Северные моря в истории средневековой Европы. Эра викингов и эпоха Оттонов. 300–1100 годы

Во времена ранней империи Рим, судя по всему, приветствовал торговлю через границы. Такая коммерция, по-видимому, была ограничена только возможностями варваров производить нужные Риму товары. С экономической и культурной точки зрения большая часть Германской Европы являлась удаленной территорией, «задворками» Римской империи. К IV веку Рим, однако, занял другую позицию. Это могло начаться в 297 году, когда был заключен особый договор с Персией, по которому торговля между империей и царством Сасанидов была ограничена двумя конкретными пунктами на границе.

В первые годы V века, согласно Notitia Dignitatum, аналогичная система действовала вдоль Рейна и Дуная, регулируя торговлю с германцами. Варварские народы проходили через два особых портала согласно предписаниям комитов по вопросам коммерции Мезии и Иллирика. Еще один должен был быть основан в Паннонии под надзором комита по торговле этой провинции. Есть свидетельства, указывающие на то, что эта система начала работать веком раньше. В 329 году упоминалось о том, что решение римского правительства прервать торговлю с вестготами заставило их просить мира. Мы располагаем ссылкой 369 года на торговую систему, в сущности аналогичную той, что упомянута в Notitia Dignitatum. Договор с готами в том году определил два места, где торговля между римлянами и готами через границу могла вестись легально. Представляется в высшей степени вероятным, что похожая система контролируемой торговой деятельности также могла быть навязана на Рейне и в верхнем течении Дуная. Ведь мы знаем из закона 367 года в Кодексе Феодосия, что послы и делегаты варваров, прибывающие на римскую территорию, должны направляться на определенные почтовые станции, чтобы получить транспорт для своего путешествия в империю. Этот закон предполагает наличие пограничных «пропускных пунктов». Изучение торговых путей, ведущих с римской территории в Германию в IV веке, дает основания полагать, что Кёльн и Майнц являлись такими пунктами для трансрейнской торговли с варварами. Это предположение в случае с Майнцем подкрепляется и другими фактами. Из всех рейнских городов только один Кёльн в том веке разросся – возможно, из-за активизации торговли через Рейн.

Изучение исторических источников, однако, показывает, что римляне не были удовлетворены направлением своей торговли через границы через два определенных пункта. Они создавали препятствия на пути иностранной торговли. Закон первых лет V века, который, вероятно, имел более ранние прецеденты, запрещал римским подданным выходить за границы империи, а иностранцам – вступать в ее пределы без паспортов. Такой контроль передвижений не был необычным. Это следует из того факта, что в последние годы IV века император Гонорий даже закрыл все порты Западной империи для купцов из восточной ее части. Запрет, похоже, оставался в силе больше десяти лет. Другие законы IV века ограничивали не только количество товаров, но даже денежные суммы, которые купцы могли привезти с собой для торговли в границах империи.

Неудивительно, что законы начала IV века запрещали вывоз бронзы и железа (изделий) за границы империи. В 374 году этот запрет распространился на золото. Закон представляется весьма интересным, поскольку он требовал, чтобы были предприняты усилия вернуть посредством торговли золото, которое уже перешло в руки варваров, – яркий пример меркантильного мышления. Несколько позже к списку запрещенных к вывозу товаров добавилось оливковое масло, вино и liquamen (рыбный соус). Учитывая, что в Скандинавии обнаружили много римского оружия, изделий из бронзы и т. д., которые находились в запретном списке, можно сомневаться в эффективности системы контроля торговли, но нет никаких сомнений в благих намерениях имперского правительства. Закон 381 года, имеющийся в Кодексе Феодосия, определил общие положения правительственного контроля над ведением торговли с иностранцами. В нем сказано, что людям, дружественно настроенным к Риму, разрешается экспортировать свои грузы в империю из их регионов после выплаты 15-процентного таможенного сбора. Покупать на территории империи они могут лишь то, что дозволяет закон, но это могут делать свободно.

Этот закон должен был не только ограничить римский экспорт через границу, но также, не позволяя соседним дружественным народам экспортировать в империю товары других производителей, предотвратить возможность появления за пределами римских границ процветающих посредников. Довольно редко правительство сознательно следовало более осмотрительной политике использования торговли как оружия против потенциальных врагов. А если прибавить к этому интересный закон, по которому империя запрещает экспортировать чужеземцам судовые проекты – что явно было направлено против неримских морских народов, можно по достоинству оценить намерение правителей поздней империи ограничить, ослабить и даже уничтожить экономики опасных соседей империи.

В свете такой политики становятся понятными и маршруты, по которым римские товары пересекали Германию, чтобы оказаться на Балтике, и природа коммерции, которая велась в те времена. Ясно, что выбор Римом торговых порталов в немалой степени диктовал, какие маршруты становились самыми важными. Также очевидно, что уменьшение – с течением времени – объема торговли, достигающей Скандинавии, не случайно и является в основном, результатом намеренной римской политики. Учитывая это, представляется возможным, что конец важного торгового пути вдоль побережья Фризии в Ютландию был также результатом планов римлян, а вовсе не других факторов. Разве это не могло быть попыткой, вкупе с законом 381 года, лишить мужества враждебно настроенных саксонских пиратов, отобрав у них товары и торговлю, от которой зависели их сила и процветание? Если так, это объясняет упадок морского могущества менапиев и моринов, напрямую зависевшего от этого торгового пути.

И это проливает дополнительный свет на бунт Караузия в конце III века. Караузий был менапием, по приказу римлян организовавшим флот для подавления саксонских пиратов в Северном море и Канале. Неожиданно мы обнаруживаем, что он не подавляет их, а сотрудничает с ними и игнорирует римлян, создав независимую Британию, контролирующую также бельгийское побережье. В то же время нам известно, что в 297 году велись переговоры по заключению первого торгового договора с Персией, регулирующего внешнюю торговлю империи. Представляется возможным, что бунт Караузия был обусловлен попыткой установить аналогичный контроль или эмбарго на торговлю с варварами побережьем северных морей, от которой зависело процветание родины Караузия и Британии. В любом случае бунт Караузия стал последним свидетельством морского могущества менапиев при империи.

Труднее разобраться, применял или нет Рим подобную систему контроля своей внешней торговле к атлантической торговле из Галлии, Испании и Британии в Ирландию и земли пиктов. Эта проблема усложняется отсутствием точной информации. В Notitia Dignitatum нет сведений об этих регионах, и Британия, ключевой регион Атлантики, не упоминается в Кодексе Феодосия. Однако закон 381 года, на который мы уже ссылались, определенно применим к этим регионам. И нам известно, что в вале Адриана имелось два портала, которые были специально сделаны и поддерживались для торговли с пиктами. Также представляется возможным, что два порта, Честер на западном побережье и Гулль-он-Хамбер на восточном побережье, стали центрами морской торговли с ирландцами и пиктами соответственно.

Также интересно отметить, что некоторые предметы, экспорт которых варварам был запрещен законами IV века – железо, бронза, вино, пшеница, оливковое масло, – являлись особенно важными в атлантической торговле. Liquamen, к примеру, в этот период везли в Бордо из Испании, а вино являлось главной статьей экспорта Галлии. Более того, положение Кодекса Феодосия, обязывавшее капитанов судов, отправлявшихся в другие государства, сообщать чиновникам о пунктах своего назначения, в большой степени касалось именно атлантической торговли. Самое впечатляющее доказательство применения контролирующих мер к атлантической торговле – рост в эти годы морского могущества ирландцев и пиктов. Запрет, наложенный римским правом на римлян, на пересечение границ империи, мог только стимулировать иностранную морскую активность. Теперь варварам приходилось самим отправляться в империю, чтобы получить товары, которые раньше доставлялись им купцами под контролем римлян. Таким образом, представляется вероятным, что подъем морской активности в Атлантике стал прямым результатом римского торгового железного занавеса.

Даже если так, нельзя не признать, что в целом меры Рима по контролю торговли было труднее применить к атлантическим регионам, чем к территориям, расположенным вдоль германских границ. По рейнско-дунайской границе империи контроль торговли был возможен благодаря речным патрулям, гарнизонам крепостей и отсутствию мостов. В Атлантике то же самое было справедливо только вдоль побережья Бельгии, в устье Рейна и в Юго-Восточной Англии. На этом маленьком участке северных морей речные флотилии, форты Саксонского берега и присутствие главного флота, базировавшегося в Булони, делали широкомасштабные коммерческие контакты практически невозможными.

Вдоль берегов Западной Галлии, Северной Испании и Западной Британии положение было совершенно другим. У римлян было только несколько крепостей на берегах Британии, Аквитании и Испании – все они построены в конце IV или даже начале V века. А в Британии трудности римлян были особенно заметны в Корнуолле и юго-западной части Уэльса. Обе территории официально входили в состав империи, но в действительности находились вне эффективного контроля римлян. Поэтому за их торговлей не было надзора. Возможно, так же обстояли дела в Ирландии. Это объясняет раннее поселение ирландских колонистов там. Они создавали скорее торговые, чем военные поселения, или нечто вроде наполовину торговых, наполовину пиратских поселений французов, голландцев и англичан на Карибских островах в XVII веке. Схожая ситуация могла сложиться и в маленьких портах Бретани. В любом случае представляется очевидным, что в целом на Атлантике существовал менее эффективный римский контроль торговли, чем в Центральной Европе того периода. Быть может, поэтому мы не располагаем свидетельствами того, что эта торговля к концу IV века существенно уменьшилась.

Давайте теперь рассмотрим последствия римской политики контроля коммерческой деятельности через границы империи для земель, прилегающих к Атлантике. Их никоим образом нельзя было назвать несущественными. Этой политике в значительной степени обязаны своим расположением торговые пути на Балтику, а также упадок морских связей между Фризией и Ютландией. Благодаря римской политике в те годы шло постепенное уменьшение объема товаров, попадающих в Скандинавию из Центральной Европы. Определенно упадок морского могущества менапиев и моринов был, по крайней мере частично, связан с римскими ограничениями.

Однако в более широком смысле торговая политика римлян была неудачной для империи. Она могла уменьшить, но не уничтожить экономические связи между центральноевропейскими провинциями империи и варварским миром германцев, одновременно не делая ничего для предотвращения продвижения далеко на запад Атлантического экономического сообщества. Хуже того, передав внешнюю торговлю в руки неримлян, эта политика укрепила морское могущество своих же врагов, таких как пикты и ирландцы, которых она стремилась ослабить. К тому же она не смогла устранить саксонскую угрозу в Северном море. Уменьшив объем торговли с далекой Балтикой, политика контроля торговли существенно замедлила развитие Скандинавии. Она же стимулировала тревогу и беспокойство, которое подталкивало германцев к Дунаю и Черному морю, и должно было с помощью гуннов привести их в империю.

Римская торговая политика, пограничные армии и морские фортификационные сооружения не могли остановить продвижение цивилизации через границы империи, хотя и были способны ослабить римское содержание цивилизации. Совершенно ясно, что варварские народы быстро догоняли тех, кто жил под властью римлян. Ирландцы IV века были в высшей степени продвинутыми людьми, в сравнении с теми примитивными членами племен, чей остров Агрикола собирался покорить силами одного только легиона тремя веками раньше. Они преобразились благодаря материальным элементам римской цивилизации, добравшимся до их берегов, и в их душах уже были посеяны зерна христианства, которым вскоре предстояло прорасти. Пикты севера были уже не теми варварами, которых презирал Септимий Север, а народом, способным построить свой флот, который сможет проникнуть вглубь римской территории. Корабли этого народа римляне в конце концов стали копировать.

Еще большего прогресса достигли германцы, жившие вдоль римских границ и на юге Руси. Было бы ошибкой думать, что в IV веке эти германцы остались на том же уровне развития, который описал Тацит. Фризы, франки, саксонцы, алеманны и баварцы больше не были кочующими пастухами. Они стали оседлыми земледельцами и уже использовали для обработки земли тяжелый колесный плуг, который позволял взрыхлять девственные почвы, для обработки которых у римлян не было возможностей. Маленькие нестабильные племенные группы сплотились в крупные конфедерации под властью королевских семей. Идея, что все германские племена представляли собой силу, которая постоянно теснила римлян, является явным преувеличением. Хотя римляне, конечно, так не думали. Они уже допустили некоторых германцев на свою территорию, взяли их на военную службу и поселили внутри своих границ как foederati – федератов.

В те годы нестабильным кочевым элементом являлись германцы Скандинавии и Восточной Германии. Готы, вандалы, свевы, ломбарды (лангобарды) и бургунды стремились на юг к низовьям Дуная и Черному морю. И даже здесь остготы и вестготы совершили уверенный шаг к цивилизации. Готы, христиане, ставшие всадниками на центральноазиатский манер, были нисколько не похожи на своих языческих скандинавских предков-варваров. В этом римские легионы Валента имели возможность убедиться при Адрианополе. Разница в цивилизации и экономических условиях, так же как во владении военным искусством, разделявшая жителей империи от варваров, живших за пределами ее границ, пока они еще существовали, теперь стала намного меньше.

Осталась одна заключительная проблема для историка – типы судов, использовавшихся на северных морях в IV веке, – судов, от которых произошли все более поздние разновидности, бороздившие эти моря впоследствии. Чтобы понять суть этой проблемы, следует вернуться к временам ранней империи. Когда Цезарь прибыл в Галлию, он обнаружил два типа судов, которые ходили по Атлантике от Испании до Норвегии. Первый – curragh (куррах) или coracle (коракл), примитивная лодка с ивовым каркасом, обтянутым кожей или шкурами животных. Обычно кораклы были маленькими, но все же некоторые обладали достаточными размерами для совершения океанского прибрежного плавания. Согласно документам, в IV веке они еще использовались в Корнуолле и Ирландском море.

Второй тип судов использовался венетами Бретани, назывался ponto – понто. Это более совершенное плавсредство, чем коракл, – большое плоскодонное океанское судно с обшивкой вгладь. Его строили из дуба. Понто имел высокую корму, кожаные паруса и железные якоря. В таких кораблях венеты добирались до Британии и даже дальше. К этим двум судам следует добавить еще одно, ходившее по Балтийскому морю, – весельное плавсредство из дерева, прямой потомок выдолбленных лодок, которые изображались в наскальной живописи Готланда и побережья Норвегии.

Нет никакой уверенности в том, что Цезарь, уничтожая морское могущество венетов, положил конец строительству понто на галльском побережье. Да и представляется вполне обоснованным предположение, что римляне привнесли в северные воды новые типы судов средиземноморской постройки. Одно из них – hippago – парусное транспортное судно, которое Цезарь использовал во время экспедиций против Британии. Другое – corbito – прочное торговое судно средиземноморской постройки, хорошо приспособленное для беспокойных вод Атлантики. Кроме того, римляне стали использовать на севере catopiscus – быстроходное разведывательное судно, и actuana – галеру, которую иногда называли navis longa. Все они были обшиты вгладь.

Нам хорошо известны и другие суда, помимо куррахов, ходившие в IV веке по Атлантике. Все потому, что на дне Темзы в Лондоне были найдены фрагменты римского судна, датированные, вероятнее всего, концом III – началом IV века. Это были фрагменты судна длиной 60 футов и шириной 16 футов. Оно было плоскодонным, построенным из дуба и имело фальшкиль. Судно было обшито вгладь, и листы обшивки соединялись с помощью небольшого количества железа. На нем имелась мачта диаметром 10 дюймов. Было ли оно оснащено веслами, трудно сказать. Конструктивно это судно было неким сочетанием понто и корбито. Не исключено, что это был тип судна, известного несколько позже как barca[6].

Еще одно судно, в тот период плававшее в британских водах, – это новый и отличный от других военный корабль. Это был быстроходный корабль, согласно Вегецию оборудованный парусом и десятью парами весел. Вегеций называл его «пиктским кораблем». На нем все было окрашено в синий цвет, чтобы он оставался незаметным в море. Вероятно, корабль называли пиктским потому, что он был построен по образцу судов пиктов, а значит, можно предположить, что он был деревянным и имел обводы, как куррах. По-видимому, эти пиктские корабли, как и все другие, бороздившие Атлантику в то время, были обшиты вгладь.

На Балтике между тем к IV веку появился особенный тип судна. Благодаря находке одного из них – Нидамского корабля, датированного около 300 года, – нам точно известна конструкция этих судов. Нидамский корабль был обшит внакрой, имел длину 77 футов и ширину 11 футов. Дубовая обшивка соединялась с помощью железных заклепок и крепилась к шпангоутам канатами. На нем было большое рулевое весло, плохо сконструированный киль и не было ни мачт, ни парусов. Конструкция судна не выдерживает никакой критики. Оно являлось настолько низким в средней части, что волны его захлестывали, и к тому же оно не обладало остойчивостью. Более того, уключины, которые были привязаны канатами к каркасу судна, сконструированы так, что грести можно было только в одном направлении. Его можно было использовать на относительно спокойных водах Балтийского моря, и, возможно, именно о нем упоминал Тацит, как о судне, используемом шведами. Однако оно было непригодно для использования в Атлантике и на Северном море. Множество отклонений от кельтских и римских проектов судов является лучшим доказательством того, что в этот период почти не было морского сообщения между Атлантикой и Балтикой.

Обычно считалось, что саксонские пираты Северного моря, нападавшие на римские берега, использовали корабли, построенные по образу и подобию Нидамского. Это представляется крайне маловероятным. Сидоний, писавший в следующем веке о саксонских пиратах, отмечал, что штормы их не слишком беспокоили, поскольку они были блестящими мореплавателями. Если так, они не могли использовать суда, подобные Нидамскому. Он также указывал, что их суда были парусными, а на Нидамском корабле паруса не было. Кроме того, было бы странно, если бы саксонцы, несколько столетий жившие на Северном море в непосредственной близости от лучше построенных римских и кельтских судов, зачем-то стали использовать худшие суда. Очевидно, отмеченный в Кодексе Феодосия римский запрет на продажу варварам проектов судов доказывает, что такое заимствование было в порядке вещей. Тогда, вероятнее всего, суда саксонских пиратов скопированы с пиктских или римских, хотя они могли взять что-то из балтийской практики и обшивать свои суда внакрой. Тем не менее вопрос остается открытым.

Таким был мир Северной Европы в IV веке. Это был мир, быстро двигавшийся к серьезным и важным переменам. Для римского мира появилось много опасных знаков. Это новая морская активность ирландцев, пиктов и саксонцев, вкупе с ростом их деятельности на водах Атлантики, контакты по суше, соединившие германские народы на северных римских границах с империей, в результате которых стала неуклонно расти цивилизация германцев. А новое готское королевство на юге Руси обеспечивало контакты жителей севера с Центральной Азией. Римский мир, столкнувшийся со столь серьезными событиями у своих границ, регламентированный и аграрный, укрепленный, расколотый на региональные экономики и отделенный от Средиземноморья, не мог долго противостоять столь серьезным вызовам. У него было больше слабостей, чем сил, и уже в конце IV века начали разыгрываться первые сцены новой исторической драмы, покончившей с римским господством над землями, выходящими к северным морям.

Первый удар обрушился на Западную империю на границе, где римляне произвели больше всего приготовлений к обороне, – на Рейне. В 355 году франки и алеманны прорвались через оборонительные сооружения римлян, вторглись в Северную Галлию и разграбили много городов. Юлиан, позже ставший императором, был вынужден провести тяжелейшую военную кампанию, описанную Аммианом Марцеллином, прежде чем ему удалось вытеснить алеманнов обратно за Рейн и восстановить границу. Но с франками ему повезло меньше. Несмотря на ряд побед, ему пришлось разрешить им поселиться на западном берегу реки на пустынной территории Северной Бельгии. В то же самое время набеги саксонцев из Северного моря вниз по Каналу стали чаще и ожесточеннее, и пиратам даже удалось основать поселение в районе Булони, откуда их не смогли изгнать. Таким образом, рейнская граница оказалась нарушена, и связь Галлии и Британии по Каналу ослабела.

Ситуация была чрезвычайно опасной для Рима, однако худшее было еще впереди. Британия, оборона которой была ослаблена для обеспечения поддержки рейнской кампании Юлиана, в 363 году неожиданно подверглась нападению со всех сторон. Ирландцы напали с востока, саксонцы с запада, а пикты и аттакотты – с севера. Саксонцы и ирландцы прибыли морем. Возможно, пикты тоже использовали свои морские силы, чтобы обойти римские наземные укрепления вдоль вала Адриана. Почти весь остров был захвачен, а римский командир гарнизона убит. Вероятно, к этим вторжениям добавился страх восстаний угнетенного населения, занимавшегося обработкой земли на процветающих романизированных виллах, которых было множество в Британии. В общем, Британия, казалось, была потеряна для Рима.

Ситуацию спасло своевременное вмешательство комита Феодосия. Он высадился на острове, разгромил захватчиков, вытеснил их из провинции и восстановил оборону. Однако он не уделил внимания восстановлению вала Адриана, как важнейшей составной части британской системы обороны. Такое сооружение, которое легко можно было обойти с моря, было проигнорировано. Вместо этого он велел построить ряд сторожевых башен на побережье Йоркшира.

Однако усилия и энергия Феодосия не смогли полностью восстановить прежнюю ситуацию в Римской Британии. Эти вторжения и сопутствующие им крестьянские восстания почти везде в центральной и южной частях Британии уничтожили процветающую систему вилл – систему, которая до этого времени переживала свой золотой век. Феодосий смог отремонтировать фортификационные сооружения и вытеснить захватчиков, но он не имел возможности восстановить повсеместно разрушенные поместья. В Восточной Англии эта система уцелела только вокруг фортов Саксонского берега, в Норфолке, Суффолке, в Кембридже, Кенте и вокруг Лондона, а в Семерсетшире и долине реки Северн она сохранилась только вокруг Каеруента. В других регионах Римской Британии наступил новый беспорядочный и тревожный век.

Даже имперское правительство еще до конца века признало неизбежное. Трир, в течение века бывший галльской столицей, был покинут ради более безопасного Вьена, а монетный двор в 395 году перевезен в Милан. Так была подготовлена почва для еще более масштабных катастроф, которым предстояло потрясти Британию и Галлию в следующем веке.

Как раз в то время, когда имперская оборона на западе начала разрушаться, разразилась катастрофа и на востоке. Ей предшествовало появление гуннов. Необходимо написать еще одну книгу такого же объема, чтобы рассказать важную историю о том, как гунны переместились с границ Китая через Центральную Азию и подошли к границам римского мира. Поэтому мы не станем на этом останавливаться. Не будем мы и перечислять последствия их нападений на империю Сасанидов, хотя они, безусловно, важны. Нас интересует их прямое влияние на Рим. К 370 году этот кочевой центральноазиатский народ, империя которого разрасталась словно снежный ком, покорил аланов и включил их в свою армию, после чего добрался до остготов, живших на юге Руси. Готский король Эрманарих тщетно пытался им противостоять. Его силы были разгромлены, а сам он убит. Германцы и славяне, жившие под его властью, были присоединены к гуннскому воинству, которое двинулось на запад к Центральной Европе.

Вестготское королевство на Дунае было следующим на пути наступления гуннского воинства. Его жители, обеспокоенные судьбой своих остготских соплеменников, в страхе попросили разрешение Рима переправиться через Дунай и обосноваться в границах империи, где широкая река послужит им защитой от гуннов. Император Валент приветствовал их, увидев в них новый контингент для своих сил.