Polo или ЗЕЛЕНЫЕ ОКОВЫ

Отец подошел к стойке органического синтезатора, заказал себе бутылку грузинского Сараджишвили. Стеклянная бутылка коричневого коньяка упала ему в руку. Она была холодная. На блюдце лежали несколько долек лимона, которые он не заказывал. Видимо какой-то компьютерный глюк, а может, кто-то лишенный вкуса составлял алгоритм синтеза коньяка. По глубокому убеждению Отца, коньяк с лимоном пьют исключительно одни ублюдки, потерявшие всякое уважение к благородному напитку. А холодный коньяк с лимоном пьют конченые ублюдки, которые даже на органы продать– лучший исход их никчемной жизни. Хуже холодного коньяка может быть только холодный коньяк с лимоном. А хуже этого только начальник– баба. Отец сунул бутылку Сараджишвили в синтезатор, заказал подогреть его до двадцати пяти градусов. Когда коньяк согрелся, Отец взял бутылку, проигнорировав лимон. Стоило ему отойти от стойки синтезатора, дольки цитруса исчезли.

Отец плюхнулся на зеленую молодую травку на берегу в своих белоснежных брюках. На них наверное останутся зеленые несмываемые пятна, но Отцу на это наплевать. Раскинув руки в стороны Отец жадно вздохнул полной грудью. Хотелось курить. Органический синтезатор отказывался синтезировать табачные палочки. Эта чертова программа по борьбе с курением! Отец отпил из горла большой глоток крепкого напитка. По телу пробежала теплая волна блаженства. Такой напиток не нужно ни закусывать, ни запивать. Ароматом хорошего грузинского коньяка наполнилось все вокруг. Немного отпустила проблема Рыжей. Только вдруг, индуцированный алкоголем импульс, прилетел к слезным железам. Соленая жидкость потекла по щекам. Нос заполнился вязкой слизью.

Отец снова и снова переживал самые лучшие моменты, прожитые с любимой. Он приподнялся на локтях, взглянул на широкую гладь реки, надеясь, что предательские слезы перестанут течь по его щекам. Они на самом деле перестали. Только стоило Отцу подняться на ноги, как они с удвоенной силой хлынули на кожу. Отец вспомнил маленькую, как жизнь, комнатку отеля в Армстронге, скрипучую кровать дома у Рыжей. Вспомнил маман Рыжей, эту древнюю каргу, страшную, как немытый слесарь. Вспомнил ее мину, когда она застала врасплох молодых. Вспомнил их прогулки по старому родному городу в конверте.

Отец встал с травы, взял Сараджишвили в одну руку, стаканчик с пивом в другую и пошел дальше по набережной. Предательские слезы валились из глаз крупными как гора кусками. Он только и успевал тыльной стороной ладони смахивать соленый раствор. Отпив еще один порядочный глоток коньяка, Отец свернул вправо. Пройдя мимо старого дворца культуры, вышел на детскую площадку. Усевшись на качели и тихонько раскачиваясь, Отец попивал Сараджишвили, запивал пивом и упивался своим горем.

Так он просидел достаточно времени, чтобы опустела бутылка старого коньяка и стаканчик с пивом. Мимо проходил люд. Отец думал, какие они низменные, как у них все здорово и прекрасно. Никаких вам потрясений, никаких треволнений, все ровно и тихо. Только у него в жизни все не так. Только у Отца тяжелые проблемы, что даже Титану не под силу тащить на себе такой воз проблем, с которыми он живет. Он ненавидел этих людей, которые, радуясь весеннему солнцу, прогуливались рядом или исчезали в черных окнах выхода. Ему стало себя жаль. Слезы уже давно перестали душить Отца. Он нарочито громко высморкался прямо себе под ноги, в ответ на что несколько прохожих неодобрительно смерили его гневными взорами. Отец подошел к стойке компьютера.

–Дай мне Рыжую.– Простонал Отец. Язык уже не так четко слушался его, как в начале прогулки.

Засветился синий экран. Рыжая подошла немедля. Она очень изумилась, увидев Отца. Они стояли молча, рассматривая друг друга. Никто не произносил ни слова.

–Привет.– Сказал, наконец, Отец.

–Привет,– кивнула Рыжая,– как жизнь молодая?

–На букву «Х»… – Ответил Отец.

–В смысле хорошо?– Язвила Рыжая, хотя тон ее не был груб, она старалась не обидеть собеседника.

–В смысле на оборот. Хорошо, да не очень. Что мы с тобой дальше делать будем?– Спросил Отец.

Рыжая пожала плечами и опустила очи долу. Затем она посмотрела на Отца.

–Что молчишь?

–А что говорить?– Опять глупо пожала плечами Рыжая.

–Я спросил, как мы дальше с тобой жить будем?– Отец повысил тон.

–Слушай, ты же пьяный. Даже через очки твои видно, что налакался с самого утра.– Бросила Рыжая гневно.

–А я бы трезвый тебе не позвонил.– Парировал Отец.

–Вот будешь трезвый, позвони.

–То есть не звонить тебе никогда?– Спросил Отец.

Рыжая снова пожала плечами:

–Если тебе водка так дорога…

–Сараджишвили.– Бросил Отец.

–Что?

–Я говорю, Сараджишвили. Коньяк.

–Какая разница.

–Вот тебе и раз. Не знаешь чем водка от коньяка отличается? Ты думай, что ты несешь.

–Короче так. С пьяным я с тобой разговаривать не стану. Вернешься в нашу реальность, поговорим. Компьютер…– Рыжая хотела уже разъединится.

–Подожди. Ты резкая, как фотография. Я люблю тебя. Мне плохо без тебя. Я так не могу.– Заскулил Отец.

Рыжая вздохнула и снова опустила глаза. Она приготовилась слушать. Отец нес всякую чушь про тоску, про недуги, про то, что все ему надоело…

–Ну что ты предлагаешь?– Спросила, наконец, она.

–Давай жить будем отдельно. Ото всех.– Добавил он, а хотел сказать от маман от твоей несносной, от этой ведьмы ужасной.

–В общаге твоей что ли?

–Да хоть бы и там. Клопов там нет.– И маман твоей нет, подумал он.

–В общагу я не поеду.

–Там здорово. Сделаем все, как ты захочешь.

–В общагу я не поеду.– Повторила она железным тоном.

Отец чуть не подпрыгнул от восторга. Рыжая согласилась вместе жить. Жизнь налаживается. Отец приподнял очки, которые уже давно мешали ему. Рыжая посмотрела на его хмельные глаза. Это обстоятельство не пошло на пользу Отцу.

–О-о-о.– Протянула она.– Как ты на ногах то стоишь? Не слабо ты себе глаз налил.

–Да есть причины.– Отец снова натянул на нос очки.

–Ох как интересно.– Ехидно добавила Рыжая.– Какие же у такого гения могут быть причины?

–Не язви. И так жизни нет без тебя, еще и сыплешь сахар на… Давай снимем квартиру. Деньги вроде есть. Немного, но нам хватит.

–Ладно. Давай проспись, потом поговорим. Сейчас дуй к себе, приведи себя в порядок, душ прими, отмойся. Там посмотрим…– Рыжая махнула рукой и предательский синий логотип оператора засветился нелепым оскалом.

Прекрасно, великолепно, жизнь налаживается!!! Рыжая согласна встретиться, значит, будем жить вместе. Плевать на все Басмачевские алгоритмы, плевать на всё. Они будут вместе. Рыжая, видно, тоже переживала, коль стала разговаривать с несвежим Отцом. Она тоже не одну подушку намочила своими слезами. Будет с нее. Она тоже кровушки попила. Но он то, Отец, в чем виноват? Рыжая чертовка. Но как хороша!!!

Отец прошел к черной пасти выхода. Очутился он у Мормона в комнате. Мормон не лгал. Он себе в конверт скопировал Отцовский османский зал. Даже мавры с золотыми обручами на икрах были те же. Приятно. Мормона не было. Отец плюхнулся на подушки возле стола, заказал себе красного полусладкого и принялся потягивать из кубка.

–Компьютер, соедини меня с Мормоном.– Попросил Отец.

Часть зала уступило место экрану телевида. Улыбающаяся физиономия друга не заставила себя ждать.

–Отец родной, привет, ничего тебя накрыло. Ты как жив то еще?– Спросил он, сразу вникнув в ситуацию.

–А,– махнул рукой Отец.– Сам все знаешь.

–Опять?– Покачал головой Мормон. Отец кивнул.– Ладно, меня дождись, сейчас приду. Я в оперативной группе. Алгоритм закончим. Хочешь, к нам иди.

–Свят, свят,– перекрестился Отец,– вы там сразу все захмелеете от моих мыслей. В голове каша, мама не горюй.

–Ну ладно, жди, давай.

–Сусю с собой возьми.– Отец поднял бокал.– Твое здоровье, Андрюха.

–Отец, не переусердствуй без нас, нам кусок твоего мозга живого оставь, а то с мясом как-то несподручно разговаривать.– На экране появилась Суся, довольно улыбаясь.

Отец никак не мог понять, как же у нее на голове умещается такое количество волос. Здесь либо чудо, либо какой-то фокус. На сей раз Суся как-то совсем вычурно разместила копну волос. Складывалось впечатление, что два бабая воевали у нее на макушке, да так все и бросили, договорившись вернуться.

–Обещаю. Кто воевал, имеет право у тихой речки отдохнуть. Давайте живее. А то я помру со скуки.

–Мормон, кстати я у тебя сижу.

–Да вижу чать, не слепой. Все, жди.

Экран исчез. Отец остался один с кубком красного вина.

–Погоди, дай мне Басмача.– Отец рассчитывал увидеть своего друга на экране, но нет. Виртуальный двойник появился как-то вдруг, перед Отцом со скрещенными на груди руками.

–Чего тебе, нечисть? Напился с самого утра.– Произнес он.

–Не твоего ума. Ты что тут, как петух передо мною стоишь, сядь, релакс. Выпей что-нибудь. Только над душой не стой.– Ответил Отец, наливая в кубок вина.

–Чего тебе из-под меня надо-то, что звал?– Басмач продолжал стоять над Отцом.

–Аналитик несчастный.– Отец потягивал вино.

–Что, с Рыжей помирился? Аналитик. Так вперед и с песней, чего ты ко мне со всякими глупостями пристаешь?

–Ладно, отставить разговорчики в строю. Вольно. Садись, говорю.– Отец указал на подушку.

Басмач сел. Взял в руки кубок и сделал глоток.

–Что за кислятину ты пьешь? Вот сейчас Ахашени попробуй. Вот так вино.

Отец отпил из своего кубка и сквасился:

–По мне «Черный доктор» лучше.– Вино в бакалее потемнело. Отец расплылся в улыбке.– Рыжая. Мы с ней придумали жить вместе, без ее маман старой. Может и беситься перестанет.

–Ой, батюшки мои. Ты думаешь, она свой нос к вам совать не будет? Будет и еще как. Она свой нос сует, куда собака свой не рискует. Та же еще шпионка, прости меня Господи.

–Аминь.– Добавил Отец.– Я ей нос дверью прищемлю, только сунется к нам.

–Конечно прищемишь, боевик. Сунется, ты и тявкнуть не успеешь, как снова на стакан от горя упадешь. Бросил бы ты эту затею, ну, Рыжую свою. Не пара она тебе.

–Басмач, отлезь, гнида. Не твое дело это. Она будет со мной ровно столько…

–… сколько я сам захочу.– Продолжил за Отца Басмач.– Слышал эту песню раз двадцать. Тебе придется всякий раз перед маман ее прогибаться, не перед Рыжей. Засунешь свой язык да свое самомнение куда-нибудь подальше, вот только тогда и сможешь жить с ней. Там начальник в доме– маман. Попомнишь еще слова мои. Плюнь ты на все.

–Ай атаман дело сказывает.– Сказал Мормон, входя в зал через выход. За ним семенила Суся.

–Что, опять моей подруге кости моете?– Воскликнула Суся, оглядывая зал.– Круто… Отец, твоя работа?

–Здорово, други.– поздоровался Отец, пожимая ладонь Мормону. Сусе он просто махнул рукой.– На какой вопрос сначала ответить?

–Да можешь не отвечать, сама все вижу.– Сказала Суся.– Я тогда переоденусь.

Черный выход проглотил девушку. Выйдя из него, Суся была облачена в белоснежное сари, во лбу чернела маленькая точка.

–Не по случаю, Суся. Сари носили в Индии.– Сказал Мормон.

–Не хочу. Меня шаровары полнят, пробовала, бабка писала.– Сказала девчонка.

–На нет и суда нет, утыр.– Отец указал на подушки.

Суся расположилась. Мормон присел рядом. Одет он был в штатную униформу.

–Текилу мне с солью и лимоном,– бросила Суся,– холодную.

–А вы что пьете, бродяги? Вино? С вами буду.– Сказал Мормон.

–Суся, ты как думаешь, тут мне вот этот басурманин,– Отец указал на Басмача,– говорит, что мы с Рыжей не пара.

–Хорошая девочка,– Сказала Суся. Парни хмыкнули в один голос.– Ну, девушка, женщина.– Добавила она, несколько смутившись.

–Хорошая, хоть на нас и не похожая девка краснокожая.– Кивнул Отец.

–Ну что ты так. Просто у всех свои за… ну, странности. Ты ее любишь?– Спросила она, Отец кивнул.– Ну так чего тебе еще надо, живи с ней.

–Я вот тоже самое говорю.– Согласился Отец.

–Отец родной. Все они до свадьбы хорошие, откуда потом змеи берутся?– Бросил Мормон, изображая рукой стойку кобры.

–Ой, ладно, все мужики– козлы, это всем давно известно.– Суся выдохнула и сделала огромный, насколько ей позволяла огромная глотка, глоток текилы. Слизнула соль с анатомической табакерки на кисти и заела лимоном.

–Это типа, тост такой? Ладушки. Все мужики– козлы, все бабы– стервы. Ваше здоровье господа.– Отец опрокинул свой кубок.

–Что сегодня случилось?– Полюбопытствовал Мормон.

–Я пива попил с коньяком, да Рыжей позвонил. Говорю: мол, давай вместе жить. Она вроде не против, немного злится правда, что пьяный звонил. А я по-другому и не стал бы звонить.

–Вот это ты зря, было бы лучше трезвым.– Сказала Суся.

–Не могу я трезвым ей звонить. Ни в чем я не виноват. Она сама меня покинула. Просто ушла и все.– Заверил ее Отец.

–Значит не все, значит была заноза какая-то. Однозначно.– Суся завертелась на месте.

–Не было, говорю тебе, как на духу, не было занозы. Она сама чего-то себе придумала, сама поверила и ни слуху от нее ни духу..

–Что вы его слушаете,– вставил Басмач,– с ним же ни одна порядочная барышня не сможет сладить. Во-первых, он не уважает ее маму, чудесную женщину…

Все покатились со смеху. О скверной маман Рыжей все были уведомлены заранее, отчасти со слов Отца, отчасти от Рыжей. Басмач гортанно засмеялся.

–Твоя правда, не уважаю я ее. Жаба. Это же надо такой несносной старухой быть. Так Рыжая, тоже, курица, лет в ней…, а все под мамой ходит. Шагу без нее не сделает.

–Ну она же мама ее. Она ее любит.– Суся еще сделала большой глоток текилы.

–Ну, за любовь.– Сказал Басмач и тоже выпил.

–За нее…– Выпил Мормон.

За любовь пили долго, много и часто. За любовь можно пить всегда.

Что может быть важнее на этом свете любви? Любовь вершит правосудие, она карает неверных. Любовь совершает подвиги и глупости. Любовь лечит и она же наносит смертельные ранения. Любовь строит мир и повергает в прах целые народы. И нет от нее преград. От нее невозможно укрыться. Она найдет свою жертву даже на печке. Ее нужно бояться. Ее нужно ждать. Ее нужно не спутать с вожделением, которое по сути своей противоположность любви. Любовь дарит жизнь, и она же беспощадно отнимает ее. Она дарит все блага мира, и она же ставит королей на колени. Любовь слепа, но у нее прекрасное зрение. Она немощна и всемогуща. Она всегда молода и бесконечно старая. Любовь родилась раньше этого мира, и этот мир принесла с собою любовь. Любовь убережет от несчастий, она же и явится их причиной. Она не сможет уберечь от смерти, но она может подарить бессмертие. Любовь простит все прегрешения, но она же и заставит дать за них ответ. Любовь бесконечна в своих милостях, но она очень хрупкая. Ее нужно лелеять, ее нужно бояться. Ее погубить так легко, но она никогда не умрет. У любви очень много врагов, но еще больше союзников. Если любовь не спасет мир, то она его разрушит. О любви можно говорить бесконечно и не сказать ничего важного, о ней можно молчать и этим сказать все.

Любовь может подарить веру в этот несносный мир, она может осуществить любое желание, она может подарить всю вселенную, она развернет вспять реки и светила, она разрешит быть всему сущему. Любовь сможет уничтожить каждого, кто с ней не согласен, она подарит проклятие и вечную муку, она заставит гнить плоть в тесных гробах, она иссушит все плодоносящее. Она и меч, она же и благо. Она благословение и проклятие. Любовь.

Утро застало Отца с головной болью. Покачиваясь в своем гамаке у тихой заводи, где вечное лето, Отец повязал на лоб махровое полотенце, смоченное водой из речки, что текла рядом. Голова не нога, завяжи да лежи.

Меж деревьев висели подвешенные за глаз на капроновой нити пара щук да судак. Догадка буквально подбросила больного Отца из его нестойкого ложа.

–Басмач, зверь злобный, поди сюда.– Крикнул Отец.

–Чего кричишь, как потерпевший. И так в голове больно.– Басмач скривил свою физиономию. Глаза у него отекли, отдавая дань вчерашней встрече. На голове было неизвестно что. Рубаха с короткими шортами была мятая, словно их у негра из желудка достали. Ноги босые.

–Слушай, ты-то что притворяешься? У тебя какое может быть похмелье? Железяка ты бессердечная.– Чуть шевеля языком произнес Отец.

–Отче, али с памятью твоей стало туго? Мы что вчера делали? Забыл?– Басмач уселся на травку возле гамака.

–Слушай, не забивай ты мне голову всякой чушью. Ты– виртуальная штука, а я в конверте. Убери сей же час похмелье, не то я тебя к праотцам отправлю. Так дурно, а ты надо мной измываешься. Чтобы сию же минуту стало все ровно. Понял?

–А ты что, забыл, что ты в реале вчера пиво с коньяком пил, когда по городу бегал, как Савраска? А? Забыл?

–Не твое дело, где я был и что пил, понял? Здесь все виртуальное. И головная боль тоже виртуальная.– Отец приподнялся, сразу замутило, к горлу подступила желчь.– Убери тошноту, тебе говорят.

–На кой я буду ее убирать, пил– болей, не пил– мечтай.– У Басмача резко сошли отеки с глаз, на голове волосы обрели обычный для такого чистюли порядок. Шорты вытянулись в стрелочку. Рубашка обрела первозданную белизну.

Отец вскочил с гамака, в глазах все потемнело, привратник сократился донельзя. Регургитационная волна желудочной перистальтики бросило все его содержимое на землю, где только что сидел Басмач. Отец погнался за своим другом меж деревьев, петляя, загоняя Басмача к воде. Последний, не находя другого выхода, кинулся в заводь. Отец прыгнул за ним. Прохлада целиком охватила измученное виртуальной биохимической травмой тело Отца. Тут же все прошло. Привратник расслабился, желудок принял обычный тонус, отек стромы головного мозга отступил. Отец проплыл немного под водой, ощущая всю прелесть жизни без уксусного альдегида. Затем выплыл на берег.

–Вот это другое дело. Одежду дай сухую. Мне с Рыжей сейчас встретиться нужно будет.– Сказал Отец. Басмач привел туалет в порядок, просушил волосы.

–Может лучше тебе в мокром с Рыжей поговорить? Все равно ты– чудо болотное, так и держи марку. Зачем девчонке в глаза пыль пускать?– Спросил Басмач.

–Остряк. Дай мне ее, козу мою рыжую.– Процедил сквозь зубы Отец, подходя к экрану телевида, возникшего меж деревьев.

–Привет.– Сказала Рыжая, стоило только исчезнуть синему логотипу.

–Здравствуй, солнышко мое любимое.– Отец послал ей воздушный поцелуй.

–Бог мой, какая поэтика, какие речи. Отец, ты где так петь сладко научился?

–Отстань Басма,– сказал Отец уголком рта в сторону и снова повернулся к Рыжей.– Как у тебя дела?

–Ты, я гляжу, пришел в себя, я то думала, что ты не вспомнишь, что мне звонил. Такой расписной ты вчера был.– Ответила Рыжая.

–Перестань, я же с горя вчера… Так литр пива да бутылку коньяка в один рот залил. Мало не покажется. Это все на пустой желудок.– Развел руками Отец.

–Ну чем ты хвастаешься?

–Киса моя родная, приходи ко мне.– Уже жалостно проблеял Отец.

–Зачем?

–За сеном, ясно. Жить пойдем ко мне.

–Я же вчера тебе сказала, что к тебе не пойду. Ты ко мне приходи.

–Я немного с мамой твоей нехорошо расстался. Так вроде не с руки к тебе идти.– Испугался Отец. Эта перспектива снова увидеть маман очень расстроила несчастного обитателя оазиса. Было бы похмелье, его бы вырвало прямо на месте.

–Мама у меня чудесная, она все нормально воспринимает, пошли, не трусь, я тебя поцелую.– Сказала Рыжая. Лицо ее засияло.

Было похоже, что Рыжая тоже ломала комедию перед Отцом, чтобы тот прочувствовал ее превосходство. Пережив много неприятных одиноких минут, Рыжая, скорее всего, оценив разлуку, хотела возвращения милого. Отец сломался, эффект достигнут, чего же более?

Наш герой, постояв перед экраном телевида, понял, что от маман ему все-таки не отвертеться, шагнул в выход. Все-таки прав был Басмач, когда говорил, что без ее маман не будет и Рыжей. Возможно ему нужно будет прогибать спину перед несносной старой клячей, чтобы остаться с любимой. Плевать на все, лишь бы быть с ней.

Он очутился в знакомой нам комнате с книжными шкафами, редким анахронизмом. Рыжая медленно подошла к Отцу, очень осторожно уткнулась ему в шею носом. Отец ее обнял и крепко прижал к себе. Это любовь, она– самая желанная женщина на всем белом свете. Плевать на маман, плевать на все. Вот стоит она рядом, такая родная, такая теплая и близкая. Он обнимал ее и целовал. В горле стоял ком. Отец был бесконечно счастлив. Рыжая такая хрупкая, красивая, любимая, нежная. Она тоже любила ортодоксального негодника, выходца из темных веков истории. Может как-то особенно, не так самоотреченно, но все-таки любила. Ей тоже было плохо без Отца.

–Пошли на кухню, с мамой поздороваешься, а то как-то некрасиво получится.– Рыжая схватила Отца за руку и потащила за собой.

Чтобы пусто ей было. Как Отцу претила эта встреча с ее милой и чудесной мамой. Это зеленая миля– дорога на кухню. Это путь к Голгофе, это марш по алому полю– встреча с маман.

Выйдя из узкого коридора на кухню, Отец так обрадовался, увидев своего врага в лице милой старушки, что чуть не случился паралич всех запирательных сфинктеров. Лицо исказила гримаса смерти, которую с известными коррективами можно было принять за улыбку.

–Здравствуйте.– Прошептал Отец, настолько убедительно, насколько у него были сведены судорогой мимические мышцы.

Маман не ответила, лишь короткий кивок, который она кинула Отцу, мог свидетельствовать, что она его услышала, или, по крайней мере, увидела. Отцу этого было достаточно. Он обреченно сел на табурет, стоящий возле стола. Маман развернулась самой главной в ее теле точкой к Отцу, словно демонстрируя свое оружие, которым можно было запросто убить вылетающей молнией в жениха своей дочери.

–Каким ветром к нам такого дяденьку красивого принесло?– Спросила она из-за спины, что-то колдуя с органическим синтезатором. Это было вроде приветствие.

–Норд-норд-вест.– Ответил Отец менее злобным тоном, чтобы не обидеть свою любовь.

–А-а-а!– Также из-за спины бросила маман.

Ух, чудовище, подумал Отец, как такую каргу земля носит. Нежить старая. Кобыла страшная на четырех ногах не так ужасна, как маман.

–Садитесь, сейчас есть будем.

Рыжая присоединилась к маман, помогая ей по кухне. Они что-то обсуждали, хихикали. Это уже где-то было, подумал Отец. На столе появился салат под шубой, любимый салат Отца. Эта старая немочь словно издевалась. Сейчас еще пельмешки сделает, подумал Отец. Словно прочтя его мысли, маман из синтезатора достала блюдо горячих пельменей. Вот же язва такая, отметил Отец. Рыжая сервировала стол, Отец все больше хотел выскочить из-за стола и дать тягу, бросить все и уйти.

–Ты кушай пока,– обратилась к Отцу маман,– мы сейчас тоже сядем.

–Горячие еще, пусть остынут,– проворчал Отец.

–Как знаешь. С чем будешь?– Спросила маман мило улыбаясь.

–С майонезом.– Буркнул Отец.

–Нет, водочки, может коньячку или пива?– Улыбка не сходила с лица маман.

–Очень спасибо, в другой раз.– Вот жаба галапагосская, подумал Отец, и здесь не подденет– не проживет.

Отец сидел, словно на горячих углях. Когда Рыжая и ее престарелая маман присоединились к Отцу, началась трапеза. Со стороны можно было подумать, что эта троица кого-то провожает в последний путь. Разговор не вязался, слова были тягучие, как кишечная слизь. Рыжая догадалась включить телевид, чтобы хотя бы он оживил мертвенное веселье на кухне. Кроме голоса модного певца в трапезной раздавался лишь стук вилок, да мерное чавканье.

Пельмени проваливались в желудок нехотя. Даже сдобренные майонезом они, казалось, царапали пищевод. Отец ощущал каждым проглоченным пельменем все анатомические сужения глотательной трубки. А может, в самом деле дернуть сотку, подумал Отец. На самом деле он понимал всю трагикомичность ситуации, задумай он такое проделать. Рыжая бы это не поняла, зато было бы приятно посмотреть на маску Гиппократа милой маман. Он только ухмыльнулся этой своей затее. Ухмылка не осталась незамеченной старой ведьмой с очаровательной улыбкой. Она строго повела бровью. Отец еще раз хмыкнул и отвернулся в сторону. Очередной пельмень продрал себе дорогу по израненному пищеводу. Рядом со столом лежал Роня, жалобно смотря на поминки. Его не смущало долгое и липкое молчание, ему хотелось есть. Кошки тоже собрались на подоконнике, печально посматривая на едоков. Только ни Роне, ни кошкам поживы не светило.

–Какой мальчик, смотри, красивый,– указала маман на певца.– Какой он хороший. Он так мне нравится. Таких сейчас мало.

Старуха покосилась на Отца, тот сделал вид, что не заметил реплики. Маман продолжала:

–Я смотрела интервью с ним, он не пьющий, такой хороший, что я бы его… Вот такого бы жениха…– Она закатила мечтательно глаза.

–Вам?– Оторвался от тарелки Отец.

–Зачем мне?– Вопросом на вопрос ответила маман.– Тебе!

Она ткнула своим корявым пальцем в дочь. Отец кивнул.

–Ну, такого жениха всем надо. Только где их взять таких, сейчас все бездельники да маниаки. А нормальных мужиков и нет. Поди, поищи.– Согласился Отец.