Прошлое в настоящем

Вадим бесшумно подошел сзади, нежно обнял жену, поцеловал в щеку. Она вздрогнула, шарахнулась, скалка выпала из рук и с грохотом покатилась по полу.

– Что же так неаккуратно с главным женским оружием? – попробовал пошутить, наклоняясь, чтобы поднять скалку. Взгляд скользнул по измазанному землей подолу. Видно, где-то долго стояла на коленях и не отряхнула до конца. Он бегло осмотрел дворик, будто желая удостовериться, что тот по-прежнему полностью забетонирован, пристально посмотрел на Лизу, пытаясь угадать, где она могла испачкаться.

– Главное оружие женщины – это красота! – улыбнулась Лиза, потрясая в воздухе скалкой.

– Твое – конечно! Но не все так здорово вооружены! – Вадим усмехнулся про себя. Она действительно была в его вкусе – юная белокурая Гретхен, как на иллюстрации к старому немецкому изданию «Фауста». Красива, но глуповата и слишком проста, как и книжный прототип. Мало одной внешности, нужна изюминка, загадка.

Будто вспышка молнии. Загадка. А ведь Лизка изменилась в последние дни, будто скрывает что-то. Неужто увлеклась кем-то или чем-то?! Мысль, что жена не полностью под контролем, была неприятна, почти оскорбительна. Что могла отчебучить эта гусыня без его ведома? Надо выяснить потихоньку, без сцен ревности.

– Здорово у тебя борщ выходит, молодец!

– Я старалась! Прости, с пирогом не успела. – Жена засмущалась, покраснела.

– Но у тебя ведь было достаточно времени, не правда ли? – Помолчал, пристально посмотрел в глаза жене. – Что с тобой, Лизавета, ничего не хочешь объяснить?

Она испугалась, стала нервно перебирать скатерть. Сзади скрипнула дверь. Лиза вздрогнула, обернулась. Во двор вышла босая заспанная Серафима в белой ночной рубашке, растрепанная и осоловевшая.

– Лизавета, ты здесь! Я весь дом обыскала, испугалась, что ты опять…

Старшая сестра не дала договорить, с криком выскочила из-за стола, потащила девчонку в дом одеваться, на ходу распекая за «глупые выдумки». Она принялась с остервенением напяливать на ребенка платьице, еще толком не оправившись от нахлынувшего ужаса. Дурочка чуть не выдала ее: спросонья совсем плохо соображает. Вот напасть, надо было самой разбудить Симку, а потом – держать всё время рядом; тогда бы она спокойно ушла в свою игру и не привлекала внимания. Вроде так и собиралась, но всё из головы вылетело. Просто беда! Кошмар какой-то! Нет, это не самое страшное! Самое страшное лежит там, в сарае, за старым ведром. Всё равно что бомба, которая может взорваться в любой момент. Невольно вздрогнула.

Девочка недоуменно уставилась на нее, затем молча обняла, прижалась к груди.

– Ты ведь не уйдешь, не бросишь меня, правда?!

– Что ты мелешь, глупышка? Я всегда буду с тобой! – Произнесла и осознала, что это уже от нее не зависит.

«Если со мной что случится, Симку в детдом сдадут или в психушку! Нужно обезопасить себя, обратиться к кому-нибудь за помощью, рассказать всё, но по-тихому. Где только взять такого человека?»

Лиза с тоской оглядела маленькую детскую комнату. Плюшевый мишка на узкой кровати, старенький шкаф с пронзительно скрипящей дверцей, тонкая белая занавеска, распахнутое в сад окно, за ним чудесное персиковое дерево в розовых лучах заката. Маленькие золотистые плоды вот-вот дозреют. И вдруг осенило!

«Точно! Нина просила прислать персиков… Написать ей подробно обо всём и засунуть письмо в посылку. Она лучшая подруга, не выдаст, всё поймет!» Снова сделалось грустно, ведь помощи так вряд ли дождешься.

Почувствовала себя одинокой, как никогда прежде. Обняла девочку. Сзади скрипнула дверь, вошел Вадим, похлопал по плечам обеих сестер, спросил, всё ли в порядке.

– Конечно! – выпалила Сима. – Лиза любит меня и всегда будет рядом!

– Вот и славно! – вполне искренне произнес Вадим. Подумал, что пожизненная обуза в виде полоумной девчонки отпугнула бы девяносто девять процентов мужиков. Ему же было всё равно; ведь эта жизнь временная, ненастоящая. Настоящая будет в маленьком тихом городе на юге Англии, где ждет старушка мать.

Она успела выгодно продать недвижимость в России и уехала с сыном еще в январе семнадцатого, в самом начале бури, не дожидаясь, пока всё снесет. Так ли уж она была дальновидна или посоветовал кто?

Впрочем, сейчас ему было не до воспоминаний.

Глава 11

Записка и новый тайник

…На следующее утро Лиза проснулась совсем разбитой. Весь вечер, как могла, убеждала мужа, что изнывает от тоски и скуки. Целый день в четырех стенах – так и свихнуться можно. Почему бы не найти какую-нибудь несложную работу? Она аккуратная, справилась бы. И далее в том же духе. Актерских способностей почти не было, но отчаяние подхлестывало, да к тому же она не врала, кричала о том, что наболело. Просто, не будь всего остального, никогда бы не решилась высказаться. А сейчас смогла, и неплохо. Вадим немного успокоился и даже обещал помочь.

«Ах, почему не высказала всего этого раньше? Тогда, быть может, не бегала бы по ночам, не искала приключений на свою голову».

Заботливо проводила мужа до калитки, задвинула щеколду. Замерла, прислушиваясь к шуму удаляющихся шагов. Только бы не вернулся! Но вроде всё тихо. Опрометью кинулась в сарай, отодвинула ведро, потрогала сумку. С невольным отвращением вытерла пальцы о передник. Скорее бы избавиться от проклятого груза.

Лиза знала лишь одно укромное место, и располагалось оно на берегу того же злосчастного лимана.

«В разведку схожу вместе с Симкой, а переносить буду днем, пока она спит», – подумалось ей.

Старшая сестра быстро всунула ноги в туфли, повязала платок, а младшая всё никак не могла застегнуть сандалии, возилась, роняла в пыль белую панамку. Лиза нервно схватила ее за руку и потянула за собой. Девочка мешкала, спотыкалась, не могла угнаться за сестрой, хныкала. Лиза с трудом взяла себя в руки, пошла медленно, будто, прогуливаясь. Холодея от страха, обогнула кладбище, подошла к чахлому леску на берегу лимана. Девочка успокоилась, побежала собирать ежевику, и Лиза вздохнула с облегчением.

Вот заросли джиды; на ветках созрели маленькие сухие желтоватые ягоды с серебристым отливом.

В прошлый раз была здесь в мае сорок первого с одноклассником Сережкой Кузьминым, ей было шестнадцать, а ему семнадцать лет. Он с ученым видом объяснял, что джида – это дикая маслина, никогда толком не созревающая из-за слишком холодного климата. «Какой же он холодный! Сплошная жара с мая по октябрь!» – девушка засмеялась, пренебрежительно махнула рукой и бодро пошла вперед в новых белых туфельках на каблучках; голубое платье развевалось, а сердце радостно рвалось из груди. Парень нагнал ее, неловко обнял, робко поцеловал в губы. Девчонка покраснела, вырвалась и, пьяная от счастья, бросилась бежать, но споткнулась о кочку и подвернула ногу. Сережка тут же подхватил захромавшую подругу, усадил на поваленное дерево, у корней которого зияла большая черная нора. Тогда, обнимаясь с парнем, она всё смотрела в эту яму, потому что стеснялась его глаз. Так и запомнила – желтовато-коричневые корни в комьях земли, темную дыру за ними и робкие поцелуи.

Роман не имел продолжения. На следующий день Лиза уехала на каникулы в деревню, а через месяц началась война, и всё смешалось. Кузнецов остался в оккупированном городе, стал подпольщиком и был расстрелян. «Отличный парень, герой!» Она поймала себя на мысли, что не может четко представить его лица, зато ветвистые корни и нора живо вставали перед глазами.

…Она обязательно найдет то место, только нужно быть внимательнее. Кажется, вот та самая крохотная полянка, заросшая сухой травой, овражек, пригорок. Только бревна не видно. Лиза заметалась в тревоге. Неужто потеряла, забыла?! Несколько раз обошла вокруг пригорка, заросшего густым колючим кустарником. Ни малейшего намека на яму. Может, ее закопали, но зачем? Значит, ошиблась местом – но этого не может быть! Ориентировка – Лизин конек. Отец, восхищаясь дочкиной способностью всегда находить дорогу, посмеивался: «Зря болтают, будто бабы – тупые в топографии! Взгляните на Лизку, я ее сколько раз запутать пытался – никак! Даже крошкой, трехлеткой всегда дорогу находила!» С удовольствием вспомнила, какая она была умница. Неужто с годами всё растеряла и притупилось чутье? Нет, ничуть! Разум был по-прежнему легок и быстр, даже сильнее стал, просто научился хорошо скрываться. Девушка закрыла глаза, сосредоточилась, представляя ту размытую временем картинку. Всё как сейчас, только не было кустов, значит, и нора на месте; просто ее не видно. Вот же она, почти под ногами, а отойдешь на шаг – ничего не разглядишь. Девушка обрадовалась, осознав надежность выбранного места. И здорово, что не стало поваленного дерева! Теперь никто не будет здесь сидеть и шарить взглядом.

Днем, уложив сестренку спать, взяв заветную сумку, лопату и краги, отправилась в рощу. Хорошо, что в послеобеденную жару на улицах так мало народу. В это время гуляют только курортники, но они предпочитают пляжи и парки. А здесь лишь чахлый лесок да заросший камышом берег лимана. Верно, приходят сюда лишь влюбленные, чтобы полюбезничать вдали от назойливых глаз. И всякие проходимцы, которым есть что скрывать. Вот как мне! Она покраснела, но не замедлила шага. Быстрее бы отделаться от проклятых пленок и вздохнуть спокойно.

Лиза довольно быстро отыскала нужное место. Боязливо озираясь, положила сумку, надела краги, аккуратно раздвинула колючие кусты, облепившие пригорок. Ямка оказалась глубокой, до дна было не достать. Протолкнула внутрь коробку, предварительно засунутую в холщовый мешок; послышался глухой звякающий звук, клад исчез в глубине. Нащупать его рукой было невозможно. Сорвала с себя огромные перчатки, вытерла пот со лба. Облегченно вздохнула.

Душой овладевал неведомый раньше отчаянный задор. Лиза живо представила лицо мужа, когда он не найдет в чемодане самого главного, истерически хихикнула и испуганно зажала ладонью рот. В том, что коробочка и есть та изюминка, ради которой всё затевалось, она не сомневалась ни минуты. Бумаги – это, конечно, здорово, но куда он попрется с таким грузом? Запалится вмиг. Поймала себя на мысли, что думает о муже как о предателе. «А если всё не так?! Как убедиться? Может, положить в ящик записку, как будто бы от Водяного? Назначить встречу от имени его сообщника? Как поведет себя Вадим?» Девушка задохнулась от головокружительного ужаса. Ведь если муж придет на встречу, то он точно виновен. Интересно, за что бывший полицай мог заплатить офицеру МВД, да еще так щедро? Вадим – предатель, шпион, агент! Но она должна убедиться в этом сама и разобраться, если потребуется. Лиза понятия не имела, как именно будет разбираться и к чему это приведет. Просто страшно было подумать, что в дела ее семьи будут лезть чужие люди. Она всё цеплялась за надежду, что чудесным образом выяснится невиновность мужа. Ведь, если любишь, нужно верить человеку, несмотря ни на что. Так учили с детства добрые книги. А жизнь учила, что с предателями разговор короткий, иначе ты сам – враг. Вроде всё понятно, но ясности никакой!

Молодая женщина резко остановилась, вытащила из сумки блокнот, в котором прилежно записывала все хозяйственные дела на текущий день, и открыла его на чистой странице. Огрызок химического карандаша тоже был под рукой. Оставалось придумать нужные слова. «Куда его пригласить, чтобы совсем не подставляться? Я часто хожу с Симкой в детский парк и в кафе-кондитерскую… Если он увидит меня там, это не будет сильно подозрительно!»

Лиза старательно вывела печатными буквами:

ВАДИМ!

ТЫ НЕ ЭТО РАССЧИТЫВАЛ НАЙТИ?!

НАМ ВСЁ ИЗВЕСТНО, ЗРЯ ТЫ ТАК С ВОДЯНЫМ!

УВИДИМСЯ В КАФЕ НА УГЛУ РЕВОЛЮЦИИ И СПИРИДОНОВА В СРЕДУ, В 17:00.

Рука дрожала, буквы выходили кривыми и робкими, текст – неловким и детским. Но время было выбрано не случайно: в этот час Вадим всегда на работе и, если окажется в кафе, значит, пришел специально. Дату не указала тоже умышленно, ведь неизвестно, когда записка найдет адресата и случится ли это вообще… Но с Симкой она время от времени ходит в кафе поесть пирожных, там готовят вкусные корзиночки с кремом, сестренка так радуется им, улыбается, как нормальный ребенок… Муж знает об этом и никогда не возражает, так что прогуливаться можно будет до конца осени. Зимой девочка легко простужается и долго болеет.

При мысли о наступлении холодов вдруг сделалось зябко; представились ярко-красные листья на первом мокром и тонком снегу и промозглый ветер с моря, пробирающий до костей. Всё было ясно и ощутимо, и в то же время зима никогда еще не казалась такой далекой и недоступной. До нее нужно дожить, а это как карта ляжет… Ведь война еще не закончилась.

Лиза поправила на голове косынку, со злостью дернула страничку с запиской, нечаянно прихватив и следующий, чистый листок. Скомкала ненужную бумажку, с раздражением швырнула в кусты и зашагала в сторону кладбища.

Во второй раз с раскопками управилась гораздо быстрее и действовала внимательнее. Вся дрожа, Лиза сунула записку в чемодан. Кое-как, торопливо забросала яму землей и побежала к лиману.

Вот уже рощица рядом, но… сквозь заросли джиды показался молодой мужчина с черными усами, который придирчиво осматривал кромку воды, будто обронил что-то ценное. От страха Лизе едва не сделалось дурно; она опустилась на колени и притаилась, прижимаясь к тонкому оливковому стволу. Только бы не заметил!

Кажется, Бог услышал мольбу, и незнакомец стал медленно удаляться по краю лимана. Когда он окончательно скрылся из виду, девушка с трудом поднялась и, спотыкаясь, побрела домой. .

Дома Лиза в первый раз за всё время замужества не стала готовить обед, а принялась за письмо подружке Нине в Москву.

Глава 12

На поиски прошлого в настоящем

Герман первым нарушил тягостное молчание:

– Давно не приходилось читать писем с того света! Отличный бы вышел материал. Так и вижу название: «Если вы это читаете, значит, меня уже нет в живых».

Дюкова гневно звякнула ложечкой.

– От тебя я ждала что-нибудь поумнее!

– Простите, просто есть такая привычка – прикалываться, чтобы скрыть свои чувства…

– Избавляться нужно от вредных привычек!

– Я стараюсь! А история вышла грустная: жила девчонка с иностранным агентом, засланным еще во время войны, счастливо, нужно заметить, жила. Тишь, да гладь, да божья благодать! А тут бах – и тайное становится явным! А она верить не хочет, вытеснение, как я уже говорил! Мечется, глупости делает, нарывается. Ему ничего не остается, кроме как укокошить ее. Закон джунглей, ничего не поделаешь!

– Хватит ерничать! – осадила Германа хозяйка. – История, конечно, грустная, но это не главное! Был еще архив и клад, между прочим, тут можно было бы такой материал состряпать! На нынешнем патриотическом подъеме на ура пойдет! – Улыбнулась и с вызовом посмотрела на собеседника.

– Ура-патриотизм не мое амплуа! Мне идеи потоньше нужны, повозвышеннее! И потом, эти восторги с присоединением Крыма достали уже! А тут получится сюжет про наших патриотов в Крыму. Просто тошно! Хватит политики!

– Вне политики жить могут только младенцы и блаженные, которые в социум встроиться не могут, – парировала Дюкова.

– И не думаю встраиваться или подстраиваться! И вообще, пресса должна быть независимой! – запальчиво начал Герман.

– Независимая пресса! Очередной симулякр! А пресса бывает двух видов: зависимая от внутренней власти и зависимая от внешней! – ухмыльнулась Дюкова.

– Это в вас советское воспитание говорит!

– Ты, наверное, хотел сказать «совковое»! Ты не менее нашпигован идеологией, чем мы в свое время. Просто не повторяй ошибку той бедной девочки, чью сбивчивую исповедь только что читал. Она отказалась выбрать между «своими» и «чужими», но у нее было оправдание – любовь!

– Хорошая фишка для женских журналов!

– Подождите, не ссорьтесь! – мягко вмешалась Таня. – И не нужно потешаться над той, которая давно умерла! Она здесь просит о помощи, которую так и не получила!

Девушка говорила тихо и уверенно, ни капли не боясь прослыть простушкой, не понимающей возвышенных речей.

Дюкова так и не высказала готовую сорваться с языка колкость, а только посмотрела на гостью – сначала удивленно, а потом с уважением.

– Вы правы, деточка! Пляски на могиле – это мерзко! Так что же вы хотели предложить, какая помощь нужна покойнице?

– Восстановить правду, честное имя… ну, выяснить про клад, в конце концов!

– А что, это идея! Особенно если начать с последнего пункта! – резво начал Герман. – Самое главное-то я и упустил! А ведь наверняка вы, Наталья Владленовна, пытались что-то узнать про это, ведь так?! Признавайтесь!

Хозяйка молча налила себе еще чаю, потом встала, чтобы зажечь плиту и поставить на огонь чайник.

Молодежь следила за ней, затаив дыхание.

– Что же, тут ты прав! Едва похоронив мать, я кинулась выяснять подробности. Уже тогда хотела написать для женского журнала что-нибудь захватывающе психологическое, а это чем не материал? – Грустно прикусила губу и, вздохнув, продолжала: – Я исходила Евпаторию вдоль и поперек, нашла домик на Хлебной улице. На тот момент там жили посторонние люди, ни разу не видевшие прежних жильцов. Я излазила весь берег лимана с рощицей и обошла все три кладбища. Нашла заброшенную, заросшую высокой травой могилу Елизаветы Златовой. Даты жизни 1925–1947 и овальное серо-желтое фото – смеющаяся, солнечная девочка, само обаяние, сама весна! В землю легла рядом со своей тайной. Эта мысль всё из головы не выходит. И личико как сейчас перед глазами стоит. Действительно, Танечка, вы на нее очень похожи! Вот причуды судьбы! Или знак свыше?

Герман нетерпеливо перебил:

– То есть, если откинуть судьбу и знаки, вы больше ничего не узнали?

– Отчего же! Кое-что выяснить всё-таки удалось. Известно, что Вадим был расстрелян в пятидесятом. Но после смерти у него ни с того ни с сего появился «наследник»! Не то друг, не то родственник, который прибрал к рукам нехитрые вещички и сумасшедшую девчонку. «Тоже мне, богатство, одна обуза!» – скажете вы. И будете правы. Значит, был другой мотив. Лучше всего сюда вписывается клад, который, выходит, так и не был найден.

– Вы же наверняка пытались найти тот заросший кустами холмик, не так ли?

– Конечно! Там рощица в несколько гектаров и видимо-невидимо кустов! О холмике и говорить нечего! Их там без счёта! Поверхность неровная, сплошь бугры и ямы.

– Да уж! – задумчиво протянул Герман. – Выходит, Лиза не оставила ни одного точного указателя места. Нелогично как-то! Полагаю, Вадим и его дружки тоже так считали. Полоумную Симочку берегли, как единственный ключ к разгадке. А она до того глупа, что силой и угрозами из нее инфу не выбить, просто не поймет, чего хотят. Если только случайно в больном мозгу что-то замкнет, тогда выболтает просто так, и все вокруг решат, что это бред! Вот и понадобился наблюдатель, но промашка вышла, фактор времени не учли!

Молодой человек так увлекся собственным полетом мысли, что перестал обращать внимание на собеседников и замолчал, лишь выплеснув на окружающих все идеи. Как запыхавшийся бегун после марафона, он жадно пил остывший чай и с любопытством разглядывал Татьяну.

Теперь настал ее черед.

– А у меня как раз есть тот самый указатель! Лиза спрятала его в единственно возможное место, где сестренка при любых обстоятельствах сбережет, а никто посторонний не найдет.

Собеседники так и замерли от удивления с чашками в руках, а она спокойно и четко рассказала, как решила постирать мишкину одежонку и нашла некое подобие схемы.

Посмотрев на фотографию каракуль в смартфоне, они, правда, немного приуныли, но ненадолго.

Хозяйка убрала со стола опустевшую коробку из-под конфет.

– Итак, все молчат! Какие будут предложения? Кто за то, чтобы серьезно заняться этим делом? Что скажешь, Герман? Клад не обещаю, но «жареный материал» выйдет обязательно! Даже помогу его правильно пристроить! Ну как, докажешь, что можешь работать, или… испугался трудностей?

– А у вас какой интерес? – вскинулся Герман.

– А что, обязательно искать выгоду? Мы были не так воспитаны. Просто хочется завершенности. Будто должна довести дело до конца. Танюша права, это дело нужно завершить, тем более что все концы сходятся у нас в руках.

– И в этом видится знак свыше, благословение небес! – подковырнул молодой человек. – Болтовней про Бога люди испокон веков снимают с себя ответственность за принятые решения! Не будем вдаваться в мистику! Лучше обсудим план. Нужно сгонять в Евпаторию, всё там заново осмотреть. Соотнести рисунок с местностью. Желательно, конечно, взять с собой старушку, поводить по родным местам: вдруг что-нибудь да вспомнит?

Таня поморщилась, представив себе, как будет водить за собой Серафиму по сильно изменившемуся городу. Хотя она, вероятно, сможет что-то узнать и вспомнить.

– Разве можно тащить Симу в такую даль?

– Вот! Уже говоришь «Симу»! Значит, вжилась в образ старшей сестры! А за «Лизой» она пойдет хоть на край света! Даже более того, ее теперь одну не оставишь! Она умрет с горя, снова потеряв сестру! Так что придется «отвечать за тех, кого приручила»!

Таня испуганно всплеснула руками, впервые до конца осознав положение вещей. Герман, в восторге от собственной проницательности, продолжил:

– Думаю, со старушкой проблем не будет! Так едем все вместе! Втроем: я, ты и Симочка! – Герман с вызовом посмотрел на Таню.

– Но… я не уверена, что нужно так спешить! – смутилась девушка.

– Ничего себе спешка, семьдесят лет прозевали! А что там не будет пиратских сокровищ – не плачь! Информация – главный фетиш современности, всё вокруг него крутится! В данном конкретном случае мы имеем серьезный компромат на мертвецов! «Что за чушь!» – скажете вы и будете не правы! Он с вызовом глянул в ясные голубые глаза и не нашел в них и тени смущения, а только праведный гнев и силу.

– Вот и не скажу! Но словесные игры и желание прославиться мне до фонаря! А правда и справедливость – да, важны, пусть даже по отношению к мертвым! – с вызовом ответила Татьяна.

Герман не сразу нашел что ответить, но в душе вместо обиды шевельнулось уважение. «Хороша штучка! Здорово играет! Сколько экспрессии! Прямо Жанна д'Арк!»

– Справедливость, правда – глупость какая! – криво усмехнулся молодой человек. – Ну да ладно! Из такого материала можно действительно немало вытянуть! Ведь не все покойники мертвы окончательно! Для оживления блога – это то, что надо! Вести расследование и фигачить посты в режиме реального времени – так можно набрать просмотры и подписчиков!

Татьяна брезгливо поморщилась. Герман почувствовал ее отвращение. Нахрапистость и цинизм обычно нравились девкам. А эта Танька, видимо, думает по-другому, и вся-то она какая-то другая, непривычная! Настоящая!

От такого открытия настроение его заметно упало. Герман с неприязнью посмотрел на обеих женщин. Они решают сами, а он нет. Родительская опека удушлива, как тяжелое, жаркое одеяло. Как надоело, когда всё решают за тебя и за ручку ведут по жизни. Даже Дюкова – и та мамина подружка по институту, которую попросили наставить беспутное дитятко на путь карьерный. Он вырвется, обязательно вырвется! Тем более фортуна подкинула такой шанс! Этот клад и прочая галиматья – классная возможность действовать самому.

«Дюкова наверняка туда не попрется, ведь в Крыму жарко, а следовательно, ракоопасно. Все эти тетки за пятьдесят повернуты на здоровье и долголетии! Трясутся над собой, как скупердяй над копейкой». Герман расправил плечи, с наслаждением ощутив молодое, сильное тело.

Наталья Владленовна, звякнув чашкой о блюдце, спокойно проговорила:

– Итак, молодые люди, вы, вижу, договорились совместно искать прошлое в настоящем! Да, именно так! Это и есть самое интересное. Зря морщитесь, потом поймете, что я права! Вы славно дополните друг друга! Тебе одному, Герман, я бы дело не доверила, и можешь на меня так не смотреть! Сам знаешь почему! – Она посмотрела на него так насмешливо, что Герману, вероятно, пришла мысль сделать с ней что-то нехорошее.

Хозяйка поднялась из-за стола, взяла забытую всеми бутылку кьянти.

– Открывай, мой мальчик, не хмурься! Выпьем за успех дела! Впереди твое боевое крещение!

Герману хотелось в сердцах швырнуть бутылку об пол и послать старую надутую курицу куда подальше. Но вместо этого он стал старательно ввинчивать штопор в пробку, стараясь унять дрожь в руках. Он ненавидел подобное обращение, но понимал, что лучшего не заслужил. Что-что, а с собой он умел быть честным, и это давало надежду вырваться. Сопливый щенок с отличной родословной, интеллигент в пятом поколении. Блестящий эрудит со свободным английским, вскормленный с фамильных ложек с вензелями под сенью генеалогического древа, он «ничего не сделал в жизни сам». Насмешливые слова из детской песенки так и звенели в ушах. «А почему? А потому…»

Темное вино медленно полилось в бокалы.

– Мне совсем чуть-чуть, только ради символа! – замахала рукой Татьяна. – Я не пью!