– Папа мне твой звонил, – тётя Валя внимательно посмотрела на Бородина. – Он рассказал мне о той беде, что постигла тебя… – проникновенно продолжала тётя Валя. – Я вот всё переживала: как же ты всё это переживёшь?

– А как? – Бородин исподлобья посмотрел на тётю Валю. – Как видите, пережил. Погулял, развеялся, задавил в себе обиду. Вроде живой, а вроде и нет. Не знаю ещё, как конкретно жить дальше, – и посмотрел на Татьяну.

Татьяна, наверное, поняла, что она мешает откровенной беседе, и поднялась из-за стола.

– Так, Юрасик, пошли-ка спать. А то ты и ночью выделывался, и сейчас куксишься, – подхватила она сына на руки.

От этих слов Юрка с пол-оборота разорался во весь голос, всем своим видом показывая, как он не согласен с решением матери.

Но, несмотря на его яростное сопротивление, Татьяна сграбастала сына в охапку и утащила в спальню.

Через некоторое время Юркины крики начали затихать, а минут через десять вообще замолкли.

– Кажись, угомонился, – предположила тётя Валя и вновь посмотрела на Бородина. – Ну, и что ты мне хотел сказать?

Хотя ничего особенного у Бородина и в мыслях не было рассказывать, но тётя Валя положила свою тёплую руку на его ладонь и заглянула в глаза.

– Ты, Вовочка, не таись, раскройся, поделись. Ведь всё в себе не удержишь. Сгореть ведь можно от этого.

И тут Бородина как будто прорвало. Ведь за последние два месяца никто не смотрел на него так по-доброму. Никого не интересовало, что у него там, в клокочущей душе, от чего сердце только яростно билось в груди, делая частые сбои.

В санатории врач посоветовал, хоть и с небольшой долей юмора, как можно излечиться от всего этого. Забыть то, что постигло его дома после возвращения из рейса, и воспользоваться тем же самым методом.

– Клин клином вышибается, – усмехнувшись, объяснил он этот метод.

Этот клин было очень легко найти, особенно в той компании, которая у них там сама собой образовалась.

Но там были только действия, а чтобы покопаться в душе и вылиться кому-либо – это было невозможно. Да оно никому и не надо было. Все они там жили одним днём, одними развлечениями, которыми старались заполнить те серые будни, от которых убежали в санаторий.

Но сейчас, в присутствии тёти Вали, он не смог сдержать весь поток своих чувств, серых мыслей, обид, унижений, которые ему пришлось пережить за последнее время и которые скопились у него на душе.

Он только произнёс несколько слов о том, что у него накипело, как его уже было невозможно остановить.

Он начал со своего прихода из шестимесячного полярного рейса, когда узнал, что семья его разрушена и он, оказывается, никому не нужен и давно не любим.

Он как мог изливал свои обиды и переживания перед своей тётей, которая, а он это чувствовал, сможет ему помочь разобраться в самом себе и в ситуации, возникшей вокруг него.

Её ненавязчивые вопросы, добрый и мягкий голос побуждали его открыться перед ней и тем самым облегчить все страдания.

Закончив свой рассказ, он в бессилии положил голову на стол и замолчал.

– Всё будет хорошо, Вовочка, – раздавался над ним ласковый и проникновенный голос тёти Вали. – Ты, главное, не торопись, не руби с плеча. Наберись терпения, а если надо, и попроси помощи у Бога…

От таких слов Бородин резко поднял голову и в недоумении посмотрел на тётю Валю:

– Какой бог? Я же коммунист…

– Не ерепенься, – так же ласково продолжала тётя Валя. – Бог у нас один. Коммунист ты или нет, но ты его всё равно найдёшь там, где, возможно, ты его и не ждёшь. Жизнь – она интересная штука. Она всё идёт и идёт куда-то вдаль. А мы по ней идём и не замечаем, что мы идём уже по проторённой для нас дороге, иногда спотыкаясь на ней. Споткнулся, и тебе кажется, что всё – жизнь закончилась. Ан нет. Наверное, тебе эта кочка была не даром дана, чтобы ты поднялся и огляделся. А дорога так же идёт вдаль. Может быть, тебе эта кочка была дана для того, чтобы ты лучше понял, как идти и что делать на этой дороге. Главное – это не отчаиваться, а, поднявшись, вновь собраться с силами и продолжать свой путь. Ведь силы же у тебя есть? – она потрепала Бородина по щеке.

– Вроде есть, – вяло согласился с ней Бородин.

– Да не вроде, а есть, – уже подбодрила его тётя Валя. – Вон ты какой стройный и сильный мужик! Со всем ты справишься. Всё у тебя будет. – Бородин недоверчиво посмотрел на тётю Валю. – И не стреляй в меня глазками. Ты сейчас и не знаешь об этом, а я больше чем уверена – всё у тебя будет даже лучше, чем сейчас. И дом будет, и семья будет, только ты пока об этом не знаешь, поэтому и сомневаешься в своих силах. А ты не сомневайся. Ты поднимайся с колен, не сдавайся – и всего этого сам добьёшься.

Уже забыв про свои сопливые излияния, Бородин в недоумении смотрел на тётю Валю.

– Будет, будет, – тётя Валя ещё раз погладила его по голове. – А сейчас я тебе постелю, и ты поспи пару часиков, пока Лёша не пришёл. Вот когда он придёт, то тогда уже точно все твои грусти закончатся и ты про всё на свете забудешь. Иди поспи.

Бородин, как послушная овечка, прошёл следом за тётей Валей в спальню и, закутавшись в хрустящую простыню, провалился в темноту сна.

Проснулся он от того, что Лёшка бесцеремонно его толкал.

– Вставай, братуха! Нас ждут великие дела, – громыхал он у него над головой.

Куда вставать, чего вставать, Бородин так и не мог полностью осознать, но что просыпаться пора и уже середина дня, он моментально понял.

Так ему не хотелось вырываться из объятий сна, но многолетняя привычка механика – просыпаться от малейшего изменения шума в равномерной работе судовых машин – оказала своё действие.

От Лёшкиных слов он тут же соскочил с кровати и уставился в его смеющееся лицо.

Память моментально вернула его к действительности, и он, уже полностью проснувшись, уставился на Лёшку.

– Что? Уже отпуск оформил? – тут же спросил Бородин и, увидев непонимающий взгляд Лёшки, пояснил: – Так пошли в магаз, ведь этого нам сейчас не хватает, – он хлопнул тыльной стороной руки по горлу. – Чего ждать?

– Ну ты даёшь! – пролепетал Лёшка, глядя на полностью проснувшегося Бородина. – А я бы ещё полчаса врубался, чего от меня хотят.

– Поживёшь с моё, – веско отреагировал на поведение Лёшки Бородин, – и не такому научишься. Короче, чего ждём? – он посмотрел на Лёшку. – Пошли.

– Пошли так пошли, – мирно согласился Лёшка и тут же, уже пониженным голосом, добавил: – Только мамане про это молчок.

– Чего молчок? – не понял его Бородин.

– Возьмём парочку, а скажем только про одну, – Лёшка с пониманием посмотрел на Бородина.

– Как скажешь, товарищ начальник, – тут же согласился с братом Бородин, и они вышли в коридор.

– Мама! – громко крикнул Лёшка в пустоту коридора. – Мы с Вовкой в магазин пойдём.

Из комнаты тут же выскочила тётя Валя и накинулась на Лёшку:

– В какой такой магазин?

– Да в наш магазин, – начал объяснять ей Лёшка.

– Не надо вам ни в какой магазин идти, – настаивала на своём тётя Валя. – Всё у нас дома есть. Я ещё вчера об этом побеспокоилась и полтора часа в очереди отстояла.

– А водки у нас нет, – настаивал на своём Лёшка.

– Ну и что, что нет, – чувствовалось, что тётя Валя начинает терять терпение. – А я вам спиртику разведу, – выдвинула она последний довод.

Но этого-то и не надо было говорить.

Лёшка недовольно фыркнул:

– Пей сама свой спирт, а водки мы давно не покупали.

Тётя Валя молча смотрела на своего упрямого сына, не зная, что же сказать в ответ.

Конечно, на неё повлияла недавняя смерть Лёшкиного отца, дяди Димы, который перед смертью очень даже злоупотреблял, поэтому она только от одного слова «водка» приходила в ужас.

Но Лёшка, зная свою мать, приобнял её и ласково произнёс:

– Да мы только один пузырёчек-то и возьмём. – Он заглянул матери в глаза. – Не переживай, ничего же с нами из-за одного пузырька не случится, – это он уже стал канючить, как маленький мальчишка. – Тем более, что и закуски мы знатной купим. Ведь купим же? – Лёшка в поисках подтверждения своих слов посмотрел на Бородина.

– Конечно, купим, – тут же подтвердил Бородин.

– Ничего не покупайте, – тут же вставила тётя Валя. – Зря не тратьтесь. Я вчера всё, что надо было, купила, – повторила она.

Лёшка, поняв, что лёд сдвинулся, незаметно подтолкнул Бородина к дверям.

– Так мы пошли, – он своим мощным торсом начал подталкивать Бородина к двери, а когда они оказались возле неё, быстро протолкнул туда Бородина и выскользнул сам.

Вдогонку им только послышалось:

– Только одну берите! – И тут же следом раздалось: – Татьяна! Давай картошку чистить, а то мальчики придут, а кормить их нечем.

А «мальчики» что есть духу неслись вниз по лестнице и, выбежав со смехом из парадного, остановились.

– Всё нормально, – удовлетворённо выдохнул Лёшка. – Теперь можно не спешить. – И они, вынув сигареты, закурили.

У Бородина были «ВТ», а Лёшка предпочитал «Беломор».

Вот так, покуривая, они двинулись к гастроному, который располагался в соседнем доме и всеми своими витринами выходил на Гражданский проспект.

На удивление, в это время дня в гастрономе не было огромных очередей, а так, только у некоторых отделов было по несколько человек.

Бородин вообще отвык от хождения по магазинам.

В рейсе все продукты были на столах, и их кормили регулярно по три раза в день. Всё зависело от мастерства поварихи и расчётливости артельщика. В полярке тем более было усиленное питание, а в «загранке» на покупку продуктов выделялись особые деньги в валюте. Так что никакого беспокойства о пропитании ни у кого не было.

У них даже шутили: «Почему ты любишь морской флот?» – «А потому что на обед всегда дают холодный компот, по понедельникам селёдка с картошкой, да и на работу далеко ходить не надо. Всунул ноги в тапочки, и ты уже на работе».

Дома он пробыл чуть больше месяца. Там было не до хождения по магазинам. А за месяц, который он провёл у родителей, продукты и магазины его вообще не касались. Они доставлялись с базы или мама приносила все дефициты из магазина, к которым для неё был всегда свободный доступ.

Ну а в санатории он знал только, где и как можно купить спиртное, конфеты и в каких барах можно было весело просидеть до позднего вечера.

Так что наличие небольших очередей у него не вызвало никакого удивления.

Они взяли батон колбасы, сыру, конфет, небольшой тортик и только после этого подошли к прилавку со спиртным.

В отличие от Прибалтики, вина почти не было, но зато водка была в ассортименте.

– Чё брать-то будем? – нерешительно спросил Бородин Лёшку.

– Чё-чё? – Лёшка недоуменно посмотрел на него. – Водяру, конечно.

– А винца для Татьяны и матери? – поинтересовался Бородин.

– Танька и водяры треснет стопарёк, – пренебрежительно ответил Лёшка. – А у мамани всегда есть вишнёвая наливочка.

– Нет, без вина как-то неудобно будет, – возразил Бородин.

– А, – отмахнулся от него Лёшка. – Делай что хочешь, но водяры пару пузырей надо обязательно взять.

– Чё пару-то? – вновь удивился Бородин. – Мать же сказала: один.

– Да слушай ты её больше, – возмутился Лёшка и решил: – Берём пару.

– Так она возникать будет, – всё беспокоился Бородин, что они нарушат приказ тёти Вали.

– Это я беру на себя, – важно успокоил его Лёшка. – Ты, главное, возьми.

– Ладно, – покорно согласился с ним Бородин, понимая, что на всю ночь да при хорошей закуске одной бутылки будет мало.

«Отмечать встречу так отмечать», – подумал он и показал продавщице на пару бутылок «Столичной», но Лёшка и тут встрял.

– Не-не, – поправил он заказ Бородина. – Вы нам парочку «Русской» дайте.

Продавщице, такой необъятной тётеньке, увешанной золотыми кольцами и серьгами, было безразлично, что выдавать покупателям, а Бородин с удивлением посмотрел на Лёшку.

– А не много ли будет?

– В самый раз, – успокоил его Лёшка, складывая одну бутылку в сетку, а вторую пряча во внутренний карман куртки.

– Посмотрим, – неопределённо пожал плечами Бородин и расплатился за две бутылки водки и одну «Варну».

Выйдя из магазина, они опять устроили перекур, перекидываясь незначительными фразами о погоде, городе и о том, что Бородин делал в санатории.

– Да нормально там всё было, – отмахивался от Лёшки Бородин. – Щас сядем за стол и обо всём побазарим. Ты же в отпуске? – спросил он Лёшку, на что тот утвердительно кивнул головой. – На работу завтра не надо? – Он вновь посмотрел на Лёшку, на что тот только отрицательно хмыкнул. – Ну, значит, времени у нас – вагон, до утра далеко, а разговоров – тьма. Пошли лучше домой. Мать, наверное, уже заждалась, а картошечка остыла.

– Точно, пошли, – согласился с ним Лёшка, и они так же не торопясь двинулись в сторону дома.

Перед входом в квартиру Лёшка нажал кнопку звонка и, пропустив впереди себя Бородина, замешкался на пороге.

Поняв его маневр, Бородин, приподняв сетку с продуктами перед собой, радостно провозгласил:

– Ну, тёть Валь, берите небольшой закусончик, да и картошечкой, я чую, что-то очень даже заманчиво пахнет. – Он передал тёте Вале сетку с продуктами, на которые та с возмущением уставилась, и потирал руки в предчувствии угощения.

Тётя Валя не отреагировала на его слова, а только возмутилась:

– Вы чего это целый батон колбасы купили?

– Так нас вон сколько! – едва успел ответить Бородин, загораживая спиной вошедшего за ним Лёшку, но тёте Вале в своём возмущении было не до этого.

– Я же вчера почти столько же взяла! – а потом, покрутив перед собой сетку перед глазами, она удовлетворённо произнесла: – А конфеток с тортиком ты очень хорошо сделал, что купил. Чаёк попьём, за жизнь поговорим.

И, развернувшись, пошла с сеткой на кухню. Оттуда нетвёрдой походкой вышел маленький Юрка и пошлёпал к отцу.

Лёшка, уже успевший снять куртку, подхватил сына на руки и вручил ему конфету в яркой обёртке.

Юрка, ухватившись за конфету, пытался её развернуть, а Таня, вышедшая на шум в прихожую, недовольно всплеснула руками:

– Лёш, ну я же просила тебя не давать ему конфет. Он же потом ничего не ест, только их и просит.

– От одной ему ничего не станет, – отмахнулся от неё Лёшка и подтолкнул Бородина в большую комнату.

Там он вновь плюхнулся на диван и, развернув конфету, всунул её в раскрытый рот Юрки.

Тот моментально заглотил её и молча сидел на руках у отца, пуская коричневые пузыри.

Вскоре зашла тётя Валя и принялась накрывать на стол.

Когда вся посуда была расставлена, она принесла бутылки со спиртным и небольшой графинчик с бордовой жидкостью.

– А это, – она приподняла графинчик, – моего собственного приготовления. Вишнёвочка, – пояснила она и поставила его около той тарелки, где предполагала сидеть сама.

Татьяна выставила сковороду с картошкой на середину стола и тоже села на своё место, забрав Юрку из рук мужа.

Лёшка с Бородиным сели рядом, и Лёшка по-хозяйски, раскупорив бутылки, налил спиртное в небольшие рюмочки, а Татьяне вино в изящный фужер и посмотрел на мать.

Тётя Валя, приподняв рюмочку со своей вишнёвкой, посмотрела на Бородина:

– Очень рада, Вовочка, что ты сейчас у нас. Я так на тебя хотела посмотреть. Пусть у тебя всё будет хорошо. Да и сам ты чтобы был здоров, – она протянула рюмку в сторону Бородина.

Тот тоже приподнял свою рюмку навстречу тёте Вале.

Раздался мелодичный перезвон стекла, который как будто напоминал об искренности и чистоте пожеланий тёти Вали.

За столом чувствовалась семейная обстановка. Бородину от этого ощущения стало тепло и радостно на душе.

Давненько он не ощущал такого. Последний раз это было полтора месяца назад, когда он с папой и мамой отмечал свой день рождения. А так всё рестораны, бары, кафе, различные компании, в которых он никому не был нужен и где каждый любил только себя, говорил и думал только о себе.

А сейчас он испытал ощущение, что находится дома, и от этого сидящие за столом стали ему ещё ближе и роднее.

После первых нескольких стопок и обильной закуски разговор потёк в спокойном русле.

Тётя Валя интересовалась планами Бородина на дальнейшую жизнь, Лёшку интересовали море и интересные случаи, связанные с ним и произошедшие с самим Бородиным. Татьяна сначала сидела молча, потом затеяла разговор о детях, сначала о своих, а потом разговор перешёл и на детей Бородина, которые остались у него во Владивостоке.

За всеми этими разговорами время пролетело незаметно, и только бдительная тётя Валя, глянув на часы, охнула:

– Надо же! Уже скоро полночь, а мы всё сидим.

Татьяна подхватила спящего у неё на руках Юрку и отнесла к себе в спальню, а Лёшка – Димку, мирно пускавшего пузыри на диване, за которым в перерыве застолья он сходил в садик.

Когда дети были уложены, то они помогли матери убрать всё со стола и с остатками закуски переместились на кухню.

– Мы ещё посидим тут, – объяснил Лёшка такое переселение удивлённой матери, – тем более что после двенадцати будут передавать «Пинк Флойд» по радио.

– Чего-чего? – не поняла тётя Валя.

– Музыка это такая современная, – уже раздражённо посмотрел он на мать, а у Бородина спросил: – Ты «Тёмную сторону Луны» слышал?

– Не-а, – честно сознался Бородин. – Я как-то в Сингапуре купил их одну кассету, но там такого не было. Там был альбом «Стена» 1979 года со своими «Hey you», «Run like hell» и чем-то ещё, сейчас названий не припомню…

– Вот! – радостно заявил Лёшка матери, перебив Бородина. – Тем более, Вовка не слышал!

Это был весомый аргумент, поэтому тётя Валя уже мирно согласилась:

– Ладно уж, слушайте свою флойду, – и добавила: – А я лягу в зале на диване, так что вы уж тут громко музыку не включайте. Пойдём, Лёшик, поможешь мне диван расстелить. – И Лёшка, хитро подмигнув Бородину, пошёл вслед за матерью.

Минут через пять он вернулся, придерживая рубашку на непомерно раздувшемся боку. Воровато оглянувшись, он вытащил оттуда бутылку и, быстро засунув её за угол шкафа, присел к Бородину за стол.

Через пару секунд в кухню заглянула тётя Валя и, подозрительно оглядев Лёшку, якобы сонно произнесла:

– Ну всё, мальчики, я пошла спать, а вы тут долго не засиживайтесь.

– Да, ты, мам, иди спи. Передача, – Лёшка посмотрел на часы, – минут через двадцать только начнётся.

– Но вы всё равно, – погрозила она братьям своим пухлым пальчиком, – долго не засиживайтесь и радио громко не делайте.

– Хорошо, хорошо, мам, – нетерпеливо начал Лёшка и, встав из-за стола, подтолкнул мать к двери. – Иди, иди, иди.

Тётя Валя, ещё раз подозрительно оглядев почему-то очень вежливого сына, тяжело вздохнула и вышла из кухни.

Лёшка сел за стол и едва слышно прошептал:

– Через пару минут она начнёт выдавать такого храпака, что стены затрясутся и её уже пушкой не разбудишь, не то что «Пинк Флойдом».

Бородин еле слышно прыснул в кулак и разлил остатки из бутылки по стопкам.

– Ну, за «Пинк Флойд», – шутливо произнёс Лёшка, и они опрокинули в себя стопки.

Закусив, Лёшка негромко включил точечное радио, висевшее на стене.

Диктор уже рассказывал об этом знаменитом ансамбле, на что Бородин удивился:

– Чего это его разрешили выпустить по радио?

– Это только у нас, в Питере, можно, а по Союзу ещё нельзя, – пояснил Лёшка. – У нас тут как бы окно в Европу, – подчеркнул он хвастливо, – поэтому иногда после полуночи классный музон катят.

Через несколько минут из репродуктора понеслись первые, едва слышные аккорды композиции, постепенно наращивающие свой звук, а из зала послышался непередаваемый храп. Но такой аккомпанемент не помешал парням слушать полуфантастическое исполнение музыки невидимых музыкантов.

Радио работало негромко, что не мешало упиваться невероятной мелодией.

Постепенно первая мелодия затихла, и следом пошла другая, не менее завораживающая, от которой только хотелось закрыть глаза и улететь в неведомые дали, туда, куда звали трепетные аккорды гитар и ритм ударника, как будто это были звуки не нашего времени, а чего-то фантастического, которое непередаваемо манило к себе; казалось, что это не группа обычных парней играет, а как будто вселенная ожила и зовёт тебя в другой мир. Это было как воздух, как пища. Как будто эту музыку исполнял бог под названием Pink Floyd, где каждая нота была на своём месте, каждый тон, каждый аккорд отточен до идеального состояния.

Всё было по-настоящему, от души.

Бородин почувствовал, что эта музыка вытаскивает его из большой депрессивной ямы. Он почувствовал, что каждая мелодия, каждый аккорд его лечит так же, как и время, потому что эта музыка была наполнена какой-то необъяснимой, позитивной энергией.

Когда концерт закончился, они с Лёшкой ещё некоторое время сидели и молчали, переживая все эмоции и мысли, которые ещё до сих пор звучали в их головах.

Лёшка достал спрятанную бутылку и перелил в пустую одну треть.

На непонимающий взгляд Бородина он только ответил:

– Помногу не будем, а это, – он указал на полупустую бутылку на столе, – чтобы музыка лучше усвоилась, – едва слышно добавил он, наливая в небольшие стопочки её содержимое.

Они ещё долго сидели и обсуждали прослушанный концерт, а потом Бородин почувствовал, что глаза сами собой закрываются и приходится делать усилие, чтобы приоткрыть их.

У Лёшки состояние было такое же, поэтому, допив остатки, они, обнявшись, побрели в спальню, где тётя Валя постелила Бородину постель.

Кровать была широкая, так что, едва скинув с себя верхнюю одежду, они вдвоём завалились не неё и моментально провалились в глубокий сон.

Глава вторая

Серафимовское. Братья

Тётя Валя перед уходом на работу растолкала Лёшку. От её тихого голоса, которым она старалась разбудить храпящего сына, Бородин моментально проснулся.

За последние годы у него выработалась привычка, что он от малейшего постороннего шума моментально просыпался. Спал он очень чутко. На судне, бывало, моторист, который приходил его будить, только приоткрывал дверь в каюту, как он уже сразу подскакивал на койке. Вот и сейчас от недовольного голоса тёти Вали он приподнял голову.

Тётя Валя была недовольна тем, что они всё съели, посуду не убрали и завалились спать.

– Что ж ты, паразит такой, ничего не убрал за собой? – шёпотом отчитывала она Лёшку, на что тот только вяло оправдывался:

– Да поздно уже было, мам. Да и не хотели посудой греметь…

На что мать только пуще расходилась.

– И вино всё вылакали, бесстыдники, – в завершение всего подытожила она.

– Да там-то оставалось-то всего на стакан, – шептал Лёшка. – Зато мы твою наливочку не тронули, – вставил он в своё оправдание.

– Хоть это, слава богу, не сотворили, – довольно сказала тётя Валя и тут же добавила: – Сегодня Люда должна приехать, так ты встреть её, а я уж после работы с ней поговорю.

– Какая Люда? – не понял Лёшка.

– Да из Курска, – уже громче произнесла тётя Валя, – она же к нам всегда в начале лета приезжает.

– А-а, – вспомнил Лёшка. – Мешочница эта, что ли?

– Замолчи, негодник, – цыкнула на сына тётя Валя. – Тебе, может быть, и мешочница, а мне – двоюродная сестра. Чтобы из дома ни ногой. А то у Татьяны и так с дитём проблем хватает. Да, кстати, – резко переключила она свою мысль, – как Юрка сегодня спал?

– Нормально спал, – потягиваясь, проинформировал её Лёшка. – Пока мы сидели, ни разу не проснулся.

– И то хорошо, – удовлетворённо подытожила тётя Валя. – Значит, Татьяна сегодня не такая замордованная будет, – а потом ещё раз напомнила Лёшке: – Из дома ни ногой. Люду ты должен встретить. Я сейчас Димку в сад отведу, а ты не забудь его забрать.

С этими словами она осторожно вышла из комнаты. Вскоре щёлкнул замок закрывающейся входной двери, и уже тогда Бородин открыл глаза и посмотрел на часы. Было около семи утра.

Лёшка лежал рядом на спине, закинув руки за голову, и пялился в потолок.

– Привет, братан, – поприветствовал его Бородин.

– Здорово, – Лёшка повернулся к Бородину лицом. – Как спалось?

– Отлично! Как в танке.

– Я тоже дрых без задних ног. Что, маманя разбудила? – поинтересовался он.

– Все равно в гальюн надо бы сходить. Жизнь зовёт, – пошутил Бородин.

– Давай иди, а я посмотрю, как там Танька, да обратно завалюсь, – Лёшка встал с кровати и прошлёпал к себе в комнату.

Когда Бородин вернулся из туалета, Лёшка лежал на второй половине кровати, уже готовый снова заснуть.

<1 2 3 4 5 >

На страницу:

Перейти

2 из 5