Горький май 42-го. Разгром Крымского фронта. Харьковский котёл

1 февраля в Ставку Верховного Главнокомандования поступил переработанный с учётом её замечаний план наступления войск Крымского фронта (донесение № 0312/ ОП). Задачами фронта были разгром феодосийской группировки с последующим выходом на рубеж реки Биюк-Карасу с целью оказания помощи войскам Севастопольского оборонительного района [32; 498].

Достигалось это совместными действиями 51-й (наступала на Ак-Монай, Ислам-Терек, Карасубазар), 44-й (наступала на Старый Крым) армий, судакского десанта и партизанских отрядов (действовали на Большие Салы и в районе дороги Карасубазар – Старый Крым) [32; 498].

47-я армия, составлявшая второй эшелон фронта, не только обеспечивала Ак-Монайские позиции и развивала наступление 51-й армии для полного окружения и уничтожения феодосийской группировки немцев, как того требовала Ставка в своей директиве № 170071 от 28 января 1942 года, но и при благоприятной обстановке разворачивала наступление на Джанкой с целью «отрезать пути отхода крымской группировки противника» [32; 498]. В этом последнем положении мы видим возрождение элемента наступательного плана командования Кавказского фронта от 1 января 1942 года.

Группировка сил фронта предусматривалась следующая:

«а) 51-я армия – три сд, две гсд, две сбр, три танкбригады (55, 39 и 40 тбр), один тб КВ, три гап РГК (111 орудий), один гмп…

Рубеж развёртывания – Ак-Монайские позиции, главный удар – с фронта отметка 22,6, станция Ак-Монай. Поддерживают 190 орудий и двести танков.

б) 44-я армия – три сд, одна гсд, два танкбата, один дивизион гмп, один кап (36 орудий)… рубеж развёртывания – Ак-Монайские позиции, главный удар – (иск.) Парпач, Кош (один километр южнее [отм.] 63,8). При поддержке 92 орудий и тридцати шести танков.

в) 47-я армия – одна сд, одна гсд, одна стрелковая бригада, одна кд, одна тбр (56), группа Шаповалова (56 мсп, 13-й мотоциклетный полк, 24 тп)… сосредотачивается в первый день операции за стыком 51-й и 44-й армий…

г) Черноморский флот: Приморская армия прочно удерживает занимаемую позицию и частью сил передовых частей оборонительного района наступает с демонстративной целью на Бахчисарай.

Флот – с началом операции огнём корабельной артиллерии поддерживает действия 44-й армии, одновременно продолжает перевозку войск и грузов на Керченский полуостров.

д) ВВС фронта – две аддд, пять иад (всего самолётов на 30 января: ДБ-3 – 67, СБ – 31, Пе-2 – 5, истребителей – 126)…

е) Резерв фронта – одна сд с задачей занятия северной части Ак-Монайских позиций и обеспечения правого фланга фронта со стороны Арабатской Стрелки. В последующем вывести из состава 51-й армии одну сд для усиления обеспечения со стороны Джанкоя» [32; 498-499].

Операция предусматривала три этапа:

Первый – подготовка и организация наступления. Она предполагалась длительностью примерно 10 суток (с окончанием 9-12 февраля) [32; 498, 499].

«Второй этап – прорыв обороны противника с выходом на [рубеж] река Индол, Феодосия, выход армии второго эшелона в район северо-западнее Ислам-Терека. Длительность – 3–5 суток.

Цель – уничтожение владиславовской группировки противника и создание условий для уничтожения феодосийской группировки.

Третий этап – развитие наступления и ввод армии второго эшелона с выходом на реку Биюк-Карасу, Карасубазар, Коктебель. Длительность – трое суток.

Цель – разгром феодосийской группировки противника и выходом в район Карасубазар создание угрозы войскам противника, блокирующим Севастополь.

Темп операции – 8-12 километров в сутки» [32; 499-500].

Документ был подписан командующим фронтом генералом Д.Т. Козловым, членом Военного совета фронта дивизионным комиссаром Ф.А. Шаманиным и начальником штаба фронта Ф.И. Толбухиным.

2 февраля Ставка утвердила предоставленный командованием Крымского фронта план наступательной операции (директива № 170076), определив датой готовности фронта к наступлению 13 февраля 1942 года. При этом конкретная дата начала наступления не устанавливалась и должна была быть названа дополнительно [32; 81].

О процессе подготовки этого наступления мы уже говорили выше. Делалось много, но много было и сложностей, связанных прежде всего с отрезанностью Керченского полуострова от «большой земли» и тяжёлыми погодными условиями, крайне затруднявшими доставку на полуостров войск и вооружения, а то и элементарное их передвижение по территории полуострова.

15 февраля Л.З. Мехлис и П.П. Вечный были срочно вызваны к Сталину для доклада о степени готовности войск Крымского фронта к наступлению. У Верховного и впрямь была причина пригласить представителей Ставки в Москву – на дворе стояло 15-е число, а фронт ещё не «отрапортовал» о готовности к проведению наступательной операции, хотя, согласно директиве № 170076 от 2 февраля 1942 года, должен был сделать это ещё 13 февраля.

И вот тут происходит событие, которое «вешающие всех собак» на Мехлиса историки объяснить не в состоянии, а потому либо вовсе молчат про него, либо излагают его в искажённом виде. А произошло вот что: Мехлис потребовал дополнительного времени для подготовки фронта к наступлению! Сталин был недоволен Мехлисом, но аргументы Льва Захаровича подействовали, и Сталин, в конечном итоге, с ним согласился [20; 7]. «Впихнуть» этот факт в схему «Мехлис был слепой исполнитель воли Сталина, стремился ему во всём угодить, а потому просто-таки гнал неподготовленные войска Крымфронта на убой», ну, никак не получается. В самом деле, как объяснить, что Мехлис рискует, вызывает недовольство Сталина, но настаивает на сдвиге срока начала наступательной операции? Как объяснить, что армейский комиссар 1-го ранга, стремившийся начать, по утверждению этих историков, неподготовленное наступление ещё в конце января 1942 года, истратив на подготовку к наступлению более двух недель, вдруг «взбрыкивает» и, как «истеричная барышня», начинает заявлять, что к наступлению фронт не готов? С позиций исследователей, видящих в Мехлисе «тупую машину» и главного виновника неудач Крымфронта, ответить вразумительно на данные вопросы возможности не представляется. Но тогда приходится признать, что схема, которой эти исследователи руководствуются, неверна. Да как же это возможно?!! А потому событие в изложении историков приобретает другой вид.

«Очевидно, – пишет И. Мощанский, – Верховный оказался не в полной мере удовлетворён им (докладом о состоянии готовности войск Крымского фронта – И.Д.), поскольку приказал немедленно перебросить из СКВО (Северо-Кавказского военного округа) на усиление Крымфронта 271, 276 и 320-ю стрелковые дивизии. Характерно, что в разговоре с командующим СКВО генералом В.Н. Курдюмовым 16 февраля Л.З. Мехлис потребовал «очистить» дивизии от «кавказцев» и заменить их военнослужащими русской национальности» [25; 34].

В изложении Ю. Рубцова, автора книги «Мехлис. Тень вождя», события выглядят так:

«Верховный был неудовлетворён докладом и разрешил (выделено нами – И.Д.) сроки наступления отодвинуть. Лев Захарович, пользуясь случаем, затребовал из СКВО на усиление фронта 271, 276 и 320-ю стрелковые дивизии. Характерно, что в разговоре с командующим войсками СКВО генералом В.Н. Курдюмовым 16 февраля он потребовал очистить дивизии от «кавказцев» (термин Мехлиса – Ю.Р.) и заменить их военнослужащими русской национальности» [26; 330].

Смотришь на подобные изложения фактов, и возникает полное ощущение, что приходится работать с древними летописями: определять в них более древние и менее древние части текста, «вылавливать» позднейшие вставки, находить логические противоречия вставок с основным текстом. Словом, погружаешься в атмосферу работы историков античности или медиевистов. Читатель и сам может убедиться, что говорим мы это без всякой иронии и преувеличения.

Вот перед нами одно и то же событие, описанное двумя известными современными историками. Описания вроде бы схожи, но одновременно имеют значительные нюансы, которые даже заставляют по-разному оценивать и трактовать описанное событие.

Абсолютно совпадает у И. Мощанского и Ю. Рубцова только рассказ о требовании Л.З. Мехлиса «очистить» 271, 276 и 320-ю стрелковые дивизии от «кавказцев» (за исключением политкорректного замечания Ю. Рубцова, что «кавказцы» – термин Мехлиса). А вот дальше начинаются расхождения. У Ю. Рубцова Верховный был недоволен докладом Мехлиса и разрешил сдвинуть сроки наступления. Раз разрешил, то, значит, Лев Захарович об этом в своём докладе сам и просил. Собственно, для Ю. Рубцова проще бы, как нам кажется, было так и написать: мол, Мехлис просил сроки перенести, и Сталин, хоть и был недоволен, но пошёл на этот шаг. Однако историк почему-то предпочёл (впрочем, очень даже можно предположить – почему) сей факт изложить в завуалированном виде.

И. Мощанский эту «завуалированность» превращает в иное изложение обстоятельств дела: у него уже сам Сталин, недовольный докладом Мехлиса, приказывает перебросить в Крым три новые дивизии. Заметим, И. Мощанский не пишет прямо, что Сталин по своей инициативе, а не по просьбе Мехлиса, приказал перенести сроки наступления. Но поскольку о просьбе армейского комиссара он вообще ничего не говорит, а Сталин настаивает на переброске в состав Крымского фронта новых соединений, то становится ясно, что именно Верховный Главнокомандующий отложил на более поздний срок наступательную операцию фронта. Другого вывода из подобного изложения сделать нельзя. И. Мощанский полностью подогнал факты, «передёрнув» их, под шаблонную схему о виноватом во всём Мехлисе.

Ю. Рубцов же то ли схему хотел разрушить, да побоялся сделать это открыто, давая читателю «пищу для размышления», то ли, наоборот, схемы разрушать не хотел, но, излагая события, так увлёкся, что «проговорился». И про «разрешил» проговорился, и про три стрелковых дивизии из СКВО, которые, в изложении Ю. Рубцова, «выбивает» для Крымского фронта именно Лев Захарович.

Кстати, об этих трёх дивизиях. В изложении истории с ними не прав как И. Мощанский, так и Ю. Рубцов. Неправы оба. Дело в том, что вопрос об отправке 271, 276 и 320-й стрелковых дивизий на Крымский фронт был решён за две недели до доклада Мехлиса Сталину 15 февраля 1942 года. И на то есть документальные подтверждения, за которыми «ходить далеко не надо», ибо таковыми являются уже упоминавшиеся нами донесение командующего войсками Крымского фронта в Ставку ВГК № 0312/ОП от 1 февраля 1942 года (тот самый план наступления от 1 февраля) и директива Ставки ВГК № 170076 от 2 февраля, утверждавшая план наступательной операции, предложенный командованием Крымфронта.

Донесение № 0312/ОП от 01.02.1942 г.:

«…8. Прошу: а) для дальнейшей операции по очищению Крыма возвратить фронту выведенные из состава 51-й армии для укомплектования 271, 276 и 320 сд СКВО…» [32; 500].

Директива Ставки ВГК № 170076 от 02.02.1942 г.:

«…2. С 7 февраля в ваше распоряжение будут направлены 271, 276 и 320-я стр[елковые] дивизии, которые к этому времени должны закончить доукомплектование и довооружение» [32; 81].

Так что, как видим, 15 февраля ни Л.З. Мехлису не надо было требовать из СКВО данные дивизии, ни Сталину, по своей инициативе, отдавать приказ об их переброске в Крым.

Другое дело, что 15 февраля 1942 года вопрос об этих дивизиях мог быть поднят Мехлисом, т.к. к 15-му числу на Крымфронт ни одна из них не прибыла. И, конечно же, совершенно в духе своих требований о присылке на Керченский полуостров пополнений из бойцов славянских национальностей Лев Захарович 16 февраля требовал от генерала Курдюмова «очистить» дивизии от «кавказцев». Чуть ниже мы приведём один интересный документ, который очень ярко показывает все проблемы, с которыми сталкивался Крымский фронт при подготовке февральского наступления, в частности, вновь в нём пойдёт речь о 271, 276 и 320-й стрелковых дивизиях. Также характеризует документ и позицию Л.З. Мехлиса в вопросе подготовки наступления.

Сейчас же ещё несколько слов об описании доклада Мехлиса в Ставке ВГК 15 февраля в работах Ю. Рубцова и И. Мощанского. Уж если мы прибегли к аналогии с древними летописями, то и вывод сделаем в том же духе. Изложение «летописца» Ю. Рубцова вуалирует действительный ход событий, но по нему ещё можно этот ход определить. В изложении «летописца» И. Мощанского контур события сохраняется, но наполняется другим смыслом. Словом, будь перед нами, и впрямь, древние летописи, то мы бы сказали, что «более ранний летописец» Ю. Рубцов, фиксируя отстоявшие довольно далеко от него события по сохранившимся отрывочным сведениям, всё-таки сумел изложить события близко к их действительному ходу, а вот «более поздний летописец» И. Мощанский, включив «летопись» Ю. Рубцова в свой «летописный свод», так подкорректировал её (для летописцев древности – дело обычное), что событие предстаёт в совсем ином свете.

Ну, а теперь обещанный читателям документ. Это запись переговоров по прямому проводу члена Ставки ВГК Г.М. Маленкова с представителем Ставки ВГК на Крымском фронте Л.З. Мехлисом, состоявшихся 20 февраля 1942 года:

«МАЛЕНКОВ. У аппарата Маленков. Здравствуй.

МЕХЛИС. Здравствуй. Слушаю.

МАЛЕНКОВ. Тов. Сталин спрашивает, когда же вы будете готовы к выполнению задания? Жду ответа.

МЕХЛИС. Докладываю. Полк М-13 прибыл в Керчь и на его сосредоточение в связи с состоянием дорог потребуется 2-3 дня. Три полка УСВ прибыли, но без амуниции и без передков, полагаю, что они могут быть дня через 3-4. К 120-мм миномётам прицелы сюда ещё не подошли. Ждём со дня на день. Большие трудности с продовольствием. «Кубань» наскочил на мину и возвращён с пути обратно в Новороссийск. Корабли «Суук-Су», «Димитров» сели на мель. Все эти корабли были с продовольствием. В результате этого в 51-й армии, откуда мы вернулись сегодня утром, положение с продовольствием прямо нетерпимое, бойцы систематически не доедают. Предупредил сегодня на рассвете начальника тыла Мордвинова (до сих пор он не заменён), что арестую его, если в течение двух дней не выправит положение. Серьёзно нажимаем, чтобы подкормить людей и достать фураж. На это потребуется три-четыре дня. Дороги несколько лучше, чем мы прежде докладывали, но для автотранспорта непроходимы. С учётом всего этого докладываю, что к выполнению задачи будем готовы к 25-му. Полагаю, что к этому времени и дороги подсохнут и станут проходимыми для автотранспорта. Всё.

МАЛЕНКОВ. Раньше никак не выйдет?

МЕХЛИС. Боюсь, что амуниция и передки к УСВ не подоспеют, ибо они на днях были на станции Миллерово. Может быть, удастся сократить на один день. Главное всё же в дорогах.

МАЛЕНКОВ. Все дивизии находятся там, где им надлежит быть?

МЕХЛИС. Докладываю: один полк 138 сд ещё не прибыл. Далее, в связи с состоянием дорог все части расположены в обороне и перегруппировка для выполнения задачи не произведена.

МАЛЕНКОВ. Этот полк от какой дивизии?

МЕХЛИС. Я сказал относительно полка 138-й горнострелковой дивизии. Перегруппировка по фронту потребует двое суток.

МАЛЕНКОВ. Когда ожидаешь прибытия 320, 276 и 271-й стрелковых дивизий?

МЕХЛИС. Первый эшелон 320 сд должен выступит сегодня. В укомплектовании этих трёх дивизий были трудности. Я потребовал укомплектовать их русским составом, а они были созданы…5

МАЛЕНКОВ. Когда ожидаешь их прибытия?

МЕХЛИС. Если дивизии бесперебойно будут обеспечены вагонами, то перевозка их в Новороссийск займёт 9-10 дней. По мере прихода эшелонов, они будут перебрасываться в Керчь и далее, но перевозка морским транспортом срок может удлинить до 12-13 дней, считая с момента выхода из СКВО. Всё.

МАЛЕНКОВ. В ваших планах учитываются именно эти сроки?

МЕХЛИС. Нет. Эти дивизии в оперативных расчётах прямо не учитываются, а мы их рассматриваем как оперативный резерв для решения задач в ходе операции.

МАЛЕНКОВ. Тов. Сталин сказал, чтоб 25 готовность была обязательно. У меня всё.

МЕХЛИС. Будет исполнено. До свидания.

МАЛЕНКОВ. До свидания. Желаю тебе успеха» [32; 102-103].

Итак, из документа видны сложности сосредоточения войск Крымфронта: ряд артполков без амуниции и передков, батареи 120-мм миномётов без прицелов, 138 гсд, на которую расчёт делали ещё в наступательном плане от 25 января 1942 года, по состоянию на 20 февраля находится на Керченском полуострове в неполном составе (без одного полка), «знаменитые» 271, 276 и 320-я сд, разрешение на переброску которых на Крымфронт получено ещё 2 февраля (а переброска должна была начаться с 7-го числа), к 20 февраля ещё даже не отправлялись из СКВО, погодные условия и дороги Керченского полуострова крайне затрудняют передвижение войск и их снабжение, в результате чего даже ударную группировку для наступления создать – проблема.

Показывает документ и твёрдую позицию Мехлиса в отношении подготовки наступления, его серьёзное отношение к этому. Видно, что представитель Ставки ВГК вовсе не уповал на «мощь коммунистической идеологии» и не «страдал» «шапкозакидательскими» настроениями. Понимая суть проблем фронта, Лев Захарович очень тщательно готовил наступательную операцию. И даже просьба-вопрос ссылавшегося на Сталина Маленкова о более раннем, чем 25 февраля, сроке готовности фронта к выполнению задачи натолкнулась на решительное «невозможно» Мехлиса.

Пока готовился к наступлению Крымский фронт, немцы тоже времени зря не теряли, совершенствуя свою оборону. К 27 февраля 1942 года, дате начала советского наступления, немецкие войска в Крыму были усилены двумя румынскими пехотными дивизиями – 10-й и 18-й. 10-я была использована Манштейном для охраны западного побережья Крыма, особенно в районе Евпатории, а 18-я переброшена на позиции немцев на Парпачском перешейке, где заняла северный их участок.

«Мы рассчитывали,– пишет в своих «Утерянных победах» Манштейн, – что, упираясь флангом в Азовское море, она сможет удержать свою позицию, тем более что болотистая местность перед её фронтом делала маловероятным использование противником крупных сил» [19; 256].

Характерно, что, несмотря на всю серьёзность положения 11-й армии на Крымском полуострове, собственно германских войск для её усиления командование вермахта послать не смогло – положение на других участках советско-германского фронта не позволяло это сделать.

Таким образом, к 27 февраля немецкая группировка на Парпачском перешейке состояла из четырёх пехотных дивизий – 170, 132-й (входили в состав ХХХ армейского корпуса), 46, 18-й румынской (входили в состав ХLII армейского корпуса), 213-го усиленного пехотного полка (который сам Манштейн оценивает в ½ дивизии), 4-й румынской горной бригады и 8-й румынской кавалерийской бригады. Танков немцы не имели вообще. Однако в их распоряжении имелись дивизионы штурмовых орудий. О конкретном количестве «самоходок» у немцев к 27 февраля нам ничего не известно. Действия немцев поддерживали около сотни самолётов и не менее 300 орудий и миномётов [11; 238], [19; 256], [25; 26].

В состав 51-й советской армии, выполнявшей при наступлении главную задачу, входило три стрелковых дивизии (224, 390 и 396-я), две горнострелковых дивизии (302 и 138-я), две стрелковых бригады (12-я и 83-я морской пехоты), три танковых бригады (39, 40 и 55-я), один отдельный танковый батальон (229-й). Количество танков в бригадах по состоянию на 27 февраля 1942 года было следующим:

39 тбр – 45 танков (10 КВ, 10 Т-34, 25 Т-60);

40 тбр – 45 танков (10 КВ, 10 Т-34, 25 Т-60);

55 тбр – 93 танка (66 Т-26, 27 ХТ).

Итого в бригадах – 183 танка.

В 229-м отдельном танковом батальоне было 16 танков КВ [11; 237], [25; 32-33].

Общее количество танков в 51-й армии – 199 машин. Причём, обратим внимание на качественный состав – около 50% (96 из 199) составляют танки новых моделей (Т-34, КВ и Т-60).

Наступление армии поддерживалось 190 орудиями [32; 499].

44-я армия включала три стрелковых дивизии (157, 404 и 398-ю), одну горнострелковую дивизию (63-ю). Действия армии поддерживали 36 танков Т-26 (124-й и 126-й отдельные танковые батальоны), 92 орудия и дивизион «катюш» [32; 493, 499].

Находившаяся во втором эшелоне 47-я армия состояла из одной стрелковой дивизии (400-й), одной горнострелковой дивизии (77-й), одной стрелковой бригады (143-й), так называемой группы Шаповалова (56-й мотострелковый полк, 13-й мотоциклетный полк, 24-й танковый полк), одной танковой бригады (56-й) и одной кавалерийской дивизии (72-й) [32; 499].

Танковые формирования армии насчитывали:

24-й танковый полк – 46 танков (все Т-26);

56-я танковая бригада – 93 танка (66 Т-26 и 27 ХТ) [11; 237], [25; 33].

Всего – 139 танков.

Таким образом, общий танковый потенциал войск Крымского фронта составлял 374 боевые машины, из которых 96 (около 25%) были новых моделей (Т-34, КВ и Т-60). Правда, все новые танки находились в танковых формированиях 51-й армии, на которую в предстоящем наступлении возлагалась основная задача.

Авиационные силы фронта насчитывали 103 бомбардировщика и 126 истребителей. Всего – 229 самолётов [32; 499].

Если сравнивать силы советской и германской сторон, то видно значительное превосходство первой: абсолютное превосходство в танках, более чем двукратное в боевых самолётах, более чем двукратное в количестве расчётных дивизий (5,5 немецко-румынских против 14 советских) и только в орудиях и миномётах приблизительный паритет. Казалось бы, у Крымского фронта были все шансы на успех в предстоящем наступлении.

Наступление началось 27 февраля 1942 года.

На направлении главного удара (полоса наступления 51-й армии) удалось достичь ширины фронта атаки в 5 км на соединение и плотности 34 танка на 1 км. Советские войска двигались тремя эшелонами. Танковым бригадам и 229-му отдельному танковому батальону придали по роте сапёров, которые предполагалось везти за танками на специальных волокушах (металлических или деревянных), но в связи с размоканием грунта от волокуш пришлось отказаться и посадить сапёров на танки первого эшелона с задачей разминировать проходы для техники и личного состава советских войск. Несмотря на все эти мероприятия, 7 танков подорвались на минах [25; 34]. Во втором эшелоне двигались танки, буксирующие противотанковые пушки. На броню этих машин были посажены десантники-автоматчики. Танки командования двигались впереди второго эшелона. В третьем эшелоне шли пехотные соединения [25; 34].

Но столь тщательно подготавливаемое советское наступление потерпело неудачу. Причин тому было несколько.

Во-первых, узкий Парпачский перешеек благоприятствовал оборонительным действиям немцев. Возможности манёвра, обходов и охватов были крайне ограничены. На сравнительно нешироком обороняемом фронте немцы могли создать за более чем месячный срок прочную оборону, насыщенную противотанковыми средствами, которую приходилось брать в лоб, ибо фланги немецких позиций упирались в Чёрное и Азовское моря.

Во-вторых, надо прямо сказать, что командование Крымского фронта, как и всё командование Красной Армии, не имело должного опыта по взламыванию прочной, эшелонированной обороны противника. Этот недостаток не могло компенсировать наше танковое превосходство.

И, наконец, в-третьих. Буквально в начале наступления вновь испортилась погода. Пошёл сильный дождь, вследствие чего размокли и раскисли дороги, местность же вокруг дорог стала и вовсе непроходимой. Не только снабжение наступающих войск прекратилось, но и танки не могли двигаться. Кроме того, советская авиация из-за нелётной погоды не смогла поддержать наше наступление.

В первый день наступления 51-й армии удалось продвинуться на 1,5-2 км, сбив с позиций 18-ю румынскую пехотную дивизию. Манштейну пришлось «латать» эту дыру, перебрасывая сюда всё, что только возможно. Вот как он сам описывает это в своих мемуарах:

«Немецкие дивизии сумели отбить атаки противника, но 18 румынская пд не устояла. При этом мы потеряли и 2 немецких артиллерийских дивизиона, действовавших в её полосе. Нам не оставалось ничего другого, как бросить в бой наш резерв, 213 пп, и снять с южного фланга этого фронта штаб 170 пд и 105 пп, чтобы ликвидировать прорыв противника на севере. Однако эти части со своим тяжёлым вооружением настолько медленно продвигались из-за глубокой грязи, что противнику удалось прорваться на запад до Киета, чем он практически обеспечил себе возможность выйти через Парпачский перешеек на север. Румынская дивизия была выведена из боя.