Слеза Ночи

В плавающей полутени, почти под окном угадывался длинный стол с завихрениями и аппендиксом, а сбоку в нише помещался сам маг – огромных размеров и небывалой толщины дядька, весь в гладких черных складках, как немыслимой величины ворон.

– Проходим быстренько, садимся на стульчик, – продиктовал целитель-шарлатан кондукторским голосом, и вся магия моментально рассыпалась.

Люме даже стало обидно. Она почти вообразила себя в магических чертогах, на худой конец в пряничном домике и собиралась отломить кусочек. На стульчике было мягко, но неловко, к тому же Люма сама оказалась в солнечном фокусе и тут же стала плавиться. А у мага-ворона оказались яркие синие глаза, и нос с резкой горбинкой выступил из многочисленных жировых складок.

– Какие у девочек проблемы? – осведомился маг, резво меряя посетительницу глазами, как кронциркулем.

– Да никаких, – наконец собралась Люма и хотела было протянуть магу через стол теткин конверт, но не успела.

В какую-то долю секунды маг-ворон отделился от стола и оказался прямо перед ней, черные складки взметнулись и оказались широкими рукавами рубашки.

– А вот травма коленочки была, беспокоит? – целитель протянул руку к коленке, на которой действительно проглядывались следы старой ссадины. – Сейчас мы посмотрим, определим…

– Совсем не надо, я не сама пришла, – невразумительно объяснилась Люма, слезая с пуфика, да и садиться было незачем. – Вот вам письмо, там и проблемы.

– Чудненько, чудненько, – промурлыкал целитель. – Нам пришла почта Амура с девочкой-куколкой, да ты садись.

– Спасибо, я лучше постою, – вежливо отказалась Люма.

– Слушай, кукла, это что за сказки? – в тоне мага послышались озадаченность и недовольство. – Ирка Шкатулло, она ведь инвалид, да? А ты ей кто?

– Седьмая вода на киселе, вожу ее в кресле, – четко ответила Люма. – Она у вас во дворе, на улице, сидит и ждет.

– А чего ей надо-то? – спросил целитель. – Ты знаешь?

– Понятия не имею, – сказала Люма полную правду. – Просила ее сюда привезти и вам письмо передать. Ну, я пошла, что ей сказать.

– Постой, а она в своем уме? – осторожно спросил маг Кронид Белолюбский. – Письмо-то с приветом…

– Ну, я не доктор, – заметила Люма. – Какая уж она есть, я привыкла, не удивляюсь.

– Так и не хочешь мне помочь, скверная кукла? – игриво спросил экстрасенс. – Дурочкой притворяешься? Ну да ладно, скажи Ирке, пусть подождет, я к ней скоро выйду, но сюда пускай не рвется, ладно?

– Спасибо, до свиданья, – скороговоркой попрощалась Люма.

Вслед за тем девочка покинула светоносный кабинет, сказала то же самое ждущей стражнице и выскочила вон. Посещение кабинета целителя и мага оставило сложное впечатление. В основном она чувствовала себя глупой куклой.

– Он сейчас появится, просил подождать здесь, – сделала Люма свой доклад, но никакими впечатлениями делиться не стала.

Вместо того пошла присоединиться к Леве, он сидел на поваленном бревне читал "МК". Кресло с теткой он пристроил подальше, в кружевной тени, где ее было хорошо видно, но совсем не слышно.

– Ну и как лекарь-шарлатан? – лениво спросил Лева и дал Люме внутреннюю часть газеты.

– Как и положено, противный, – поделилась Люма. – Спросил, не спятила ли она, я сказала, что не знаю, назвал ее Иркой. Кабинет у него классный.

– Развитие событий идет курбетом, – остраненно заключил Лева. – Ума не приложу, зачем ей еще и шарлатан…

– Мы и не узнаем, – утешила друга Люма. – Телефона здесь нету, так что сиди спокойно, читай газету.

– Отчего же, можно музыку послушать, – возразил Лева.

С этими словами Лева извлек из заплечной сумки новый плеер, больше обычного и плоский, и стал крепить к нему обруч с наушниками, сначала один, а потом второй.

– Ты как бы на всю жизнь устроился, – заметила Люма, отрываясь от страницы с "Подиумом". – Может, у тебя и Биг Мак имеется? Для подкрепления сил.

– Вот этого, прости, не припас, – сдержанно отозвался Лева. – Ты читай себе, изучай модный прикид, я могу один послушать.

– А есть что? – не отрываясь от "Подиума" спросила Люма. – Маша Распутина или "Наутилус»?

– Примерно, – сообщил Лева, задетый в лучших чувствах, свой вкус по части музыки он ставил высоко. – Глянь, это что, и есть шарлатан?

Люма отвлеклась от "Подиума" и действительно увидела Кронида Белолюбского во всем его черном великолепии. Целитель вышел из дверного проема, который загораживал целиком, и плавно направился к креслу, где, казалось, задремала тетка Ира. Разрозненная очередь разом подалась к нему, но маг отодвинул публику величественным жестом.

– Надевай быстро, но незаметно, – шепнул Лева и откуда-то с затылка надвинул Люме наушники. – Возись тут с тобой!

– А что… – начала Люма, но очень быстро заткнулась, поскольку из наушника раздался голос мага Белолюбского.

– Ирка, очнись, ты звала меня? – отчетливо произнес маг.

Люма секунду осваивалась с впечатлением, чернокрылый Кронид на среднем плане склонялся к теткиному креслу, а голос звучал непосредственно в голове.

– К креслу подклеил, все тип-топ, дистанционка пашет, – шепотом похвастался Лева. – Ты не пялься, держи себя естественно. Мы дебилы – у нас в ушах Маша Распутина.

Далее слушатели между собой не общались, а внимали с большим интересом.

– Кирочка, Господи Боже мой! – пролепетала тетка Ира совершенно не своим голосом. – Я бы тебя не узнала!

– Ира, я на работе, давай без лирики, – ласково, однако внушительно произнес Кронид. – Что у тебя такое срочное?

– Кирочка, какой ты стал, – начала тетка Ира, но быстро опомнилась. – Слушай, Кирик, ты и вправду экстрасенс?

– Ириша, котеночек, ну как тебе объяснить, – пророкотал Кронид. – Видишь, меня тут толпа ждет, все верят, и им хорошо. Тебя я без очереди принимаю, давай к делу.

– Ты мне можешь помочь, – заявила Ирина Семеновна без всякой интонации.

– Ириша, я не бог Савооф, – слегка сконфуженно ответил Кронид. – Тебя еще отец-покойник смотрел, он-то был почти что… Но он сказал – что навсегда. Извини.

– Я не о том, Кирочка, – проговорила Ирина Семеновна со значением. – Ты мне одну вещичку должен, помнишь? Теперь помоги, скажи правду, потому что я и сама знаю кое-что…

– Если знаешь, зачем спрашиваешь? – удивился Кронид.

– Ты просто скажи: ты или Женька, или оба вместе? – глухо спросила тетка Ира. – Кто из вас троих? Ты, Кирочка?

– Со сложным вопросом ты подкатилась, подружка, – после ощутимой паузы ответил Кронид. – Что ждала так долго?

– Я влюблена в тебя была, Кирочка, смертельно, – без выражения произнесла Ирина. – Была идиоткой…

– Само собой, все были, – вздохнул Кронид. – А я был плейбой сраный, с долгами на полтысячи тогдашних рублей. Как вспомню эти рожи, или отдай, или перо в бок… Сам бы себя убил.

– Значит ты? – вновь без интонации произнесла тетка Ира.

– Упаси Бог, что ты, кисочка, куда мне! – вроде бы как обиделся Кронид. – Я думал на свою хату орлов навести, чтобы моих почистили, сами-то не давали. Алена знала.

– Что ты хочешь сказать? – вскинулась Ирина Семеновна.

– Я всю жизнь считал, что вы с Аленкой хотели мне помочь, был признателен, хотя и не вышло, – нехотя сказал Кронид. – Предки, мир праху их, узнали, прокляли и дали денег. А в твоей пропаже я не замешан, ей-богу, хоть и ждал тогда грешным делом, что одна из вас, девочек, подойдет и твою вещичку мне сунет. Сильно надеялся, картинки рисовал, как ее любить буду всю жизнь, ту, которая принесет!

– Значит, не принесли? – холодно переспросила тетка Ира.

– Иришка, а что ты затеяла, во что играешь? – спросил вдруг Кронид. – Всплыла вещичка, что ли? Хочешь вернуть?

– А ты, Кирочка, карты раскинь, мой брильянтовый, они тебе скажут, или на кофейной гуще погадай, – глумливо произнесла Ирина Семеновна. – Ты у нас маг и экстрасенс.

– Давай без дураков, Ирка, – ничуть не обиделся Кронид. – Если берешь в долю, то, конечно, помогу. Ко мне люди и не с таким ходят, все остаются довольны. Поднатаскался-таки.

– А что ты можешь, Кирочка? – вроде удивилась тетка Ира.

– Вот это, подруга, не твоя забота, и к тому же кое-что помню из твоих дел, одна вещичка меня тогда поразила. Какая – не скажу, когда ты обыск устроила, лапонька, – тихо и ласково заявил маг Кронид. – Сговорились?

– Давай, Кирочка, я подумаю, – предложила тетка Ира. – Ты чуть-чуть подожди, вспомни хорошенько, а я подумаю.

– Сама хочешь – дело твое, только Алену не зови, обманет, – сухо предупредил экстрасенс. – Сдается, что она каким-то боком замешана, поверь моему слову.

– Не обижайся, Кирочка, я действительно подумать должна, ты меня очень удивил, – созналась Ирина Семеновна.

– Думай скорее, Иришечка, – еще раз предупредил Кронид и добавил по недолгому размышлению. – Женьку не достанешь, не надейся, он до того крут, что Боже упаси… Воротила.

– А Лодю Ларского можно достать? – спросила тетка Ира как бы между прочим. – Ведь и он там был, трое на трое.

– Прыгнешь с обрыва удачнее, тогда достанешь, – без нужды грубо ответил Кронид. – Давно уже нет Лоди, деточка.

– А как же он? – потерянно спросила Ирина Семеновна.

– Как и Версачче, и потому же, – ответил Кронид мрачно. – За мной девочки хвостом бегали, а за ним мужики, бедняга…

– Жалко Лодю, ты меня расстроил, – сказала тетка Ира.

– Кстати, Ира, он-то идею и дал, Лодя, – вспомнил Кронид. – Не тем будь помянут, пошутил одну милую шуточку тогда.

3.

– Ну, что шутка у покойного Лоди была довольно пошлая, это я поняла, – сказала Люма после третьего прослушивания сеанса тетки Иры с экстрасенсом. – Но что из этого следует, и почему они сразу разбежались – это глухо.

На этот раз дилетантское следствие происходило у Левы. Распрощавшись с магом, они довезли полуживую тетку домой, наскоро ее покормили и дали прописанную давешней врачихой сонную таблетку. А слушать запись отправились к Леве – у него была своя комната, и никто обычно не мешал.

На данный момент оба устроились за персональным компьютером и даже включили новую игрушку. Машина изо всех сил возводила крепость в чистом поле, однако за строительством и заселением смотреть было некогда, недавние события заслоняли горизонт.

– Шутка, оно конечно, не первого сорта, – ответил Лева с академическим апломбом. – Однако шарлатан усек, что имелось в виду. Какова идея, отсюда и его мечты, догадалась теперь? И что твоя тетушка вычислила из его идеи?

– Не-а, я, наверное, тупая, – легко предположила Люма.

– Ну смотри, этот Лодя сказал, что девицы суют руки по своим карманам, хотя у мальчиков там интереснее, пардон – а потом вещица пропала. Сострил он, когда в бутылочку играли в полутьме, целоваться в прихожую и в ванную ходили – у мага память – что надо, он все помнит. Шарлатан тут же просек, что девки эту самую пропажу в карманы совали. И возмечтал, что они для виду украли, ему подарить захотели от большой любви и от его безвыходного положения. Теперь поняла?

– Ты хочешь сказать, что тетка Ира сама у себя украла? – удивилась Люма. – А что потом, где она "слеза"-то?

– В том и весь фокус! Они с Алешей Иванной, скорее всего, эту самую кражу инсценировали, вещь куда-то сунули. А кто-то другой потом нашел или видел… И перепрятал. Она думала, что это был маг, – с удовольствием докладывал Лева. – Но признать, что сама первая утащила, тетушка твоя не хотела, на него бы пали подозрения. К нему ведь первому поехала сейчас.

– А обыск тогда для чего? – поморщилась Люма. – Совсем некрасиво, карманы выворачивать заставила, сумки проверяла! Тетя Таня когда маме рассказывала, то почти плакала, так стыдно ей было. А я тогда слушала, мало что поняла, но хорошо запомнила. Что было гадостно.

– А обыск для правдоподобия, она знала, куда клала, там и не искала, – объяснял Лева. – Но представляю, какой был сюрприз, когда вещичка в тайнике не обнаружилась. Вот тут, надо понимать, созвали срочное школьное собрание: получилось, что кто-то из гостей на самом деле вещицу замылил. Лихо у них вышло!

– Ну, это твои предположения, – не до конца согласилась Люма. – Впрочем, все равно кто-то из гостей украл "Слезу", а уж как… Но почему тетка от мага смылась почти без "до свиданья"?

– От того же, ну как ты не понимаешь? – удивился Лева. – Она поняла, что Кроник двадцать лет знал, как они с Алешей первые кражу затеяли, но по деликатности не мог спросить, отчего так странно вышло. Все ждал, что ему принесут, не дождался и подался в экстрасенсы…

– Если не он, то кто? Неужели Алена? – воскликнула Люма.

– Могла и она, как видишь, – рассуждал Лева. – Но не гони лошадей, гостей-то пятеро было. Трое парней: маг Кирочка, покойный Лодя и некий, теперь очень крутой воротила Женька. А еще – "она"! Таинственная незнакомка, с неё все началось, и её пострадавшая тетушка первую вспомнила со "Слезою" в руке. Так что версий – бесконечное множество.

– У меня уже мозги поплыли, – пожаловалась Люма. – Выходит, девушка, которая "она", тоже там была? Про это никто ни слова не сказал. Вот девушка хотела бросаться в окно после разбирательства. Да, конечно, потому что ее подозревали, значит она тоже гостья. А почему о ней ни слова?

– Я тоже обратил внимание, как ее тщательно обходили молчанием, хотя в записи есть зацепка, помнишь тетушка спросила: ты или Женька, кто из вас троих? А кого она имела в виду третьего или третью? У тебя не просто тетушка, а натуральный сфинкс! – заключил Лева.

– Все равно нам не догадаться ни за что, – грустно отметила Люма. – Чем больше слушаем, тем все становится запутанней.

– Это есть, я признаю, – согласился Лева. – Приплюсуй сюда Бакуниных, и будет полный порядок.

– Да, а они еще откуда взялись? – даже с раздражением вспомнила Люма. – Нет, ты как хочешь, а я прекращаю ломать голову!

– Я бы тоже с удовольствием, – согласился Лева. – Если бы не одна мрачная догадка. Хотя тетушка твоя, а не моя.

– То есть? – спросила Люма. – Ты тоже шутишь?

– А вот нисколько! Послушай, что у меня нарисовалось, хотя бездоказательно, на уровне абстракции, – предложил Лева. – Представим себе, что некто-инкогнито спер дорогую вещичку у Ирины Семеновны, воспользовался ее же оплошностью. Допускаем? После обнаружения факта кражи из тайника она стала шевелить мозгами и наконец догадалась, кто это сделал. Допускаем? Или подошла близко, она свое окружение знала, не то что мы. Тогда-то с ней и произошел несчастный случай, "Слеза ночи" сработала, как ей полагается, а кто-то немного помог.

– О чем ты, опомнись! – вскричала Люма. – Кто?

– Это уже классика, кто шляпку спер, тот и тетку пришил – Бернард Шоу, пьеса "Пигмалион", – пояснил Лева. – В нашем случае, кто "слезку" взял, тот и тетку столкнул.

– А она что? – не поверила Люма. – Двадцать с лишком лет молчала?

– За это тебе спасибо, – туманно выразился Лева. – Возвращаемся к первой фигуре танца, ты ее уронила, она и вспомнила! А до этого – кто ее знает, что она думала по поводу пропажи и всего остального? Допускаем?

– А что мы допускаем после всего этого? – спросила Люма, хотя догадывалась, что услышит, и это ей не нравилось.

– Тебе не понравится, но… – ответил Лева. – Как Ирина Семеновна до конца вспомнит, так придется нанимать ей охрану.

– Вот почему она со всеми загадками разговаривает, – Люму осенило. – Она подозревает всех подряд. Всех вместе и каждого по отдельности.

– Я допускаю и это, – с важностью согласился Лева. – И еще много чего другого. Например, что работали парочками. Первая парочка: тетушка с Аленой Ивановной – зачем-то замыслили инсценировку кражи и спрятали "слезку". Вторая парочка – это третья девица Икс плюс любой из кавалеров – перехватили инициативу, зная, что ничем абсолютно не рискуют. Красиво? И в загашнике брезжит третья пара, но тут концы сходятся плохо.

– А это еще кто, не Бакунины, отец с сыном? Их там не было, хотя я теперь уже ничему не удивлюсь, – сказала Люма в нерешительности.

– Нет, хотя Бакунины тоже мелькают на заднем плане, но не они. Эти-то как раз там были, несомненно, – интриговал подружку Лева. – Допусти, что родители твоей тетушки тоже подсмотрели, как чадо развлекается – дорогую брошку прячет, и это им не понравилось. Решили дать дочке урок, слегка повоспитывать. Заодно и отобрать ценную вещицу от греха подальше, такое возможно?

– Очень даже, я припоминаю, как тетя Таня сокрушалась, корила себя, что дала зловещую ценность детям на игрушки, они и доигрались, – признала Люма. – И более того, не она, а ее мамаша делилась с моей бабушкой, не бабой Катей, а с бабой Симой – она живет в Твери, ну да Бог с ними… Так вот старухи шептались, что теткин-Ирин папаша именно так и сделал. У дочки наследство свистнул – вроде обиделся, что бабка Зоя его обошла, и снес посторонним женщинам. Поэтому-то, решили старушки, милицию и не звали. Покрыли покражу. Но вот…

– Да, ты совершенно права, тогда непонятно, что было дальше. Если взяла мамаша – то почему молчала, а подвеска у девицы оказалась? Тупик. Если папаша – то все ясно, кроме того же. Причем здесь девица Икс? Не ей же папаша подарил, хотя впрочем, бывает и такое. Любимый поэт-классик Тютчев похоже поступил, соблазнил дочкину подружку Денисову и дивные стихи написал: "О как на склоне наших лет…"

– Бог с тобой, мы уже далеко заехали, – сморщилась Люма. – Это уже полная бульварщина, и не надо про Тютчева.

(Надо заметить, что поэт Тютчев с его сложной семейной историей пришелся более, чем некстати и практически вне контекста. Люма невольно припомнила лучшую подругу Галку Мальцеву и неприятное объяснение, положившее конец их многолетней дружбе. Заметив, что Галина зачастила к ним с визитами в присутствии Сергея Федоровича и активно строит ему глазки, Люма высказала кроткое недоумение. В ответ Галочка заявила, что нестарый, красивый и богатый мужик – законная добыча любой смышленой девушки, невзирая на жен и детей, хотя бы в теории. На том душевное общение девиц исчерпалось, и Люма осталась без подруги вплоть до появления Левы.)

– Не надо, ну и пусть его, – легко согласился Лева. – Я понял смешную вещь, детективные усилия портят воображение. Видишь, мы уже допредставлялись черт знает до чего, как старушки в Твери. Только вот для Бакуниных места не нашлось, жаль…

– У меня есть предложение, можно? – решительно спросила Люма. – Причем серьезное, не надо встревать, пока нас не зовут, ладно? Может быть, тетка Ира знает, что она делает, а может, и нет. Мне уже стало достаточно противно, в замочную скважину вдоволь насмотрелись.

– Целиком и полностью в вашем распоряжении, – согласился Лева. – Как скажешь, так и сделаем. Тетушка твоя – и воля соответственно твоя тоже!

Лева понял, что замечанием о личной жизни поэта Тютчева он задел болевую точку, поэтому корил себя и был готов повиноваться до бесконечности. Естественно, если бесконечность не слишком затянется.

Она и не затянулась. Компьютер всего лишь в третий раз просигналил по-английски: "Ваша крепость пала под натиском варваров, будете строить заново?", как в дверь постучались, и мама принесла сыну телефонную трубку.

– Левочка, тебя Майя Петровна, – сказала она с укоризной. – А ведь ты обещал, как тебе верить?

– Мам, ну честное слово, ни сном ни духом, – клялся Лева, зажимая рукой трубку. – Ей-богу, никакого вреда не случилось, просто стечение обстоятельств.

– Люма, деточка, вам я доверяю, – вздохнула бедная Тамара Львовна, милая, воспитанная пожилая дама. – Посмотрите за дурачком, ладно?

– Насколько получится, но это вправду не он, – заверила Люма.

Тамара Львовна горестно кивнула ей и вышла. Тем временем Лева вел телефонные переговоры, и в голосе его солидность боролась с прорывающимся смехом.

– Да, Майя Петровна, конечно, Майя Петровна, должным образом, Майя Петровна, не беспокойтесь. Я все понял, и никаких проблем. Записываю, вот взял ручку, секундочку… Она тоже, я обещаю, вот она здесь, и передает вам привет, мы только что о Тютчеве беседовали, спасибо вам. До свиданья!

Отключив кнопку, Лева рассмеялся в голос, подкинул трубку к потолку и ловко поймал – хорошо, что мама не видела!

– Русская литература приносит дивиденды! – воскликнул Лева, отсмеявшись, но потом снизошел до вразумительного объяснения. – Наша подопечная напугала наставницу до обморока, ты бы слышал, как она лебезила! Как будто я из департамента образования, даже кокетничала со мной! А мамашка боялась! Пойдем, расскажем, как Мая Плита ползала на брюхе, как рассыпалась мелким бесом.

– А конкретнее можешь? – упрекнула друга Люма. – Я же не слышала ничего.

– Я не знаю, что они там делали по комсомольской линии при развитом социализме, но клянусь, Мая Плита тогда отличилась! – продолжал интриговать подружку Лева. – Можешь быть совершенно спокойна за свою литературу, не меньше пяти баллов до самого аттестата, но, конечно, если не заикнешься об истории с теткой! Наставница взяла с меня благородное слово, что я молчу в тряпочку. И Бакуниных выдала с головой, правда одного, о втором ничего не знает. А до экс-комментатора дойдем пешочком!

– Поправь меня, если я ошибаюсь, – церемонно начала Люма. – Май-Петровна Плита так испугалась за свою репутацию, что в обмен на твое молчание в школе (и на мое тоже) дала тебе адрес и телефон одного из Бакуниных. Вроде того, что она его подставила, но вот только подо что? Чем ее тетка напугала?

– А это им виднее, – не стал задумываться Лева. – Только вот как бы нам этой информацией получше распорядиться, вот в чем вопрос. Впрочем, воля ваша, мисс Волюмния.

– Давай выстроим еще одну крепость, а там будет виднее, может, и устоит она, – задумчиво произнесла Люма.

(Не всякий день и не по любому случаю Лев именовал девочку полным титулом в соответствии с паспортом, это обыкновенно значило, что он просит внимания к своим словам. Поэтому Люма решила взять тайм-аут и размыслить.)

Крепость почти достроилась, вернее, она оказалась высоким замком в окружении рва, и даже атаки варваров были отбиты. Осталось дать обитателям кодекс законов, но созидательную деятельность пришлось свернуть.

Поскольку на пороге без стука возникла сестрица Левы, Людмила (Big sister – по-домашнему) и радостно скомандовала отбой.

– Привет, Малышка, – она чмокнула брата в макушку и кивнула Люме. – Привет пупсик! Малышка, брысь на кухню, я там кучу еды притащила, помоги маме разобраться, а мы с Люмой доиграем.

– Фигушки вам, девушки, – не согласился Лева. – На кухню, так и быть, пойду, а игрушку не дам, испортите, собьете, провороните! Я вам пирамидку поставлю, тренируйте дамские извилины.

Лева быстро сделал компьютеру "save game", вывел на монитор пирамидку со словами и удалился помогать маме. Люма с Людмилой остались вдвоем, и ясно было, что это неспроста.

Пока девушки без особой охоты подбирали слова в клетки, Люма в который раз удивлялась, насколько похожи брат с сестрой, и насколько оба отличаются от родителей. Предки у Левы были небольшие, деликатные, компактные, с тихими культурными голосами, а детки у них выдались крупные, длинноногие, на диво моторные, оба с замечательной волной светлых кудрей. Обильные светящиеся шевелюры, почти одинаковые у брата и сестры, и были главным секретом их привлекательности.

В первый же раз, как Люма увидела Людмилу, она поняла, что сами по себе лица брата с сестрой были вполне обыкновенными и даже заурядными, резкие скандинавские черты у Людмилы и мягкие, закругленные у Левы. Необычными были живые голубые глаза, сияющие, как льдинки на солнце. А густые белокурые шевелюры сообщали обоим совершенно неотразимый вид супер!

Людмила была старше Левы лет на десять, если не больше, успешно работала в банковской сфере и жила отдельно от родителей – снимала квартиру. Замуж она идти не желала, выглядела превосходно, весело обожала брата, звала его "Малышкой", а Люму "пупсиком". Обижаться на нее было невозможно, хотя старшая сестрица иногда злоупотребляла знаменитой американской прямотой, обретенной за пару лет обучения в Гарварде, куда она отправилась прямиком из Эдинбурга. Вот и теперь она вроде начала с далекого подхода, а все равно явно и прозрачно.

– Пупсик, я все хочу спросить, как ты до имени своего додумалась? Ведь ты, как я понимаю, тоже Людмила? Лю-Ма – это звучит! Вот я не могу ни в Людах, ни в Люсях ходить, а Мила – так это вообще кошмарный ужас! Остается очень глупая Людмила.

– Нет, я вообще-то Волюмния по паспорту, тоже не подарок, – объяснилась Люма заученным текстом. – Папа удружил, но он и сократил до Люмы, когда одумался. У него девушка была в молодости, по имени Изабелла, но он звал ее Волюмнией. Она училась в тверском универе на кафедре романо-германских языков, делала курсовой перевод из романа Диккенса «Холодный дом», а там была героиня под этим именем, ну вот так и получилось. Девушка исчезла, а мне досталось имя, но я не жалуюсь, хотя бы потому что одна такая.

– Юморист твой папашка, но получилось неплохо, может, он и для меня что-нибудь придумает? – осведомилась Людмила. – Спроси…