На самой глубине неба

Это знали даже самые маленькие, и каждый просто спасался, как мог. Кто-то старался не выделяться, не попадаться на глаза. Кто-то учился быть подхалимом. Сафира принадлежала к числу тех, кто старался не выделяться. На Горре она еще долго училась вызываться отвечать на уроках и проявлять какую-либо инициативу. Даже Ланиш, специально работавший с ней как психолог, далеко не сразу убедил ее, что это безопасно.

Некстати вспомнив о том, как стояла в углу без трусов, Сафира подумала, что ее жениху, этому авторитарному домостроевцу, наверняка понравились бы подобные наказания, ведь это гораздо унизительнее, чем просто отшлепать кого-то в уводе.

Она искоса взглянула на него, когда он подал ей руку на входе в транспортер. На миг ею овладело искушение демонстративно отказаться от помощи, но в последний момент Сафира не осмелилась. Свою "территорию" она всегда защищала отчаянно, но разжигать конфликты по своей инициативе не любила. Поэтому молча вложила руку в его огромную сухую ладонь и позволила проявить вежливость.

Льюча, казалось, совершенно утратил свою воинственность. Накануне под его сверкающим взглядом Сафире казалось, что ее жених буквально готов обрушить на нее все доступные ему кары, но сейчас его глаза не отражали ничего, кроме спокойствия и ровного тепла. Со стороны даже могло показаться, что жених по уши влюблен и нежно ухаживает за своей невестой: он помог ей не только войти внутрь просторного транспортера, но и выбрал самое удобное место в глубине салона, и позаботился о ее вещах.

Опустившись рядом, он протянул ей небольшую коробочку, перетянутую яркой ленточкой.

– Это тебе, маленькая.

Прежде, чем взять коробку, Сафира бросила на него удивленный и, что там скрывать, немного испуганный взгляд. Подарок? Ей? Значит, он все-таки серьезно решил ухаживать?

Что ж, конечно, вчера она чувствовала горечь в связи с тем, что Льюча ничего не подарил ей, но она вовсе не ждала, что это вдруг изменится. И никак не могла решить, приятен ли этот подарок ей теперь, после всего, что между ними произошло.

– Она не кусается, – бесстрастно заметил Льюча, поскольку Сафира все еще смотрела на коробочку, не решаясь взять. И тогда, слегка покраснев, она быстро забрала свой подарок и, распустив ленты, открыла крышечку. С ее губ сорвался тихий невольный стон:

– Дьяма!

Это восхитительное лакомство, обожаемое почти всеми горианцами, мог себе позволить далеко не каждый. Стоимость коробочки, лежавшей сейчас на ее коленях, составляла примерно столько же, сколько ее карманные расходы за целый год. Это была вполне увесистая коробочка – столько даже не съесть за один раз.

– Надеюсь, не прогадал? – спросил Льюча, послав телепатическую улыбку. Но ее стон, конечно, уже все сказал ему, поэтому Сафира без слов потрясла головой и мгновенно отправила в рот кусочек пирожного, закрывая глаза, чтобы насладиться вкусом.

В первый и последний раз она ела дьяму лет в одиннадцать, когда Ланиш решил побаловать всю семью в честь выпускного старшей дочери. И с тех пор при одном слове "дьяма" у нее рефлекторно выделялась слюна, как и у всех, кто когда-либо держал на языке это лакомство, сделанное из перетертых листьев одноименного растения.

И еще, положив в рот первый кусочек, мало кто мог устоять перед искушением взять второй… и третий. И лишь четвертый раз запустив липкие от сладостей пальцы в коробочку, Сафира опомнилась.

– Ты хочешь? – смущенно спросила она, протягивая коробку с лакомством жениху. Но Льюча, к ее изумлению, равнодушно качнул головой:

– Нет, ешь сама. Не люблю сладости.

– Ты серьезно? – изумилась Сафира, во все глаза глядя на жениха. Она впервые видела человека, который без видимых причин отказывался от дьямы, да еще и купленной им самим.

– Да, серьезно, – на этот раз он улыбнулся. – Правда, не люблю.

– Невероятно, – пробормотала она, но втайне испытала искренний восторг, поскольку на самом деле вовсе не хотела ни с кем делить свою коробку сладостей. Должно быть, в ее эмоциях что-то выдало эти чувства, потому что Льюча мгновенно послал ей телепатический смех:

– Жадина!

Сафира метнула в его сторону смущенный взгляд, но самоирония победила, и она тоже засмеялась:

– Я очень люблю дьяму.

– Я куплю тебе еще, если захочешь, – сказал Льюча.

– Не стоит, это же дорого, – ответила она, но тут же поняла, что сморозила глупость. В ответ на легкое удивление в его эмоциях к ее щекам прилила кровь.

Замечательно, расстроилась Сафира про себя: теперь она еще и подчеркнула финансовую несостоятельность своей семьи по сравнению с ним. Ведь, разумеется, для ее жениха расход на коробку дьямы не представлялся значительным.

Льюча молча наклонил голову, изучая ее взглядом, и Сафира потеряла аппетит. Она осторожно закрыла коробочку крышечкой, и тут транспортер пошел на посадку.

Для них сделали специальную остановку по требованию на плато огромной скалы, где на разных ярусах располагались квартиры тех, для кого полеты служили основным способом передвижения. Но не только крылья требовались тем, кто покупал жилье здесь – еще и деньги. Много денег.

Обернувшись вокруг своей оси, Сафира почти сразу сообразила, где находится. Гора-корабль, единственная в своем роде, одна из самых крупных в городе. Она выглядела как нос корабля с приподнятым кверху уголком. Горианцы называли ее торт-скала, потому что треугольник с другого ракурса походил на кусок торта, а расположенная рядом полукруглая скала только усиливала сходство.

Но Сафира, впервые увидевшая ее именно с такого ракурса, навсегда запомнила ее как корабль. Возможно, на ее суждение повлиял тот факт, что последним фильмом, который она посмотрела на Земле, тайком от взрослых, был "Титаник", и эта скала всегда навевала грустные впечатления о смерти несчастного героя Ди Каприо. Что ж, наверное, неудивительно, что этот печальный для нее объект служил жилищем ее не слишком приятного жениха. Пожалуй, по-другому и не могло быть, мрачно подумала она, проходя за Льючей внутрь.

Едва они скрылись в глубине скалы от солнца, как повеяло прохладой, и Сафира даже поежилась. Но мерзнуть было некогда – приходилось шагать за женихом, который шел довольно быстро, с виду нисколько не отягощенный весом ее сумок, которые она самостоятельно даже не смогла бы поднять. В этих сумках находилась вся ее жизнь: и одежда, и несколько пар обуви, и косметика, и электронная аппаратура – она собиралась основательно, поскольку не желала остаться запертой в чужом доме без любимых вещей.

Коридор уходил далеко вглубь скалы, и они шли довольно долго, прежде чем Льюча толкнул одну из дверей, облицованных гранитом под цвет стен – почти неразличимую на их фоне. Пожалуй, она могла бы вообще не заметить эту дверь, если бы он не открыл ее.

– Проходи, – предложил он, пропуская ее внутрь, и Сафира робко пересекла порог. С каждой секундой она ощущала все больше неловкости. Ей воспитали так, что для юной девушки нахождение в доме у холостого мужчины недопустимо, тем более, наедине с хозяином. Горианцы строго относились к любым ситуациям, которые могли создавать атмосферу для добрачного физического контакта.

Правда, для помолвок строгий режим ослаблялся. Сафира понимала, что объятия и поцелуи допускаются для обрученных. Но все же этим никто не занимался дома. Для таких вещей невесту просто приглашали на вечерние свидания – в городе хватало безлюдных мест, где можно было вдоволь наобниматься. Строгие правила объяснялись трагическим опытом нескольких "случайных" слияний между парами-телепатами, которые поспешили… и поплатились за это жизнями.

Вступить в слияние с нелюбимым партнером – почти гарантированный суицид, это знали все горианцы. Телепатическая близость с чужим по духу, нелюбимым по-настоящему человеком очень быстро сводила с ума. И все же от соблазнов не был застрахован никто, как и на Земле.

Замерев посреди просторной и очень темной гостиной с занавешенными окнами, Сафира отчетливо ощутила, как сердце ускоряет темп. Все ее тело напряглось, испытывая одно-единственное желание: бежать. Если этот тип, который принудил ее переехать сюда, пожелает принудить ее к чему-то еще…

От хлопка двери Сафира вздрогнула и невольно отступила на шаг, в панике глядя ему в лицо. Эмоции закрыты… не удивительно. Зачем ему открываться, если можно этого не делать? Особенно если он задумал как-то отомстить ей за непослушание.

Нервно сглотнув, она сделала еще шаг назад, ощущая себя на грани срыва. Даже понимая, что в голову лезут какие-то глупости, и что ее жених, если и псих, то не настолько, она никак не могла овладеть собой. И от этого почувствовала себя еще хуже и беспомощнее.

– Прости, – негромко произнес Льюча, бросив на нее косой взгляд. Он поставил вещи и быстро сделал несколько шагов к окну, в противоположном от нее направлении, а затем рывком поднял вертикальную занавеску. Пройдя по кругу, хозяин дома сделал то же самое с каждым окном – и напугавшее ее наваждение исчезло.

Глубоко вздохнув, словно очнувшись от кошмара, Сафира осознала себя стоящей посреди уютной и очень светлой полукруглой комнаты с восемью окнами, несколькими диванчиками, красивыми чайными столиками и изумительной красоты книжными полками с самыми настоящими книгами из ткани – раритетом на Горре, где бумажное производство толком никогда не было налажено, документы печатались на газетном пергаменте ужасного качества, а книги – в основном на ткани. И стоили они довольно дорого даже в "золотые" времена книгопечатанья, не говоря уже о нынешней эпохе электронных книг.

– Здесь бывает довольно жарко в солнечные дни, поэтому я закрываю все, уходя. Не хотел тебя пугать, – серьезно пояснил Льюча, глядя ей в глаза.

Сафира опустила ресницы, не выдержав взгляда. Ей не хотелось бы, чтобы он понял, какие глупые мысли приходили в ее голову – но он, кажется, понял. И шагнул навстречу, остановившись на расстоянии вытянутой руки:

– Сафира, я понимаю, что поставил тебя в неловкую ситуацию, и это не было моей целью. Поэтому я должен кое-что сказать прямо сейчас.

Его тон звучал так официально и серьезно, что ее сердце тревожно заколотилось. Опасаясь услышать что-то неприятное, она подняла настороженный взгляд, но ее жених смотрел мягко:

– Я должен пообещать тебе, что до самого окончания помолвки не дотронусь до тебя внутри дома. Ты можешь не опасаться этого.

Залившись краской, Сафира мгновенно вновь уставилась в пол. Ей хотелось провалиться сквозь него – зачем он говорит это? Неужели он не понимает, как это смущает? Впрочем… отдышавшись, она ощутила облегчение. Он не коснется ее. Он обещал, а как бы там ни было – Льюча эс-Мьийа производил впечатление человека, который выполняет обещания. Значит, она действительно в безопасности.

Глава 5.

Пару часов ей удалось провести наедине с собой, сославшись на необходимость разобрать вещи. Льюча согласился с этим, хотя они оба знали, что ей не нужно столько времени, чтобы развесить одежду в шкафу и расставить косметику по полочкам в ванной.

Хотя устраиваться было приятно – спальня оказалась гораздо просторнее ее комнаты дома, а ванная была просто роскошной – розовый гранит, изумительной красоты душ с десятком разных режимов, переливающийся разноцветными кнопочками. А еще в ее новой комнате даже было специальное место для чтения – уютный диванчик с мягкими подушечками и очень красивым ночником рядом.

Сафире не хотелось покидать это прекрасное место, как и вспоминать, в чьей квартире эта комната располагается. Но Льюча все же заявил, что специально взял выходной, и остаток дня они проведут вместе, так что, в конце концов, ей пришлось выбираться наружу. Она еще плохо ориентировалась в его огромной квартире, и даже боялась заблудиться, но, к счастью, гостиная нашлась довольно быстро – а в ней и ее жених с коммуникатором в руке.

Какое-то время Сафира удивленно смотрела на него – потому что Льюча, небрежно развалившийся на диванчике в коконе из собственных крыльев показался ей на несколько мгновений кем-то другим. Домашний и уютный вид этого человека вызвал у нее ступор и когнитивный диссонанс: он всегда казался таким строгим, собранным и натянутым, как струна, что она не могла и представить своего жениха расслабленным.

Оказалось, что и такое возможно. И вот он лежит, закинув одну щиколотку на другую, и из-под его темных спортивного вида штанов торчат голые ступни. Уставившись на длинные пальцы, Сафира даже на секунду задумалась, какой он носит размер обуви и не приходится ли ему шить ее на заказ – ведь даже среди огромных, по сравнению с землянами, горианцев-мужчин, Льюча выделялся и ростом, и размером.

Заметив свою невесту, он неуловимо быстрым, гибким движением поднялся и снова стал "натянутым". Превращение произошло так быстро, что Сафире даже показалось, будто расслабленно лежащий Льюча был плодом ее воображения, переполненного напряжением, глупыми страхами и новыми впечатлениями.

– Ты обустроилась? – осведомился он без каких-либо определенных эмоций.

– Да, благодарю. Это очень красивая комната, – сдержанно ответила она.

– В ней пару раз останавливалась моя сестра. Она ее и обставила.

– У нее замечательно получилось. Твоя семья живет в другом городе?

– Да, не близко. Но они иногда приезжают в гости.

– Они знают, что ты помолвлен? – вырвалось у нее. Через секунду под его внимательным взглядом Сафира уже ругала себя, на чем свет стоял. Она не могла понять, зачем задала этот вопрос. Словно ее волновало, о чем он рассказывает своей семье. Такие вопросы задают, чтобы уточнить серьезность намерений, но ведь он уже ясно дал понять, что не считает эту помолвку перспективной. Как, впрочем, и она сама.

– Нет, – коротко ответил он, посмотрев в сторону.

Сафира раздула ноздри. Да что это с ней? Почему ей вдруг стало обидно это услышать? Разумеется, он скрывал факт своей помолвки с землянкой от близких. Но не потому, что она землянка, а потому что это принудительная помолвка. Она бы тоже скрыла, если бы жила отдельно от родных, и если бы ее отцу не надо было передавать пре-сезариат. Если бы она только могла…

– Хочешь чего-нибудь выпить?

– Да, сока или воды, если можно, – кивнула она, села на диванчик рядом со столиком, на котором забыла коробочку с дьямой и, пока Льюча стоял спиной, наливая сок, украдкой выхватила из нее пирожное и сунула в рот. Но прожевать не успела.

– Ты любишь тхайи? – спросил он, поворачиваясь к ней со стаканом. От нее не укрылась некая неловкость его действий: сначала налил сок, а потом уже решил осведомиться о ее предпочтениях. Но это ни в какое сравнение не могло идти с тем, как глупо выглядела она, застигнутая врасплох с набитым ртом. Льюча ждал ответа несколько секунд, прежде чем понял, в чем дело – и отреагировал на это телепатическим смехом:

– Открой коробку и ешь – хоть все сразу, маленькая обжора, – сказал он, пересек гостиную и поставил перед ней стакан сока.

– Ты, правда, не хочешь? – спросила она, когда прожевала все, что было во рту.

– Правда. А ты, правда, все это съешь за раз?

– Хочешь поспорить? – весело спросила она, примеряясь к новой порции лакомства.

– Нет. Не хочу, чтобы тебе стало плохо, – серьезно ответил он.

– Думаешь, я настолько упряма, чтобы объесться до полусмерти в стремлении выиграть спор?

– Думаю, да.

Телепатически получив подтверждение его искренности, Сафира подумала, что, возможно, Льюча и не ошибся. Она знала, что иногда проявляет недостаточно гибкости, и это доводит до неприятностей, таких, как ссоры с друзьями. Вот только ее упрямство так часто выручало ее в детстве, спасая от более ужасных вещей, что на Горре она так и не смогла отказаться от привычной модели поведения.

– Я не идиотка, чтобы ты там ни думал, – тихо буркнула она.

– Этого я не утверждал, – дипломатично возразил Льюча, отхлебывая сок из собственного стакана. Он снова немного расслабился, и теперь перед ней снова сидел тот человек, которого она застала, зайдя в гостиную, – кто-то очень спокойный, не опасный, даже уютный. В мгновение ока решившись, словно ее осенило, Сафира выпалила:

– Льюча, пожалуйста, не запрещай мне учиться. Не проси, чтобы меня отчислили. Это очень важно для меня.

Иногда с ней такое бывало. Она долго упрямилась, а потом просто делала то, что казалось разумным, несмотря на упрямство и гордыню. И зачастую это помогало. Конечно, перед тем Льючей, с которым она спорила вчера вечером, просто невозможно было стать такой уязвимой, но сегодня он казался совершенно другим… пусть даже это ей только казалось. И Сафира внезапно поняла, что может сказать то, что нужно.

Вот только ее сердце как будто совсем не билось в ожидании его ответа, и дыхание замерло на губах. Если он посмеется над ней и ответит какую-нибудь резкость, она запустит в него стаканом. Ее пальцы уже сжались на тонком стекле. Изящная вещица, но увесистая. Может здорово врезать ему по башке, если она попадет.

– Я поговорил с ректором твоей академии, – медленно сообщил Льюча, и Сафира даже приподняла стакан с соком. Ее сердце вновь забилось, и сразу в учащенном ритме. Пусть только попробует сказать, что она отчислена. Стакан будет только началом. В конце концов, она и вон ту вазочку со сладостями может бросить. И, если подумать, то и лампу. Она наверняка тяжелая, но Сафира не зря тренировалась год для экзаменов – как-нибудь справится.

Льюча остановился, явно сканируя ее эмоции, и его брови сдвинулись.

– И? – не выдержала она, сжимая стакан так, что он едва не лопнул.

– Ты будешь заниматься дома, под моим наблюдением, по той же программе, что и твои сокурсники. До тех пор, пока врачи не дадут разрешение вернуться к обычному режиму, – сказал Льюча. – А можно узнать, с чем связана эта агрессия в твоих эмоциях?

– Я думала, меня все-таки отчислили по твоей просьбе, – призналась она.

– И что ты планировала предпринять? – насмешливо спросил он. – Запустить в меня стаканом сока?

Ответ он прочитал по ее смущенным эмоциям и лицу, но, вопреки ее ожиданиям, рассмеялся:

– Я бы успел отшлепать тебя за это еще до того, как стакан сока коснулся пола или стены. Ты бы в жизни в меня не попала.

– Хвастун, – огрызнулась она.

– Хочешь попробовать?

Глядя на его самодовольную физиономию, Сафира покачала головой. Она и в самом деле забыла обо всем, злясь на этого человека, – даже о его боевых навыках и реакции. На соревнованиях немногие профессионалы могли уследить за его движениями, чтобы оценить четкость того или иного приема. Казалось, он двигался втрое быстрее, чем любой соперник, кроме буквально трех-четырех человек на планете, которые могли составить ему конкуренцию.

– Хорошо, – негромко сказал Льюча и поднялся, – как насчет небольшой прогулки перед тренировкой?

– Ты серьезно собираешься меня тренировать?

– Да.

– Я не уверена, что…

– У тебя нет выбора.

– Я слышала, от тебя все подчиненные воют в службе охраны. Я вовсе не хочу…

– Я не собираюсь выжимать из тебя все соки, – засмеялся он. – У меня твоя программа, и мы будем тренироваться в соответствии с планом. Так ты хочешь учиться или нет?

Сафире ничего не оставалось, как сдаться под его вопросительным взглядом, хотя то, что она читала о его тренерских качествах, не оставляло надежды на лучшее. С другой стороны, она ведь девушка, и он должен будет это учесть, разве нет?

Пару часов спустя, лишь один из которых они потратили на прогулку, Сафира не могла понять лишь одного: почему она все еще жива? Хотя, пожалуй, в голову приходил еще один, не менее интересный вопрос: почему она все еще выполняет его команды вместо того, чтобы просто отказаться дальше истязать свое тело немыслимой для него прежде нагрузкой?

Ответ, впрочем, лежал на поверхности: с первых же минут тренировки она начала ощущать наслаждение. Невероятное наслаждение человека, который за свою жизнь провел бессчетное количество часов в спортзале, пытаясь самостоятельно кое-как добиться мало-мальских результатов, а после этого внезапно попал в руки профессионала.

Настоящего профи, который буквально по мановению руки расставил все по местам: дыхание, движение, темп, положение каждой части тела на каждом этапе упражнений и, самое главное, состояние ума. Льюча начал с того, что попросил ее показать обычный комплекс ее упражнений и сразу начал поправлять в деталях. Возможно, так художник правит недоделанную картину: мазок тут, несколько штрихов там… впрочем, она совсем не разбиралась в искусстве, а желание подыскивать метафоры очень скоро отпало, как и способность думать вообще.

– Где ты витаешь, Сафира? – строго спросил ее новый тренер в самом начале тренировки.

– Извини.

– Ты должна быть или здесь, или нигде. Второе лучше, – без тени иронии сообщил ей Льюча.

– Боюсь, что я не настолько хороша в контроле за мыслями, – честно ответила Сафира, нервно оглядываясь по сторонам без особой нужды. К тому времени она уже достаточно осмотрелась в просторном спортивном зале, который занимал едва ли не четверть всех огромных апартаментов Льючи, но от нервозности ей не хотелось смотреть на него, поэтому ее взгляд снова и снова скользил по стенам и оборудованию для всевозможных упражнений.

– Просто нужно подобрать темп. Попробуй немного ускориться.

Через полчаса она привыкла к тому, что он то и дело просит то ускорить, то замедлить темп – и, к своему изумлению, поймала себя на том, что действительно ни о чем не думала в течение довольно продолжительного времени. Состояние приятного транса, придающего дополнительную энергию для занятий, она смогла осознать лишь, когда вышла из него. А в реальность Сафира вернулась потому, что краем глаза заметила, как Льюча снял рубашку.

Он делал часть упражнений вместе с ней, и было заметно, что при этом вкладывал много энергии в то, чтобы контролировать каждое ее движение и подсказывать все необходимое. Фактически, он не умолкал ни на минуту, но, вопреки ее ожиданиям, его команды и подсказки не раздражали. Напротив, его негромкий голос затягивал, и его хотелось слушаться – особенно, когда Сафира поняла, как реагирует ее тело.

Всего несколько изменений в ритме дыхания – и она смогла выполнить вдвое больше разминочных упражнений с вдвое меньшими затратами. Обычно после длинной разминки она растрачивала, по собственным прикидкам, около четверти всего объема энергии, необходимого для тренировки, а на тренировке с Льючей ей, наоборот, показалось, что разминка придала какой-то дополнительный заряд.

Когда он проработал с ней каждое упражнение, совместив все движения со вдохом и выдохом, ей стало еще легче, словно ее тело сбросило часть веса, а мышцы укрепились. А потом несколькими меткими замечаниями он помог ей исправить физические недочеты – недостаточные наклоны, излишние прогибы, угол подъема.

Некоторые правки взваливали на мышцы дополнительную работу, другие обеспечивали безопасность шее и коленям и этим, наоборот, снимали напряжение, третьи убирали излишнюю нагрузку с позвоночника. А все вместе вызвало изумительное, потрясающее ощущение, что ее тело "вернулось домой", и впервые за всю жизнь делает все правильно и с максимальной эффективностью.

Возможно, именно поэтому она ни разу не пожаловалась на усталость и боль в мышцах, полагаясь на то, что он сам знает, когда закончить тренировку. Но, похоже, ее жениха тоже охватил азарт, как и ее – их совместная работа длилась уже более часа.

Очевидно, в какой-то момент Льюча просто вспотел и решил охладиться, когда машинально стянул рубашку и слегка отвел крылья от спины, но это заставило Сафиру сбиться с темпа, и она невольно уставилась на вызывающе сильно накаченные мускулы его груди. Загорелая кожа еле заметно увлажнилась от пота – разумеется, с него не лило, как с нее, но легкого поблескивания влаги оказалось достаточно, чтобы задержать взгляд.

И тут ее тело, получившее непривычно сильную нагрузку, потребовало передышки. Сафира буквально сползла с тренажера, тяжело дыша и все еще не отрывая взгляда от оголенного торса и кубиков пресса.

– Ну что? Никогда не видела мужской груди? – Льюча развел руки, неодобрительно глядя на нее, прервавшую упражнение без его разрешения.

– Честно говоря… – Сафира, наконец, отвела взгляд и смущенно повела плечами, невольно осматривая собственное тело, к которому прилипла мокрая от пота форма. Ее волновало, что ее соски могут просвечивать сквозь ткань, но, к счастью, она была достаточно плотной.

– Да ладно, – Льюча приблизился на пару шагов и наклонил голову, пытаясь поймать ее взгляд, – что, правда не видела?

– Где, например, я могла такое увидеть? – спросила Сафира, раздувая ноздри от гнева: он нарочно смущал ее дурацкими вопросами! Разумеется, она насмотрелась на мужские тела друзей в бассейне, каждый мускул которых был обтянут купальными костюмами – но ведь не на голые же! Голышом ей негде было их увидеть – и, наверное, это к лучшему.

– И никогда не летала с мальчиками в Застывшие? Не целовалась тайком? – продолжал веселиться Льюча, не скрывая любопытства и удивления.