Полковник трех разведок

По последним сведениям трехгодичной давности, Гладиатор все еще продолжал действовать, и в одиночку, и во главе кочующей группы, сколоченной из дезертиров, бывших штрафников и просто беглых лагерников. В разное время несколько агентов выходили на связь с ним через секретные «почтовые ящики», однако поддерживать постоянные контакты с американской агентурой он отказывался, зная, что она уже наполовину перевербована и что это – путь к неминуемому провалу. Как бы там ни было, но в последнем своем донесении он сообщил, что благодаря подставным «почтальонам» из младовозрастной шпаны удалось установить: два агентурных почтовых ящика уже находятся под контролем КГБ, однако сам он – «всё еще на гладиаторской арене».

Дэвисон понимал, что Пеньковский – агент совершенно иного, сугубо «информационно-продажного» плана, тем не менее подсознательно сравнивал его с «вольным стрелком» Гладиатором. И всякий раз ловил себя на том, что для подобных сравнений полковник явно мелковат.

Что же касается Штокова, то долгое время Дэвисон не решался идти по его следу, дабы не «засветиться», однако теперь твердо решил: сразу же после контактов с Пеньковским он попытается активизировать поиски своего ученика. Хотя и понимал, что сделать это будет непросто. Он всерьез подумывал над тем, чтобы сразу же после завершения мемуаров взяться за роман, прототипом главного героя которого мог бы стать этот русский агент.

* * *

Прежде чем спуститься к машине, которая должна была увезти его к отелю «Националь», капитан еще раз бегло просмотрел выписку-шпаргалку из досье на полковника ГРУ Олега Пеньковского. Высокопоставленный, «неоднократно отмеченный высокими правительственными наградами», обеспеченный, по всем графам кагэбистских анкет «выездной», пребывающий на иерархической вершине военно-технической элиты этой страны… Казалось бы, о чем еще мечтать человеку его профессии? Однако же остается непонятным: почему он так торопится в камеру смертников на Лубянке?

«Нет, в самом деле, хотелось бы знать, на что он рассчитывает? – пытался капитан все же докопаться до сути «феномена Пеньковского. – На крупные суммы гонорара за переданную информацию? Смешно! Возможно, несколько тысяч долларов или фунтов стерлингов в самом деле покажутся этому русскому офицеру «большими деньгами». Но как только он окажется на Западе, где жизнь значительно дороже, чем в Союзе, сразу же поймет, что ошибался. Причем жестоко.

Ни на какую высокую должность он тоже рассчитывать не сможет. Исключено. Если только ему вообще позволят бежать из Совдепии. И потом, где та страна, в которой он сумеет спрятаться от наемных убийц-мстителей из ГРУ и КГБ?

«А что в моих рассуждениях «не так», господин Пеньковский?» – в ту же минуту спародировал военно-воздушного атташе Малкольма.

Москва. Ресторан отеля «Националь».

Апрель 1961 года

Само собой, в Лондоне ход этот, – с вербовкой русского армейского чиновника от разведки, причем такого ранга и при такой уникальной должности, – многим показался авантюрно рисковым. Однако в данной ситуации Гревилл повел себя, как заядлый игрок, знающий цену любому риску.

И потом, какой еще агентурный вербовщик любой другой разведки мира мог похвастаться подступами к столь информированной персоне, каковой является сейчас полковник Пеньковский? Причем информированность его базируется не на закулисной болтовне и околокремлевских сплетнях, а на вполне конкретных научных разработках, в том числе и в области ракетно-космической техники; на доступе к самой секретной, государственной важности документации.

…Ага, вот и сотрудник американского посольства Дэвисон! Собственной персоной. Потомственный англосакс. Безукоризненный серый костюм-тройка на фигуре с армейской выправкой; широкий, в красно-голубых тонах выдержанный галстук…

Ничего не скажешь, этот пижонистый янки любил, а главное, способен был преображаться в настоящего лондонского денди. Лично познакомиться с Дэвисоном английскому разведчику еще только предстояло. Пока же британец узнал его по одной из тех фотографий сотрудников союзнических разведок в Москве, которые были предоставлены ему в агентурном архиве Интеллидженс сервис.

Если ему не изменяет память, официально Дэвисон числился помощником военно-воздушного атташе посольства США. Впрочем, числиться этот профессиональный разведчик мог кем угодно, вплоть до смотрителя посольских туалетов, главное, кем он являлся на самом деле. Достаточно того, что даже архивисты Интеллидженс сервис, не тушуясь, называют Дэвисона «ходячей энциклопедией американского разведцентра в Европе времен Второй мировой войны». Что уже само по себе обязывает.

Однако столь глубоко зарываться в «досье» этого янки Гревилл не собирался. Уж кого-кого, а вербовать Дэвисона ему вряд ли когда-нибудь придется. Другое дело, что само появление здесь помощника американского атташе свидетельствовало: судя по всему, янки тоже засуетились, причем всерьез. Хотя казалось бы…

Ведь ни для кого же в руководстве британской разведки не было секретом, что поначалу русский полковник искал связи именно с американцами, как с наиболее заинтересованными и состоятельными «покупателями» ракетных секретов своего стратегического противника. «Покупателями», правда, пока еще потенциальными, тем не менее вопросы к американским спецслужбам возникают. Почему не сумели правильно оценить ситуацию? Почему сразу же не пошли на контакт с полковником? Кто мешал?!

Ах, решили не рисковать, а сначала пустить на минное поле вербовки этого русского «отщепенца» союзников-британцев, чтобы потом уже устраивать пир стервятников на их телах? Тогда самое время собирать всё те же, печально известные «библейские камни».

Причем самое обидное, что при всем при том Интеллидженс сервис просто вынуждена будет делиться с ними информацией. Договор о сотрудничестве, видите ли, обязывает.

Стоп, а вот наконец и кремлевский жертвенный агнец – полковник Пеньковский собственной персоной.

– Здравствуйте, господин Винн. Рад нашей встрече. – …И вновь эта обескураживавшая собеседника, широкая, как сама «русская душа», улыбка! Какими такими укорами способен был осадить ее владельца он, Гревилл Винн, побочный продукт неизгладимого британского воспитания?

– Мне тоже хотелось бы порадоваться, полковник, если бы не… – демонстративно постучал англичанин пальцем по наручным часам, – некоторые издержки.

– Кажется, я немного опоздал, осознаю. Но что поделаешь: дела, знаете ли, дела…

– Вот и попытаемся компенсировать упущенное время исключительной деловитостью переговоров, – снисходительно ухмыльнулся про себя британец: «видит Бог, русские неисправимы!», вяло отвечая при этом на предложенное Пеньковским рукопожатие.

– Иначе и быть не может: компенсируем.

С той поры, когда, в декабре прошлого года, они с Пеньковским виделись впервые, тот ничуть не изменился: серое, почти не запоминающееся лицо, угрожающе большие для сорокадвухлетнего джентльмена залысины; глубокопосаженные серые, окаймленные темно-коричневыми мешками глаза и столь же серый, непрезентабельный, однако же всеми клерками мира обожаемый костюм…

Ошибаются конспирологи, утверждая, что близится эпоха власти над миром неких «людей в черном», якобы врывающихся к нам то ли из «летающих тарелок», то ли вообще из другого измерения. На самом же деле, их давно опередили «люди в сером», численность которых становится все более угрожающей.

– Думаю, нет смысла и дальше расшаркиваться друг перед другом, как придворные фрейлины на королевском балу, – вполголоса молвил британец, когда официант принял у них заказ. – Если я правильно воспринимаю реальность, вы явно хотите мне кое-что поведать? Или… сразу же предложить?

– Можете не сомневаться: мне есть о чем поведать, – с многозначительной задумчивостью прогулялся полковник взглядом по их столику, стоявшему как бы в отдалении от остальных, в отгороженной тяжелыми бордовыми портьерами излучине зала; а также – по стенам, колоннам и потолку… – Да и предложить – тоже. Но вы уверены? – вновь провел он вопросительным взглядом по стенам их закутка.

– Поскольку мы намерены вести здесь деловые встречи и переговоры, нашему специалисту позволили пройтись по залу и по нашим отельным номерам с новейшей аппаратурой «антипрослушки». А здесь, в этом «будуаре», – еще и с особой тщательностью.

– И что, неужели ничего «неподобающего»?

– На удивление, чисто. Причем официально курирующий нас представитель спецслужб объяснил, что ваша сторона тоже озабочена информационной безопасностью предстоящих встреч и переговоров с британцами, подробности которых ни в коей мере не должны стать достоянием третьих сторон или же просто любопытствующих представителей каких-либо исследовательских фирм и производственных компаний.

– Признаю, что подключать еще и своих людей к этой проверке – ни возможностей, ни времени у меня не было.

Если британец и кивнул, то исключительно из вежливости. Он был убежден, что никаких «надежных людей» из этого круга специалистов у полковника нет. А привлекать служивых из «конторы» он попросту не решился бы: не та ситуация.

– Итак, я слушаю вас, полковник. Что вы способны предложить нам? И почему вдруг?..

– «Почему вдруг» – предполагает целую исповедь. Так что стоит ли прибегать к ней? Тем более, когда речь идет о профессиональном разведчике?

– Пожалуй, вы правы.

– К тому же вас наверняка ознакомили с моим письмом.

– Которое внесло невероятную сумятицу в умы некоторых моих британских коллег. Слишком уж неправдоподобным показался способ вашего заигрывания с иностранной разведкой. Не исключено, что когда-нибудь этот случай станет хрестоматийным в системе подготовки дипломатов от разведки.

– Уверен, что в дальнейших наших отношениях тоже возникнет немало хрестоматийного. Так что с письмом?

– Оригинала не видел, но с содержимым, пусть даже в общих чертах…

– Из этого и будем исходить, – явно пытался перенять инициативу Пеньковский. – Мое положение в научно-оборонных структурах вам хорошо известно. О степени доступа к источникам информации «из первых рук» говорит само дурацкое название моей должности.

– В этом вы тоже правы: дурацкое, – вежливо улыбнулся Британец. – Я успел убедиться при попытке запомнить его. Тем не менее хотелось бы уже лично от вас услышать, каковы особенности и возможности этой, относительно новой для вашего послужного списка должности; а также о перспективах сотрудничества; и вообще поговорить о том, чем мы можем быть интересны друг другу.

– Уверен, что можем.

– В качестве «форы абсолютного доверия» могу сообщить: нам известно о ваших робких, скажем так, и не весьма удачных попытках установить контакт с коллегами, представляющими спецслужбу одной из великих держав.

– Если точнее – американцев.

– Уверен, что эти коллеги уже осознали свою ошибку и тоже вскоре попытаются выйти на связь с вами.

– Ничего у них не получится. Буду настаивать, чтобы вопросы сотрудничества они улаживали с вами, британцами.

– Признаю, очень взвешенное, корректное решение. Со своей стороны, наша служба тоже постарается вести дела сдержанно, деликатно, проявляя максимум осторожности и благоразумия.

– Именно это я и хотел услышать. Ничто так не упростит процесс нашего сближения, как общие гарантии.

* * *

Значительно позже, во время заседания Военной коллегии Верховного суда СССР, прокурор попросил подсудимого Олега Пеньковского поведать, когда же все-таки он понял, что Гревиллу Винну можно «настолько» доверять, а также когда и где именно происходил первичный этап вербовки его представителями британской разведки.

И полковник, тоже вполне доверительно, сообщил высокому суду, что знакомство с Винном состоялось в декабре 1960 года, во время пребывания британского разведчика в Москве в составе представительной делегации специалистов по новейшим, в том числе и военным, технологиям.

Уже тогда бизнесмен Винн показался «человеку в сером» вполне подходящей кандидатурой посредника, с помощью которого он может запросто выйти на связь с руководством Интеллидженс сервис. И последующая встреча, состоявшаяся в Москве уже в первых числах апреля 1961 года, лишь укрепила уверенность полковника, что в выборе связного он не ошибся.

Ну а начались их переговоры в приятной обстановке отдельного ресторана «Националь» (не следует забывать, что к весне 1961 года технические возможности дистанционной «прослушки» спецотделов КГБ были еще на относительно примитивном уровне); и продолжились уже в более теплой, почти домашней, атмосфере, то есть в номере Гревилла Винна.

Естественно, прокурор не мог не поинтересоваться, о чем же они беседовали во время этих встреч. И подсудимый объяснил, что для начала он во всех подробностях рассказал о себе, а также о привлекательных для их сотрудничества сторонах своей уникальной должности. При этом Пеньковский прямо объявил Винну, что готов сотрудничать с британской разведкой; мало того, он просил передать руководству Сикрет интеллидженс сервис письмо, которым подтверждал желание стать агентом их разведки, сообщал основные сведения о себе и предоставлял данные для дальнейших контактов.

…Однако все это происходило значительно позже; так что до суда и до смертной казни Пеньковскому еще только предстояло дожить. А пока что события разворачивались неспешно, с некоей барской вальяжностью и конечно же необратимо.

Москва. Ресторан отеля «Националь».

Апрель 1961 года

Официант выставил на стол графинчик с русской водкой и мясные салаты, порции которых поражали своими размерами так же, как и размеры тарелок, на которых они были выложены, и, повинуясь едва уловимому движению руки Винна, поспешно удалился.

– Не скрою, – сам взялся за графин британец, – ваша пугающая настойчивость заставила американских коллег не только самим насторожиться – слишком уж неожиданная фигура начала проявлять свою активность на разведывательной игровой доске, но и предупредить соответствующие службы союзников. Прямо скажу, ваше имя давно занесено в черный список дипломатов-шпионов, работающих и за рубежом, и в своей стране под прикрытием и специализирующихся на провокациях.

– В черный список британской разведки?

– Насколько мне известно, подобным образом были уведомлены разведки всех стран-участниц НАТО. И даже некоторых союзников этой «богоизбранной» организации.

– Не знал я, что приобрел такую популярность.

– Для разведчика подобная «известность» столь же пагубна, как и неожиданный успех юного дарования, проснувшегося однажды утром узнаваемой знаменитостью. Хотите сказать, что лично вам она до сих пор не помешала?

– Лучшим доказательством этого служит мое присутствие здесь сейчас, а главное, в том же престижном статусе, в каком я пребывал во время нашей предыдущей встречи.

– В общем-то да, выглядит убедительно, хотя… Не следует забывать, чего в нашем рисковом деле стоят доказательства очевидной безопасности.

Они опустошили рюмки, причем Винн сделал это с явным отвращением: он терпеть не мог «сие русское пойло, водкой именуемое», а Пеньковский – с таким благоговейным видом, словно наслаждался букетом самого изысканного коньяка. И, лишь слегка закусив, полковник неспешно ответил:

– Скажу больше: в некоторых аспектах предвзятость авторов этих «черных списков», как и само их появление, лишь облегчает мне продвижение к цели.

– К какой именно цели?

– Вам нужна четкая формулировка? – удивился Пеньковский. – Вы же знаете, что любая трактовка цели неминуемо разрушает ее святость.

– И все же для меня важно знать её, чтобы отчетливее представлять себе, с кем имею дело.

На несколько мгновений взгляд полковника потерял свою остроту и с каким-то странным безразличием растворился где-то в подпотолочном пространстве.

– Об этом мы поговорим позже. Когда-нибудь… Со временем… Возможно, уже на британских берегах. Для вас должно быть важным только то, что движение к этой цели никоим образом не отразится на наших с вами отношениях – ни личных, ни профессиональных.

– Не отразится в худшую сторону, вы хотели сказать. Впрочем, я и так догадываюсь, в чем суть ваших замыслов.

– Что неудивительно, поскольку мы – люди одного способа мышления.

«Одного? Вряд ли!» – мысленно парировал чистокровный англосакс. Однако вслух произнес:

– Не подлежит сомнению только одно: наше знакомство, а значит, и наша совместная работа откроют перед вами совершенно иные возможности, нежели та партийно-государственная система, в которой вы пока что обитаете.

– Естественно, откроют, но…

И тут уже, не позволяя Пеньковскому застревать в паутине схоластики, британец прямо спросил:

– Вы конечно же отдаете себе отчет в том, что сотрудничество с нами связано с определенным риском?

– С «определенным»? Плохо же вы знаете советские законы.

– Чтобы убедиться в суровости «шпионских» статей страны пребывания, необязательно слыть доктором юриспруденции.

– Насколько я понимаю, зарубежным дипломатам с их иммунитетом эти статьи вообще не интересны.

– То есть химеры быстрого провала, тюремных камер, пыток и в конечном итоге смертной казни вас не пугают?

– Почему же не пугают? Это – как нож гильотины над головой. Однако позвольте напомнить, господин Винн, что в отличие от вас я – профессионал.

– Признаю ваше явное превосходство на этом поприще, полковник, на котором я предстаю всего лишь жалким любителем. Однако согласитесь: у каждого своя миссия.

– Как только я почувствую близость провала, тут же постараюсь уйти за рубеж. Легально. Под любым предлогом и любым доступным способом. В любую страну.

– А вот и «туз в рукаве», на который вы так азартно, напропалую уповаете. Даже мысли не допуская о том, что легально уйти не удастся.

– Если начнем сотрудничать всерьез, буду готовить и нелегальный канал перехода. Причем хотелось бы – с вашей помощью.

Заверять его в поддержке Британец не стал, зато предложил Пеньковскому не обращать внимания на его сугубо ритуальное восприятие им бокалов со спиртными напитками, а спокойно отдавать дань русским застольным традициям. Чем тот сразу же и воспользовался.

Они уже доедали салаты, когда после очередной рюмки Гревилл наконец объявил, что с «ритуальным чаепитием по-русски» покончено, и предложил Пеньковскому во всех подробностях рассказать о своих служебных обязанностях, а значит, и возможностях.

– Как вы понимаете, полковник, в беседе со своими кураторами я должен оставаться убедительным, – объяснил он. – Не забывайте, что это я открыл вас для внешней разведки Британии. И что именно мне поручили разрабатывать вас – и здесь, в Москве, и в Лондоне… Считайте, что в моем лице вы получили импресарио международного класса, маэстро от разведки.

– То есть все складывается, как я и предполагал.

– Отрадно слышать это, полковник Пеньковский. Так блесните же всем богатством своего красноречия!

И был слегка обескуражен тем, что русский вдруг заговорил на сносном английском языке, лишь иногда, для точности, дублируя некоторые названия и термины на русском. Чтобы потом, прослушивая запись, сделанную на миниатюрном магнитофоне, Гревилл мог сопоставлять эти термины, сверяя точность перевода.

* * *

Винн, естественно, догадывался, что Пеньковский неплохо владеет «языком Шекспира», но и во время первой их встречи, и сейчас он почему-то сразу же, после нескольких «вступительных» фраз на английском, переходил на русский.

– Прежде всего вас интересует организация, одним из служащих которой являюсь?

– Увы, моих нетерпеливых шефов интересует информация несколько иного порядка. Тем не менее освежите наши представления.

– Если выражаться общими терминами, – поведал Пеньковский, уже чувствуя себя так, словно пребывал на допросе в Сикрет интеллидженс сервис, – то официально наш, как его следует именовать, Иностранный отдел Управления внешних сношений Госкомитета при Совмине СССР по координации научно-исследовательских работ…

– Только русские способны придумывать для отделов своих учреждений столь безумные названия, – все-таки не удержался британец, чтобы не проворчать.

– … Так вот, этот отдел обязан заниматься организацией обменов делегациями ведущих ученых военно-промышленного комплекса, проводить научные конференции, налаживать сотрудничество между родственными институтами и прочими учреждениями разных стран во имя научного прогресса.

– Такова официальная версия работы вашего отдела. А неофициальная?

– Мы обязаны вербовать агентуру из числа перспективных, амбициозных зарубежных ученых и чиновников, причем прежде всего – из сферы военной промышленности.

Винн победно ухмыльнулся. Сейчас он и в самом деле чувствовал себя следователем, которому удалось разговорить опытного вражеского агента.

– Это общее положение. А если прибегнуть к некоторой конкретизации?

– …Определять направления поисков своих зарубежных коллег, налаживать деловые контакты с целью обмена информацией, а то и реализации общих научных проектов. Особенно когда речь идет о сотрудничестве с учеными из социалистического лагеря.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Хочу напомнить, что в послевоенные годы служба госбезопасности СССР несколько раз меняла свой административный статус: в 1946–1953 годах она, сменяя НКВД, предстает в виде Министерства госбезопасности (МГБ); в 1953–1954 годах входит в состав МВД СССР, в 1954–1978 годах именуется Комитетом госбезопасности при Совмине СССР, и только в 1978–1991 годах, то есть вплоть до развала Союза, мы видим её в облике всем нам известного КГБ СССР.

2

Термин «сексот» образовался из сокращений терминов «секретный сотрудник», которыми кадровики спецслужб обычно обозначали папки с «делами» внештатных сотрудников Комитета госбезопасности. Естественно, в народных устах это словцо произносилось с изобличительным сарказмом и с полнейшим презрением.

3

Даллес Аллен (1893–1969) – в годы война (конец 1942–1945) являлся руководителем резидентуры Управления стратегический служб США (УСС) в Бёрне (Швейцария). В 1950 году он был назначен заместителем директора Центрального разведуправления (ЦРУ) США по планированию, а с 26 февраля 1953 по 29 ноября 1961 года возглавлял эту организацию. Ушел в отставку после провала операции по вторжению на Кубу. Известен, как автор «Плана Даллеса», направленного в основном против политики СССР.

4

Доновэн (Донован) Уильям, с 13 июля 1942 по 20 сентября 1945 года являлся директором Управления стратегических служб (УСС) США, которое, собственно, и создал. Генерал-майор (с ноября 1944). В 1946 году принимал участие в работе Международного Нюрнбергского трибунала. В 1953–1954 годах являлся послом в Таиланде. Его имя занесено в Зал славы военной разведки США.

5

Известно, что ко времени описываемых событий Отто Скорцени (1908 г.р.) еще был жив, он умер намного позже – 6 июля 1975 года, в Испании.

6

Речь идет о генерал-лейтенанте Дмитрие Гапановиче (1896–1952), завершившем свою армейскую карьеру в должности начальника Главного управления боевой и физической подготовки Сухопутных войск Генштаба Вооруженных cил СССР.

7

Напомню, что в Советской армии существовали три маршальских звания: маршал рода войск, главный маршал рода войск и Маршал Советского Союза.

8

Здесь используются сведения, почерпнутые из судебных показаний самого полковника Пеньковского.

9

Речь идет о том самом Аллене Даллесе, будущем многолетнем шефе Центрального разведывательного управления (ЦРУ) США, который в годы Второй мировой возглавлял американскую разведывательную резидентуру Управления стратегических служб (УСС, предшественника ЦРУ) в Европе.