Действительность

Виктор Новоселов

Действительность

Лера

Здравствуйте, меня зовут Лера. Полгода назад я родилась в семье Демидовых, что живут в маленьком городке на севере Калужской области. Всей семьей мы ютимся в небольшом собственном доме, при котором у нас разбит сад, где высажены самые разные плодовые деревья. Вообще, на этих деревьях должны расти вкусные фруктики и ягоды, но, к сожалению, сейчас зима, и на деревьях совсем ничего нет.

Откуда же я знаю, что они там будут? Так об этом мне часто рассказывает мама, когда мы с ней прогуливаемся по нашему саду. Еще она говорит, что когда я родилась, как раз стояла теплая пора, и она собирала урожай, чтобы потом закрыть варенье в баночки. Я еще не знаю что такое варенье, но мама говорит, что это такая кашица из плодов, что позволяет сохранить вкус фруктиков и ягод на всю долгую зиму. Мама как бы крадет кусочек лета и прячет его в баночку, чтобы, пока на улице стоит трескучий мороз, можно было взять ее и вспомнить о теплом лете.

Эх, как жаль, что я совсем не помню лето. Интересно, какое же оно на самом деле? Жду не дождусь, когда сама смогу увидеть листочки на деревьях и зеленую травку. Ведь я столько о них слышала, что теперь мне уже не терпится с ними познакомиться.

Мама говорит, что к тому времени я уже научусь ходить сама и даже смогу выходить гулять во двор. Но мне кажется, что мама меня немного обманывает. Ведь совсем недавно мне надоело сидеть одной в комнате, и я решила доползти до кухни, чтобы проверить как там дела у моей мамочки. Не знаю почему, но все так обрадовались, будто бы я сумела залезть на самую высокую гору в мире. Хотя, на самом деле, я еще не очень понимаю, что такое горы, знаю только что они очень высокие.

Так вот, в тот день я так сильно устала, что уснула, едва мы с мамой вышли на вечернюю прогулку. А представляете, сколько сил надо для того, чтобы самостоятельно ходить? У меня их точно столько нет! Я устану еще до того, как выйду в сад и это будет очень обидно.

Но я не унываю, ведь есть тот, кто всегда мне поможет. Это Данька – мой братик. Ему уже целых четыре годика, он у меня уже совсем взрослый и самостоятельный. И больше всего мне в нем нравится то, что он очень любит со мной играть. Особенно ему нравится катать меня по дому на большой игрушечной машине, которую он возит за собой на веревочке.

Кстати, еще мой Данька очень умный, недавно он показывал мне, как умеет ручкой писать буквы на листочке. Конечно, у него еще не получается писать так же красиво, как мама и папа, но я все равно им очень горжусь.

А когда я ползу куда-нибудь по своим делам, он всегда пристраивается рядом и ползет вместе со мной. Вы представляете?! Он ведь уже умеет ходить, но ради меня готов снова начать ползать. А когда у меня кончаются силы, то он всегда поднимает меня на руки и несет туда, куда я собиралась. Правда, он не может это делать так же ловко, как мама, и частенько мы оба падаем на пол, но так даже веселее.

Моя мама – самая лучшая! Она всегда дома, всегда рядом с нами, что бы ни случилось. Она очень любит готовить и у нас в доме всегда очень вкусно пахнет самыми разными кушаньями. Правда, сама я еще не пробовала то, что она готовит, мне еще рано есть еду для взрослых, но мне очень нравится тот запах, что разносится по дому, когда мамочка занимается готовкой.

Вообще, моя мама не всегда была дома с нами.  Когда-то давно она ходила на работу совсем как папа.  Однажды, когда мы гуляли в саду, она рассказала мне, что раньше работала в той самой больнице, где я родилась. Она сказала, что лечила людей, у которых болят животики. Но потом родился Данька, и она решила, что важнее быть дома рядом с ним, чем лечить животики. Я с ней согласна, ведь мама у нас с Данькой одна, а чужие животики могут лечить и другие люди.

Например, мой папа тоже ходит на работу для того, чтобы лечить животики. Как он сам говорит, он помогает тем, кому уже не может помочь моя мама. Как сам он объяснил мне, сначала людей с больными животиками лечит моя мама, а если у нее ничего не выходит, то их приходится лечить уже папе. Для этого папа проводит «операции». Я не знаю, что это такое. Знаю только что эти «операции» всегда разные и позволяют людям, которых не может вылечить моя мама, вновь стать здоровыми. Я не поняла, зачем тогда вообще нужна мама, которая может вылечить не всех, если есть папа, который может вылечить всех. Но я много чего еще не понимаю, хоть и очень стараюсь.

Но совсем недавно папа тоже перестал ходить на работу. Одновременно с этим он почему-то стал очень грустным и перестал с нами играть. Теперь каждое утро он вставал рано утром, одевался, брал старое охотничье ружье дедушки и куда-то уходил до самого вечера. Это называлось «охота». Я не знаю, что он там делал, но, видимо, он там очень уставал, потому что однажды папа пришел с «охоты» домой и лег спать прямо на полу около двери.

Я не знаю, чем теперь занимается мой папа, но мне это очень не нравится. Раньше он приходил с работы и с удовольствием с нами играл. От его рук сильно пахло кремом, а сам он хоть и выглядел уставшим, но всегда с удовольствием возился с нами до тех пор, пока мама не заставляла нас идти спать.

 Теперь же он всегда был очень грустным и напрочь отказывался с нами играть. От его рук больше не пахло кремом, но почему-то из его рта теперь часто пахло чем-то неприятным и резким. А недавно папа и вовсе стал меня пугать. Однажды вечером Данька, как всегда, взялся покатать меня на машинке по дому. Как раз в тот момент в дом зашел папа и Данька, не заметив его, со всего хода в него врезался. Папа очень разозлился и так сильно накричал на Даньку, что тот сильно напугался и убежал. И теперь, когда вечером папа приходил домой, Данька всегда прятался от него в шкафу в моей комнате.

Братик отказывался выходить из шкафа до тех пор, пока папа не засыпал в спальне, громко храпя на весь дом. Тогда к нам в комнату обычно приходила мама, вытаскивала Даньку из шкафа и усаживала его  к себе на колени.

Недавно Данька спросил у мамы:

– Почему папа теперь такой злой?

– Понимаешь, папа недавно ошибся, когда чинил животик одной тетеньки и теперь он какое-то время не сможет ходить в больницу и чинить животики.

– А что стало с той тетенькой, которой папа неправильно починил животик?

Мама ненадолго замерла.

– С ней все в порядке, – ответила она. –  Папин друг перечинил ей животик, и она выздоровела. Просто папа из-за этого так сильно переживает, что не может вернуться в больницу.

– Надо ему помочь, а то папин друг не сможет долго чинить животики один, – рассудил Данька.

– Да конечно же, мы ему поможем. Просто сейчас надо дать ему немного времени, а потом ты, я и Лерочка обязательно ему поможем.

– А зачем папа ходит на охоту? Разве у нас нет еды?

– Дело в том, что сейчас папе очень нужно побыть наедине с собой. Привести голову в порядок. Но наш папа такой человек, что не может просто пойти погулять в лес, ему обязательно надо быть чем-то занятым. Вот он и решил ходить на охоту. Вроде и занят, а на самом деле весь день один в лесу. Но скоро все будет по-прежнему. Я обещаю.

Но время идет, а папа все не меняется и все ходит каждый день на свою «охоту». Каждый вечер он приходит все более уставший и все чаще без повода ругается с мамой. Она же молча все это слушает и все чаще остается спать в нашей комнате, запирая на ночь дверь.

Но сегодня, кажется, наконец-то что-то начало меняться, ведь папа вернулся домой намного раньше, чем обычно. За окном было еще светло, и я, лежа в собственной колыбельке, видела, как снежинки медленно опускаются на деревья, стоявшие в нашем саду, и на которых уже очень скоро непременно появятся листочки.

Когда папа появился на пороге, Данька, как всегда, прибежал и закрылся в шкафу. А отец, раздевшись, начал тяжелыми шагами ходить по дому, постоянно останавливаясь и что-то бормоча себе под нос. Он просто бродил по прихожей без цели, постоянно врезаясь в мебель и роняя какие-то вещи на пол.

Вдруг в прихожей что-то разбилось, и мама вышла из кухни, чтобы проверить, что же тут стряслось. Какое-то время они просто разговаривали, а потом мама стала кричать на папу. Я никогда не слышала, чтобы мама так сильно кричала. Честно говоря, я вообще в первый раз в жизни слышала, как моя мамочка на кого-то кричит.

Затем из прихожей донеслись странные звуки, как будто кто-то с кем-то боролся. Вдруг мама что-то громко крикнула и тут там у них в комнате что-то очень громко бухнуло.

Я напугалась и стала звать маму, но там мне почему-то не ответила. В доме вообще стало как-то очень тихо, даже папа, кажется, стоял на месте и не двигался.

Тут дверь шкафа открылась, Данька медленно вылез из шкафа и, испуганно озираясь по сторонам, направился в прихожую, где совсем недавно что-то бухнуло. На нем были лишь кофточка с нарисованным самосвалом и серенькие колготки в белую полосочку.

Как только Данька вышел из комнаты и оказался в прихожей, то он очень громко закричал, а затем что-то снова очень громко бухнуло, и Данька тут же перестал кричать.

На какое-то время в доме снова воцарилась тишина, но затем я услышала частые приближающиеся шаги.

Это был Данька. Он с ног до головы испачкан какими-то красными капельками и шел так, словно ноги не слушаются его. Он молча достал меня из колыбельки и куда-то понес, его руки при этом сильно дрожали.

Он пронес меня через прихожую. Здесь на полу лежали мама и папа. Папа лежал совсем рядом с мамой и почему-то все еще держал в руках свое ружье. Оба они при этом лежали в какой-то большой красной луже, где плавали какие-то маленькие кусочки.

Я все поняла! Это же то самое варенье, о котором мне рассказывала мама! Тот самый кусочек лета, что она припрятала на долгую зиму. Странно, неужели оно такое вкусное, что они едят его прямо с пола и не могут оторваться? Мне надо непременно его попробовать, надеюсь, они меня угостят.

Но Данька прошел мимо лужи варенья и открыл входную дверь. Мы идем гулять? Здорово! Я, конечно, недавно уже ходила гулять с мамой, но я готова гулять сколько угодно.

Данька вынес меня на улицу, и только тут я сообразила, что он не только забыл меня одеть, но и забыл одеться сам. Данька, миленький мой, я точно так же, как и ты, очень жду лета, но оно еще не наступило. И для того чтобы выйти погулять, нам надо сначала одеться.

Но вместо этого прямо в кофточке и колготках Данька выходит на снег. Покуда мы идем к ограде, Данька почему-то начинает всхлипывать.

Данька, если ты замерз, то еще не поздно вернуться и одеться.

Но Данька не понимает меня, и вскоре мы уже выскальзываем за ограду, где Данька тут же поскальзывается и падает. Я падаю прямо на снежок и впервые понимаю насколько он на самом деле холодный. Но Данька довольно быстро поднимается за ноги сам, подхватывает меня, и вот мы уже куда-то бежим.

Тут мы замечаем соседа, что с лопатой вышел расчистить снег у своей калитки. Данька громко окликает его и тот, увидев нас, секунду ошарашено смотрит в нашу сторону, а затем отбрасывает лопату в сторону и бежит нам навстречу.

Данька, зачем нам этот дядя? Я не хочу к нему. Давай вернемся домой и все вместе поедим варенья? А завтра все будет так, как обычно, мама пойдет со мной гулять в сад и будет рассказывать мне о том, какие фруктики совсем скоро будут расти на наших деревьях.

Странные обстоятельства

Когда ты засыпаешь днем, то должен быть готов к одному неприятному последствию – проснувшись, ты не сразу осознаешь себя, поймешь, где находишься, зачем и когда. И это немного пугает, согласитесь. Вот ты просто прилег на диван, чтобы немного передохнуть после утренней суеты. Тело тут же налилось приятной истомой, а мысли водоворотом понесли тебя куда-то вдаль, странно перемежая воспоминания о любимой и мечты о покупке нового мотоцикла. Как вдруг ты словно бы падаешь в пропасть и резко подскакиваешь на кушетке, не до конца понимая, кто ты и как здесь оказался.

Если верить наручным часам, я проспал всего пятнадцать минут, но мои разум и тело словно бы пребывали в анабиозе долгие годы. Сердце громко колотится в груди, ноги наполнены свинцовой тяжестью, а сознание словно бы не сразу возвращается на свой пост, чтобы сообщить мне вводные данные для этой реальности.

Когда я понял, что на самом деле сейчас мне ничего не угрожает, то с шумом выдохнул, протер глаза, подошел к окну и распахнул его настежь. Порывистый осенний ветер сразу же начал забрасывать мелкие капли дождя прямо на пол у окна. Сквозь яркий аромат прелой листвы и мокрого асфальта я чувствовал горькие нотки неприятных запахов костра и бензина. Все это утро они преследуют меня и от этого уже начала болеть голова. Посему я закрыл окно, вновь изолировавшись от внешнего мира, и лишь ветер с прежней яростью продолжал швырять капли дождя о стекло, сквозь которое можно было видеть соседний дом, расположенный выше по улице.

Немного постояв в задумчивости, я развернулся и направился к двери, переступая через кучи вещей, хаотично разбросанных на полу. Мама всегда ругала меня за беспорядок в комнате. И самое удивительное в том, что она делала это по сей день. Хотя недавно мне стукнуло восемнадцать, и в глазах всего мира я уже являлся взрослым, состоявшимся мужчиной.

Занося ногу над очередной грудой одежды, я увидел желтую футболку с логотипом моей любимой музыкальной группы. Я остановился, выудил из общей кучи слегка ношенную, мятую вещь и понюхал ее. От нее не разило потом, что по моим стандартам считалось синонимом чистоты и я, небрежно перекинув футболку через плечо, наконец, покинул комнату.

Комната располагалась на втором этаже, прямо напротив угловой лестницы, что вела вниз в прихожую. Слева по коридору, напротив друг друга, расположились две двери, что вели в родительскую спальню и комнату сестры, а справа, за приоткрытой дверью, находилась ванная комната, где из незатянутого крана сейчас капала вода, громко ударяясь о гладкую поверхность ванны.

Я решил спуститься на первый этаж и выйти на крытую веранду перед домом, чтобы устроить себе там перекур. Держась за перила, я преодолевал довольно крутой спуск и смотрел на фотографии, которыми была буквально увешена вся стена вдоль лестницы.

Вот лысеющий мужчина в возрасте обнимает за талию приятную женщину, что, улыбаясь, предпочитает не обнажать зубы. На следующей фотографии эти же люди, но уже в компании своих детей – шестнадцатилетней дочери и восемнадцатилетнего сына. Девушка улыбается во весь рот, обнимая отца. Парень же сдержанно поддерживает под руку мать, стараясь казаться на этом фото взрослее и самостоятельнее, чем он есть на самом деле.

 На следующем фото семья запечатлена на фоне праздничного дерева, увешанного гирляндами, под которым лежит целая куча подарков. Мужчина здесь еще не облысел, а его жена тогда еще предпочитала спокойным тонам яркий и броский макияж. Девочка все так же широко улыбается, а мальчик смущенно смотрит на фотографа, сжимая в руках большую машину на радиоуправлении.

Помню ее. Благодаря этой игрушке я сумел как познать радость обладания чем-то желанным, так и горечь безвременной утраты.  Тогда, прямо накануне торжеств, в магазины завезли первую партию таких машин, и все мальчики как один желали видеть в качестве подарка только ее одну и ничего другого.

Вот только за внешней привлекательностью и колоссальным размером скрывались слабый мотор и хрупкий корпус, отчего столь желанные некогда игрушки оказывались на помойке самое большее через пару месяцев. Забавно, миновало много лет, а мои пальцы еще помнили на ощупь тот дешевый пластик, из которого была сделана та машина.

Я улыбнулся своим воспоминаниям, вышел на веранду и сразу же закурил. Только так можно было перебить вездесущий аромат костра и бензина. Отец всегда ругал меня, когда я курил в доме или подле него, но я вообще не был послушным ребенком и частенько нарушал его запреты.

На веранде стояли небольшой деревянный стол и подле него четыре раскладных стула. В целом это было замечательное место для того, чтобы всей семьей сидеть тут и пить чай долгими летними вечерами. Но время и непогода сделали свое дело, уличная мебель давно нуждалась в ремонте, еле следовало хотя бы покрасить или проморить. Однако облагораживание уличной мебели всегда составляло ту часть плана работ по дому, что ты постоянно хочешь сделать, но так никогда за это не возьмешься. И я предпочел постоять, опершись плечом на одну из опор, державших крышу веранды.

Я стоял и смотрел, как мелкий дождик постепенно наполняет лужи на асфальтовой дороге, что шла мимо дома и скрывалась где-то вдалеке за поворотом. Этот коттеджный поселок возводился одномоментно и был застроен типовыми частными домиками, что практически не отличались друг от друга. Посему тут имелась тщательно продуманная проектировщиками система дорог, которая мне больше всего напоминала человеческие легкие. Сами одинаковые внешне дома были чем-то похожи на крошечные альвеолы, а эта узкая двухполюсная дорога словно бы была веточкой бронхов, что, уходя вдаль, постепенно соединялась с другими такими же веточками и, превращалась в бронх, что затем становился полноценным шоссе, что, согласно аналогии с легкими, напоминало трахею. А это самое шоссе уже соединяло поселок с центральной частью города, расположенной в восьми километрах к северу отсюда.

Да, аналогия с легкими немного странная, но я очень любил анатомию и часто с удовольствием замечал черты нашего внутреннего мира в возводимых людьми конструкциях. Представляете, совсем недавно, до того, как меня выгнали из мединститута за один неподобающий поступок, я учился на медика, вполне успевал в учебе и даже регулярно претендовал на повышенную стипендию. И даже сейчас я иногда позволяю себе мечтать, что в будущем смогу вернуться к учебе и все-таки стану врачом. Но пока я могу лишь прикурить вторую сигарету от первой, совершая тем самым еще один неподобающий поступок.

Вдруг на лужайку перед домом выскочила перепуганная собака. Грязный косматый пес неизвестной породы двигался рывками и постоянно приподнимал заднюю лапу, шерсть на которой была грязной от крови. Он был очень напуган и подскакивал на месте от любого шороха, даже порывы ветра пугали бедное животное. Меня пес заметил лишь в тот момент, когда я громко свистнул. Пес развернулся в мою сторону и инстинктивно прижался к земле, в его глазах-блюдцах без труда читался ужас. Такой резкий маневр, очевидно, разбередил рану на его лапе, отчего четвероногий теперь жалобно поскуливал.

Я хотел было подойти к нему поближе, осмотреть его лапу. Но пес тяжело поднялся на лапы и, поджав хвост, начал пятиться в противоположенную от меня сторону. Но там он тоже заприметил что-то пугающее, и с капающей из пасти слюной, забыв про боль в лапе, рванул в том направлении, откуда пришел.

Уже через пару секунд на лужайке показался мужчина в полном армейском обмундировании, именно он и спугнул пса, заставив того вернуться восвояси. Мужчина был в полной выкладке, но его автомат был небрежно закреплен на рюкзаке, а в руке он тащил тяжелую зеленую канистру на двадцать литров.

– Собаку спугнул, – сказал я ему.

– Ой, дружище, это к лучшему. Так-то они еще пару дней будут тут, как безумные носиться. И хрен его знает, какая в их маленькую собачью башку взбредет умная мысль, понимаешь? – ответил запыхавшийся мужчина, ставя канистру на деревянный настил веранды.

– Усек.

– Прикинь, во всем городе бензина не осталось, – мужчина постучал ладонью по канистре отозвавшейся глухим звуком. – Пришлось аж чей-то гараж вскрыть, да прям из машины сливать. Никогда бы не подумал, что придется таким заниматься. Ты тут все сделал? Документы нашел?

– Да, все готово. Паспорта всей кучей в родительской спальне лежали, прямо в ящике комода. Все упаковал, в формуляр данные переписал.

– Это ты молодец. А где автомат твой?

– На кухонном столе лежит.

– Он при тебе должен быть, понимаешь, при тебе! Я тебя уму-разуму учить не должен, конечно. Но это одна из тех истин, что всегда доходит до людей слишком поздно, понимаешь? Ты ж медик потенциальный, должно ведь что-то в котелке твоем вариться, верно?

– Усек.

– Очень надеюсь. О, я смотрю, ты прибарахлился, – он указал пальцем на желтую футболку, висевшую на моем плече.

– Да, взял тут кое-что.

– Так! Ну, ты главное не забывайся и очень сильно думай, не будет ли тебе, потом эта вещица ночами сниться, ага?

– Кажется, я понял. – С этими словами я сдернул футболку с плеча, аккуратно сложил и положил на один из тех раскладных стульев, что стояли на веранде.

Мужчина кивнул, молча вытер нос, на котором собралась большая тяжелая капля пота, затем крякнул, поднял с настила тяжелую канистру и вошел в дом. Я молча проследовал за ним.

Проходя вглубь дома, мы обошли стороной лестницу, ведущую на второй этаж, и оказались в просторном помещении, выходившем на задний двор панорамными окнами. Это была кухня, совмещенная со столовой. Еще вчера семья из четырех человек собралась здесь за большим антикварным столом, чтобы сытно покушать, любуясь видом на далекие горы.

Но теперь от этой идиллии не осталось и следа, на кухне был полный разгром. Панорамные окна были разбиты вдребезги, от них ничего не осталось. Определенная разрушительная сила ударила по ним снаружи и теперь их мелкие осколки ровным слоем покрывали все помещение, хрустя под подошвами армейских ботинок. Вся мебель, кроме массивного стола в центре помещения, была разломана, хотя сам стол каким-то чудом отделался лишь небольшими сколами да царапинами. Стены и потолок помещения были покрыты ямками и рытвинами, а местами прямо из стен торчали довольно крупные металлические фрагменты. При всем этом на кухне стоял отвратительный смрад – смесь запаха земли, металла и пороха.

Стараясь глубоко не дышать, я подошел к столу, на котором лежали мой автомат и тяжелый походный ранец. Я приладил автомат к рюкзаку таким же образом, как мой сослуживец и закинул рюкзак за спину. Затем, пробираясь по останкам мебели и битому стеклу, мы с ним вышли на задний двор, где, прямо у дома в земле была вырыта неглубокая, но довольно широкая воронка, по краям которой остались висеть обгоревшие куски вырванного газона.

Аккуратно обойдя воронку по краю, мы прошли чуть дальше и остановились у небольшого деревца на самой границе участка. Кажется, раньше это был молодой дуб, но та же сила, что выбила панорамные окна в доме, перебила молодому дереву ствол, не оставляя тому никаких шансов на выживание.

Под погибшим деревом, аккуратно сложенные в кучу, лежали останки четырех человек. Вот лысеющий мужчина, вот его жена, вот их шестнадцатилетняя дочь и восемнадцатилетний сын. В момент взрыва отец и мать семейства сидели спиной к окнам и погибли мгновенно. Их сыну крупный осколок угодил в грудь, и он вряд ли протянул больше двух минут. Меньше всего повезло их дочери, получив многочисленные ранения, она еще какое-то время была жива. Несчастная девушка сумела доползти до прихожей и даже попыталась куда-то позвонить по телефону. Мы так и нашли ее – лежащей на полу и сжимавшей в том, что осталось от ее руки телефонную трубку.

Она была очень милой и сильно напоминала мне мою собственную младшую сестру, ведь той через неделю тоже исполнится шестнадцать. Но моя сестра сейчас сидит в школе за партой и ждет не дождется момента, когда можно будет, наконец, пойти домой, а этой девушки больше нет. И мы с сослуживцем, словно мешок с картошкой, оттащили на задний двор и положили рядом со всей ее семьей, что в одночасье перестала существовать.

Мы так и нашлись что сказать, никто не произнес прощальную речь и не вспомнил добрым словом этих людей. Мой сослуживец молча облил тела погибших бензином и поджег. По сути, это значило лишь то, что теперь и мы внесли свою лепту в тот нестерпимый смрад, что с самого утра стоял сегодня над этим мирным пригородом.

Только подумать, еще вчера вечером мы получили приказ о начале спецоперации, целью которой была ликвидация противника, что предположительно вторгся на нашу территорию, занял этот пригород и укрепился в нем. Когда на поселок опустилась ночь, началась артподготовка. А уже утром, перед самой высадкой, мы узнали, что в разведданные оказались неверными и противник использовал этот пригород лишь как транзитную точку. После разведывательной вылазки они временно укрылись здесь, а потом, под покровом ночи вернулись на свои рубежи. Отчего получалось, что наша артиллерия полночи поливала огнем населенный пункт, в котором, кроме нашего же гражданского населения никого не было.

И этим утром мы неожиданно сами для себя превратились из солдат в могильщиков, что сжигали трупы и искали в полуразрушенных домах документы тех, кто еще вчера планировал жизнь на годы вперед, а сегодня догорал в погребальном костре.

Кто был во всем этом виноват?

Не знаю.