Простые истории

«Мне кажется, я слышала про тайного мага от тёмных кейр. Мы редко пересекаемся, знаешь, но там, где эти колдуньи варят свои бобы, происходит много земного колдовства. Ночные больше трогают магию, чем все люди дня вместе взятые. Тебе ли это не чувствовать».

В мире людей не так сильно подчеркивали разницу между магией дня и ночи, как это делали смикты и кейры из-за своего разделения. Тем не менее, многие говорили мне о том, что наше колдовство отличается. К своему сожалению, я еще не успел увидеть это на практике, редко кто выбирает одно направление. И редко кому выпадает такая доля, как мне или Лите – когда природа решила сама за тебя.

«Маленький Рык, – она улыбнулась, вспоминая мои наивные попытки кричать на братьев, чтобы ее защитить, – я хочу, чтобы ты продолжил искать ту девушку, влюблённую в кофе, и поэтому я дам тебе самый сладкий, самый сочный и спелый апельсин во всем моем огромном саду. Я чувствую, тебе хочется найти её и влюбить в себя так же, как… Как она любит кофе и апельсиновые корки. А еще я чувствую, как ты сам хочешь отведать того напитка, о котором так много разговоров не только в твоих морях, но и у меня на суше. Возьми. Уверена, с этим фруктом кофе будет максимально вкусным. Только прошу, когда будешь пить его, а возможно, вместе с Серебряной Хельгой, подумай обо мне», – и она легко чмокнула меня в губы слегка солеными, видимо, от дождя, губами. «А еще у меня для тебя кое-что есть, – Лита сорвала с ближайшей вишни цветок. – Держи. Это тебе для бус».

Я на секунду замешкался, не до конца понимая, о чем она говорит, но машинально взял цветок из её рук и почувствовал знакомое тепло. Я медленно исчезал, прощаясь с дорогой моему сердцу Умной Литой, чьи светлые зеленые глаза так красиво подчеркивали белые цветы на деревьях и прозрачное салатовое платье, разлетавшееся в разные стороны как небольшие хрупкие крылья бабочки.

Дом кейры

Гулом по огромному котлу раздавались удары о стенки длинной деревянной ложки. Она тянула за собой густую темную жидкость и монотонно укачивала каждого, кто споткнулся глазами об это зрелище. За здоровенным темным котлом в мало освещенной комнате сложно было разглядеть тонкие полупрозрачные руки кейры, которые не то брались за ложку, не то гладили её и отправляли в путь для самостоятельного путешествия. Я зашёл тихо, незаметно и встал в углу. Свет из окна с фиолетовым закатом изредка попадал на девушку, но обходил меня стороной. Мне не хотелось мешать, я видел, как кейра улыбается, шепчет секреты и танцует телом в такт танцу ложки по гигантскому тяжелому котлу.

Она наклонилась и откуда-то из-под полы достала две круглых светлых чашки. По очереди она налила ложкой как половником тягучую сладкую жидкость в каждую из них. «Возьми», – она протянула одну мне, не глядя. Я хмыкнул и подошёл. Я чувствовал себя дураком, простояв как тень в углу, узнав, что она заметила меня сразу. Но другая часть меня радовалась, что у меня не получилось напугать темную кейру, ведь это была моя первая встреча с магическим существом, таким якобы властным в ночное время и получающим энергию исключительно от Луны.

В моей чашке было что-то густое и чёрное. Я знал, что кофе описывают именно так, и с предвкушением сделал маленький глоток. По языку прошёлся приторный вкус и насыщенный запах терпкого шоколада. Я и забыл, что кейры варят какао бобы. Меня мало волновало, что именно нашептала она на наше зелье, хотя даже после маленького глотка успел почувствовать легкую дрожь. Посмотрел на девушку и продолжил пить. Мы молчали. Я стоял, она сидела у большого котла, улыбалась, облизывала губы после каждого глотка и гладила себя тонкими прозрачно-белыми руками то по шее, то по лицу, то по ногам, одна из которых виднелась сквозь разрез в длинном полу-облегающем платье. Я был заворожен. Ложка продолжала мешать напиток в котле, и ритм моего сердца подстраивался под её стук о тяжелые жестяные стенки. Мы продолжали молчать. Я слышал, как девушка дышит. Глубоко, спокойно и с наслаждением. Я мечтал дышать также. С каждым глотком я все меньше слышал шум волн в голове, море успокаивалось и разливалось вокруг меня как бесконечный спокойный океан, которого я едва касаюсь самой поверхностью ладони. Он лижет меня так, как она облизывает свои губы – медленно и с наслаждением. Я забыл дышать, я забыл, как разговаривать и произносить звуки. Воздух вокруг меня замер, я впал транс. Это была та самая лунная магия.

Ночью энергия состоит из чувств, эмоций, интуиции. Маги ночи провожают эти силы сквозь себя и могут шептать их, соединяясь воедино. Кейра сварила для нас горячий шоколад, который полностью изменил меня на короткое время, стоило только сделать глоток. Будучи Сыном Дня, ночь вытеснила меня из меня и я стал самым волшебным существом во всем мире, самым могущественным, самым сильным и непобедимым. Я стал никем. Это было прекрасно. Кейра наслаждалась этим, я видел, как её глаза блестят от удовольствия.

Через какое-то время (а я не знаю, сколько прошло, ведь само понятие времени потеряло для меня смысл) я вспомнил, как говорить. Долго думал, с чего начать разговор.

«Это очень вкусно, спасибо», – на её манер облизал губы, надеясь, что получилось не сильно нелепо. «Я рада. Мне понравилось, как ты смотрел на меня все это время, – девушка была спокойна, но глаза ее улыбались. В них отражалась ночь. – Мое имя Нока. Темная Нока. Но ты, наверное, и так это знаешь, да, Дневной Сын? Ты ведь искал меня».

Ночи и дни напролёт я плыл по бескрайнему морю в поисках тайных домов кейр. Ночь умеет прятать их от людей и монстров, она вызывает блики звезд, чтобы запутать случайных путников и сбить со следа любопытных мореплавателей. Но со мной ночь была нежна, и сама однажды показала нужный мне путь.

Когда я плыл по ярко-синей воде и слушал песни ветров, одним вечером услышал среди них голос мне незнакомого ветра. Он дул особенно холодно и как-то пронзительно, раньше я такой не встречал. Выстроил курс по его узорам в темнеющем от наступления ночи воздухе и обнаружил, что вижу в воде его отражение. Длинной черной тенью он напоминал каскад рыб, которых мешали в море как в огромном котле невидимой ложкой размером с землю. Ночь говорила со мной на своем языке – это были видения, которые отправляла мне не то интуиция, не то древняя магия, с которой я еще тогда не был знаком.

Дом Темной Ноки светился от ласковых лучей заката и совсем не походил на таинственный мрачный замок, который представляло мое воображение. Я знал, что в домах у них пахнет травами и сильными зельями и боялся попасть в атмосферу гнилого палисадника, где мне станет дурно от едких ароматов и духоты. На деле же я попал в мир специй, тягучих сладостей, пряных свечей, которые манят ласковыми запахами-руками, гладят по лицу и расслабляют. Перешагнув порог, я телом почувствовал другую реальность – мое сердце стало биться реже, мысли пропали, а в голове возникла распирающая пустота. Я бродил по этажам не час и не два, разглядывая витые дверцы шкафов, сундуки и склянки, аккуратно трогая витражи на окнах и свечи из разного по плотности воска. Иногда я останавливался и рассматривал предметы вокруг, забывая двигаться и дышать. Казалось, здесь это было совсем не нужно. Я находил двери, которых секунду назад не было, и будто под невидимую песню двигался, обходя этажи. В какой-то момент мелодия кончилась, и я обнаружил себя на пороге комнаты со скошенной крышей и огромным котлом в самом центре. Эта комната была самая магическая и красивая из всех, что я видел внизу. И именно здесь, за котлом и восседала полупрозрачная белая Темная Нока.

«Или это ты меня искала? Я шёл по знакам долгие дни. Знакам, напоминавшим жидкость в твоём котле; по запахам специй, что ты сыпала в него; шёл под тихую песню, которую, кажется, здесь было некому петь кроме тебя.»

Нока отставила свою чашку и встала. Ее небольшая грудь слегка просвечивала сквозь длинное темное платье. Девушка была достаточно высокого роста, когда она подошла, мы почти сравнялись. Я не отводил глаз от ее прямого мягкого взгляда.

«Останься. Я чувствую, как ты вечно бежишь. Что ты стоишь, потому что думаешь, что скоро продолжишь путь. Что я скажу тебе что-то или дам очередной артефакт, и ты побежишь дальше. В неизвестность, искать что-то, чего не знаешь, где-то, где даже не представляешь. Тебе надо остановиться. Этой ночью я тебе ничего не скажу. Мы можем проговорить до утра, танцевать и иногда молчать. К рассвету я усну. Ты не спишь, а потому будешь хозяйничать в моем доме, как сам того себе разрешишь. Но учти: дом слышит твои мысли и будет тебе на них отвечать. Сплю я не долго. Утром ты можешь спросить меня то, что захочешь. Солнце придаст тебе сил».

Она не предлагала, а просто рассказывала, а потому не ждала ответа. Меня забавляло то, что я видел. После долгих лет скитаний по морю, я впервые остался один на один с собой. Мы болтали всю ночь о людях, которых встречали, о еде, что заставляет смеяться от радости, о танцах, о песнях птиц, о магии, о колдунах. Она смеялась, танцевала руками, когда говорила, катала по ладоням камни и травы, иногда просила меня ей помогать. Мы мешали горячий шоколад, пили его всю ночь и не заметили, как начало наползать утро. Впервые за долгое время я был этому не рад. Нока слегка потянулась, провела рукой по уставшим глазам. «Мне пора спать, ты можешь в моем доме делать все, что захочешь», – девушка плавно проплыла к двери, улыбнулась мне напоследок и исчезла. Я не заметил, куда. Из окна подул ветер, и погасли все свечи. Это утро пробралось ко мне и прогнало ночь.

Куда же мне стоит пойти?

Жара и песок

Как-то раз на шумном базаре, где люди вечно трогают тебя за руки и воруют мелочь даже из самых плотных карманов, я затерялся среди чужих. Меня приняли за местного из-за того, что я был слишком сильно одет. Балахон, штаны, несколько слоев рубашек. На юге приезжие ходят голыми, подставляя облезающие плечи раскаленному солнцу. Я же слишком устал с моря, чтобы щеголять конечностями у всех на виду. Не заметил, как вышел на берег в том, в чем кутался всю ночь, обдуваемый ледяными ветрами. Жар песка раскалил мои ступни сквозь сандали настолько, что я серьезно забылся. Горячий воздух обжигал легкие, и я понуро сквозил мимо популярных мест прямо к рынку, где надеялся отыскать нужного мне человека. Приезжих здесь видно издалека: они сверкают глазами, деньгами и надеждами. Сюда съезжаются все любители затерянных кладов, тайных пещер и опасностей. Конечно, ни того, ни другого, ни третьего здесь не найти, если не считать ловких местных, профессионально обманывающих и обирающих до нитки, опасаться здесь нечего. Зато можно вдоволь насладится диковинкой: обжигающем кости песком, на котором плавятся пальцы ног. Весело и с шумом приезжие бегают по нему, а потом еще с большей радостью возвращаются в море к своим парусам. Надо ли говорить, насколько сильно я хотел вернуться к своим?

Тем не менее, укрывшись с головой в балахон от обезумевшего солнца, я продолжал путь. Мимо сотни тел вглубь шума, криков, уговоров, стрекота обезьян и треска птиц я плечами не глядя проминал себе дорогу, пока не обнаружил, что толпа куда-то исчезла. Гулкая улица осталась позади, а я стоял рядом с группой местных, перекладывающих из руки в руку что-то красно-оранжевое. Я аккуратно приподнял капюшон балахона и подошёл ближе, чтобы не было видно моего лица. Люди направились к узкому проходу между пустынных домов, я последовал за ними. Мы долго шли аккуратной группой – человек 6-7, не больше. Я старался запомнить повороты, глядя себе под ноги, потому как не решался поднять голову и оглядеться, я знал, что меня случайно приняли за своего. Через минут 20 моя группа остановилась, я не успел сдержать дистанцию и налетел на одного из них, наши капюшоны упали, мы встретились глазами, у него из рук выпал спелый апельсин. «Чужак», – закричал он, яростно запутываясь губами в своих чёрных усах, и меня быстро обступили со всех сторон. На меня накинули мой же балахон так, чтобы закрыть лицо и, кажется, даже задушить. Через пару минут я выключился от нехватки кислорода. Жара и так слишком долго ждала, когда же я сдамся.

Когда в следующий раз я открыл глаза, балахона на мне не было, а горячее солнце нагревало мне грудь до спелой малины. Солнце садилось и становилось песочно-красного цвета. Воздух был еще жарче и гуще, чем прежде. «Он проснулся», – услышал я позади неприятный голос. «Иди, зови его», – один из незнакомцев ловко проскользнул в дом, будто пролетев над землей. Я слышал шёпот. Солнце слепило в глаза, и у меня не было возможности рассмотреть окружение, но я чувствовал под ногами песок и бетон, а позади меня люди, видимо, сидели, судя по звукам, которые они издавали, когда приходилось вставать. Думаю, над ними также был навес, я слышал, как он легко хлопает от горячего ветра. Южный воздух раскалён настолько, что считается отдельным видом ветра. Из-за его густоты он не может мешаться со сквозняками с морей или других стран. В нем не выживают северные ветра, они разворачиваются, стоит только дойти до упругой заслонки и увидеть раскалённый песок. А потому здесь мне никто не подсказывал, никто не шептал в уши ответы, и я чувствовал себя совершенно одним. Похожее чувство было лишь раз – когда я пил шоколад в доме у кейры Ноки. Но если тогда действие шоколада заканчивалось, то здесь меня все больше сдавливала по бокам чужая земля с бесконечной песчаной сушей.

В проеме дома появился высокий человек с невероятно широкими плечами, казалось, они могут вот-вот застрять в косяке. Он наклонил голову, разглядывая меня. Его фигура едва различима была из-за солнца, что было мне прямо в глаза. «Кто ты?», – человек говорил спокойно, но не без интереса. Я не знал, что надо на такое ответить: назвать своё имя или прозвище, сказать, зачем я прибыл, или соврать? Что может спасти меня здесь – в месте, в котором ни одна сила природы не знает меня и не может меня защитить. Я молчал. Человек подошёл ближе, но все еще стоял в паре метров от меня, привязанному к стулу. Я потирал руки, ощупывал веревку, она царапала мою кожу и была очень колючей и тоже горячей, как и все вокруг. Ему поднесли мой балахон и что-то шепнули на ухо. Человек ощупал его и достал из кармана апельсин, что дала мне Лита. Он повертел его в руках, посмотрел, как солнце бликует на кожуре, будто это что-то ему говорило, и понюхал, а потом резко отдернул руку и оставил её прямо перед собой. «Откуда у тебя это?!», – не то спрашивая, не то восклицая произнёс человек. Я сощурил глаза и постарался его разглядеть. На руке, что нежно, но уверенно, держала мой апельсин, я увидел длинные тёмные ногти, его загорелое тело было настолько коричневым, что отдавало холодной синевой. Я не верил своим глазам. «Так ты… Джинн?, – глаза пульсировали от солнечного ожога, но уловили его вскинутую от удивления бровь, – Серебряная Хельга рассказала мне о вашем секрете, что приснился ей однажды ночью, и я долгие годы искал того, кто сможет мне его показать. Не знал, что всем заправляет Джинн, но теперь я понимаю, что это логичнее всего». Джинн все еще недоумевал, хоть и делал вид, что все понимает.

Я думал, слова «сон», «секрет» и «Серебряная Хельга» подействуют на него как пароль, но оказалось, что я тоже знал далеко не все. Джинн снова понюхал апельсин и подошёл ко мне еще ближе. Рослый широкий мужчина всем своим видом излучал силу и могущество, за такими хочется идти не глядя, отказавшись от собственных мыслей и слов. За них хочется отдавать в жены своих дочерей, их хочется иметь в правителей, за ними хочется прятаться и скрываться, чувствуя себя в безопасности. «Откуда у тебя это?, – повторил он свой вопрос, – Это не из наших краев. Но я еще не встречал северных апельсинов такой спелости и такого вида». «Мне отдала его смикта Лита. Смикты умеют выращивать самые сочные фрукты на всем белом свете». «Как тебя зовут, говоришь?», – спустя минуту молчания и размышлений спросил Джинн. «Дневной Сын», – я увидел улыбку на его лице. Джинн махнул пальцем с длинным когтем одному из мужчин, что сидели позади меня, и я почувствовал, как кто-то стал развязывать веревки, связывающие мои руки.

«Дневной Сын… Сын дня, сын солнца, что питает наши земли и раскаляет наш волшебный песок. Сын самого магического и мистического светила на свете. Что же ты сразу не сказал? Ты самый желанный гость нашего мира. Не удивительно, что именно у тебя, посланника света, в карманах лежит редкий красный апельсин с косточками из самого золота. Ты правильно сделал, что привёз его сюда, ведь только наш раскалённый воздух способен расплавить их и смешать с мякотью, что на вкус как кусок божества», – заворожённый, я слушал и поглядывал на фрукт у Джинна в руке, стараясь сделать вид, что совсем не удивлён его словам. Мое имя не просто спасло мне жизнь, но и в секунду сделало самым важным гостем на богатейшем пире. Пока солнце садилось, люди Джинна накрывали на стол под шатрами, подносили мне напитки и укрывали голову дорогими тканями. Запахло шафраном и кардамоном, повсюду языками пламени развивались шелка, и с приближением ночи разгоралась музыка – протяжная и чарующая. Я слышал звон монет и треск костров, но не видел их, будто это была песня самой ночи. Я видел алмазы в золотых чашах, видел узоры, рождающиеся тенью и силуэты – не бегущих, нет – парящих над землей людей. Они готовили столы, рассыпали орехи, мололи чёрные зерна и перекатывали сотни апельсинов, подготавливая их к трапезе. Я был околдован этим местом, цветами и запахами, и почти не двигался с места, стараясь впитать в себя все, что я вижу и чувствую, чтобы не забыть.

«Ты готов?», – Джинн выглянул из-за шатра и поманил меня рукой. Я последовал за ним. Выйдя из-под освещенного навеса и пройдя сотню метров по пустыне, я обнаружил, что на улице чёрная-чёрная ночь. Горячая, словно день, она пылала песком-костром, облизывая мне ноги. Мы шли минут десять, пока совсем не скрылись шум и огни трапезы, которую готовили для нас. Мы прошли еще столько же, и остались один на один с пустыней. Я заметил на горизонте еще людей, мы подошли к ним молча и сели в круг, как и они. На горячем песке перед каждым из нас стояла витая железная чаша, по форме напоминающая кувшин, но ручка была у неё длинная и деревянная, смотрящая вбок. Люди рядом слегка шатались, будто под единую мелодию, я увидел, как Джинн закрыл глаза, и повторил за ним. Густой воздух нажал на мои веки и прошёл сквозь них прямо в голову, я услышал ритм. Он зачаровал меня, я стал легко качаться по кругу, когда открыл глаза, обнаружил, что попадаю в такт с остальными. Другие мужчины, а здесь, кажется, не было женщин, сыпали что-то в свою чашу, добавляли воду, наклоняли сосуд и возили его по песку, я повторял, запахло чем-то жженым, но очень приятным. Напиток в чаше поднимался, тогда его поднимали за деревянную ручку, ждали, пока он опустится, и ставили назад. Так несколько раз. Потом переливали его в чашку – густой, чёрный, пахучий и кипящий от песка, который почему-то совершенно не обжигал мне ноги. Через пару минут нам принесли апельсины. В ночи я не видел, но мне показалось, будто их спустили с неба, я лишь почувствовал, как грубая ткань коснулась моего лица и улетела прочь. Мы раскрывали их будто неведомые плоды – разламывая пополам и глотая сок, текущий по рукам и локтям. Мне достался мой апельсин. Я чувствовал вкус золота: медовый и цветочный, как липа. Далее половины мы резали на полукруглые дольки. Оставляли их на тарелке, одну руками разбирали на мякоть и кожуру. Кто-то мякоть съедал, а кто-то убирал назад, к остальным частям апельсина. Но все до единого бросали корку в еще горячую чашку. Нюхали, закрыв глаза, и делали первый глоток. Музыка усиливалась, но никто и не смел подпевать. Горький кисловатый кофе уколол мой язык и нежно разошёлся по нёбу. Я глотнул и пустил яркий запах кофейной цедры в нос. Пряный обильный аромат сшиб бы с ног, если бы я уже не сидел, подтянув колени и мечтательно обхватив их руками. Порция была небольшой. За пару маленьких, но таких ярких глотков я дошёл до гущи – чёрного молотого зерна, что осело на чашке. Я посмотрел на её дно и увидел море. Оно двигалось туда, куда я его наклонял. Приливы, отливы зависели только от меня. Когда я пил этот кофе, все стихии были в моих руках. По крайней мере, мне так казалось.

Ближе к концу трапезы все начинали приходить в себя. Начинались разговоры, а музыка в голове затихала. В какой-то момент Джинн наклонился ко мне и сказал: «Ты знаешь, что мы не умеем исполнять желания, но, надеюсь, сегодня исполнится одно из твоих, – он был как никогда прав, хоть и не знал, что я так долго мечтал о кофе с апельсиновой коркой. Я напряг уши, чтобы услышать, что же он имеет в виду. «После ужина я покажу тебе вход в пещеру, освещаемой горячей луной, которая находится на самом верху вон той горы, – он указал синеватым пальцем с длинным коричневым ногтем куда-то вдаль. Я вгляделся и увидел её невооруженным глазом. – Там ты найдёшь и сможешь забрать себе кое-что редкое и крайне волшебное. Я хочу, чтобы это было именно у тебя». Я перевёл взгляд на Джинна, потом на пещеру, потом снова на него, немного недоумевая. Ведь я видел её даже под тусклым светом Луны, а мы были не далеко от города. Должно быть, толпы приезжих бывают там день за днем. «Ты прав, – сказал он, будто прочитав мои мысли, – днем там всегда кто-то есть, но не ночью. А я знаю, что Дневной Сын может не спать всю ночь, это правда?». «Да, – медленно протянул я, все еще прибывая в недоумении, – Но разве днем там нет того, что ты хочешь, чтобы я забрал? Ты уверен, что приезжие еще не забрали это? Или твои люди, что тоже, кажется, не спят под луной. Если там что-то такое редкое и волшебное, почему оно лежит совершенно нетронутым?». Мне хотелось доверять Джинну, но по его улыбке я не мог понять, поставил ли я его своими вопросами в тупик. Он огляделся по сторонам, наблюдая исподлобья за тем, подслушивает ли кто наш разговор, а потом аккуратно засунул длинные чёрные ногти себе куда-то между тканей балахона в районе груди. Он вынул оттуда золотой ключ с ярким желтым камнем посередине головки. «Оно до сих пор там, потому что открыть его может только это. И я отдаю его тебе. Само солнце доверило мне его однажды, и, кажется, я понял, кому я должен его передать. Ты выпил с нами нашего зачарованного напитка, а значит, ты теперь один из нас», – он шептал искренне, нежно, самозабвенно. Мы чувствовали себя частью огромного замысла. Я радостно и с предвкушением размышлял, когда лучше отправиться в поисках клада, и сколько ещё суждено мне остаться здесь, среди жарких песков. Сколько еще чашек кофе с апельсиновой коркой я успею выпить, и будет ли следующая так же прекрасна, как эта. Я улыбался, мы с Джинном глядели друг другу в глаза, я протянул руку и получил от него свой ключ. Ноги перестали чувствовать тепло. Магия на фоне обжигающего песка казалась прохладной. «Эх, надеюсь, мы еще встретимся, Джинн», – сказал я, медленно исчезая и растворяясь в ночи.

Дом кейры 2

Рассвет наползал через щели в окнах на мои руки. Приносил запах сена и не раскрывшихся бутонов своим холодным дыханием пробуждающегося дня. Я сидел под самой крышей ее дома и с любопытством наблюдал, как меняется всё с наступлением утра. Вместе с Нокой из комнаты вышла Луна и дурманящая энергия ночи. Комната поменяла своё лицо и будто преобразилась, мне под стать. Я видел, как рассветные лучи скользят по бесконечным полкам на стенах как прожектора в уличном театре, водя мой взгляд на место событий. Мне открылись картины с узорами, напоминавшими фигуры в тени, опустевшие чашки с остатками напитка внутри, сосуды, что только ждали, когда их наполнят, льняные мешки с бобами и специями, деревянные ложки и палки с круглыми наконечниками, маленькие мешочки с травами, керамические тарелочки разных форм с камнями и минералами, с щепками паленого дерева и украшениями. Я аккуратно смотрел, боясь прикоснуться не то от ощущения магии, пропитывающего каждый предмет, не то от страха испортить, прогнать след хозяйки, передвинув что-то не так, как оно лежало до этого.

Мне нравилось, как светилась пыль. Тяжелые деревянные оконные рамы пахли влажностью, когда, пропитанные росой, нагревались солнцем. Я слышал, как просыпаются птицы. В глухой тишине отдавался шорох их крыльев и легкий писк, которым они обозначали, искали друг друга. Мои ноги скрипели по старому полу, я видел на нем царапины, символы мелом, видел латунные круглые ручки в нескольких местах комнаты, но не решался потянуть ни за одну из них. Когда в воздухе повис шум очнувшейся природы, я решил спуститься вниз. Я не знал, сколько спят кейры, и старался не думать, хочу ли я, чтобы она подольше не просыпалась.

Темная деревянная лестница показалась мне бесконечной. Узкая, она шла между двумя стенами, и не было пути, кроме как вперёд или назад. Мы петляли то влево, то вправо, иногда ходили кругами, я не мог вспомнить, чтобы я проделал такой путь по пути туда. Наконец, я увидел свет. Спустился и аккуратно повернул. Передо мной открылась длинная просторная гостиная с книжными шкафами, террасой с панорамными окнами чуть поодаль и небольшой кухней в самом дальнем углу. Под потолком и во всех углах комнаты неправильной формы восседали растения в песочных горшках. Где-то они вились вдоль стен, а где-то свисали почти до самого пола. Уголок с кухней был обвит больше всего.