Полеты Средствами Водоплавающих

– Будто тебе неведомы мои стремления.

– Я бы сказал, – он посмотрел на Сатурна с заговорщицкой улыбкой, – Заведомы.

Они рассмеялись бесшумно.

Миша Корневой был скорее куратором Сатурна, нежели обычным другом. Но в общем случае на кого и можно было надеяться и с кем приятно было скоротать немного времени, так это с Мишей. Он не всегда был таким, как вечером того дня, Сатурн помнил его ещё до откровенной работы на Никандра. Миша, подобно своему планетарного масштаба другу, ничем до конца не увлекался. И все вокруг для него несло не больше пользы, чем для кота информация на экране ноутбука, клавиатуру которого он использует как теплую лежалку. Миша Корневой не беспокоился о разговорах и молчал практически постоянно, да и вопросов ему никто не задавал. Когда-то Сатурн, увидев его, воскликнул, стоя лицом к приближающемся Корневому, – Вот, по истине идёт мертвец, и истина под ним прогибается!

Корневой в тот момент ничего не слышал, потому как грел уши в наушниках. Увидев же впереди Сатурна, Михаил промолчал и прислушался к наушникам, там ничего не было, батарейка уже давно села, а он и не заметил. Тогда Миша остановился и посмотрел на Сатурна, тот протянул руку и поздоровался, – Сатурн.

Миша, ничего не подозревая, ответил с важным видом, – Земля.

Они поклонились друг другу и интерпретировали межпланетные отношения как дружественные. Сатурн последовал за Мишей и всю следующую неделю прослушал сотни интересных историй о Земле и землянах, и в частности центром межпланетных коммуникаций Корневой заслуженно определил свою квартиру, так как ни в одной из прочитанных прежде книг Хокинга и Тайсона, он не нашёл информации о предыдущих контактах людей с внеземной жизнью.

Тогда Сатурн, чрезвычайно вдохновленный Мишиной силой духа при встрече с чуждым разумом, его упорством, да и вообще всем, чем только было можно, остался с Михаилом Корневым и каждый день наблюдал.

После подобных событий Никандр не мог не завербовать Мишу к себе в штат и с тех пор его представителем Миша-то в основном и являлся. Сатурн, конечно, отношений не порвал и не обиделся, но и не обрадовался, просто понемногу отошёл от вечерних посиделок и вернулся на постоянное пребывание к себе в квартиру. Но дружеские отношения сохранил и очень любил дорогого куратора. Тем более в качестве гида Корневой вначале перед Сатурном и предстал.

И даже тогда, сидя в кафе, когда Сатурн после вчерашнего ощущал себя не вполне комфортно, спокойный и добродушный Мишин взгляд отвлекал от размышлений, то есть тем самым как раз-таки избавлял от Никандра, что было довольно странно, потому как Никандром скорее всего и планировалось, а значит и… И тогда Сатурн вновь переводил взгляд на молчаливого Мишу, заканчивающего небольшую постную трапезу, и забывался.

Именно тогда сквозь молчание друга, Сатурн во второй раз ощутил внутри тоску и досаду, но проникнув глубже, синтезировал эти чувства скорее как радостный плач по потерянному, извратив в итоге первоначальное понимание до неузнаваемости, определил окончательно радость, ломающую старые принципы, поддержанную и продленную радостью действа. Сам процесс не был похож на обыкновенный поток одной мысли, сменяющейся ветками других, часто интуитивно связанных. Сатурн скорее посетил тихий безлюдный аквапарк, пронёсся сквозь несколько связанных горок, пересекающихся, но непреклонно движимых в одном направлении. Под плеск воды, набирая скорость, в конце концов горка все-таки закончилась, а Сатурн влетел в толщу воды финального бассейна и в общем-то остался плавать под, оказавшись чуть позже в омуте непонятного происхождения.

Миша аккуратно поблагодарил официанта взглядом и встал с намерением прощаться, но Сатурна рядом не было. Тогда Михаил Корневой улыбнулся маленькой красивой барменше и выдвинулся из кафе в сторону аквапарка.

Сатурн плыл быстро, насколько хватало энтузиазма. А заинтересованность впервые наполняла его всего, не пуская порочащие мысли слиться с ней суть в одну.

В определённый момент он достиг земли. Оглянувшись, Сатурн понял, что сидит на берегу искрящейся предрассветным солнцем реки.

Глава XI

Спустя минут двадцать непонятных перебежек с целью примерно определить местонахождение, что в общем-то представлялось почти невозможным, Меркурий набрел на небольшое поселение.

По мере его продвижения по главное улице этой небольшой деревушки, все чаще и чаще с деревьев спрыгивали непонятные люди и, пробегая мимо, проводили ладонями Меркурию по спине, не произнося ни слова.

Меркурий не предпринимал попыток осмыслить происходящее. Его тянуло вперед чётким понимаем дела. Он знал кого должен здесь обнаружить, уж очень всё вокруг напоминало старого друга Лару.

Приблизившись к хижине на расстояние нескольких шагов, Меркурий молча сел, написал на песке «Лару», а затем просто закрыл глаза.

Всё кончилось, он не мог пошевелиться. Ощущение себя так просто и полностью в чужих руках, казалось, несмотря на понимание жизни-иллюзии, очень таинственным и непривычным.

Меркурий не видел происходящего вокруг, однако если бы мог, то картинка показалась бы ему еще более теплой, нежели являлась на самом деле. Постепенно, группами по пять-семь человек останавливались населявшие деревню странного вида существа. Они, не говоря ни слова, присаживались на песок рядом и молча удивленными глазами осматривали Меркурия. И также, ничего не понимая, рисовали у своих ног каракули, чем-то вблизи напоминавшие имя Лару. После очень усердного, с высунутым языком, труда, они глупо, вытаращившись в непонимании до предела, казалось пытались найти объяснение теперь уже в странном рисунке.

Когда непонимание раскалилось до предела, человекоподобные существа начали у-укать друг другу разного рода вопросы, отвечая на свои точно таким же манером. Меркурий ничего не слышал и не чувствовал, закрыв глаза, он будто упал в страшное забытье. Со стороны он был похож на отработавшего задание робота, отдыхавшего в спящем режиме.

Сидел по-турецки, ни о чем, кругом творящемся, не ведая. И тогда из лесу появился Лару и разогнал палкой всех окруживших человеков. А потом подошел и стер сандалиями свое имя. Меркурия передернуло, затухающими волнами накатила головная боль.

На этот раз наружу вырвало что-то массивное. Он чувствовал себя бессильным и разбавленным, как некрепкий чай. Не представлялось возможным разобраться в природе явления, потому как оно само требовало полного подчинения, а попытка в чем-то разобраться выглядела неуважительной и неуместной. Меркурия так или иначе вытянули за шкирку. Сделать это не представляло никакого труда, внутри своего тела он хранился подобно небольшому спящему младенцу. Ощущение возвращения в командный пункт тела напоминало облачение в доспехи.

 Лару устроил все наименее правдоподобно, дабы Меркурий ни с кем подобного повторить не смог.

– Как тебе моя реализация? – поинтересовался Лару, как только Меркурий окончательно очнулся.

Тот сразу все понял. Выходит, Никандр обучил Лару некоторым элементам предопределённости.

– Скорее всего ты и сам знаешь, но мне казалось отчетливо ясным, мир расположен совершенно не так. А значит ты не сглаживал углы, как делает Никандр. – Меркурий размял затёкшую шею, – А что вокруг за гуманоиды?

– Да так, немного недоразвитые эректусы. Не переживай – их сознание не трогают, хотя, наверное, скорее из азарта.

Через несколько минут Лару помог Меркурию подняться, спокойствие которого логически мыслящему наблюдателю со стороны могло бы показаться ужасным и, возможно, вызвало бы даже исступлённую внутреннюю панику. Однако в конце концов всё равно все переполнявшие наблюдателя эмоции слились и образовали бы ту самую невозмутимость Сатурна.

– Для чего введена глупая двойственность меня?

– Всё, что реализуется Никандром, является прямым отражением твоих собственных желаний. Легко видеть, и сам он выглядит прямым отображением. Но не будем о глупостях, кстати, Никандр говорил, под моей реализацией предопределённости только мне подвластны мысли участников, в данном случае твои и эректусов. В свою очередь, подобно системе рефералов, меня читает он. Но то, что говорит Никандр, нельзя назвать обманом. Уверен, тебе уже как-то казалось будто он сам создал рациональность и логику родную для тебя, – Лару ступал мягко, еле касаясь Меркурия рукавом балахона.

– Для чего ты меня лечишь, Никандр? Вокруг слишком четкими буквами выводится желание втолковывать. Если ты смог отобрать у меня Лару, то какова же суть двойственности, дорогой учитель?

– Мой мальчик, лечить тебя не за чем.

Тем временем они подошли к воде. Очень быстро, Меркурий ощутил внутри бессильный порыв к диссонансу. Лару прыгнул внутрь, широко раскрыв балахон.

Меркурий ощутил жгучее желание написать что-нибудь едкое, мудрое, закрепленное в веках. И спустя неосознанный промежуток времени вылетел обратно в кафе.

Стул напротив пустовал, да и кафе, казалось, стремится к закрытию. Сатурн окинул заведение взглядом и остановился на открытой двери, ведущей в служебное помещение.

Через пятнадцать минут он остановился на остановке подождать троллейбус в сторону собственной квартиры. На лавке сидел разодранный старик вида неопределенного времяпрепровождения и читал потрепанную книгу. Спустя пять минут безрезультатного ожидания, Сатурн снова посмотрел на старика. Тот занимался чем-то сперва непонятным. Стоя на скамейке, он раскладывал вещи на крыше примыкающего ларька.

Затем старик спустился и ушёл куда-то за остановку, шмыгнув после в один из дворов, расходящийся двойным лабиринтом в темноту с табличкой у входа «ул. Ж. Дюкло, 6/2».

Дальше Сатурн предпочел идти пешком, дабы добраться до дома быстрее, тем более скорее всего последний троллейбус прошёл ещё тридцать минут назад. Но сперва им овладело необратимое желание посмотреть книгу, которую читал бродяга старик.

Сатурн молча, аккуратно, на полусогнутых ногах приблизился к скамье и осмотрелся. Свет от нескольких фонарей вдоль дороги и редкие машины составляли совсем уже ночную панораму города. Ни одной живой души, только Сатурн посреди остановки с закрытым изрисованным ларьком, обветренная, жёлтая с облупившейся краской скамейка. Сатурну атмосфера очень понравилась и он, уже не раздумывая, взобрался и посмотрел на крышу ларька.

Там оказалось порядком старой изношенной одежды, на которую он и рассчитывал наткнуться, но вот посреди, замотанная в пакет, видимо от дождя и росы, лежала толстая такая же ободранная книга – на обложке даже стерлось название.

Сатурн её быстро достал и принялся листать в надежде оценить контент. Сперва ему показалось, что он держит в руках сущий бардак. Однако в конце концов, потребовалось чуть больше времени, стало ясно, что внутрь вложено множество мастерски вырванных и склеенных страниц из различных энциклопедий и не только. Без сомнения, это было ещё одной глупой подсказкой маленького мальчика Никандра, затеявшего долгую глупую детскую игру.

В катастрофически внезапно охватившем тупом бессилии Сатурн сжал книгу в гневе и ощутил на руках странную жидкость похожую на сок плода. Сатурн достаточно долго предпринимал тщетные попытки растянуть, отодрать друг от друга слившиеся в однородный комок руки.

Постепенно управлять ситуацией, Сатурн секундно улыбнулся от подобного словосочетания, становилось все сложнее. Сок спускался вниз, сковывая ноги. В один момент Сатурн почувствовал невозможность сохранения равновесия. Однако, прижавшись скульптурой своего тела к краю крыши ларька, ещё на некоторое время продлил непонятно откуда взявшуюся, но явно не очень удачную схватку. Со временем стало казаться, будто мысли тоже слипаются в один огромный шар. Спустя пару секунд он уже заполнял собой всю область, формируя собственное воображение, лепящее вокруг свойственные каракули.

К подобного рода вещам Сатурн относился крайне скептически. А потому, обличив себя в полном бессилии, он подался вниз со скамьи дабы ускорить навязанный ему процесс. Когда ничего не вышло, удивляться особо было нечему. То, что таинственный сок приковал его и к ларьку, Сатурн предполагал уже давно, но резким рывком всё ещё надеялся вырваться.

Постепенно на лице выступала тут же подавляемая краска напряжения. Сатурн боролся, но не знал для чего и предполагать тоже не смел. Однако какой-никакой глубинный-неглубинный повод он чувствовал и отдаваться как раньше не собирался. Пусть Никандр расценивает как заблагорассудится. С такими побуждениями Сатурн погас в состоянии, всем напоминавшем дремоту.

Глава XII

На этот раз вокруг совсем никого не оказалось, он выплюнул какую-то липкую дрянь изо рта, затем ещё и ещё, и в конце концов смог пошевелить нижней челюстью. Меркурий находился в чрезвычайно знакомой комнате, казалось выплывшей откуда-то из воспоминаний, изображенной в постепенно входившей во вкус графике.

Он сидел за огромным каменным столом на приставленной деревянной скамье, спина упиралась в холодную стену позади. Голова лежала на руках, а сам он, судя по ощущениям во рту, совсем недавно очень крепко спал.

В комнату влетела птица. Меркурий сидел в темноте. Где-то очень далеко загорелся тусклый свет. Птица приближалась, но Меркурий оставался на месте и старался не проронить ни звука. На расстоянии двух метров она свернула и на полминуты смолкла. Затем из-за спины Меркурия послышались шаги, и вскоре слева неподалеку из темноты выступили очертания массивного человека.

Когда снова все стихло и свет погас, Меркурий, отсидевшись достаточное количество времени в тишине, предпринял успешную попытку встать и наощупь направился в сторону исчезновения существа.

Дверь оказалась запертой, однако, судя по ощущениям, достаточно дряблой. Меркурий изо всей силы надавил на ручку вниз. Что-то хрустнуло звуком ломающегося дерева, но несмотря на неработоспособность замка, дверь все равно оставалась запертой. Тогда Меркурий предпринял логичные попытки расшатать оставшиеся крепления. Так как вызывать шум совершенно не хотелось, действовать приходилось очень аккуратно и, следовательно, медленно.

Труд принес плоды, и в определенный момент под тугим нажимом ручка с дребезжащим стуком поддалась и повисла в неопределенном ожидании. Некоторое время Меркурий переводил дух и старался подготовиться к определенным неожиданностям. Постояв еще немного, он подтолкнул дверь левой рукой, стараясь держать наготове правую.

За дверью оказалась холодная ночная городская улица со слабыми фонарными столбами вдали. Меркурий оглянулся и увидел позади себя знакомое ободранное белое кубическое сооружение с присоединенной скамьей. Только откуда знакомое пока виделось загадкой. Но интуитивно было понятно, что место позади является более родным нежели все вокруг.

Он обошел вокруг небольшое странного вида сооружение. На скрытом прежде от взгляда конце скамьи сидел человек с банкой и аккуратно ловил каждую скатывавшуюся с крыши каплю густоватой жидкости.

– Прости, Меркурий, я использовал твой прототип в новой разработке, некоторые последствия оказались непредсказуемыми, пришлось немного застопорить программу, – Никандр перевел усталый взгляд на Меркурия, – Помнишь небольшое существо на лунной базе? Все мы его заложники. И были, и остаемся. Оно оказалось слишком прочным для наших амбиций, не следовало ожидать от моей новой игрушки, как вы с Лару именуете все, что я делаю, чего-то вклинивающегося в уже до того разработанную и, я бы употребил такие слова, если не возражаешь, превосходно работоспособную сферу существования. Ты еще совсем юн, нам не следовало втягивать тебя в непредсказуемую ситуацию. Прости еще раз, Меркурий.

Как заплатка на страдающие от недопонимания происходящего мысли Меркурию в потоке прочего пришло не вписывающееся в общую картину воспоминание о небольшом домике деревенского типа и его спящей обитательнице.

В этот момент Меркурий уловил странность положения находящегося перед ним человека. Теперь уже не было полной уверенности в том, кто это. Непонятного вида старик, скрестив ноги и печально опустив голову, сидел за скамьей. Постепенно он выпал из поля зрения и исчез совсем.

Меркурий развернулся и побежал прочь от того места в надежде ухватить как можно больше информации, но, как и предполагал, ничего толком не разглядел.

Проделав в небольшой деревушке эректусов те же самые действия вновь, Меркурий открыл виденное Лару.

– Как ты думаешь, Меркурий, для чего была режиссирована часть с переходом в разум животных?

– Множество вариантов. Но думаю, для предания происходящему магической оснастки.

– Почти прав. Важно то, насколько ты перенял на себя роль Меркурия. Помнится, для тебя животный мир представлял особый интерес в свое время. Отсюда и вытек трюк с переходом. Для актера в ситуациях подобных нашей нет конкретной роли самого себя. Ты все плаваешь и плаваешь в выдумках окружающих очертаний и формируешь для себя костюм из принимаемой на веру информации. Мастерство такого понимания актера заключается в возможности полноценной смены декораций в нужный момент. То же самое с братьями меньшими и твоими переходами, – сквозь бороду Лару просвечивало совсем необычное положение губ, – Каждый в своем темпе.

Меркурий не устоял на ногах под давлением массивного спонтанно падающего тела Лару и через секунду почувствовал затылком большой грубый камень.

Сперва Сатурн чувствовал себя банкой, затем вязкой жидкостью. А вскоре ощутил тяжелый, но скоротечный шок оттого, что лежит на диване в замшелом кабинете с трезвым и пристальным взглядом в стоящую на столе прозрачную баночку с желтоватой начинкой. Почти счастьем было испытать собственную чистоту, в частности неслипающиеся конечности.

Он осмотрелся, в комнате было темно и пусто. Материализовавшийся на кровати, он сам явно нарушил безмятежный покой давно оставленного места, что было ясно из не выпадающей из глаз музейности окружающей обстановки.

Сатурн нашел в себе силы встать и направиться в сторону двери, оказавшейся в итоге запертой. Он обвел глазами комнату, стремясь обнаружить подсказки, но ни одной вразумительной не нашел. Тогда, в момент сильного индульгирования в следствии непонимания ситуации, дверь открылась и в комнату вошел среднего роста непонятно откуда знакомого лица человек. В руке он держал за шкирку точно напоминавшее его – непонятно откуда знакомое небольшое животное.

Человек посмотрел на Сатурна и улыбнулся, – Ты хотел видеть нас, а мы хотели видеть тебя. Спасибо, что попросил!

Сатурна накрыл ледяной ужас. Несмотря на все его практики борьбы со страхом, многовековая природа боязни видимо давала о себе знать сильными накатами на такое же холодное горло. Он почувствовал отсутствие внутри чего-то важного, но рациональный мозг снова отложил обдумывание на будущего я.

Постепенно казавшаяся железной хватка человека ослабела, и зверек смог выпутаться из цепких пальцев на пол. Он подошел к окоченевшему Сатурну, потерся головой о ноги, совершил обход восьмеркой между ног и наконец ушел дальше бродить по комнате, забившись в конце концов под книжный стеллаж.

Человек тем временем в прежней позиции, будто боясь что-то изменить движениями, аккуратно стоял около молчаливой двери. К тому моменту Сатурн уже сидел на полу и слабо, интуитивно о чем-то догадываясь, не спеша двигался в сторону того самого книжного стеллажа. В темноте он не смог разглядеть что за животное перед ним оказалось. Но от одного лишь прикосновения память чудовищно прошибло понимание, которое хотелось выдрать и выкинуть прочь, куда-нибудь в корзину никогда не узнаваемого. Еще и при том, что, после размыкания физического контакта, оно сменилось, к тому же жуткой, пульсацией в области висков.

Странная эпопея происходит в мыслях человека в такие моменты. После приходится долго чистить сознание от успевающих заложиться фундаментов не анализируемой информации. Потому, конечно, Сатурн и был очень аккуратен в повторном своеобразном общении с небольшим животным.

Резко, не выпрямляясь, он поманил его ближе к себе пальцами правой руки и легкими пощелкиваниями. Существо, спустя некоторые колебания, приблизилось до расстояния вытянутой руки и Сатурн гибкими пальцами свободной левой ухватил его за шкирку.

Однако животное не испытало интереса к действиям Сатурна, зато проявило явное понимание его внутренней структуры, что выразилось в долгом, проникающем взгляде напрямую в глаза своему укротителю. Да так, что в определенный момент Сатурн потерял контроль и выпал из логики окружавших его вещей. В прямом смысле остался там, где был. А в другом прямом смысле выпал из логики. Он скорее обрел двойственность, только ощущалось сложение настоящего из двух равноправных компонент. Никто не был не прав. Сатурн видел двух разных себя и принимал каждого.

Ощущение будто с тебя сдирают слои капавшего годами воска. Неприятное переживание, но с каждым оторванным кусочком все сильнее приходит чувство чистоты. А главное все это в какой-то момент имеет конец. Постепенно в мысли вмешался Сатурн настоящий и, отбрасывая сомнения, обратил внимание на то, что выход – это действия, а не размышления. Тогда Сатурн-объединенный вспомнил происходящее и попросил животное или того, кто это был, вернуться немного назад. Или по крайней мере продвинуться чуть дальше.

Меркурий никак не мог взять в толк почему он всегда просыпается в одном и том же месте – на берегу реки, именуемой им самим «Нежданкой». Просыпался Меркурий лицом к воде, сидя, подпирая небольшое молодое деревце непонятного происхождения.

Давно рассвело, правда всё ещё полностью утреннее настроение наполняло до краев теплый и тягучий воздух. Меркурию хотелось снова закрыть глаза и отправиться навстречу грёзам о бесстрашных приключениях покорителей отравленных астероидами планет.

Единственно возможный путь как всегда лежал в сторону деревушки Лару, где её гениальные обитатели со времен первого визита Меркурия сходят с ума по его непохожести. Со слов Лару, плутать вокруг по лесу не имело никакого смысла – куда бы он ни шёл, местность вокруг формировалась исключительно пропорционально его ожиданиям. Что бы Меркурий ни пытался найти, он это непременно находил бы, однако, к сожалению, находка являлась бы лишь отражением знаний и понятий ищущего.

Так или иначе единственным постоянным местом здесь являлась деревушка Лару, куда Меркурий в ходе порой быстрых, порой затянутых размышлений в конце концов всё-таки приплетался, ощущая не иллюзорную усталость.

Лару всегда стремился употреблять слова и звуки как можно более эффективно, коэффициент полезности его информации с точки зрения синтаксического, семантического и прагматического уровней являлся не в пример идеальным. Однако Меркурий информацию поглощал задумчиво, но не подавая особой оживленности по поводу услышанного.

Внутри человека с именем Меркурий происходили небольшие перемены в сторону акклиматизации к новой оболочке происходящего.

Сатурн буквально вынырнул из несуществующего бассейна и погрузился глазами в спящего на полу, уже без сомнений, утконоса, мечтательно-задумчивый вид которого как ни странно, но, кажется, успокаивал.

Одиночество в комнате-кабинете тянулось расточительно медленно. Пока утконос спал, Сатурн не знал куда деть свой разум, к чему бы он ни подходил – к полкам взять книгу, к столу – порыться в бумагах – как только лист с буквами оказывался в руках, строки красовались каракулями, или просто прямыми линиями. Одна из книг была напрочь ими усеяна, Сатурна всё потихоньку приводило в состояние душевного дискомфорта.

Утконос расправил лапы и, возможно, выгнул спину странной дугой. Впрочем, это не имело значения, важны были глаза. Сатурн немедленно заглянул внутрь, но получил явный отказ.

Тогда он, не теряя времени, поднял животное на руки и уже в условиях непосредственного физического контакта вновь сделал попытку, не подозревая пока и сам, чего именно.

Меркурий снова стоял на берегу во все стороны раскинувшегося озера У. Мрачный взгляд на диковатые, однако безобидные явления, как вполне физические, так и социальной жизни, ввергал пришельца в недопонимание.

Считавший себя не дураком Меркурий приклонялся перед неизведанными возможностями и знаниями. Всю жизнь его будто качало из стороны в сторону, в невозможности остановиться на чем-нибудь конкретном. Эпизодичность происходящего не ставила перед ним выбора, Меркурий в общем-то и не помнил точно, когда он в последний раз принимал какое-либо решение сам. Всё вокруг появлялось и исчезало, мягко говоря, текло вперед и вперед, каждый раз просто обновляя фоновую заставку.

Лару прервал жуткие мысли Меркурия строгим щелчком пальцами перед лицом ученика, условно, конечно – Меркурий про себя давно решил, что больше так не называется, – На этот раз нас с тобой зовут на пир вместе. Вставай, мы, пожалуй, выходим прямо сейчас. Намечается грандиозный праздник, мне не продлили аренду участка, так что деревушку, к огромному сожалению, придется на время заморозить.

Через некоторое время они находились где-то в достаточно неопределенном по сведениям Меркурия месте.