гостям вышли месье и мадам Талёр. Оба приветливо улыбнулись присутствующим и вежливо поклонились. Взгляд Ролана упал на дальний угол. Там на широкой оттоманке устроился Андрюшка. Глядя по сторонам, он беззаботно ковырял в носу, болтая худыми ногами.

– Андре! – строго сказал француз. – Извольте встать. Должно стоять в присутствии дам, и, тем паче, старших по возрасту и статусу!

Мальчик испуганно поднялся и виновато опустил глаза в пол.

– Alors, – удовлетворенно произнес хозяин дома. – Рад вас приветствовать в нашем клубе. Позвольте представить мою очаровательную супругу мадам Генриетт.

Смуглая, улыбчивая женщина изящно присела, на секунду потупив взгляд. Она оказалась поразительно похожа на супруга. Несведущие люди легко могли принять супругов за брата и сестру. Такой же острый нос, высокий лоб, впалые щеки. Но широкие скулы мадам Талёр делали ее лицо округлым.

– Наш первый урок, – заговорила женщина низким, гипнотизирующим голосом, – мы проведем, разлучив брачные союзы, – женщина улыбнулась, – естественно, на время. Дамы, прошу за мной.

Произнося эти слова мадам Талёр ненавязчиво, но уверенно рассматривала гостей. Ее короткие, и в то же время энергичные взгляды ни на ком долго не задерживались. Лишь взглянув на смуглое лицо одной из гостей, с крупными, но поразительно гармоничными чертами лица, глаза Генриетты задержались чуть дольше обычного.

– Pardon madam, – тронул ее за локоть Ролан. – Я думаю, следует сейчас, в самом начале, объявить о нашем сюрпризе?

– Как пожелаешь, mon chère, – женщина обольстительно улыбнулась, оголив ровные жемчужно-белые зубы.

– Дамы и господа, – торжественно заговорил хозяин дома, – с превеликим удовольствием оглашаю распоряжение главы торгового дома «Талёр и сыновья», месье Талёра-старшего. Учитывая надобность просветительской миссии нашего скромного начинания, а также величину отклика широкой публики, месье Талёр решил учредить приз для двух членов клуба. А именно годовой курс лекций в лучшем университете Европы. Затраты по проезду и проживанию наш дом также берет на себя.

По помещению пронесся восторженный гул. Присутствующие переглядывались, пытаясь сдержать радость. Подобная протекция открывала блистательные перспективы. Ролан, сладко улыбаясь, разглядывал собравшихся. Подождав, пока гости насладятся новостью, он негромко хлопнул в ладоши:

– Bien! Вернемся к нашим урокам. Генриетт, прошу!

– Дамы! – подхватила эстафету хозяйка дома. – Следуете за мной!

Дамы скрылись в глубине дома. Ролан закрыл за ними дверь.

– Господа! Оставьте здесь свои шляпы, и прошу за мной, – он грациозно развернулся. Шагнул в соседнюю комнату, на ходу продолжив. – Хорошие манеры, как и благородство, обнаруживаются ежесекундно, в сколь мало воспитанном человеке. Но, что именно отличает аристократа, или как говорят англичане – джентльмена, от простеца?

Ответа не последовало. Мужчины копошились у вешалки.

– Позвольте! – послышался возглас. – Но я первый устроил здесь свою шляпу.

Говорил низенький, полноватый мужчина в шерстяном пиджаке с заплатками на рукавах. Кучерявые волосы неопрятно торчали по сторонам. Обширные щеки окружили небольшие усики под пухлым носом. На узком, морщинистом лбу появилась испарина.

– Ну и что! – невозмутимо парировал кавказец. – Переложи в другое место.

Роланд с любопытством наблюдал за происходящим. Почувствовав нарастающий конфликт, остальные мужчины отступили. В руках они держали шляпы. Лишь Прошка, приказчик мясных рядов, самый молодой из гостей, поддев пальцы под жилет, гордо прошел к хозяину дома. У него не было головного убора.

– Как вы себе это представляете!? – не сдавался толстячок. – С каких, с позволения спросить, обоснований?

– С тех, – пролаял Ваган, – что тебя вообще не должны были сюда пускать!

– Позвольте! – чуть ли не крикнул толстячок. – Это когда вы себе такое решить успели!? Имею полные права здесь присутствовать. Я, таки, вам как знающий юрист заявляю!

– Видел я таких юристов, – хмыкнул Ваган. – В ряду у синагоги!

– Господа! – не выдержал мужчина в сером костюме. – Немедленно прекратите! Месьё Талёр, – обратился он к Ролану. – Прошу вас, на правах хозяина, вмешаться. При всем моем уважении, но ваши вешалки не в порядке. Вернее, их нет. Вернее, есть только одна. Не можем же мы ходить повсюду со шляпами в руках?

Ролан улыбнулся.

– Именно об этом я давеча и говорил. Повторю вопрос: кто, по-вашему мнению, истинный аристократ?

Мужчины молчали. Француз не стал испытывать терпение.

– Истинный аристократ остается таковым в любых обстоятельствах. Хорошие манеры, господа, проявляются не на балах, а в жестоких испытаниях. И вот вам пример.

Он, грациозным жестом, указал на парочку у вешалки. Приподняв руку, вывернул кисть ладонью кверху.

– Это и есть исключительное качество клуба «Мясоедов». Поступать аристократично в любых обстоятельствах, – он оглядел мужчин. – Ремарка, – прокаркал он, подняв указательный палец вверх. – Если сможете поделить одну вешалку для шляп на пятерых, то и на банкете, скажем, у африканских царей также не упадете лицом в грязь.

Повисла тяжелая пауза, во время которой мужчины обдумали сказанное. Оставив их, Ролан направился в соседнюю комнату.

Первый из ступора вышел мужчина в сером костюме. Он огляделся. Заметив в углу торчащие из суппорта зонты, водрузил свою шляпу на одну из торчащих ручек. Николай, рассеяно посмотрев по сторонам, последовал его примеру. Толстячок, решив, что препирательство с агрессивным господином не приведут ни к чему хорошему, поступил как остальные. Лишь Ваган, хищно усмехнувшись, нацепил шляпу на единственную вешалку.

Гости проследовали в комнату. Деликатно одернув мужчину за серый рукав пиджака, толстячок негромко произнес:

– Благодарю вас!

– Право же, – отмахнулся тот, – пустяки, – протянул руку и представился. – Павел Гордеевич Рышкану, помещик.

Толстячек охотно схватился за протянутую кисть.

– Михаил Леонидович Ханис, приватный нотариус. Очень приятно.

– Нотариус? – немного удивился Павел.

– Ммм, да, – замялся мужчина, – по новейшим судебным установлениям, нотариусы, наряду с присяжными поверенными …

– Простите, – извинился мужчина. – Это профессия?

– Так точно, любезнейший, – снова обрадовался Михаил. – Это профессия. Не так давно появилась и …

– Рад знакомству, – немного грубовато перебил нового знакомого Павел Гордеевич. Дальнейшее общение с этим малоприятным человеком казалось ему обременительным. Тем более мыслительные процессы мужчины, в тот момент были заняты расстановкой рифм в новом сонете, который он писал вторую неделю.

Вообще, визит в это нелепый клуб господин Рышкану считал на редкость бесполезным занятием. На посещении настояла супруга, Хлоя. Молодая жена устроила по этому поводу целую сцену, обвинив его в болезненной тяге к одиночеству.

На самом деле, повод был формальным. Павел Гордеевич, занятый сонетом, не знал, что утром, Хлоя Доросовна имела один пренеприятнейший разговор. В городские квартиры молодой семьи, нежданно-негаданно, явилась дворовая девка из поместья. Стыдливо пряча глаза в землю и укутывая лицо в косынку, Дана, именно так представила женщина, призналась, что беременна от барина. Сквозь всхлипы и слезы, женщина поведала Хлое, что родня ее прогнала, что старая барыня и слышать ничего не хочет, что ей некуда идти. Вся надежда на великодушие отца ребенка. Первая мысль Хлои, отправить несчастную восвояси. Но, подумав, решила не спешить. «Ситуацию, – размыслила молодая жена, – можно использовать очень даже удачно»

Со второй или третьей недели брака, в сырой Венеции, где молодожены проводили медовый месяц, Хлоя Доросовна твердо решила уйти от супруга. «Эгоистичный, напыщенный деревенский петух!» – ругала она про себя мужа. Как оказалась любимым занятием Павла Гордеевича, было лежать на диване и время от времени читать супруге свои бездарные рифмы. Причем от слушателя требовалось безусловное восхищение. Если Хлоя вдруг выражала недовольство, оскорбленный супруг устраивал истерики, с разбитыми вазами, разорванными вещами, криками, слезами и угрозами «наложить на себя руки» В общем, жить с Павлом Гордеевичем оказалось невозможно. И вдруг повод для развода сам пришел в руки, в виде обрюхаченной служанки.

Судя по основному доказательству измены, выпирающему из-под нарядного фартука, порочная связь имела места до свадьбы «благородного» Павла Гордеевича и Хлои. Но, это было не так важно. Укрыв Дану в одной из комнат огромной квартиры и велев слугам держать язык за зубами, молодая жена перешла к действиям. Финалом должен был стать развод.

– Возможно, я сейчас буду резка, – говорила она, вышагивая по кабинету супруга и нервно выкручивая ладони, – и быть может, пожалею о сказанном. Но наш брак ошибка. Наша общая ошибка. Я признаю, что спешила вырваться из-под истощающей опеки батеньки. Касаемо тебя – ты … ты живешь своим миром. И я тебе, впрочем, как и все остальное, равнодушна. Тебе безразлично решительно все. Кроме …

– Дорогая, – перебил супругу Павел, – ты драматизируешь. Мне всегда казалось, ты поддерживаешься либеральных, я бы сказал эмансипированных взглядов. И я, ни коем разом не возражаю. Возможно, мое благодушие ты признаешь, как безразличие. Напротив, полностью одобряю …

– Павел! – прикрикнула Хлоя. Горячая греческая кровь, текущая в ее жилах, зачастую вскипала неожиданно даже для самой себя. – Причем сейчас мои взгляды? Я говорю о нас. Если ты еще не узрел, то я давненько отметила: мы пребываем в различных жизнях. Мы разные.

– Не смей на меня кричать! – вспылил мужчина. – Если уж тебе так сильно хочется что-нибудь сделать вместе, изволь!

Он схватил с журнального столика «Губернские вести» и тыкнул в первое же объявление.

– Клуб «Мясоедов», – объявил он, – «вкус, тон, изысканность». Прошу! Жду вас внизу!

Хлоя отложила окончательное объяснение, а Павлу Гордеевичу пришлось «вместе» идти на эти нелепые уроки «хороших манер». В этот клуб с таким же нелепым названием «Мясоеды». Несмотря на то, что манеры у Павла Гордеевича, по его же мнению, были не в пример аристократичнее всех, без исключения, присутствующих, включая хозяев дома.

Гости прошли в комнату. Помещение напоминало охотничий зал. На стенах, обшитых бордовой тканью, висели чучела птиц и зверей. Бросались в глаза голова кабана с огромными желтыми бивнями, и рогатые останки лося. Экспонаты устроили по краям кирпичного камина. Мебели в комнате почти не было.

Ролан закрыл дверь.

– Итак, – начал он каркающим голосом, – пока сервируют стол, я продолжу свою мысль. Надеюсь, никто не станет спорить с утверждением, что все человеческие качества, как положительные, так и отрицательные, – он ненадолго задержал взгляд на рослом кавказце, – проявляются в экстренных, чрезвычайных обстоятельствах. D’acore?

Никто возражать не стал. Француз продолжил.

– Цель наших уроков, принудить вас, как говорит многоуважаемый доктор Жане в недавно опубликованной работе «Психический автоматизм», к подсознательному, обыденному употреблению воспитанности. Bon ton необходим к пребыванию в характере истинного шевалье. Всегда и везде. В хороших поступках, ровно как и в не хороших. Я ясно выражаюсь?

Всеобщее молчание означало положительный ответ.

– По сути, – заговорил Ролан после недолгой паузы, – наши уроки, это череда провокаций. Как, собственно, вы успели заметить. Например, – Ролан уселся в единственное в комнате кресло, – я предлагаю вам присесть. Но вот незадача, нас шесть человек, а мест для сидения только два. Одно из них, я уже занял.

Гости озадаченно переглянулись. По лицу Павла Гордеевича пробежала улыбка. Проша, находившийся ближе всех к свободному стулу, гордо выпятил грудь и с напущенным безразличием смотрел на хозяина дома. Господин Челеби взглянул на Прошу, затем на стул. На лице его читалась недоумение.

Первым рванул к стулу толстячок. Но проворный Ваган грубо схватил его за предплечье.

– Куда? – прорычал он. – Он же сказал: провокация. Будь мужчиной.

– Немедленно отпустите меня? – нервно крикнул Михаил Леонидович. – Что вы себе позволяете!?

Крепыш, с необычной для его комплекции прытью, в два шага метнулся к стулу. Уселся с необыкновенно гордым видом.

– Браво! – Ролан лениво захлопал в ладоши. – А что вы скажете на то, что я вас назову глупым, перекормленным индюком? – он обращался к сидевшему толстяку.

– Простите? – не меняя гордой позы, Ханис изобразил гримасу удивления.

– Не прощаю, – продолжил месье Талёр, мило улыбаясь. – Вы, господин хороший, безмозглый, самодовольный индюк, существующий лишь для того, чтобы вас умертвили и приготовили к обеду. Вы согласны, господа?

– Безусловно, – ответил господин Порчелян, довольно улыбаясь.

Михаил Леонидович открыл, было, рот, чтобы возразить, но нужные слова куда-то подевались. Он так и продолжал сидеть с опущенной челюстью.

– Вот вам, господа, еще один урок, – невозмутимо продолжил Ролан. – Не путайте хорошие манеры с трусостью. Ничего, подчеркиваю – ничего, не может оправдать потерю чести!

– Я не трус, – завизжал Ханис. – Вы меня застали врасплох. И …. теперь я требую … объяснений, – эти слова мужчина произнес неуверенно, так, что последнее прозвучало почти шепотом. – И … – продолжил он, – чести я не терял.

– Ты ее никогда и не имел, – кавказец не упустил случая унизить неказистого слабака.

– Стоп, господа! – прикрикнул Ролан, и спокойным голосом добавил. – Позвольте напомнить, я веду этот урок. И все что я говорю и делаю, не преследует цели кого-либо обидеть или оскорбить. Относитесь к этому как к специфике методики. Alors, разберем ситуацию. Вы, молодой человек, – он указал на юношу с пробором по центру, – первыми догадались о провокации. Я заметил это по вашей реакции. Как вас зовут?

– Прохор Лукич Леу, приказчик мясного ряда «Дымбовяну», – с гордостью заявил юноша.

– Мясной ряд? – переспросил француз и сам себе ответил. – Великолепно. С'est le destin.

– Приказчиков нам не хватало. Куда я попал? – будто бы про себя, но достаточно громко, чтобы быть услышанным, заявил Ваган Шахинович.

Не обратив на выпад внимания, Ролан объявил:

– Вы, уважаемый Прохор, – с каркающим французским произношением, имя прозвучало как «Проктор», – назначаетесь моим помощником. И не только в русле нашего клуба. У меня к вам будет предложение. Но об этом позже. И вот вам первое поручение. Пройдите в столовую, и проследите, чтобы поспешили с обедом. У нас сегодня потрясающее блюдо.

***

Комната, выкрашенная в молочный цвет, казалась просторной и светлой. Дамы расположились на двух изящных канапе. Хозяйка заняла единственный стул-кресло, обитый светлой тканью с веселым узором.

– Дамы, позвольте мне, – начала Генриетта, дождавшись, пока все рассядутся, – раскрыть вам суть наших упражнений. Постараюсь быть краткой. Оставим мужчинам их больную склонность к философствованию и рассуждениям, – она усмехнулась. – Мы, прекрасная часть человечества, призваны служить красоте. Она наиболее блистательная из всех манер. Но, увы и ах, не все это понимают. Возьмем, к примеру, вас, – она посмотрела на девушку в платье из атласа и тафты. От такого внезапного внимания девушка покрылась краской. – Как вас зовут, прелестное дитя?

Девушка растерянно посмотрела по сторонам, лишний раз убеждаясь, что обращаются именно к ней.

– Лида, – призналась она, и тут же спрятала глаза в пол.

– Tres bien, Лида.

– Что? – переспросила девушка, тревожно глядя на присутствующих. Она действительно не поняла слов на французском, а упоминание имени обеспокоило.

Дамы улыбнулись. Это еще больше насторожило деревенскую девушку. Рефлекторно повторила реакцию компаньонок, глупо заулыбалась. Генриетта продолжила.

– На вас, Лида, чудесное платье. Модный покрой, из позапрошлогодних журналов, – женщины снова захихикали, – красивая ткань. Красивая – для уездных балаганов. А эта изумительная пелерина из бабушкиного чепчика …

Смех дам стал до неприличия громким. Лида растерянно переводила взгляд с одного незнакомого лица, на другое. От стыда и обиды покраснели даже кончики русых волос. Ей хотелось встать и бежать от этих гарпий как можно быстрей. А лучше провалится сквозь землю. Взять и тут же умереть, не вынеся позора.

– Уж боюсь, – продолжала хозяйка дома, – представить, как выглядит ваша обувь.

Шесть пар глаз устремились вниз. Из-под подола платья торчал стертый носок ботиночка, который девушка тут же стыдливо спрятала. Она громко всхлипнула и спрятала побагровевшее лицо в ладони.

– Не огорчайтесь, – успокаивающе продолжила Генриетта. – Правда – это такое же колющие оружие, как и остальные субъективные понятия: лесть, манипуляция, интрига, обман. И лучший щит – безразличие. Я вам сейчас это демонстрирую. Ммм … – женщина цепким взглядом осмотрела дам. Наконец ее черные глаза остановились на одной из них – той самом, которая привлекла ее внимание в прихожей – смуглом, с крупными пропорциональными чертами.

Густые брови девушки вспорхнули вверх. Пухлые губы растянулись в решительной улыбке.

– Со мной такое, – она кивнула в сторону рыдающей Лиды, – не пройдет. Если вам не нравится моя одежда, вам остается смириться с этим. Или прогнать прочь. Но, клянусь, завтра горожане будут судачить о порядках, царящих в доме Талёр.

– Dûment noté, – улыбнулась Генриетта в ответ, – что и требовалось доказать. Безразличие спасает от ненужных переживаний, оставляя рассудок холодным. Как вас зовут, дорогая?