Шут герцога де Лонгвиля

– В замке есть подземный ход. – чуть слышно сообщил Анри.

– Что?!

– Я им воспользовался тоже, тогда, во время нашей первой встречи.

– Да?.. Ну теперь всё понятно. Мне кажется, у нас есть возможность вырваться отсюда, – с воодушевлением сказал Гоннель.

– Надеешься на тайный лаз?

– Точно!

– Допустим. А как нам вырваться из этого благословенного помещения?

– Положись на меня и будь спокоен! – заверил разбойник. – Дождемся смены у дверей, там сейчас такой здоровущий болван околачивается – нам с ним не справиться!

– Ты надеешься, что другой будет поменьше и послабее?

– Нет, но неизвестность придаст нам силы!

– Интересная мысль!

– Как часто они сменяются, не заметил? – осведомился Гоннель.

– Наверное, часа через четыре-пять, а может и реже. Как проголодаются, – высказал предположение молодой человек.

– Точное наблюдение – скептически заметил товарищ по несчастью.

– Другого нет.

– Хорошо, значит, всё будет приблизительно на рассвете.

– Мне сложно ориентироваться по времени суток. И не совсем понимаю, зачем нам ждать, когда сменятся амбалы у дверей.

– Ну, твоя правда. Сейчас нам главное придумать, как заманить сюда охранника.

– Вдруг он окажется не дураком и не захочет войти?

– Захочет! Я хорошо знаю людей, – обнадеживающе сказал Гоннель.

– Тогда каков наш план? – спросил юноша.

– Сейчас, сейчас… Я его как раз дорабатываю…

– Где?

– В голове, конечно! Во всех подробностях. А ты пока вздремни немного.

– Сомневаюсь, что у меня это получится в таком леднике, – отозвался Анри.

– Ну, это уже на твое усмотрение. А нам не привыкать! И в холод, и в жару, и под открытым небом! – засмеялся разбойник.

– Я тоже когда-то вел бродячую жизнь, – признался молодой человек. – Был артистом. А теперь я шут.

– Да ну! – пробурчал собеседник, устраиваясь поудобнее на полу.

– Прошло вроде бы немного времени, меньше полугода, а сейчас кажется, что так давно всё было. Да и со мной ли это происходило? Страшно подумать, – Анри замолчал.

Воцарилась тишина.

– Клеман, – позвал он.

Никто не отозвался.

– Клеман, ты спишь?

Ровное посапывание было ответом на его вопрос.

– Ну спи, спи, если можешь, – произнес юноша.

Ему-то действительно сон никак не давался, глаза ломило, а мозг разрывался на сотни бесполезных клочков. Бредовая бессмысленность! Это напоминало калейдоскоп, состоящий из разнообразных фрагментов, совершенно не схожих друг с другом. Анри не знал, с чем сравнить свои ощущения. Мелкие разрозненные частички, сводящие с ума бешеным мельканием красок и чувств, треском мозговых суставов и неприятным журчанием крови, деловито снующей по всему телу. Не было никаких воспоминаний и мыслей, думать не хотелось и не получалось. Только одна короткая бессвязная мыслишка проскочила в сознание юркой тенью: «Разум умирает…» И это было похоже на правду, ибо в дремучих стенах тупого безделья Разум гибнет очень скоро, и его нелегко спасти. Придется долго и тщательно трудиться, забывая об отдыхе и изнемогая от изнурительной работы. Кто возьмется за спасение собственной мысли? В нас достаточно ума и лени, чтобы этого не делать. Останемся такими, какие мы есть. Но станемся ли?

Мельтешащие видения незаметно сморили молодого человека, и он забылся на мгновение, так ему показалось. Но вскоре Гоннель растолкал его.

– Тихо! – предупредил разбойник. – Недавно сменился караул, сейчас будем действовать.

– Каким образом? – шепотом спросил Анри.

– Подождем, когда он откроет дверь, и вырвемся наружу.

– Так он тебе и откроет!

– Даже не сомневайся! Я знаю, что говорю, – заверил Гоннель. – Подойди поближе к выходу.

– А где он?

– В той стороне, направо.

Анри на миг прислушался и различил в указанном направлении шумное дыхание охранника. Судя по этим звукам, их охраняла внушительная туша.

– Подойди и затаись. Дальше предоставь действовать мне, – сказал разбойник.

Анри тихонько подполз к двери, а его товарищ в это время принялся громко распевать песни, иногда в перерывах выкрикивая проклятья герцогу. Проклятья были цветистые, разбойник знал в этом толк.

За дверью чертыхнулись.

Гоннель продолжал.

– Заткнись, скотина! – раздалось из коридора.

– Пошел к дьяволу! – весело отозвался разбойник и снова принялся выводить свои рулады.

– Ты перебудишь весь замок! – крикнул страж.

– А мне какое дело! Здесь холодно, вы нас не кормите, что мне еще остается!

– Я приказываю тебе замолчать!

– Надо мной нет господина, который бы мне приказывал!

– Ну, негодяй, держись! – воскликнул охранник. – Пеняй на себя! Сейчас я сам тебе колыбельную спою.

Анри с удивлением услышал, как с той стороны отпирают замок.

Дальше всё произошло очень быстро, и молодой человек едва успел сориентироваться.

Дверь распахнулась. В тусклом свете фонаря, показавшемся узникам ослепительным солнцем, на пороге появилась чья-то массивная фигура. Анри увидел, как в тот же миг Гоннель кинулся вперед, и два тела покатились по ледяному полу комнаты. Что-то хрустнуло. Охранник не кричал. Разбойник вскочил и увлек за собой юношу. Они захлопнули дверь и помчались вверх по темной лестнице, шарахаясь от каждого шороха и блика. Очевидно, было часов пять утра, и все еще спали. Это играло на руку беглецам. Они проскользнули в коридор, в котором находилась заветная дверь к освобождению.

– Почему он не кричал? – шепотом спросил молодой человек.

– Я ему шею свернул, – свирепо усмехнулся разбойник.

Они осторожно приоткрыли дверь в бывшую каморку Франсуа и проскочили вовнутрь.

– Где твой ход? – тихо спросил Гоннель.

– Под кроватью, – ответил молодой человек.

– Действительно, тут что-то есть, – подтвердил разбойник, опускаясь на четвереньки.

– Лезь первым, – сказал Анри. – Мне нужно кое-что прихватить с собой.

– Ты что, совсем ополоумел? Еще собираешься бежать за барахлом?!

– Да никуда бежать не нужно, моя комната тут рядом. Это займет пару минут.

– Ладно, беги. Но я тебя ждать не буду! Встретимся на выходе, – предупредил Гоннель и нырнул в лаз, оставив крышку открытой.

Молодой человек неслышно вышел и быстро прошмыгнул к себе.

И замер на пороге: на его кровати сидел «господин Жан», развязанный платок лежал у него на коленях, а он с упоением пересчитывал деньги Анри. Юноша настолько опешил, что, забыв об опасности, кинулся на воришку, напугав того до полусмерти.

– Ты что здесь делаешь, старый мерзавец? – процедил сквозь зубы молодой человек, хватая Жана за ворот.

– А ты откуда взялся? – нашелся лакей. – Сбежал?!

И тут молодому человеку померещились шаги в конце коридора. Он выпустил вора вместе с деньгами и, быстро выскочив из комнаты, кинулся к спасительному лазу.

– Он здесь! – орал Жан. – Скорее поймайте его! Он пытался меня задушить!..

В гулком каменном коридоре дребезжали шаги погони.

Глава 32

– Вот этого удалось схватить! – услышал над собой Анри. – А другой удрал раньше.

Молодой человек открыл глаза.

Он лежал на полу перед герцогом в кабинете, а голова сильно болела.

– Пришлось треснуть его по черепу, – говорил один из лакеев, самый дюжий (второго здоровяка видно не было, наверное, и вправду Гоннель его прикончил). – А то больно прыток. Мы схватили его уже в тот момент, когда он норовил скрыться в какой-то дыре.

– Потайной ход? – спросил де Лонгвиль. – Давно он не напоминал о себе. Немедленно забить люк и дверь в комнату, чтобы ни одна живая душа больше не могла воспользоваться лазом!

Жан в бессилии сжал кулаки и с ненавистью посмотрел в сторону Анри.

– А что делать с этим? – осведомился громила, кивнув на юношу.

– Отправить в город, пусть там с ним разбирается суд, как с бессовестным бродягой, укравшим семейную реликвию у славной фамилии.

– Будет сделано, господин герцог!

– И постарайтесь, чтобы он не сбежал по дороге. Я не хотел бы больше слышать о нем.

– Хорошо.

– Он давно мозолит мне глаза. Уберите его сейчас же прочь! – поморщился де Лонгвиль и брезгливо отвернулся.

Лакеи подхватили Анри и быстро унесли.

Вскоре карета с преступником покинула замок и покатила в сторону Парижа.

Сквозь закрытые шторы ничего не было видно за окном, но молодой человек знал, что часа через четыре они окажутся на месте. Что ждет его там?

Под потолком проплыли чьи-то стихи, и Анри их прочел мысленно. В тот миг ему казалось, что кто-то с ним говорит:

– «Уходят в пустоту бессмысленные годы.

Всё ближе наш конец,

Всё ближе тот порог,

Когда замрут во времени

Проклятые невзгоды,

Потухнет солнце в глубине,

В неверии дорог…»

Его поместили в камеру к каким-то двум бандитам, который о чем-то долго спорили, не замечая нового соседа. Потом они принялись выяснять, за что сидят. И Анри, тихонько присев в уголке камеры, по их говору понял, что перед ним обыкновенные пьяницы, которым вино вышибло последние мозги:

– Тебя за что, я уже забыл!

– Ограбил одного ротозея.

– А, ну да, ты говорил, кажется.

– Ну вот, а он возьми, да и начни орать, звать на помощь! Покойник!

– Так ты его?..

– Ну а что мне оставалось делать, не глядеть же на него! Спасибо, нож под рукой оказался.

– Прирезал?

– Как зайца!

– А много ли денег взял?

– Да порядочно. Но вот толку-то мне теперь от них!

– Попался?

– Выследили меня, канальи! А ты за что здесь?

– Жену утопил.

– Да ну!

– Точно. И не жалею.

– Не любил?

– Напротив! Всем сердцем! Прикипел я к ней! А она, чертовка, с моим другом мне изменить вздумала!

– Вот дрянь!

– И я говорю! Нехорошо это с ее стороны! Как она меня обидела! Вот если б не обидела, я б ее пальцем не тронул. А так!.. Я с ней церемониться не стал. Как только застал их… ты понял, так сразу дружка этого проклятого…

– Тоже утопил?

– Топором!

– Да ты что!

– Ничего особенного, он даже испугаться не успел. Жена вот вопила. Да только не долго. До речки и вопила, а там и перестала.

– Что эти бабы вытворяют!

– И я удивляюсь! Ведь только одна тварь меня по дороге и попалась, а ведь донесла, черт бы ее побрал!

– Да я бы таких вешал повсюду. Клянусь!

– Подлецов надо вешать, а блудниц топить.

В это время один из них наконец заметил Анри.

– Парня видишь?

– Ну.

– Давай спросим, как он попался.

– Давай.

– Эй, парень!

Анри повернулся в их сторону.

– Тебя как звать?

– Расскажи, как тебя взяли.

– Расскажи, тут все свои!

– Да никак, – ответил молодой человек и отвернулся.

– Ты нам тут не дерзи! У нас расправа быстрая! – пригрозил один из бандитов.

– За что тебя взяли? – допытывался второй.

– А вам-то зачем?

– Ты, невежа, отвечай! – свирепел первый.

– Отвяжись от него, – тихо сказал ему второй. – Видишь, он в себя прийти не может.

Первый уставился на молодого человека, точно хотел прожечь его взглядом, потом встряхнул лохматой башкой:

– Пусть осваивается.

И бандиты снова забормотали о своем.

Странно, Анри было совершенно всё равно. Даже если бы они кинулись на него. Он знал, что сегодня ему ничего не угрожает.

В компании с этими двумя кретинами он встретил следующий день. Около полудня их увели, и молодой человек остался один.

Неожиданно он решил хорошенько выспаться и тут же исполнил свое намерение. Он проспал, наверное, сутки, и когда проснулся, увидел, что светает. «Где сейчас Генриетта? – подумал он. – Счастлива ли она? Если говорить обо мне, то моему счастью не позавидуешь. И главное, я даже не знаю, в чем виноват. Непонятный мир! То, что герцог мне мстит, я понял. Франсуа, мой несчастный друг, был трижды прав: герцог ничего не забыл, он, словно хищный зверь, только выжидал момент, чтобы получше заманить меня в ловушку. Теперь я надежно попался в его когти, как последний идиот! Представляю, как он разрисовал меня суду: вор, мошенник, бродяга! И они, небось, сейчас ломают свои жидкие мозги над тем, что со мной сделать! Уже и не помню, что полагается за воровство… Но уж одно я знаю наверняка: пути назад не будет. Удивительная штука – жизнь! Она подобна горной дороге, на которой чуть оступился и пропал навсегда, безвозвратно! Страшна жизнь! Научитесь строить мосты и обходить обвалы. Хитрите и изворачивайтесь! Кошмар наяву! Испытание разочарованием и искушением! Пустота!»

В то самое время, когда Анри размышлял о своем невеселом положении, в двор замка Лонгвиль въехала голубая карета, украшенная шелковыми цветами и лентами.

Нетрудно догадаться, что это вернулась Генриетта в компании с блестящим кавалером де Шатильоном.

Герцог давно ждал появления дочери, но не предполагал, что она прибудет не одна. Срочно все поварята и кухарки были подняты на ноги, все силы брошены на приготовление роскошного завтрака.

Генриетта вошла в розовый зал, где предполагался пир, рука об руку с маркизом и, лукаво улыбаясь, приблизилась к отцу, сидящему, подобно монарху, в высоком кресле во главе стола..

– Я рад принять в своем замке господина де Шатильона, – выдавил герцог.

– Дорогой отец! Я так стосковалась по вас! – удачно соврала дочь. – Мы с Альбером давно собирались посетить ваш гостеприимный дом!

– Что я слышу! – не понял де Лонгвиль. – Вы говорите так, словно приехали в гости!

– Да, дорогой отец! Вы правы!

– Господин герцог, – осмелился раскрыть рот маркиз. – Ваша дочь, баронесса де Жанлис, согласилась принять мою руку и сердце…

– Что?..

– Мы поженились, милый отец.

– Когда? Когда вы успели? – на герцога было жалко смотреть: он как-то сразу постарел и даже стал меньше ростом. – А я?

– Мы обвенчались сразу. Как только предали земле останки господина графа, – беспечно заявила Генриетта. – Я, конечно, день и ночь плакала. А маркиз пожалел меня и предложил пожить у него несколько дней, покуда я успокоюсь и отойду после такой утраты!

– Там мы и обвенчались в маленькой часовне, – вставил де Шатильон.

– Маркиз оказался на редкость добр, – промурлыкала госпожа маркиза. – С ним я сумела забыть о всех ненастьях и бедах? Отец! Я стала счастливой женщиной!

– О, дочь моя! Вы меня убили! – простонал де Лонгвиль. – Я умру!

– Не надо. Дорогой отец! – беспощадно ответила Генриетта. – От этого никто не умирает!

– Вы должны радоваться за нас, за своих детей, – вставил осмелевший маркиз.

– Правильно, Альбер! Теперь у вас, отец, есть сын! Я очень хочу, чтобы вы непременно подружились и полюбили друг друга.

– Что вы такое говорите! – возмутился герцог. – Вы нарушили священный обычай, поженились без согласия родителей! Или вы, дочь моя, думаете, что заранее заручились моим благословением?

– Да что с вами, дорогой отец? – закричала госпожа де Шатильон. – Неужели вы думаете, что вам удастся расторгнуть наш союз, скрепленный небом?

– Я не хочу с вами разговаривать! – поджимая губы, уронил герцог.

– Я разделаю ваше желание! – заявила Генриетта. – И не думайте, что я приехала из-за вас. Я вернулась, чтобы забрать Анри. Ему душно в вашем гнусном замке. Он мучается так же, как мучилась я недавно. Но, слава Богу, всё стало по-другому! Пошлите за моим шутом. И больше, даю слово, я вас не потревожу!

– Я его нет в Лонгвиле! – ядовито заметил герцог.

– То есть как? – не поняла маркиза.

– И напрасно вы за него заступались. Он наглый вор! Он украл фамильную ценность – ваш медальон с сапфиром!

– Не может быть! Анри не мог такого совершить! – воскликнула молодая женщина.

– И, тем не менее, вот доказательство! – де Лонгвиль подал знак слуге, и тот поднес ему коробочку, в которой лежал темный прекрасный камень, обрамленный светлым металлом. – Видите, дочь моя?

– Но… – Генриетта взяла в руки вещицу и неожиданно вскрикнула.

– Что с тобой, любовь моя? – заволновался маркиз.

– Отец, это не тот медальон, о котором вы говорите.

– Я не понимаю вас, дочь моя. Объяснитесь, – герцог даже привстал со своего кресла.

– У меня, право, даже голова кругом пошла.

– Вы плохо себя чувствуете?

– Напротив, я совершенно здорова! Я отдаю отчет в своих словах! На моем медальоне вот это зубчик, придерживающий камень справа, немного расплющен. Я сама надкусила его, будучи в состоянии досады.

– Генриетта, – лепетал де Шатильон.

– Да, Альбер, я говорю правду. Зуб потом даже некоторое время побаливал. И в конце концов, можно проверить… Принесите шкатулку с моими драгоценностями, что стоит у меня в спальне. Впрочем, я сама схожу туда! – сказала маркиза и взглянула на отца. – Чтобы не вышло чего…

Спустя несколько минут она с улыбкой ликования вновь появилась в зале:

– Ну что я говорила! Смотрите!

Герцог невольно передёрнул плечами, как в ознобе.

Перед ним лежали, почти абсолютно одинаковые вещицы, у одной из которых действительно был расплющен зубчик, тогда как другой не имел такой особенности.

– Видите, отец! Значит, Анри не виноват!

– Но позвольте, – подал голос маркиз. – Откуда у него взялась такая дорогая штучка? А вдруг Анри украл ее у кого-нибудь?

– Это исключено, – пробормотал де Лонгвиль. – Их было всего две. И вторая пропала. Давно, лет двадцать назад, как раз при рождении баронессы.

– Отец! – возмутилась Генриетта. – Мне всего лишь девятнадцать.

– Сие не столь важно, – на лицо герцога опустилась маска воспоминаний. – Я заказывал эти медальоны к нашей свадьбе с баронессой, твоей матерью, Генриетта. Один всегда находился у меня. Другой Луиза носила до самой смерти…

– Моя мать умерла в родах, – пояснила мужу маркиза.

– Но потом при ней не обнаружили этой безделушки, – продолжал де Лонгвиль. – Проклятая акушерка умерла, так ничего и не сказав. Только мой верный карлик рассказал мне, что злодейка дала роженице яду, сняла с нее медальон и…

– Продолжайте, дорогой отец! – попросила Генриетта.

– Шарль сказал, что у Луизы родилась двойня. Акушерка, движимая изуверской жаждой мести за то, что я разлучил ее с семьей, решила унести и спрятать второго ребенка. Конечно же, она это сделала, когда моя супруга была в забытьи. И даже взяла медальон, стоящий целого состояния. Она, пользуясь тайным лазом, отнесла ребенка в деревню, где жил ее муж. А потом вернулась в замок, как ни в чем не бывало. Но очнувшаяся к тому моменту Луиза, не обнаружив любимого медальона, поняла, что ее обокрали – про ребенка она не знала. И акушерка, чтобы скрыть следы, отравила несчастную! А затем пыталась вторично бежать, но мой верный Шарль догнал ее и заставил допить из того бокала яд, который та давала моей жене. Воровка умерла. Но с ней умерла и тайна второго ребенка, он пропал бесследно. Кто он был – мальчик, девочка – мне неизвестно. Я искал его везде. Я схватил мужа преступницы, но он притворялся, что ничего не знает! Проклятые фанатики!.. Иногда мне казалось, что все это Шарль придумал сам, но сейчас вижу, он говорил правду.

– Медальон остался у того ребенка? – осторожно спросил де Шатильон.

– Вероятно, да, – подтвердил герцог.

– Так что же получается? Выходит, Анри – мой брат? – сделала вывод Генриетта.

– Что? – переспросил господин де Лонгвиль. – Этот грязный бродяга?

– А чего здесь такого? – удивилась маркиза. – Да вы, дорогой отец, счастливейший человек! Только час назад у вас не было ни одного сына, а теперь обнаружилось сразу два. Есть кому завещать этот замок!

– Я не позволю делать из себя посмешище! – взорвался герцог.

– Отец! Вспомните, как вы мечтали о наследнике! – ласково мяукнула Генриетта. – Это ваш долг: вернуть потерянного ребенка в семью.

– Его вы называете ребенком?! Дочь моя! Да он здесь буквально всё разнес, когда пытался скрыться!

– О чем вы говорите, отец?

– Мои слуги поймали убийцу господина до Лозена, они давно за ним следили. И у моих парней достало ума посадить разбойника вместе с вашим любимцем!

– Позвольте, – хлопал глазами де Шатильон. – А разве не Анри убил графа?

– Альбер, помолчи, пожалуйста, – перебила его Генриетта.

– Что вы сказали? – переспросил герцог. – Графа убил Анри?

– Ну да! Дорогая, – повернулся к жене маркиз. – Ведь ты сама рассказывала. Как твой слуга из преданности и любви к тебе решился на такой поступок…

– Да нет же, ты что-то путаешь, милый Альбер! – возразила Генриетта. – Анри действительно сражался с графом, но убил его другой. Разбойник.

– Да? – неуверенно переспросил де Шатильон.

– Ну конечно.

– Значит, я ошибся.

В это время герцог, словно зверь из засады, наблюдал за диалогом молодоженов, и жгучая злость вновь огоньком вспыхнула в его глазах.

– И что было дальше, дорогой отец? – поинтересовалась Генриетта.

– Разбойник бежал, а ваш разлюбезный шут не успел. Его схватили и отправили в надлежащее место, где ему вынесут справедливый приговор.

– Отец! Вы его обязаны спасти!

– Каким образом? – сдержанно спросил де Лонгвиль.

– Напишите письмо.

– Куда?

– Я не знаю, куда. В суд, наверное. Скажите, что Анри не виноват и пусть его освободят. У вас, отец, такое влияние!

– А у вас доброе сердце, дочь моя, – одними губами улыбнулся герцог. – Я тотчас же выполню вашу просьбу. Пусть это станет подарком к свадьбе, соединившей молодые сердца!

– Благодарю вас, дорогой отец! – воскликнула со слезами на глазах Генриетта. – Я не знаю, чем отплатить вам за такое великодушие!

– Позвольте и мне выразить вам свою признательность, – подал голос де Шатильон. – Вы сделаете приятное моей супруге.

– Довольно, довольно, дорогие мои, – притворно засмущался герцог. – А теперь оставьте меня, я должен составить текст прошения. Это документ официальный, сами понимаете, над ним необходимо подумать.

– Да, да, отец, мы уже уходим! – поспешно проговорила маркиза.

И молодая чета оставила господина де Лонгвиля наедине с его тайными помыслами.

Слащавая улыбка мгновенно слетела с лица старого притворщика, не оставив ни следа на мраморной бесчувственности. Герцог ушел в свой кабинет, где и взялся за написание обещанного письма.

Странная, радостная злоба подстегивала перо господина де Лонгвиля, и оно словно само собой выводило строчку за строчкой, нанизывая одну на другую красивым вычурным узором. Письмо содержало в себе почтительное обращение к справедливым судьям, несколько любезностей, а дальше…

«На днях я прислал на ваш суд одного молодого человека по имени Анри. Он не хотел, чтобы кто-либо знал его настоящее имя. Но мой долг его раскрыть перед святейшим судом, потому что я не оправдываю воров и убийц, забывших о чести и совести. Итак, этот юноша является моим двоюродным племянником и носит титул барона. Пользуясь тем, что я много лет не бывал в его поместье и совершенно не знал в лицо молодого хозяина, он предпринял коварное и подлое предприятие. Он прибыл в мой замок и под видом слуги, не останавливаясь ни перед чем, пытался добиться любви моей дочери. Около десяти лет моя дочь, баронесса де Жанлис, была помолвлена с достойным дворянином, графом до Лозеном и была верна священному обету, дожидаясь момента вступления в брак. Вернувшись на родину после долгого путешествия, этот благородный господин собирался обвенчаться с баронессой и для организации предстоящего торжества прибыл в Лонгвиль. Но мой племянник, этот сумасшедший, сумел подкараулить господина до Лозена на обратном пути домой и предательски убить его ударом в спину. Затем он обокрал несчастного и надругался над его беззащитным телом. Заподозрив неладное, я отослал дочь к другу нашего дома, маркизу де Шатильону, который действительно любит мою дочь и вполне может служить ей достойной опорой в жизни. Оставшись один, племянник принялся бесчинствовать в моем замке, так что был вынужден распорядиться арестовать его. Но он пытался бежать через потайной ход, которым неоднократно пользовался для своих черных дел. Слава Богу, слуги схватили его. Я, как подобает человеку честному и благородному, не мог больше себе позволить держать в своем доме подобного человека и распорядился отправить его на ваше рассмотрение.

Неожиданно выяснилось, кем на самом деле является мнимый Анри, и я прошу достопочтенный суд вынести ему справедливый приговор, учитывая жестокость барона и его склонность к временным помешательствам. Я не называю его истинного имени, ибо не могу допустить, чтобы позор этого человека пал на честь целой фамилии, заслужившей славу в крестовых походах и честной борьбе на поле брани…»

Глава 33

За день в камеру никого не сажали, и Анри изнывал от одиночества, хотя, скорее всего, больше от того, что не находил себе дела.

И снова погас дневной свет. И опять пришло утро.

Сквозь зарешеченное окно можно было наблюдать, как в высоте расчищается небо, и уже начинает проглядывать почти забытая синева холодных небес. Веселое солнце пыталось прорваться в камеру через нагромождения тюремных построек, и это никак ему не удавалось. День обещал выдаться щедрым на свет и яркость. Но взамен он собирался сковать хрупким льдом оставшиеся после дождей лужицы. Чтобы дети могли с разбегу разбивать водяное стекло и радоваться мелодичному хрусту.