Северные моря в истории средневековой Европы. Эра викингов и эпоха Оттонов. 300–1100 годы

Затем наступил решающий и ужасный III век, который изменил сам характер римского мира – особенно в западных его провинциях. После двух столетий мира гражданская война, инфляция и выступления багаудов, так же как и вторжения германцев, затормозили, а то и вовсе ликвидировали прогресс, имевший место при ранней империи. Саксонцы на море и франки и алеманны на суше вторглись в Бельгию и Галлию, продвинувшись до Пиренеев и даже дальше. Создалось впечатление, что империя распадется на части. Но потом ход событий стал медленно, но верно меняться. Императоры-воины – по большей части это были иллирийские императоры – взялись восстанавливать порядок. К началу правления Диоклетиана империя была возрождена. Но она уже была не такой, как во времена Августа, Адриана или Марка Аврелия. Это был радикально измененный мир, в котором предстояло жить Диоклетиану, Константину и их преемникам. Именно этот новый римский мир больше всего нас интересует и заслуживает самого внимательного рассмотрения. Из него родился атлантический мир Европы следующих восьми веков.

Позднеримский мир, граничивший с Атлантикой, и варварские миры за его пределами являли собой разительный контраст в сравнении с теми, что существовали при ранней империи. Поздний Рим, к примеру, часто называли средневековым – возможно, это уместный термин. В любом случае он имел четыре яркие характерные черты. Во-первых, к концу III – началу IV века Рим стал укрепленной империей. Канули в прошлое широкие улицы, просторные храмы и сады, которые были признаками римских городских центров ранней империи в атлантической Галлии, Британии и Испании. Вместо них появились небольшие города, поспешно укрепленные массивными стенами, часто возведенными из булыжников и строительного мусора, оставшегося от прежних строений. Для этого периода Пуатье, к примеру, считался большим городом, но его площадь составляла сорок гектаров, а население – около 12 000 человек. На границах империи укрепления не были новыми. Адриан в Англии и Домициан в Германии начали устанавливать границы, и это дело продолжили их преемники. Новым было то, что теперь, как в средневековые времена, внутренние части страны тоже укреплялись, в том числе сам город Рим. Судя по всему, население поздней империи не было уверено ни во внутреннем, ни во внешнем мире, даже в Британии, которую в III веке почти не тревожили вторжения извне. Были укрепленные города, укрепленные поселения, укрепленные убежища и даже укрепленные виллы. Повсеместно люди утратили веру в порядок.

Другой важной характеристикой поздней империи стало то, что жизнь в ней была полностью регламентирована. Относительную свободу первых двух веков после Августа сменила твердая рука правительства. К началу времен Константина и даже раньше государство начало заставлять жителей делать то, что они раньше охотно делали сами, – обеспечивать себя пропитанием, одеждой, защищать себя и оплачивать содержание правительства. Регламентация медленно укреплялась во всех областях деятельности, и, в конце концов, колоны (зависимые крестьяне) были прикреплены к земле, ремесленники – к своему ремеслу, солдаты – к месту расположения полков, моряки – к судам, а декурионы в городах – к своей неблагодарной работе сбора государственных налогов. Постоянно растущая обременительная бюрократия заняла жизненно важные места в государственной машине, и стоимость правительства возрастала. Только сенатская знать, владевшая обширными поместьями, избежала общей участи. Это был, по сути, единственный класс внутри империи, способный нести расходы. Далеко не вся регламентация в IV веке была новой. Она началась уже во II веке, когда имперское правительство начало вмешиваться в местное сельское хозяйство и городское управление. Новым стала степень и полнота системы. Это был ошеломляющий контраст со свободой времен Клавдия или Траяна.

Третья черта заключалась в том, что империя на западе к IV веку стала аграрной. Это правда, что при римлянах экспансия городов и городской жизни в Британию и атлантические провинции Галлии и Испании никогда не была очень уж успешной. В урбанизации всегда присутствовал элемент искусственности, отсутствия глубины. Имевшие небольшие размеры, эти civitates были не органичными образованиями, а скорее центрами, унаследованными романизированными владельцами поместий – рантье, получавшими доходы не от производства в городах, а из сельской местности. Средний класс купцов жил в городах и занимался в основном снабжением таких рантье предметами роскоши и продовольствием. Таким образом, в противоположность более поздним средневековым городам, такие римские городские образования не играли жизненно важной экономической роли и только паразитировали на сельской местности – этот факт объясняет их ограниченный рост. Они являлись центрами религиозного поклонения, управления, социальной жизни, но играли лишь небольшую роль в производстве, а там, где оно все же велось, производство по большей части снабжало нужды таких же искусственных, созданных правительством римских гарнизонов на границах. Это была серия маленьких Вашингтонов, или нечто похожее на небольшие города, выросшие, чтобы обслуживать современные американские военные лагеря. Их существование поддерживалось правительственной или военной системой, а не обусловливалось естественными потребностями регионов, в которых они располагались. В атлантических провинциях Римской империи, вероятно, было только два по-настоящему крупных города – Бордо и Лондон. Только их можно было назвать городами в смысле, который вкладывал в это слово Пиренн, повествуя об этом регионе в XII веке.

Таким образом, экономической единицей этой части римского мира был не civitas, а вилла, или крупное поместье. К IV веку именно эти виллы на западе стали центрами экономической жизни. Города с одним или двумя исключениями приходили в упадок. Разрушенные гражданскими войнами III века и впоследствии утратившие свою эффективность из-за строжайшей регламентации всех сторон жизни в IV веке, уцелевшие civitas были лишь тенью. Все, кто мог, в первую очередь сенатская знать, покинули их, отбыв в сельские поместья. Аграрное общество, выраженная черта раннего Средневековья, сформировалось уже в IV веке.

Четвертая, и самая важная, черта заключалась в том, что поздняя империя на Западе была не только укрепленной, регламентированной и аграрной, но также имела оборонительное мировоззрение. Это, вероятно, самая явная ее характеристика. Все еще невообразимо богатая и могущественная в сравнении с противостоявшим ей варварским миром, она утратила инициативу, прекратила экспансию и занялась консолидацией, стремясь удержать то, что имела в противостоянии с внутренними и внешними врагами. Отсюда – фортификационные сооружения внутри страны, пограничные крепости и регламентация. Римская империя утратила веру в свою способность противостоять варварам, которую имела раньше. Это была психология жертвы линии Мажино. Она даже нанимала в армию германцев, своих злейших врагов, и поручала им защиту своих границ, словно не могла или не хотела доверить эту задачу своим подданным.

Внутри империи только христианство имело достаточно жизненных сил и возможностей для роста. Однако следует отметить, что в конце IV века христианство слилось с государством. Оно остановилось у границ Рима – если, конечно, сумело продвинуться так далеко на западе. Не ортодоксальное христианство империи, а еретические секты показали способность перешагнуть границы и увлечь людей за собой. Несторианство, арианство и монофизитство оказали влияние на неримское население – германцев, персов и абиссинцев, а вовсе не официальные культы римского мира.

Было бы неразумно утверждать, что оборонительный характер империи в западных провинциях был совершенно новым в поздней Римской империи. Как мы уже отмечали ранее, первоначальная экспансия Рима в сторону Атлантики имела оборонительный характер. Когда ограниченные цели были достигнуты, римские правители отказались двигаться дальше за Рейн, Дунай или вал Адриана в Британии. Однако неспособность идти вперед в ранней империи была результатом намеренной политики имперских, тяготевших к Средиземному морю правителей. Германик или Агрикола, желавший раздвинуть границы империи и уверенный, что сможет это сделать, был остановлен римскими властями, считавшими, что захватывать Ирландию, Шотландию или Германию нет смысла. Даже во время вторжения в Британию были сомнения в целесообразности этого шага. Решения принимались, судя по всему, на основании разумности такого шага, а не на основании возможности достичь цели. Захват и развитие Дакии при Траяне и после него показывает, какими эффективными могут быть действия римлян в этом направлении.

К IV веку, однако, проявились новые настроения. Стало очевидно, что слабость, а вовсе не осторожность или экономика, диктует оборонительную позицию империи. Élan vital (жизненная энергия) покинула имперскую политику. Этот недостаток силы был заметен не только в контактах римлян с народами, живущими за пределами ее границ, но также внутри империи – в ее западных провинциях. Так называемая кельтская реакция в Галлии, Британии, Испании и Бельгии, возвращение доримских форм искусства и религии среди частей провинциального населения, тот факт, что новые жизненно важные формы искусства достигли Скандинавии из Персии через вестготский юг Руси, а не из Рима, – все это показывает цивилизацию, теряющую свое влияние на население и внутри страны, и за ее пределами. Эта цивилизация упорно сопротивляется, даже временами восстанавливается, но, по сути, отступает от сил, которые больше не может контролировать.

Помня эти важнейшие факты, мы можем рассмотреть положение на северных морях в IV веке. Сразу бросается в глаза тот факт, что Рим больше не господствует в этих водах, как это было в период ранней империи, из-за бездействия или завоеваний морских народов. Изменения начались в III веке, когда одновременно с нападениями германцев через Рейн саксонские пираты принялись грабить британское побережье и совершать набеги на галльское побережье Английского канала – жизненно важную артерию, соединяющую Британию и Галлию. Появился новый и крайне опасный враг на море – саксонский пират, и заставил Рим обратить усиленное внимание на оборону берегов Атлантики.

Вместе с угрозой со стороны саксонских пиратов появилась еще одна, возникшая в Ирландии, к западу от Британии. В I веке при Агриколе Ирландия была островом варваров, расположенным на самом краю римского атлантического мира. Она не имела значимых военно-морских сил. Однако к III веку начались перемены. Согласно ирландской традиции, в 222 году первый ирландский флот совершил плавание за море. Нам известно, что к 275 году десси, жившие в южной части острова, начали высаживаться на побережье Корнуолла и устраивать там, как и в Южном Уэльсе, свои поселения. Набеги показали, что ирландцы, как и саксонцы, представляют собой большую угрозу для Рима.

К этим двум угрозам вскоре добавилась третья – шотландские пикты. Трудно сказать, когда именно пикты стали массово выходить в море. Но если письменных источников крайне мало, раскопки их брохов – крепостных сооружений на мысах западного побережья Шотландии, островах и восточном побережье – ясно показывают, что к началу периода поздней империи они тоже стали морским народом. Если раньше они были дикарями, которых можно было остановить стенами, крепостями и небольшими военными флотилиями, теперь они стали грозными противниками. Их морская доблесть и быстроходные суда дали им возможность легко обходить римские фортификационные сооружения на суше и совершать набеги на западное побережье Британии. По мнению Вегеция, римляне, вероятнее всего, копировали суда пиктов.

На Балтике, как показал Тацит, скандинавское военно-морское могущество всегда существовало, вне зависимости от римского. Но интересно отметить, что, когда готы и связанные с ними северные народы в III веке добрались до Черного моря, они скоро вышли в море и стали угрожать с моря берегам Малой Азии, прорвавшись через Дарданеллы. Они даже вышли в Средиземное море. Готы обосновались в южнорусских степях, но их ранние действия на море были удивительно похожи на действия их варяжских преемников. Короче говоря, в III веке Рим оказался перед лицом серьезных трудностей на северных морях.

Римский ответ на эти угрозы был типичным для периода поздней империи. Римляне приняли решительные, но чисто оборонительные действия. В конце III века началось создание морской оборонительной системы, призванной сдержать пиратов. Работы начал Караузий, а продолжил Констанций Хлор. В Британии была построена серия из одиннадцати морских крепостей, протянувшихся от Уоша до острова Уайт и даже немного дальше. Там несли службу римские солдаты, которыми командовал комит Саксонского берега, – и это был очень важный титул.

Возможно, эти оборонительные позиции включали, наряду с наземными гарнизонами, эскадры быстроходных кораблей, известных как пиктские корабли благодаря камуфляжу или конструкции, если верить Вегецию, они могли предупредить гарнизоны о приближении вражеской эскадры. Автор считает более вероятным, что эти корабли назывались пиктскими из-за их конструкции, а не из-за того, что они были как-то по-особенному замаскированы или покрашены. Вегеций не объясняет, почему использовал этот термин.

Аналогичные крепости были построены на галльской стороне Канала, от устья Рейна до Бретани, а главный флот размещался в Булони, в узком Дуврском проливе. За этот флот, согласно Notitia Dignitatum, отвечал дукс Белгики II. Другие крепости были возведены в ключевых пунктах вдоль берегов Нормандии, Бретани и Западной Галлии до Пиренеев. Ими командовал граф Арморики и нервиев. Представляется вероятным, что только эти фортификационные сооружения вдоль канала до Гранноны в Бретани назывались Саксонским берегом и предназначались для защиты от набегов саксонских пиратов. Те, что располагались в Западной Бретани, вдоль западного берега Галлии, а также известные нам в Испании, могли быть построены для защиты этих регионов от ирландских разбойников. В дополнение к этим береговым постройками флотам, на Рейне и Сене курсировали специальные речные флотилии.

Аналогичные морские оборонительные сооружения были найдены археологами на западном побережье Британии. Они были построены, чтобы противостоять ирландским пиратам. Целый ряд крепостей и наблюдательных вышек располагался на острове Энглеси и в Северном Уэльсе, а также на обеих сторонах Бристольского канала; самые важные – в Кардифе. Флотилия, вероятнее всего, располагалась в устье Северна, чтобы отражать нападения, на что указывают найденные в процессе раскопок остатки военно-морской базы. Также представляется вероятным, что более древний римский флот нес вахту у берега Кумберленда, к югу от Вала, где являлся подкреплением против набегов ирландцев и пиктов. Флот, который Коротикус из своего центра в Дамбартоне использовал для набегов на Ирландию в V веке, возможно, был остатками римской флотилии.

Единственным серьезным пробелом в римской морской обороне Британии было северо-восточное побережье Йоркшира, где военно-морские укрепления, вероятно, не считались необходимыми в начале IV века. Большое совместное нападение на Британию в 367 году пиктов, ирландцев и саксонцев изменило ситуацию. После поражения Британии комит Феодосий велел построить там несколько наблюдательных вышек, вероятно, чтобы британцы могли получить заблаговременное предупреждение о приближении эскадры пиктов. Первое большое нападение пиктов имело место во время совместного вторжения 367–368 годов, и оно едва не уничтожило римскую Британию.

В то же время римляне отошли со своих уязвимых позиций вдоль берега Северной Германии и Фризии на Рейн, покинув береговые форты, которые занимали в период ранней империи, возможно, потому, что чувствовали себя незащищенными перед вражескими нападениями. Тогда вдоль берега Атлантики, от Рейна до Пиренеев и в Британии, была построена новая морская оборонительная система, достойная речных эскадр, крепостей и специальных армейских подразделений, защищавших рейнскую и дунайскую границы.

Рассматривая римскую систему береговой обороны, невольно обращаешь внимание на кое-что другое, помимо ее целостности и законченности. Имеется в виду ее строго оборонительный характер. Совершенно очевидно, что речные флотилии на Рейне и Сене, быстроходные корабли, приданные укреплениям Саксонского берега, и эскадры в Британском канале и Кумберленде имели, в сущности, оборонительный характер. Даже главный флот в Булони находился там, чтобы охранять узкий Дуврский пролив и защищать жизненно важные пути по каналу, которые вели в Ричборо и Дувр из Булони и в Клаузентум из Руана. Многие береговые крепости и их гарнизоны, так же как и выдвинутая вперед обширная сеть наблюдательных вышек, говорят о той же оборонительной доктрине, поставленной во главу угла. На море римляне также акцентировали внимание на глубокой, но, в сущности, пассивной обороне. Не для них защита крупного активного флота, который может вести войну с Саксонией, Ирландией и пиктами. На самом деле мы лишь однажды читаем о военно-морской карательной экспедиции, отправленной комитом Феодосием против пиктов Оркнейских островов. Он желал наказать их за нападение 367 года. Экспедицию тогда возглавил Лупициан. В целом римляне довольствовались ожиданием нападения со стороны своих врагов, и, судя по их оборонительным диспозициям, их особенно тревожило возможное нападение из Северного моря в Английский канал, поскольку там пролегал путь в Британию.

Тесно связанными с атлантическими военно-морскими оборонительными сооружениями и сравнимыми с ними во многих отношениях были те, что защищали сухопутные границы Рима вдоль Рейна и Дуная. Эта оборонительная система, созданная Диоклетианом и Константином, была лучше понята историками, чем та, что располагалась на побережье. Она состояла из трех основных частей. Первая – вдоль Рейна, точнее, вдоль среднего течения Рейна, откуда шли легкие пути вторжения через Мозель и Савернский проход в долину Роны и сердце Галлии. Вдоль этого пути располагались самые мощные оборонительные сооружения Рима, и город Трир, его охранявший, считался в IV веке имперской столицей на западе. Вторая часть – это Норик, Реция и Паннония в верховьях Дуная, охраняющая альпийские проходы в Италию. Прямо за этими провинциями в Италии находился Милан, разделявший с Триром честь являться резиденцией императора Запада. Со времен опаснейших маркоманских войн конца II века эта граница считалась особенно уязвимой, и ее всячески старались охранять. И наконец, существовала еще граница в низовьях Дуная, которая была ответственностью императора Востока, и находилась под пристальным наблюдением из Константинополя. Поскольку Аврелиан покинул Дакию, оставив ее вестготам, путь по Вардару к Эгейскому морю сделал необходимым поддержание этого региона в оборонительной готовности.

К IV веку вдоль этих границ была установлена новая модифицированная система обороны. И снова это была оборона вглубь. Внешний слой составляли племена варваров – foederati – такие как франки, жившие за пределами речных границ, или, в некоторых случаях, как франки, осевшие внутри границ. Им была поручена охрана регионов, где они обосновались. На Рейне и Дунае были флотилии, обязанностью которых являлось патрулирование рек, перехват мелких рейдеров и контроль за имперской торговлей. Они были особенно полезными на обширных просторах низовьев Дуная, где отсутствовали мосты. Их важность подтверждается рядом положений в Кодексе Феодосия и Notitia Dignitatum, которые относятся к ним.

За этими силами располагались крепости, в которых стояли старые приграничные легионы, теперь утратившие свою былую значимость и превратившиеся в нечто вроде крепостной милиции, полезной для предупреждения атаки и отражения нападений небольших групп налетчиков, но абсолютно неэффективные в случае масштабного нападения варваров. Надежные укрепления были в тылу – укрепленные города и лагеря, где располагались мобильные полевые армии империи; элитные конные войска под командованием опытных командиров, готовых немедленно повести своих людей в бой, если враг прорвется через внешние линии обороны. Важность Трира и Милана объяснялась тем, что они служили штабами таких полевых армий; в далекой Британии аналогичную роль играл Йорк. На суше, как и на море, акцент делался на оборону – оборону вглубь, правда, скорее пассивную, чем активную по характеру.

В какой-то степени экономика империи, которая была обращена к Атлантике и Северной Европе, отражала эту оборонительную модель и была сформирована ею. На первый взгляд это кажется неверным, поскольку в поздней империи бок о бок существовали две экономики, что наглядно доказали Пиганьоль и другие историки. Первая – международная экономика, основанная на золоте и в какой-то степени серебре. Она раскинулась по всей империи, от одного конца до другого. В атлантических провинциях Римской империи в нее были вовлечены богатые чиновники, землевладельцы, священнослужители и некоторые торговцы, в основном сирийские и восточные. Она включала в основном торговлю предметами роскоши, такими как специи, вина, шелка. Эти товары проходили через Средиземноморье и попадали на виллы Восточной Галлии, долин Роны и Мозеля и даже во Фризию и Англию.

Другая экономика имела местный характер и оказывала влияние на массы населения, а не на отдельных его представителей. Она была основана на зерне и других продовольственных продуктах, которые попадали к имперской бюрократии в виде налогов, и на некоторых промышленных товарах, производимых на фабриках. Речь идет об оружии, одежде и различном оборудовании, предназначенном для удовлетворения потребностей армии и бюрократии. Она была основана на corvées, взыскиваемых с населения, чтобы поддерживать дороги и имперскую почтовую систему, чтобы перевозить грузы к местам их потребления. Хотя она уходила корнями в определенные аспекты правительственной системы, существовавшей в ранней империи, но больше напоминала ту, что получила развитие в Древнем Египте.

Такая экономика, по сути своей, должна была иметь местный характер в атлантических и северных регионах, поскольку товары и продовольствие в тех местах было не так легко перевезти на большие расстояния, чтобы обеспечить потребности войск и населения на приграничных территориях, как в Средиземноморье. Поэтому под давлением потребностей обороны и государственной регламентации вдоль римских границ постепенно произошло развитие пяти разных экономических регионов. Первый – в низовьях Дуная. Второй состоял из Норика, Реции и Паннонии в верховьях Дуная. Третий – в Рейнской области и Северо-Восточной Галлии. Британия составляла четвертый. Пятый, несколько отличный от других, состоял из Западной Галлии и частей северо-запада Испании.

Мы обладаем обширными знаниями только о третьем из этих пяти экономических регионов, расположенном в Рейнской области и Восточной Галлии. Бросается в глаза сравнительно большое число местной промышленности, хотя в основном она работала на имперское правительство. Несколько государственных фабрик – gynecées – работали в разных городах. В Реймсе, Турне, Трире и Меце изготовляли ткани, в Отёне, Суассоне, Страсбурге, Амьене, Реймсе и Трире – оружие. На юге – в Арле и Вьене – производили полотно и тонкие пурпурные одеяния для императорского двора на Мозеле. На рудниках Центральной Галлии, Мааса и Мозеля добывали руду, необходимую для производств, а collegia nautae отвечала за доставку продовольствия, произведенного на месте, и продукции gynecées в места, указанные государством.

В центрах, где существовали государственные фабрики, а также в иных местах развивались и другие отрасли промышленности. Наиболее важным было изготовление предметов из стекла в Кёльне, Аргоне и некоторых районах Бельгии. Немаловажным было также изготовление изысканных, покрытых эмалью украшений, а также производство латуни и бронзы. В Аргоне и в районе Трира производили римскую посуду – terra sigillata. Такое производство в этих регионах существовало до середины V века.

Подобный индустриализм существовал к IV веку и на противоположном берегу Канала – в римской Британии. В Уинчестере, Кайстор-бай-Норидже и Каеруенте находились государственные фабрики тканей, подобные галльским. Железные рудники в Кенте и в Форест-оф-Дин активно работали, возможно чтобы удовлетворять нужды воинов, размещенных в фортах Саксонского берега или приграничных с Уэльсом районах. Как и в Галлии, здесь начала развиваться важная гончарная промышленность, В Британии она сконцентрировалась вокруг Кайстора, где дешевая местная terra sigillata быстро вытеснила более дорогие ввозимые аналоги. На острове добывали свинец и серебро, производили бронзу, латунь и олово.

Похожая ситуация сложилась в Реции и Норике. Там тоже, согласно Кодексу Феодосия, процветало государственное производство тканей. Велись разработки залежей железной руды, чтобы удовлетворить потребности приграничных войск. Жаль, что нам почти ничего не известно о ситуации на Нижнем Дунае. Возможно, там было нечто подобное.