Минус всей моей жизни

– Не волнуйся, Юрка, я это как-нибудь переживу! Иди, работай, а в два часа готовься стать самым неотразимым! Все!

Она ободряюще подмигнула Сазонову и бодро вытолкала его из секретарской, уже переключившись мыслями на одного-единственного, которого сейчас так некстати скрывала от нее тонкая дверь из белого пластика.

Ее сердце, ее душа или ее ноги сами понесли ее к нему, на ходу захватив на всякий случай головной мозг и другие органы, и, задыхаясь от нестерпимого желания скорее увидеть его, Женя почти бегом бросилась к его кабинету, стремительно залетев внутрь и прикрыв за собой дверь.

Сергей стоял, склонившись над своим столом и глядя в одну из многочисленных папок с отчетами, что-то там хмуро изучая и теребя в руках дорогой темный галстук в полоску, собираясь, судя по поднятому вверх вороту рубашки, одеть его для повышения и так распиравшей из него в разные стороны солидности и важности.

Когда Женя вошла, встав у входа и, прислонившись к стене, сложила руки на груди, с полуулыбкой нежно глядя на него, он тоже резко поднял глаза, и Женя заметила, как изменилось выражение его правильного, красивого лица: хмурость и сосредоточенность не исчезли, но вспыхнуло то самое, такое волнующее ее, жадное и собственническое сияние, а еще его серые глаза огненно скользнули по ее тонкому, черному трикотажному платью, облегающему силуэт, и проследили по всем изгибам ее тела, задерживаясь там, где, в общем-то, это и ожидалось, и с каждой секундой обжигая все сильнее безудержной, вихреобразной страстью, которая у него заменяла ласку на грубое неистовство и настойчивую требовательность, а трепет – на восхищение и… Женя улыбнулась еще ярче, зная то, что он тщательно скрывает. Она видела это в его глазах, и ее сердце раздувалось от бесконечного счастья… Сережа смотрел так, будто не мог смотреть иначе, будто если отведет взгляд – случится техногенная катастрофа и вымрет все живое, включая и его, будто вся его жизнь зависела от того, как она на него реагирует… Что она к нему чувствует… Она… Она… Да, Женя чувствовала себя, наконец, нужной кому-то. И это было самое сказочное для нее чувство.

А сейчас он откровенно нагло, но с невозмутимой серьезностью, разглядывал ее ноги, восхищенно и медленно скользя по ним снизу-вверх, излучая все большую и большую огненную энергию, а Женя ласково и влюбленно таращилась на него, ужасно желая подойти к нему, поцеловать, прижаться всем телом и ощутить его руки на своей шее, спине или ножке…

– Ну вот обязательно, что ли, сразу бить, Сережа? – с веселым укором спросила Женя. – От тебя вечно достается бедным, невинным людям.

Сергей насмешливо ухмыльнулся и, взяв галстук, накинул его на шею, уверенно подойдя к ней и зачарованно, желанно уставившись в ее лицо, при этом не забыв самодовольно и жестко ответить:

– Это не моя проблема, что вокруг тебя вечно крутятся одни «бедные и невинные», вместо богатых и виноватых. – он шагнул к ней, заставив ее замереть на месте и затаить дыхание, в то время, как ее сердце понеслось куда-то вскачь, а ее глаза тут же жадно уставились на его губы. Женя, ощущая себя полнейшей влюбленной идиоткой, понимала, что даже через силу от них оторваться не может, да еще и думает лишь о том, чтобы прильнуть к нему и целовать, целовать… – В любом случае, – все тем же приказным, беспрекословным тоном заявил он, хоть Женя и уловила кое-какие новые нотки в его голосе помимо обычных раздраженных, – никто не будет дарить тебе цветы или подарки, кроме меня. Я любого превращу в москитную сетку и на окошко натяну, кто только попробует встать у меня на пути, потому что…

– Потому что ты, мой великий узурпатор, вне любой конкуренции! – весело и шутливо закончила за него Женя, слегка покраснев от его слов и счастливо заулыбавшись. Да и нужны ли ей чьи-либо еще подарки и знаки внимания? Она даже думать об этом не желала, а желала, прямо сейчас, переполненная нежностью и любовью, смягчить его импульсивную жестокость и ревность волшебным, сладким поцелуем… Да она бы и от кое-чего другого не отказалась! Но, еще сильнее порозовев, Женя откинула эти не очень приличные мысли и с трудом оторвала глаза от его губ, чтобы заглянуть в самые любимые на свете глаза.

Он улыбался, глядя на нее, глядя на ее волосы, кудряшки, обрамлявшие нежное личико, на ее белоснежную, полыхнувшую игривым румянцем кожу, веснушки, покрывавшие нос еле заметными рыжими крапинками, на ее губы, которые она взволнованно покусывала… Еще шаг, Женя ощутила его горячее дыхание на себе, глядя в эти пристальные и страстные серые глаза, окунувшись в его стремительную, жесткую и такую разрушительно-бесконтрольную энергетику, ощутив, как внутри ее живота начались огненные всполохи и трепыхания, а дыхание замедлилось… Сергей еще раз оглядел ее лицо нежным взглядом и остановился на губах, с жадным интересом разглядывая, как Женя покусывает их в невероятном волнении, ожидании, и, ухмыльнувшись, с шутливой насмешкой проговорил:

– Как ты догадалась? – он взялся руками за свой галстук, не отрывая глаз от Жениных губ и пытаясь завязать его в аккуратный узел, а Женя, повинуясь невероятному желанию и бешено набирающим обороты вспышкам в своем животе, нежно взяла его за руки, забрав у него галстук, и тяжело и неохотно перевела взгляд на эту деловую тряпочку, ловко завязывая ему красивый узел и глубоко вздыхая, ощущая, как вспыхнули в сладком притяжении его глаза и как поднялась температура его тела от легких касаний ее рук.

Сережа внимательно и жадно смотрел на Женю еще пару секунд, затем вздохнул и, слегка нахмурившись, нетерпеливо провел ладонью по ее щеке, приподняв ее голову и заставив посмотреть на себя, в свои стремительно темнеющие глаза…

Женя вздрогнула, нежно подавшись к его руке и ласково, слегка повернув голову, поцеловала его ладонь, не замечая, как ее руки соскользнули с галстука ему на грудь, замерев в районе сердца и прислушавшись к его ускоряющемуся ритму.

– Значит, женщинам нравится, когда их добиваются, когда за ними ухаживают, нахваливают их и… что там еще? Водят куда-нибудь, совсем не важно, куда? – весело проговорил Сережа с насмешкой, но не злой, как раньше, а доброй и даже какой-то умильной, а Женя резко покраснела, сердито вскинув на него свои фиалковые глаза:

– Ты что, подслушивал? Сергей Викторович, а периодическое прикладывание уха к двери что, тоже входит в ваши должностные обязанности? – с недовольством проговорила она, а Сергей ухмыльнулся, слегка подтолкнув ее к стене, и, подойдя близко-близко, нежно, но весьма нетерпеливо зарылся руками в ее кудряшки. Наклонившись к ней и заставив Женю прерывисто вздохнуть от ощущения огненного залпа во всем теле, он пожал плечами, невозмутимо заявив:

– Мой кабинет, моя дверь. Что хочу, то и делаю.

Женя вздрогнула, а он уже целовал ее, нежно, легко, постоянно прерываясь и глядя на нее черными глазами, касаясь ее губ так аккуратно, так волшебно, что Женя с трудом выдохнула, чувствуя, как разгорается огонь внутри нее, как его руки дразняще поглаживают ее шею, а дыхание обжигает…

Горячая, страстная змея распускала внутри ее живота свои кольца, а Женя, нежно прильнув к Сереже и нетерпеливо ожидая, когда же он снова станет собой – грубым, требовательным, жадным, сама неистово тянула его на себя, не понимая, зачем он дразнит ее, почему вдруг стал таким нежным и аккуратным с ней, таким ласковым???

Она желала продолжить поцелуи, тяжело вздыхая и ощущая огненную светомузыку внутри себя, сводящую с ума ее разум, ее тело, ее настроенные лишь на его прикосновения и губы ощущения, а Сережа ухмылялся, продолжая легко целовать ее, с паузами, желанно разглядывать ее горячим серым взглядом и сдерживать ее страсть, ее настойчивость…

Женя прижималась к нему, тяжело дыша и лаская руками его шею, плечи, спину, ощущая, как быстро и очумело растет огненный салют внутри нее, заставляя подрагивать тело и сжигая ее заживо изнутри, она нетерпеливо и умоляюще посмотрела на него, еле слышно выдохнув:

– Сережа, что ты делаешь?

Он наклонился к ее ушку и, обжигающе целуя ее кожу, горячо шепнул, сжав руками ее спину:

– Ухаживаю за тобой. Ты же этого хочешь?

Женя улыбнулась, удивленно и любовно посмотрев на него, и, проведя рукой по его щеке, шепнула ему в губы:

– Не надо. Лучше отвесь какой-нибудь стандартный комплимент и пригласи куда-нибудь… А сейчас не мешай, пожалуйста.

Она потянулась к нему, чтобы поцеловать, но увидела вдруг, как он резко нахмурился, а мышцы его тела напряглись…

Женя вздрогнула, чуть отстранившись от него и с невероятным ужасом внутри себя ощущая, как моментально куда-то улетучилась его горячность, как будто он резко окунулся в холодную воду… Она с трудом сглотнула, а внутри нее, впервые за прекрасные, самые счастливые в ее жизни две с половиной недели, что-то неприятно заскрежетало, будто кто-то вставил в быстро бегущее от захватившей ее сердце головокружительной влюбленности колесико не просто палку, а самую настоящую ржавую кочергу, заметно притормаживая его бег и заставляя… Очнуться. Задуматься. Засомневаться…

Женя не чувствовала своих ног: они, кажется, заледенели или отнялись, как же ей вдруг стало страшно! Но она все еще не понимала, отчего, почему… Сережа вдруг посмотрел на нее, и Женя неожиданно обратила внимание на какой-то странный блеск в его взгляде… Будто отчаянный?..

Вздох. Это он вздохнул…

Женя слегка отстранилась, расширенными глазами изучая его выражение лица, пытаясь считать его эмоции, а внутри нее все гудело, словно вытяжка на подземной парковке… Сережа всматривался в нее тоже с необыкновенным вниманием, хмурясь все больше и… Что там… Женя уловила еще какое-то чувство… Тоже страх?? Нет… это как-то странно…

Она не понимала, что происходит, что случилось, почему огонь и взаимное любовное поглощение друг друга сменилось на какую-то тягучую, переваренную сгущенку, замороженную в холодильнике… Это ее слова о комплименте так подействовали? Или намек на желание побыть с ним вдвоем где-нибудь вне фирмы?..

Сережа вдруг резко и грубо схватил ее, с силой прижав к себе и неистово поглаживая по щеке, снова секунду внимательно глядя на нее… А затем уже поцеловал. Как раньше. Грубо, напористо, горячо, отпуская себя с тормозов и лаская, лаская ее с неимоверной, сжигающей страстью, как будто внутри него кто-то снова разжег камин…

Только Женя, отчаянно и жадно отвечавшая на его поцелуй, и, дрожа, теснее прижимавшаяся к его все больше и больше разгорающемуся телу, уловила странное дуновение – словно тот самый камин разжигается в последний раз перед длинной и тоскливой, обмороженной полярной ночью…

Поцелуй, поцелуй, она вздохнула, он становился все настойчивее, не контролируя набирающие между ними обороты, Женя горела в собственном извержении вулкана, мысли, мысли усвистали прочь, испарившись на этих жадных губах, в его нетерпеливых ласках, в его руках, скользящих по ней с неистовым желанием… Она подалась к нему, отдаваясь его рукам без остатка и тяжело дыша, пытаясь успокоиться, но Сергей отчаянно зарычал, лишь сильнее прижав ее к себе… Она почувствовала его напряжение в мышцах тела, слышала бешеный стук сердца в груди и с ее самоконтролем тоже происходил какой-то кавардак…

Как вдруг…

Снова внешний мир дал о себе знать. Оказывается, он еще жил и даже ни капли не подплавился на их взаимном огне, а был невозмутим, спокоен и улыбался широченной улыбкой, растягивающей круглое лицо в подобие эллипса, который кто-то уронил на пол, да еще и сверху на него упал нечаянно…

В светло-сером костюме на широкой, слева-направо и сверху-вниз растянутой в пародию на шкаф-купе для квартиры с высокими потолками фигуре в кабинет спокойно и без стука заплывал Павел Юрьевич самой вальяжной, уверенной походкой, заставив Женю и Сергея недовольно оторваться друг от друга и расцепить объятия. Паша, однако, все прекрасно заметив, тут же переквалифицировал свою улыбочку в ядовитый оскал и проговорил:

– Ой! Простите, что помешал… Сережа, ты бы табличку на двери хоть вешал! «Не беспокоить, занят с женщиной», а рядом кармашек неплохо было бы приделать, чтобы фирма ставки делала, гадая, с кем ты там опять заперся…

Женя, наконец-то отдышавшись и быстро оправив платье, гневно вспыхнула, услышав подобные слова, но ответить не успела, потому что ее опередил Сергей, хмуро завязывающий так некстати брошенный Женей узел галстука и насмешливо проговоривший:

– Паша, ты бы научился с гордостью принимать поражение. И если ты надеялся еще пригласить Женю на свидание с расчетом на ее согласие, то называть ее очередной дешевой игрушкой в моих ужасных руках было как-то… недальновидно с твоей стороны. Ты на совещание? Нужно решить вопрос с новым поставщиком проводов, сейчас начальника отдела закупок вызовем…

Женя глубоко вздохнула, пытаясь усмирить гнев, но Паша, как оказалось, еще не закончил. Он снова гниловато улыбнулся и проговорил:

– Ну что ты, Серег! Я и не думал такое о Женечке говорить! Она же не виновата, что ей… ты понравился, правда, милая? – оглядел он Женю выжидательными маленькими глазками, а Женя нахмурилась, жестко проговорив:

– Мне кажется, вы лезете не в свое дело, Павел Юрьевич. Уж извините, если грубо прозвучало.

Павел примирительно поднял руки и, хитро прищурившись, поспешно произнес:

– Прости, прости, конечно, Женечка, ты права… Возможно, у вас и правда все серьезно… Да, Серега? Ты же сказал ей? Ну и? Она согласна??? Согласна быть с тобой на таких условиях? А что ты собираешься делать с…

– Паша!!! – громыхнул рассерженный Сергей, кипя такой бешеной яростью, что Жене вдруг показалось, будто даже воздух вибрирует вокруг него, а предметы в кабинете как-то отодвинулись подальше, опасаясь злостного выплеска негативной энергии прямо на них. – Прекрати молоть чушь, И ХВАТИТ СОВАТЬ НОС В ЧУЖУЮ ЛИЧНУЮ ЖИЗНЬ!!! Я ТЕБЯ ЧТО, В УПРЯЖКУ К УГРЫЗЕНИЯМ СОВЕСТИ НАНИМАЛ??? – разъяренно загромыхал Сергей, а Паша все больше и больше улыбался, глядя на Женю… Бедную, растерянную и подавленную…

Что за условия??? О чем это он говорит??? Просто поссорить их хочет, мстит за то, что она отказала ему в пользу Сережи???

Но ведь и она сама почувствовала, что что-то не совсем правильно, не совсем естественно, как ржавая кочерга в новехоньком, торопливом колесе ее сердца, и он… он…

Сергей так злился, просто ужас, он полыхал яростью, словно зарницы при приближении сильной грозы, а его энергетика сшибала с ног уничтожающей волной… А это значит, что Паша не врет, о Боже, Боже…

Женя потерянно и отчаянно смотрела на Сергея, чувствуя, как ее снова засасывает черный, болезненный страх, но… Ах, если бы понимать, почему? Знать бы причину…

А может, Краснохатов, все же, просто мстит, поэтому Сережа и злится, как сто чертей, боясь ее потерять из-за каких-то глупостей?

Вспыхнув лучом надежды, Женя впилась взглядом в Сережу, который, тем временем, рычал:

– Прекрати болтать о том, чего не понимаешь, и иди лучше позови Татьяну Константиновну – займемся работой, пока солнце еще не село. Давай, Паша, не стой, ну?? Я долго буду ждать???

– А чего ты так кипятишься, Сергей? – невозмутимо, но с большим оттенком откровенного издевательства проговорил Павел Юрьевич. – Я же не против. Если ее все устраивает, то, как говорится, совет вам да любовь и всякое такое… Правда, я не думал, что ты, Женечка, такая гордая и чистая, словно капелька дождя на прозрачном стекле, – промурлыкал Паша, триумфально посмотрев на молчавшую и пытающуюся ухватиться за край единственного просвета среди туч, растерянную Женю, глядевшую то на него, то на Сережу, – на такое согласишься… Ну да ладно, я принимаю твой выбор, дорогая. – сокрушенно вздохнул он, а Женя, чувствуя себя на грани глубокого отчаяния и ужаса, стремительно сорвалась с места, не глядя на Павла и Сергея, и полетела в секретарскую, бросив через плечо:

– Я пойду. Извините, много работы.

Ей надо было прийти в себя. Осмыслить. Подумать. Понять. Хоть на секунду успокоиться и остановить рост огромной и страшной тени, наползающей на их отношения, такие горячие, такие долгожданные, такие самозабвенные и такие спутанные и противоречивые… такие катастрофические для них обоих.

*** «Минус»

Наконец-то закончилось это совещание, наконец-то Татьяна Константиновна деловито и медленно выплыла из кабинета и чертов сволочной ублюдок Паша, которому Сергей напоследок напомнил, что если он еще раз попробует исполнить что-то подобное в присутствии Жени, он лично и очень больно сломает ему челюсть и, вдобавок, вышвырнет из «Черного полюса», обеспечив самые гадкие рекомендации всем его последующим работодателям, на что Павел лишь ехидно, но как-то не очень весело улыбнулся и тоже ушел, громко и пафосно хлопнув дверью за собой, окончательно разрубив давний и довольно прочный узел их дружеских отношений, а Сергей остался один.

Он откинулся на спинку стула, едва дыша от подпирающего его гнева, он злился, злился, злился до яростных, разноцветных бликов в своей голове, ненавидел Пашу, ненавидел себя за то, что Паша, по сути, был прав, и он не может ничего предложить Жене…

Женя…

Сергей моментально вспомнил ее губы, ее горячее, гибкое тело, ее мягкие волосы, нежные руки…

Гневный рык – и документы со стола бешено полетели на пол одним мощным и безумным движением… Звуки смявшихся листов, грохот упавших папок, треск полетевшего следом за всем остальным бедного, ни в чем не повинного ноутбука заставил Сергея вздрогнуть и, подчиняясь продолжавшемуся кипению котла, схватить себя за голову, а потом ударить кулаками по столу, тяжело дыша от сумасшедшей ярости…

Он должен что-то сделать! Он должен развязаться с Ксюшей, должен оставить семью… Но Женя, Женя не простит ему, что он посмел прикасаться к ней, быть с ней, целовать ее, в то время, как сам по вечерам уходил домой, к своей официальной жене и самой настоящей дочке…

Она не простит ему, что он обманывал ее, что фактически сделал ее своей любовницей, хоть до этого дело и не доходило, что заставил ее поверить в счастливое будущее, а сам…

Сережа горел от ненависти к себе, от ядерной, саморазрушительной злости, и ощущал настоящий, ни с чем не сравнимый…

Страх.

Он не мог себе представить, что с ним будет, если он потеряет ее… Он больше не представлял себе своей жизни без ее красивой улыбки, этой белоснежной кожи, рыжих, почти как чистая бронза, кудряшек и странных, фиалковых глаз, нежно смотрящих на него с таким невероятным чувством, от которого подкашивались колени…

Он почти не мог жить, каждую секунду думая о ней, не мог работать, когда она была за дверью кабинета, вечно глядя на нее, как идиот, не мог находится рядом, желая целовать ее, обнимать… Да он с ума сходил в своем жарком царстве похоти, желая ее каждый миг, едва выползая с работы после ее поцелуев и думая лишь о ее прекрасном теле, невероятном аромате сирени и горячих вздохах, мечтая никогда не выпускать ее из рук, проводить с ней каждое мгновение своей жизни, существуя, только потому что жила она…

Он бился в бессилии, утопал в отчаянии, зная, что Женя хочет свидание, хочет проводить с ним время, хочет подарков… Но он не мог переступить эту черту, не мог из-за своей чертовой ситуации, связывающей его по рукам и ногам… Он должен ей как-то рассказать… Но не мог решиться… Не мог ее потерять… Он потерял себя, когда влюбился в нее, и Женя, теперь лишь она была центром его вселенной, а не он сам, как это было всегда…

Дверь отворилась, и на пороге снова появилась она, видимо, прибежав на шум от сброшенных со стола бумаг, а Сергей, чувствуя, как все в нем бесконечно реагирует на ее присутствие, замер, жадно вглядываясь в ее лицо, чувствуя, как бешено стучит его сердце, отзываясь на нее, сходя с ума по ней…

Женя была заметно расстроена и бледна… Она не плакала, но Сережа, заметив ее сияющий напряжением и какой-то болью взгляд, резко подался вперед, чувствуя, как его душа дрогнула от дикого чувства вины и нового прилива злости на себя… Это он с ней сделал… Это из-за него она такая… Она должна быть счастлива, а вместо этого…

А вместо этого Женя, вздохнув, осмотрела «место происшествия» ни капельки не удивленным взглядом, а лишь слегка приподняла брови, разглядывая разлетевшиеся и смятые графики, чертежи, приказы, отчеты, ноутбук «попой кверху» и многое другое, а затем быстро подошла и, присев около Сергея на корточки, спокойно и уверенно начала все подбирать, рассматривать и подсовывать листы в нужные папки.

Сережа смотрел на нее, ждал ее взгляда, как террорист-смертник – чудесного спасения, но видел лишь ее опущенные ресницы, уставшее, нахмуренное лицо, обрамленное рыжей дымкой волос, прекрасный изгиб ее тела и совершенно отшибающие разум, восхитительные ножки, которые ему тут же захотелось потрогать рукой…

А она спокойно собирала документы, ничего не говорила, не поднимала на него глаз, и Сергей едва сдерживал в себе крик бессилия, жаждав, жаждав все изменить, но… Это было невозможно. А значит, если она не простит его, то в их отношениях наступит тот самый, страшный и болезненный конец… И Сергей не представлял себе, как сможет справиться с этим… Вот же дурак влюбленный…

Дверь в секретарскую была распахнута, и Сергей услышал тихое пение радио, продолжая зачарованно, восхищенно и отчаянно таращиться на Женю, на ее плавные движения, ее аккуратные ручки, пальчики, перебирающие бумагу…

– «Осталось никаких сомнений

Похоже счастлив я, и не слегка

Чтобы в таком хорошем настроении

И голова легка, хоть ночь и коротка

Все это ты, – и ты не приведенье,

Фантастика, фантастика…

Неужто мы остаемся вместе

На века, на века…

Чтобы мечты не превращались в пену,

Не убегали наутёк, все выкипит до дна.

Я назову тебя Галактикой, Вселенной

И буду бороздить от звезд до черных дыр без устали и сна

Все это ты, – и ты не приведенье,

Фантастика, фантастика…

Неужто мы остаемся вместе

На века, на века, на века…»

Сережа слушал, чувствуя, как теряется в ее образе, умирая от страха, умирая от этого голоса, который пел про…

– Женя. – тихо позвал он, впервые в жизни услышав свой осипший от ужаса голос, чувствуя, как нервное напряжение до боли стиснуло его мышцы, а сердце лупасило в груди, будто мечтая выбить из него всю дурь…

Она посмотрела на него расширенными глазами… Она как-то светились, то ли надеждой, то ли болью, то ли всем вместе, но Женя не плакала, не злилась, не бросала ему вызов, не требовала объяснений… Черт, как было бы проще, если бы она наорала на него, обозвала бы как-нибудь, устроила ему истерику, чтобы он хоть немного успокоился, чтобы знал, что делать… Он привык к женским крикам – Ксюша без конца надсаживала горло по поводу и без…

А Женя лишь выжидающе, но ужасно отчаянно смотрит, желая поверить, что слова Паши – всего лишь дурацкий бред на почве ревности…

– Жень. – снова повторил он и, не удержавшись, едва заметно коснулся ее щеки… Он так любил эту нежную кожу! Боже, Боже, что сказать, что ей сказать, как успокоить, как все исправить, как, как, как… – Ты… расстроилась? – тупо спросил он, поморщившись от собственного безмозглого идиотизма, а она лишь едва заметно улыбнулась, тихо проговорив:

– Нет, Сережа. Ведь если бы… если бы что-то подобное было… – она вздохнула, тихо опустив голову, и от этого невинного движения сердце Сергея сжалось еще больше. – …ты бы мне рассказал, верно? Зачем утаивать причину, которая может помешать нам быть вместе??

Она легонько улыбнулась и, подняв последнее – ноутбук, спокойно вышла, плавно качая бедрами. Сергей с ужасом смотрел ей вслед, проклиная себя, проклиная страшными словами, потому что он вновь не рассказал… Вновь поступил эгоистично… Вновь думал только о себе, не представляя, какая ужасная пропасть ждет его, если правда все-таки выплывет наружу.

Глава 15. «Плюс»

Пока грозный и самоуверенный Сергей Викторович Минаев уничтожал сам себя своей вдруг проклюнувшейся в нем нерешительностью и маниакальным страхом потерять Женю, спокойненько устроившись на блюдечке с голубой каемочкой перед своей же собственной совестью и чувством вины, позволяя им жадно и больно жрать его изнутри большими ложками, Женя погружалась в не менее отвратительное и болезненное состояние сомнения, которое с каждым днем находило в ее мозгу какие-то подкрепления.

Любовь, ее любовь, которая возносила ее к солнцу первые пару недель, теперь превратилась в клубок болезненных, недоверчивых, тяжелых сплетений, заставляя ее анализировать все, что происходит между ней и Сергеем, и с каждым днем убеждаться все больше в том, что все идет совсем не так, как должно быть…

После той стычки с Пашей, Женя решила понаблюдать за Сережей, стремясь понять, почему у нее вдруг возникло чувство, что они находятся в глухом, окруженном с трех сторон отвесными стенами тупике, из которого была лишь одна дорога – назад… И это чувство ужасно мучило ее, не давая спокойно жить и работать, спокойно спать ночью.