Максимальное сближение

– Расстаёмся мы с Мишей. Я хотела тихо, мирно, интеллигентно, а Миша у нас большой оригинал оказался. Захотел прощальный секс.

Вновь пнула Мишу. На этот раз попала ему в бедро.

– Миша, может уже передумал, насчёт секса-то? – спросила я.

– Передумал, – буркнул Миша, но встать с пола не решился.

– Очень хорошо, что передумал. А-то видишь, как неудобно получилось, ко мне гость пришёл, а мы тут с тобой развратом занимаемся.

Без малого у меня начиналась истерика. Я что-то ещё говорила Мише. Предупреждала его больше ко мне не приближаться. Максим почему-то стал меня придерживать за руки, а потом так и вовсе подхватил и понёс в ванную комнату. Миша при этом почему-то стал благодарить Максима и быстро покинул квартиру.

Я стояла в собственной ванне, Максим бережно пытался отобрать у меня из рук, непонятно откуда взявшийся бронзовый подсвечник, который обычно стоял в зале на столике, возле дивана.

– Успокойся, Юля, успокойся, – шептал Максим, – Отдай мне подсвечник. Не нужно больше им никого бить. Всё в порядке, Миша уже ушёл. И больше не вернётся. Молодец.

В моих руках больше не было подсвечника. Но руки всё ещё сильно тряслись. Голоса своего я не слышала, хотя и пыталась что-то сказать Максиму. Неожиданно стало тепло. Пошла вода из душа и прямо мне на плечи. Я почему-то оказалась уже без халата. Халат в руках у Максима. Вскоре он его повесил на крючок и стал водить леечкой душа по моим плечам. Поднял леечку выше и моё лицо накрыли струи теплой приятной воды.

Из душа я вышла, уже почти успокоившись. По крайней мере, руки не тряслись, и не хотелось рыдать.

– Максим, как ты здесь оказался? – натягивая трусики, домашние брюки и майку на себя, заикаясь, спросила я.

В тот момент я не смотрела ему в глаза. Не хотела увидеть в них тревогу, заботу, сострадание и переживание.

– Я тебе звонил, ты не отвечала. Тогда зашел к твоим родителям, попросил адрес. Отец твой мне рассказал, где ты теперь живёшь и я приехал.

– Хорошо, что приехал. Иначе не знаю, что бы тут было.

– Мне кажется, один из вас, другого бы прибил. Только пока не понял, кто из вас, ты или твой Миша, больший псих.

– А ты зачем мне звонил? Чего хотел? – проигнорировала я его комментарий, относительно моего психического состояния.

– Хотел тебя увидеть. Поговорить, – замялся Максим.

– Ну увидел, поговорил. Теперь иди домой. Я сейчас не могу с тобой долго разговаривать. Видишь, в каком я состоянии?

– Вижу. Поэтому и не хочу тебя оставлять одну.

– Максим, только не надо, этих красивых жестов, ненужных жертв. Ничего со мной больше не случится. Иди домой. Мне, правда, хочется побыть одной. Уходи, пока орать на тебя не начала. Поверь, я держусь из последних сил… Прости, не привыкла я к подобной заботе со стороны мужчины, и мне не нравится, что ты продолжаешь меня держать за руки. Я уже могу вполне адекватно реагировать на окружающий мир. Обещаю, сейчас я тебя провожу и пойду спать. Уходи. Мне сторож не нужен.

Он посмотрел на меня в упор, и долго не решался, но всё же, развернулся и вышел. Вскоре я услышала, как хлопнула дверь.

На автопилоте пошла в коридор, закрыла входную дверь на ключ. В зале подобрала с пола бутылку из-под коньяка и выкинула её в мусорное ведро. Прошла по всей квартире, задернула наглухо все шторы, выключила свет, отключила телефон. Зашла в спальню, легла в постель, укрылась одеялом, почти с головой и… снова начала себя жалеть. Плакала долго, горько, навзрыд, закусывая кончик одеяла.

В доме были слышны лишь мои всхлипывания.

Меня больше никто не тревожил. Но и сон не спешил ко мне.

Я лежала и думала, какой же жуткий день…

***

А на следующее утро мне позвонил Максим со своего нового мобильного телефона и предложил встретиться в кафе.

Я-то думала, он мне что новенькое, приятное скажет. Или огорошит очередным витком его нестабильной жизни. Похвастается, что вновь его крылья просятся в полёт. И что я его опять не увижу долгие годы. Но вместо этого он лишь хотел, чтобы я поехала с ним за город. Так сказать, на природу. Отдохнуть в компании его друзей. Многих-то, конечно, я знала. И Илью, организатора этого кемпинга, и Толика с Витей. И даже их жён и любовниц, городок-то небольшой. И всё же не согласилась я на предложение Максима.

Причину, побудившую его предложить мне поездку за город, я понять могу. Все будут парами, а Максим стесняется ехать один, его-то благоверная не пожелала покинуть Австралию.

Но я-то тут причём?

Максиму приятное сделать? Нет. Хватит! Надо и о себе думать. Я ему что – Свето-заменитель? Жены поблизости нет, сойдёт и Юлька! Так что ли?

Обойдется без меня!

Я же без него как-то обхожусь!

Вымокнув под дождём, после побега из кафе и гулянья у фонтана, побрела домой. А наследующий день поехала к родителям.

Они меня ждали. Мама испекла пирог. Поэтому первым делом, меня плотно покормили, а потом ещё напоили чаем.

После такого гостеприимства, я отправилась поваляться на диване. И уснула. Проснулась под вечер. На душе было хорошо и спокойно. Аж захотелось обратно переехать к родителям. Только мысль о молодом, красивом соседе, который на днях вернулся из Австралии, мгновенно разрушила это желание.

Поднялась с дивана и пошла, искать родителей. В зале их не было. Отправилась на кухню.

Войдя туда, немного растерялась.

Тетя Тома сидела за столом и плакала. Мама её гладила по плечу и утешала:

– Тома… Тома, успокойся. Всё наладится. Вот увидишь. Всё будет хорошо. Ему-то тоже плохо. Тридцать лет ни за горами, а ни семьи, ни работы. Конечно, он расстроен. От этого и проблемы.

– Здрасти, тёть Том! – поприветствовала я, входя на кухню.

Мама и тётя Тома меня увидели и принялись каждая вытирать свои слёзы.

– А вы чего тут делаете? – спросила я, поскольку пауза затянулась. – И где папа?

– Он…– медлила мама с ответом.

– Он к Максиму пошёл, – пояснила тётя Тома.

– К Максиму? Зачем? Что-то случилось?

– Всё нормально, дочь, – улыбнулась мне мама. А у самой лицо заплаканное. – Просто они давно не виделись, вот и пошёл папа с ним пообщаться. Так сказать, по-мужски.

– Интересно, мам, я, когда тебе вру, тоже также глупо выгляжу?

– Юля! – возмутилась тётя Тома.

– Ну, правда, тёть Том? Я же уже давно немаленькая, меня не так просто обмануть.

– А когда это ты меня обманывала? – насторожилась мама.

– Ой, я уже и не вспомню, – ускользала я от чистосердечных признаний. – Вспомню, расскажу.

– Ох, Юлька! – погрозила мне мама пальчиком. – Наказать бы тебя!

– Было бы неплохо, жаль, что уже поздно, – я улыбнулась и присела за стол. – А теперь рассказывайте, что у вас за повод слёзы лить?

Они переглянулись, и тётя Тома решила признаться:

– Юленька, с Максимкой беда. Пьет он. Как приехал, так и дня его трезвым не вижу. А под вечер так совсем… И ладно бы тихий был. Я же понимаю, всё бросил, жену, работу. Приехал домой. А ему и похвастаться перед друзьями нечем. Вчера его Илья пригласил за город, на шашлыки. Так Максим, вместо того, чтобы поехать развеяться, напился и буянит.

– Буянит? – возмутилась я. – Этого ещё не хватало!

Ринулась в коридор.

– Юленька, не ходи! – кричала мне в след тётя Тома. – Он протрезвеет, тогда и поговоришь.

– Ну, уж нет! – схватила ключи и документы от папиной машины и вышла из квартиры.

В соседней квартире меня никто не ждал. И хотя я беспрепятственно туда вошла, идти напролом, не стала. Затаилась в коридоре. Прислушалась. Бубнят на кухне. Захожу туда, и что вижу? Пьют.

– Нормально. Те две плачут на кухне, а вы тут бухаете? Ну, и где логика? Пап, тебя же совершенно не для этого делегировали в эту квартиру?

– Юль, ты только матери не говори, – подмигнул мне отец и виновато улыбнулся.

– Ох, а накурили! – возмущению моему не было предела. –    А ну-ка дайте пройти, форточку нужно открыть.

Максим с отцом потеснились, и я протиснулась к окну. Открыла форточку. Свежий воздух ворвался в прокуренное помещение. От этого стало гораздо легче дышать.

– А закусываете вы чем? – спросила, посмотрев на стол.

На столе стояли две рюмки, почти пустая бутылка водки и трёхлитровая банка, из которой и вылавливались, по мере необходимости, солёные зелёные пупырчатые огурчики.

– Молодцы! – с сарказмом похвалила их я и посмотрела в глаза каждому.

Они почему-то улыбались. Виновато, но улыбались.

– Так! Друзья-товарищи, посидели и хватит. Ты, папочка, дуй домой и сразу спать.

– А я? – подал голос Максим.

– А тебя я сейчас буду выгуливать. Надевай куртку и пошли гулять. Перед сном прогулки полезны. Как вам моё предложение? Согласны?

– Согласны, – почти одновременно сказали они.

Отец и Максим поднялись из-за стола и пошли в коридор. Я помогла Максиму одеться. Он действительно был пьян. И хотя на ногах стоял нормально, в глазах была пелена. И речь его сильно заплеталась.

Вышли из квартиры. Отец отправился домой, мы с Максимом к лифту. Максим покорный, немного смущён, но держится хорошо. Во всяком случае, не буянит.

– Юлька! – улыбаясь, обратился он, немного прижав меня к стенке в кабинке лифта, когда мы уже ехали вниз, – Как хорошо, что ты пришла. Мне было так плохо без тебя.

Не смогла скрыть своё удивление:

– Без меня плохо?

– Без тебя.

– Ох, и мастер ты заливать, когда пьян.

Он даже не обиделся. Улыбка его стала шире. Глаза добрее. Лицо милым.

– Если бы ты знала, как я по тебе соскучился.

Улыбнулась, но не ответила. Ну, что с него взять? Пьяный мужик. Грош цена его словам. Дверцы лифта открылись, я подхватила его под руку и вывела из подъезда.

– Куда пойдём? – поинтересовался он.

– Я украла ключи от папиной машины, так что мы сейчас с тобой не пойдём, а поедем. Кататься будем.

– А ты лихая! – как-то по-детски обрадовался он.

И обняв меня одной рукой, повёл в сторону парковки.

– Ещё какая, лихая, – понуро, согласилась я.

Дошли до папиной «Волги», я открыла дверцу и попыталась усадить Максима на пассажирское сидение спереди.

– Юлька! – он обхватил меня своими сильными руками за талию и прижал к себе. – Дай, я тебя поцелую.

– Целуй и садись.

О, если б я заранее знала, что это будет за поцелуй, я бы так быстро не согласилась. Хотя, что там скрывать, конечно, согласилась бы всё равно.

Он целовал и его пьяный поцелуй подкашивал мне ноги. Казалось, его губы, язык вынимали из меня душу. Я не представляла, что столько страсти можно уместить в поцелуе. Он целовал, а я стояла в его жарких руках и млела. Хотелось забыть все эти годы без него. Забыть разлуку, обиды и сбросить с себя всю ту шелуху циничности и злобы, которой я обросла за эти годы. Без него. Без его рук. Голоса и взгляда.

Ведь тогда, много-много лет назад, в подъезде, он меня точно так же страстно целовал. Казалось, без моих губ он задохнётся, умрёт от горя. Но… тогда мне так казалось, и я готова была на любые его условия.

К сожалению, условие было только одно – не люби меня.

Пользуйся мной, но не люби.

– Максим, – выскользнула я из его рук. – Поехали. Там будет ещё лучше.

В его взгляде проскользнуло удивление, он растерялся, но позволил мне усадить его на сидение и даже закрыть дверцу машины.

Через несколько минут мы ехали по загородной дороге в сторону базы отдыха, в которой предположительно отдыхали на этих выходных друзья Максима.

Сам Максим несильно понимал, куда вообще я еду. Он трезвел или, по крайней мере, старался выглядеть более трезвым. Пьяные глупости не говорил. И за пятнадцать минут задал лишь пару вопросов. Первым из них был, как давно я обучилась вождению. И второй, почему при такой великолепной технике вождения, до сих пор не приобрела собственное авто.

– Денег жалко. Вот и не покупаю, – сухо ответила я.

Он замолчал. Я думала, уснул. Нет. Сидит, смотрит на дорогу. Тогда не выдержала и спросила:

– Максим, почему ты так много пьёшь?

– Так получается.

– Мне твою маму жалко. Она надеялась, что когда ты вернёшься, будешь ей защитой и поддержкой. А в результате… Сегодня она плакала, сидя у нас на кухне. Она и раньше плакала, ещё до твоего возвращения но, то были другие слёзы. И их причины были в другом. Одумайся, что ты делаешь?

– Может мне уехать?

– Да езжай ты куда хочешь! – крикнула я. – Ты только не обижай тех, кто тебя любит!

– Юль, а ты меня ещё любишь?

– Нет! Конечно, нет, что я дура! Ты пьешь! Дерешься. Женился непонятно на ком! В Австралию на хрена поехал? Мать одну оставил после смерти отца. Ненавижу! Всех вас мужиков ненавижу! Издеваетесь, а потом спрашиваете, «ты меня любишь»? Нет! Тысячу раз нет! И не смей ко мне с подобными вопросами приставать! Понял!?

Я орала так громко, что сама чуть не оглохла.

Максим затих. Меня отпустило. Стало даже немного неудобно за эту минутную слабость.

– Извини,– попросила я и притормозила у обочины.

Как всегда в неподходящий момент, затряслись руки и на глаза наползли слёзы. Потянулась в бардачок, отыскала сигареты отца и, опустив стекло со своей стороны, закурила. Максим молчал. Смотрел на дорогу, на проезжавшие мимо нас машины и молчал.

Докурив паршивую сигаретку, я затушила её о пепельницу и выкинула окурок в окошко. И только после этого решилась посмотреть на Максима.

Он на меня не отважился смотреть.

Погладила его по плечу и ещё раз попросила прощение:

– Извини, Максим. Я постараюсь больше не повышать голос в твоём присутствии.

– Юль. Я тебя боюсь… Если бы не боялся, уже давно прижал бы тебя к себе и зацеловал. А вчера в душе чуть с ума не сошел, от желания коснуться тебя. И до этого тоже… когда увидел тебя с этим, твоим Мишей, так планка напрочь слетела. А потом ты этого Мишу чуть не пришибла тем бронзовым подсвечником. Ну, думаю, довел Мишка такую чудесную, добрую девочку, до агрессии. Потом, подумал, подумал… Нет, это не Мишка Юльку довёл. Я на путь этот вывел. Мишка был лишь твоим временным попутчиком. Прости, что я надломил, а остальные доломали.

Выругалась матом и вышла из машины, громко хлопнув дверью.

Постояла, подышала прохладным воздухом, успокоилась и вернулась в машину.

Максим на меня не смотрел. Курил.

Придётся отцу новую пачку сигарет купить. Мы с Максимом пока вернёмся в город, эту точно докурим.

Неожиданно у меня зазвонил телефон.

– Алло.

– Алло, Юля, а вы где?

Звонила мама. Странно, что не папа.

– У нас всё хорошо, мам. Мы с Максимом катаемся в папиной машине. Передай тёте Томе, чтобы за Максима не переживала. Я его украла до утра.

Максим, услышав мои слова, перестал курить и посмотрел на меня. Его взгляд смущённо-довольный. Попытался подавить улыбку. Но я всё равно его улыбающиеся губы увидела.

И они мне нравятся.

Мне всё в нём нравится. И то, что пьян. Что боится меня и просит прощение за то, что надломил когда-то.

Отключила телефон. Завела машину и выехала на дорогу. Машина едет прочь от города, а Максим так ни разу и не спросил, куда и зачем я его везу.

– Расскажи что-нибудь о себе, – попросила я.

Он пару раз затянулся, выпуская струи дыма в окошко, и заговорил:

– Я ведь её не любил, когда женился. Она, конечно, мне нравилась, но о любви речи не шло. Она сказала, что беременна. Я испугался за ребёнка и женился. А потом меня с группой отправили на пару недель в горы. Когда вернулся, Света сказала, что случился выкидыш… Я не знаю, была ли она в действительности беременна, когда я вёл её в ЗАГС. Разводиться не стал. Хотя она боялась, что из-за выкидыша её брошу. Я не бросил. Стали жить. Мне казалось, жили нормально. Но… Меня ведь не сократили, Юль. Я соврал родителям. На самом деле, сам уволился. Денег зарабатывал мало и уволился. Света давно просила меня поддаться уговорам Павла и уехать в Австралию. Я туда и попёрся за большими деньгами… Деньги заработал, а себя окончательно растерял. Мне не жаль, что вернулся без Светы. Ей там хорошо…

– А тебе здесь хорошо? – невольно вырвалось у меня.

– Гораздо лучше, чем вдали от вас. Я это знал, поэтому и вернулся.

– Чего же ты тогда пьёшь?

Он закурил новую сигарету.

– Из-за тебя, Юль.

Усмехнулась.

– Я вроде тебе не подливаю водку и в руку рюмку не вкладываю.

Его рука легла мне на коленку. От неожиданности я вздрогнула.

– Что ты делаешь?

– Юль, останови машину.

Притормозила. Съехала на обочину и заглушила двигатель.

Максим вышел из машины.

Уже наступила ночь. Дорога пустая. Нет встречных, попутных. Темно. Лишь только свет от фар нашей машины и большая круглая Луна. Максима не было пару минут. Когда вернулся, подошел к водительской двери, открыл её и, взяв меня за руку, потянул, вытаскивая из-за руля.

Почему-то я безропотно вышла. Он захлопнул дверь, развернул меня к себе лицом и прижал к машине. Руки свои не спеша положил мне на плечи.

– Юль, я тебя боюсь… потерять.

Сладко обнял и опустил голову мне на плечо.

– Девочка моя, подпусти меня к себе. Мне действительно плохо без тебя.

– Странные ты сейчас говоришь слова. Это ведь я всегда думала, что мы будем вместе. Ты же меня никогда не замечал. Я всегда была для тебя просто другом.

– Нет. Ты всегда была со мной, вот здесь, – Максим указал ладонью на свою грудь, где под ладонью билось сердце.

Мы стояли и смотрели друг на друга. Много эмоций бушевало в наших взглядах. И эти эмоции образовывали такой жгучий коктейль, что выделить отдельно какую-то эмоцию было невозможно.

Но больше всего мне было трудно стоять и ощущать рядом с собой человека, которого любила всей душой. Стоять, но не осмелиться к нему прикоснуться.

– Ты, видимо, что-то забыл, – тихо попыталась напомнить я. – Ты меня никогда не любил.

Отвернула лицо от Максима и, перестав видеть его глаза, стала подавлять желание дотронуться до него.

А вот он свои желания не собирался подавлять.

Приблизился ещё плотнее ко мне и провёл губами по моей шее. От этих прикосновений вновь дернулась. Но руки его не позволили увернуться от дальнейших поцелуев. В шею, в щёки, губы.

– Не делай этого, Максим, – шептала я. – Не зарождай во мне надежду.

– Юлёк, Юлёк, – шепчет и вжимает меня в себя, с такой нежностью, что против воли слабею.

Я уже не способна бороться и ним. Не способна противостоять. Лишь таять, таять… таять.

– Максим… я тебя ненавижу, – едва слышно шепчу, а глаза мои от удовольствия закрываются. – Не-на-ви-жу.

– Я знаю, Юль. Я знаю.

Прикасается своими губами к моим. И умелыми прикосновениями вынуждает меня ответить на его ласку.

Целую его. Обнимаю. Отдаюсь.

Бери, пользуйся, но… не люби.

Не позволяй поверить в твои чувства. Ведь их нет? Правда?

– Юлька, если бы ты знала, как сильно я тебя люблю.

Мои руки замерли. Губы стали словно камень. Отстраняю Максима от себя и что есть силы, ладонью бью его по щеке. Он в шоке. Больше меня не целует. Хотя и продолжает прижимать к себе.

А я вновь ему отвешиваю пощёчину. Уже по другой щеке. Затем ещё и ещё. Его щёки горят, ощущая силу моих рук.

– Не смей! – кричу ему, – Не смей мне это говорить! Не смей…

Разрыдалась и накрыла лицо руками. А Максим прижал меня к себе и прошептал мне в ухо:

– Я люблю тебя, бешеная. Люблю. Можешь, вырываться и бить меня. Но знай, я люблю тебя. Люблю.

Я действительно, вырываюсь, но Максим – не Миша. Максим гораздо сильнее. Он меня схватил, поднял на руки и умудрился положить на заднее сидение машины. Не успела я вывернуться, чтобы выскользнуть, через другую дверь, как Максим сверху на меня навалился. Теперь я уже не рассчитывала на побег.

Визжала и брыкалась, а Максим спокойно шептал над ухом:

– Прости, но больше я тебя не оставлю одну. Прости…

И вновь его поцелуи.

Я начала кусаться. Он позволял мне спустить пар и даже не убирал руку, которую я уже закусала.

– Юль, в машине твоего отца есть презервативы?

Услышав вопрос Максима, замерла, так и продолжая перекусывать его руку. Его слова – словно окунание в прорубь.

– Есть? – переспросил Максим. – Ну, нет, так нет. Значит, быстрее станешь мамой, а я папой.

И принялся бесцеремонно расстегивать на мне брюки.

Уже не кусаюсь. Предпринимаю новую попытку вылезти из-под Максима. Шмыгаю носом и вытираю глаза от слёз. Свет в салоне горит и позволяет мне прекрасно видеть его лицо.

Сосредоточенный взгляд. Мне кажется, он трезв. И от этого пугаюсь ещё больше. Ведь будь он пьян, я бы его поведение оправдала – «пьяный мужик». Но он же, адекватен сейчас. И все его слова – это не бред пьяного.

– Максим, – растерянно зову.

Его взгляд переключается с ремня брюк, на моё лицо.

– Максим, что мы делаем?

– Мне кажется, мы миримся.

– Миримся? Это как же нужно было поссориться, чтобы вот так мириться?

– Ну, вот такие мы с тобой оригиналы, – улыбаясь, говорит Максим. – Слушай, а аптечка в машине есть? А-то у меня от твоих укусов, такая адская боль, что, кажется, сейчас взвою.

– Зачем же ты позволил мне кусать тебя?

– Я думал, тебе после этого станет лучше, – как-то глупо пояснил он и посмотрел на свои запястья, на которых были жуткие отметины от моих зубов.

– Максим, может тебе всё же не связываться с такой неадекватной, как я?

– И не надейся.

Он провёл по моим губам указательным пальцем. Коснулся щеки. Но внезапно сел на сидение и помог мне присесть рядом.

– Слушай, Юль, так как насчёт презервативов?

Я пихнула его в бок локтём, и мы рассмеялись.

– Ох, и дурные мы…

– Согласен. Именно поэтому, нам нужно держаться друг друга. А ещё лучше пожениться.

– Пожениться?

– Ну, да. Твой отец рассказал мне, куда делся Сергей. И поскольку ты вдова, я в разводе, нам никто не помешает создать новую ячейку общества.

– Какую ещё ячейку общества? Ты в своём уме? Ты же совершенно не знаешь меня. Мы с тобой слишком долго жили порознь, чтобы забыться и создавать какую-то там ячейку общества.

Он притянул меня к себе и грозно рявкнул, хотя при этом почему-то улыбался:

– Ты мне это брось! Как сказал, так и будет. В моей семье – я главный! Поняла?

Улыбаюсь, но молчу.

– Поняла? – переспросил и шутливо ладонью схватил меня за горло, грозя придушить.

 Кивнула.

– Хорошая мне достанется жена, – продолжает подшучивать он. – Покладистая.

Я уже не в силах сдержаться. По моей улыбке Максим видит, что кусать его не стану. По крайней мере, не сейчас.

– Максим, когда ты протрезвеешь, можешь даже не извиняться за своё поведение. Я пойму и без лишних слов, что это всё было сказано тобой несерьёзно. Так сказать, во хмелю. Я не буду надеяться на счастливый конец нашей истории. Ведь понимаю, что нет, и не может быть у нас с тобой этой самой истории. Подурачились и хватит. Живи своей красивой жизнью, а обо мне не беспокойся. Я уже столько лет жила без тебя. Проживу как-нибудь и дальше. Ты только, пожалуйста, не говори, что любишь меня. Я не хочу тебе верить. Не хочу. Мне так легче будет, когда ты протрезвеешь и исчезнешь.

Он долго сосредоточенно смотрел мне в глаза, потом резко вышел из машины, хлопнул дверью, и тут же я увидела, как он садится за руль, заводит двигатель, и машина со свистом срывается с места.

 Мы мчимся по шоссе. Мне страшно смотреть, как быстро перемещается стрелка на спидометре с одного деления на другое.

– Останови машину! – закричала я, когда на спидометре было больше 160 км/час.

Бесполезно. Максим не реагировал на мои слова. Я ухватилась за его плечо.

– Максим, чего ты добиваешься!? Угробить нас решил!?

«Волга» начала терять скорость и вскоре плавно остановилась прямо посередине двух полосной дороги. Редкие попутные и встречные машины, притормаживая, нас объезжают. При этом никто не демонстрирует звуковым сигналом, что недоволен нашим поведением или, что мы представляем реальную угрозу на дороге.

– Юль, скажи, как мне доказать тебе, что ты единственная женщина которая нужна мне.

Молчу. Не знаю, что ему сказать. Пульс бьёт по вискам. Сердце выпрыгивает из груди.

Голос Максима спокойный:

– Прошу тебя, Юля, давай попробуем начать всё сначала. Пожалуйста.

Ничего не говоря, вышла из машины и, пошатываясь, побрела в сторону пшеничного поля. Дошла и упала в спелые колосья. Смотрю на звёздное небо и думаю, как хорошо на свете жить.

Не сразу заметила, что Максим присел рядом со мной на корточки и, сломав колосок, водит им по моим волосам.

– Максим, я ведь любила тебя. Всё ждала, что ты меня заметишь. И влюбишься по уши. Мечтала, что мы поженимся, когда ты вернёшься из армии… Ты не знаешь, но дело в том, что когда я первый раз в жизни занималась сексом, делала это назло тебе. А ты об этом даже не знал. Думал, я влюбилась в Сергея. А я тебе просто глупо мстила за Ленку из 215 квартиры… Кстати, она же вот недавно третьего ребёнка родила. Представляешь? Мы с тобой всё ещё дурью маемся, а она уже многодетная мать.