Пока летит апельсин

Вернее, в том же. Он сидел на заднем сиденье черной «Камри», крепко держась за кожаный подлокотник. На перекрестке Ленина и Мандельштама мигнул светофор и загорелся зеленым. Г. опустил стекло, и словно караулившая этот момент метель опять швырнула ему в лицо пригоршню снега. Г. растер тающие снежинки по лицу, шее и слегка пришел в себя. Руки и ноги шевелились, однако в голове был какой-то ступор, и Г. уставился в окно, пытаясь собраться с мыслями.

Машины сплошным потоком сквозь усиливающуюся метель двигались в сторону центра. Что-то бормотало радио, и Г. невольно прислушался. «…По последним статистическим опросам „Правда-центра”, несмотря на масштабную пропаганду государственным телевидением и другими официальными СМИ, проведение Зимних Олимпийских игр поддерживает все меньшее количество граждан Конфедерации. Одной из возможных причин называется колоссальный уровень коррупции при строительстве олимпийских объектов, однако некоторые западные эксперты заявляют, что не видят здесь прямой связи, так как сильная коррупция в Конфедерации пронизывает абсолютно все сферы жизнедеятельности, а не только связанные с Олимпиадой. А теперь новости фондового рынка…» Дальше пошла отбивка.

«Вот приснится же такое! – отогнал от себя крамольную мысль Г. – Какой сон был правдоподобный. Эта бесконечная новогодняя пьянка точно до добра не доведет». Однако руки продолжали трястись. По радио тем временем заканчивались новости. «…За последние десять дней споты на золото и серебро продолжали падать, но в связи с ростом потребности в электронной промышленности Китая резко подскочили фьючерсы на палладий, который торгуется в положительной ценовой зоне», – умным голосом читала текст дикторша. «Все, с меня хватит!» – чертыхнулся Г. и полез рукой в портфель за коньяком. Однако коньяк он не достал, а выдернул, словно ошпаренный, руку из портфеля, обнаружив в нем то, чего еще утром быть не могло. В портфеле лежала нераспечатанная пачка чипсов «Принглз», его любимых, с луком и сметаной.

– Останови! – крикнул он шоферу. Машина тормознула у обочины. Депутат Г. выскочил из машины и быстро, не разбирая дороги, зашагал, высоко размахивая руками. Расстегнутая дубленка развевалась на ветру, но он словно не замечал холода, и лишь ноги его периодически проваливались и увязали в грязном слежавшемся слое кристаллического оксида водорода.

Глава вторая

Идеальное состояние

В антикварной лавке было пусто. В этот уголок галактики, расположенный на отшибе торговых путей, и раньше-то мало кто забирался, а теперь, после постройки великой трансгалактической магистрали, гравитрички совсем отменили, и добираться сюда, если нет своего транспорта, приходилось лишь на попутных старых грузовых космолетах.

Ехать на своем тоже было рискованно, крупных сетевых заправок тут не было, а на маленьких могли запросто залить разбодяженное тяжелой водой фотонное топливо, и потом лети всю дорогу на половине мощности. После последней такой поездки Макгрегору пришлось полностью чистить фотонную систему в движке, и он зарекся никогда, никогда больше не ездить в эту дыру!

Но страсть коллекционера, как обычно, оказалась сильнее, он опять не смог с ней совладать. Он сразу это понял, как только увидел вчера пропущенный звонок от старого Билла, хозяина этой чертовой антикварной лавки. Тот просто так никогда не звонил, и Макгрегор знал это. Говорить, что у него нового, Билл наотрез оказывался. Старый черт знал, что такое интрига. «Приезжай, сам увидишь», – вкрадчиво говорил он в трубку космофона, – только вчера в гравитационные сети попался этот ящик. В идеальном состоянии! Как раз то, что тебе нужно!»

«А что в нем?» – спросил Макгрегор, но связь прервалась. «Теле-2» всегда на окраинах плохо ловил сеть, за тысячи лет так и смогли поставить нормальные вышки. После изменения принципа связи и замены несущих электромагнитных волн на гравитационные, качество должно было улучшиться, ведь гравитационные волны не так легко рассеиваются в пространстве, однако теперь у «Теле-2» появилась отговорка, что якобы темная материя ухудшает их связь, поглощая некоторые слова и даже целые предложения. Билл же грешит на свои гравитационные сети, мол, они экранируют связь. «Зато минута дешевая, а время для меня значит больше, чем деньги, я же антиквар», – неизменно отвечал Билл на просьбы Макгрегора сменить оператора. Вот и сейчас космофон Билла опять был недоступен. Чертов «Теле-2»!

Билл действительно жил затворником далеко на краю Вселенной, на самом что ни на есть глухом отшибе, и жилось ему несладко. Домом ему служил старый, почти отработавший свое галактический маяк. Когда-то, много лет назад, когда планеты казались большими, а галактики и вовсе безграничными, маленький Билл любил читать книги про космических первопроходцев и приключения звездных рейнджеров. Тогда книги были еще настоящими, иридиевыми, не то что сейчас. С трепетом перелистывая светящиеся страницы, он мечтал, как сам станет кем-то из них, и будет когда-то служить человечеству в борьбе за освоение Вселенной на краю борьбы с темнотой. В реальной взрослой жизни все оказалось куда прозаичнее. Окончив на Земле школу со средними результатами, он не сдал вступительные экзамены в знаменитую Межзвездную академию, куда мечтали поступить все его сверстники, и подал документы в обычное ремонтное училище. Там он обнаружил тягу к скрупулезному копанию в различных деталях и механизмах всего, что касалось устройства космических кораблей. Как раз этому и обучали в училище, так что Билл неожиданно оказался на своем месте. В то время как его одноклассники играли в бесконечные компьютерные игры, он часами проводил время за электромагнитным верстаком в классе труда, занимаясь разборкой и починкой загадочных узлов и элементов космических кораблей. Бозонные гироскопы для ориентации в полях тяжелых черных дыр, квантовые эйнштейновские форсунки, универсальные таможенные датчики для любых типов цивилизаций, коллективные мысленные синхронизаторы для пассажиров сверхдальних перелетов, в общем, все то, без чего невозможно себе представить ни одно транспортное средство, необычайно привлекало и тянуло Билла. Возможно, это также послужило одной из причин, отчего в дальнейшем не было ему скучно жить и находиться на заброшенном маяке на краю Вселенной. К концу срока обучения он прекрасно разбирался в том, что кажется непосвященному человеку абсолютно непонятными предметами с неясным назначением, и более того – обычные люди даже не подозревают о существовании этих вещей, поскольку они скрыты в глубинах конструкции кораблей и служат лишь обеспечению комфортного и благополучного перелета пассажиров от одной звезды к другой.

Постепенно Билл все более отдалялся от сверстников, не находя с ними общих интересов и даже тем для разговора. Их интересовали лишь новые игры и девушки, к чему он стал из-за этого испытывать уже что-то наподобие отвращения. Последних он даже чурался, впрочем, это чувство было взаимным. Потому, когда по окончании училища (которое он, кстати, закончил с палладиевой медалью) появилась возможность работы смотрителем на вновь открытый гравитационный маяк на самом краю видимой Вселенной, он без промедления принял это предложение. Впрочем, кроме него других желающих на эту вакансию не нашлось, несмотря на приличное для молодого выпускника жалование. Дело в том, что, кроме него, на маяке в штате не было предусмотрено ни единого человека – нести вахту надо было в полном одиночестве. И жалование потратить было не на что – магазинов не было в радиусе нескольких световых лет, и деньги представляли собой лишь светящиеся цифры виртуального кошелька. Как и товары с витрины того магазина, они были немного – как себе это представлял Билл – эфемерны что ли, – не совсем настоящие.

Во-первых, заходя на сайт магазина и глядя на снятые на камеру выложенные на полки товары, он понимал, что это лишь изображения товаров, которое летело до него несколько лет! Ведь магазин находился в четырех световых годах от его маяка, а значит, он видит то, что было на полке четыре года назад, а сейчас этого товара, скорее всего, давно уже на этом месте нет. Во-вторых, если он захочет его купить и отправит деньги на оплату, команда эта дойдет от его виртуального кошелька до магазина еще спустя четыре года. Тогда купленный товар, скажем консервированная килька в томате, которую Билл обожал с детства, – будет приобретен и выслан ему.

Еще четыре года консервы будут лететь до маяка, и вот, наконец, каким-то чудом они окажутся у Билла. Спустя двенадцать лет! И конечно, у них к этому моменту закончится срок годности. Ну и плюс неумолимая звездная инфляция. Билл проходил ее на курсе экономики на втором году обучения, но так толком и не понял, почему она происходит.

Словом, выходило так, что товары покупать было бессмысленно, и зарплата из месяца в месяц просто копилась на его уже не маленьком счету. Это единственное, что грело душу Билла, а точнее, то, что от нее осталось. Он мечтал, как в конце службы и жизни все-таки покинет это место на краю света и переселится на один из дублей Земли. Там, на берегу настоящего синего океана из воды он купит на скопленные деньги настоящий маяк! Конечно, он продолжит жить в одиночестве, ему никто не нужен, но зато поутру в окно он будет любоваться рассветом над горизонтом и бесконечной синевой водной глади, и настоящий соленый бриз будет обдувать ему в лицо. А не так, как сейчас, – в иллюминаторах спальной каюты он видит лишь абсолютную черноту границы видимой Вселенной. Так что вообще не понятно, зачем эти иллюминаторы нужны. И циркулирующий, восстановленный воздух его обдувает лишь из-за постоянного избыточного давления в каюте, направленного к фильтрующим элементам станции.

Конечно, он также будет проводить время, как и сейчас, распорядок дня его останется прежним – тут его все устраивало. Подъем в семь утра по сверхточному нейтронному будильнику, зарядка, душ, приготовление завтрака. Затем обход маяка и осмотр элементов жизнеобеспечения. Осмотр показаний основных приборов маяка – гравитационного радара и главного датчика появлений, который показывал, воспользовался ли кто-то сигналом маяка, пока Билл спал. Обычно такие маяки устанавливали около небольших черных дыр, и пролетающие мимо экипажи космических кораблей корректировали по ним свой курс, не позволяя звездолету залететь за радиус Шварцшильда – туда, откуда он уже никогда не вернется. Его же маяк служил другой цели – не дать звездолету улететь в пустоту. Там, в пустоте, за краем видимой Вселенной, нет ничего, абсолютная темнота и невозможно ориентироваться; случайно попавший туда корабль исчезнет так же, как и в черной дыре, обогнав границу расширяющейся Вселенной.

Если такой заблудший звездолет оказывался поблизости, то он мог засечь маяк, на котором в свою очередь его регистрировал главный датчик появлений. Но за все время его службы такого не случалось ни разу. Никогда, ни один корабль не залетал в эту глушь! И ежедневная проверка главного датчика в распорядке дня Билла была лишь традиционным ритуалом, позволяющим ему не сойти с ума в одиночестве. Поэтому он проверял его, делал запись в журнале и продолжал обход. На маяке уже давно был идеальный порядок, и потому обнаружить отклонения от него не составляло особого труда.

С порядком у Билла давно сложились непростые и серьезные отношения. Дело в том, что с некоторых пор он воспринимал его как живое существо. Так что живыми на маяке были только Билл и Порядок, из которых второй всегда пропадал и исчезал, а первому его надо было постоянно поддерживать и восстанавливать.

Еще в училище он усвоил: порядок в вещах – порядок в голове. Биллу казалось, что так сказал кто-то из великих. Во всяком случает, комендант училища ссылалась на кого-то из них. В комнате общежития, где жил Билл, порядок был во всем. Расставленные по толщине и высоте учебники идеально ровно стояли на полках. Кровать стояла точно параллельно стене, а стул перпендикулярно столу, на котором было абсолютно пусто. Стол стоял напротив идеально чисто вымытого окна. Ровным рядком на стене висели рамки с фотографиями, а в кухонном столе также ровным рядком были аккуратно разложены ножи, вилки, ложки и ложечки.

Поход в магазин был целым событием для него, так как нужно было выбрать самую лучшую булку из множества подобных. Как-то раз в начале учебы, Билл даже не пошел на день рождения к однокласснице, поскольку знал, что не сможет выбрать букет. Больше на дни рождения его не звали, чему он был несказанно рад. Прежде чем есть виноград, он предварительно разбирал гроздь на отдельные ягоды.

После химчистки он всегда доглаживал вещи, а заложив после вечеринки грязную посуду в посудомоечную машину, всегда обнаруживал, что в ней оказалось еще свободное место, хотя у его одноклассников вся посуда даже не входила.

Но самой большой заботой и одновременно гордостью Билла был платяной шкаф. Все в нем было размещено идеально. На плечиках, крючочки которых были направлены к внутренней стенке, висели рубашки, рассортированные по цветам; джинсы, свернутые таким образом, что треугольник задней части тоже был направлен к стене; ну и так далее. Все это разительно отличалось от того хаоса, что можно было лицезреть у его сверстников. Как-то раз один из них заглянул к нему в шкаф и, поразившись, попытался поднять его на смех. На что Билл резонно предложил тому показать свой шкаф, и тогда посмотреть, кто из них нормальный, а кто – нет. Уставившись на Билла, парень сперва замолчал, а затем дико захохотал и убежал. Билл счел это за подтверждение своей нормальности.

На маяке хоть и никого не было, однако порядок все равно приходилось наводить постоянно, и потому Билл воспринимал его как живое существо. С порядком как-то было связано понятие энтропии, его Билл проходил тогда же, когда и звездную инфляцию. Энтропия – это мера беспорядка в системе, так запомнил Билл, – у него была хорошая память. Вникать тогда в это он не стал, так как было непонятно и слишком непрактично. На тот момент ему куда интереснее было устройство виртуального кошелька. Как раз такого, какой у него был сейчас, на который ежемесячно поступало жалование.

Со временем Билл даже привык, что, кроме него, на маяке есть еще что-то живое, и он мысленно общался с ним, особенно во время уборки. Если перед началом уборки порядок огрызался, ерепенился и отказывался даже подчиняться, то после уборки порядок успокаивался, становился тихим и покладистым и начинал умиротворенно урчать переборками.

После обеда, который ему готовил кухонный автомат, исходя из необходимых калорий, потраченных Биллом на восстановление порядка, он отдыхал. Перед тем как улечься на диван, он удостоверялся в поступлении ежедневного жалования, заключающегося в появлении новых цифр на табло кошелька, а затем в стотысячный раз представлял себе, какой он купит маяк после выхода в отставку на скопленные деньги. Как им говорили на экономике, денег можно было скопить еще больше, разместив счет в банке, который находился в самом центре Вселенной, а потому в нем звездная инфляция минимальна. Однако Билл этого не понимал, а верил только в наличные.

После обеденного отдыха он занимался починкой обнаруженных во время регламентных работ неполадок, а затем принимался за второе интересное дело (первым была проверка суммы в кошельке). Билл покидал станцию, выходил в космос и проверял гравитационные сети. Раскинутые вокруг маяка, насколько это было возможно, они улавливали все то, что жители Вселенной произвели, а затем потеряли – случайно или в результате катастроф. Или просто выбрасывали за ненадобностью.

Маяк не давал потеряться звездолетам, а гравитационные сети не давали улететь в пустоту звездному мусору, притягивая его в свои ячейки. Билл все это аккуратно извлекал из сетей, перегружал в свой ялик, и вез назад на станцию. Там он в своей мастерской все скрупулезно перебирал, так же как в детстве, в училище. Прежде всего, извлекал палладий из того, в чем он содержался, и раз в год сбывал его скупщикам, которые по слухам, хорошо перепродавали его аффалинам. Кошелек его после такой сделки существенно пополнялся. Ненужные предметы он отправлял в ядерную топку маяка, поддерживая тем самым запасы энергии, а остальные ремонтировал, приводил в товарный вид и продавал. Поскольку вещи эти были утеряны давным-давно, то покупателями его стали старьевщики со всей Вселенной. Им он тоже старался отсылать вещи почтой, но некоторые перед покупкой хотели осмотреть товар лично. Этих Билл не очень любил, но делать было нечего, и поэтому перед их приездом он нацеплял маску вежливости. Так придется сделать и в этот раз, не совсем обычный.

Дело в том, что Биллу привиделось странное. Вчера с ним заговорил Порядок. Да, тот самый, с которым Билл был мысленно давно уже на «ты» и над которым он давно уже размышлял, пытаясь понять его природу и причину, что его постоянно надо наводить. Порядок сообщил ему, что причина его нарушения кроется во втором законе термодинамики, который якобы гласил, что энтропия всегда должна возрастать, и, мол, остановить этот рост можно, лишь остановив расширение Вселенной. Если расширение прекратить и повернуть его вспять, то есть начать сжимать Вселенную назад – в центр, к месту Большого взрыва, то и энтропия начнет уменьшаться. «И главное в этом для тебя, – объяснил Порядок, – что звездная инфляция тоже прекратится, наступит дефляция, и, стало быть, вернутся назад все твои накопления». – «А что с моими накоплениями?» – с тревогой спросил Билл. «Они практически все исчезли, обесценились. Ведь ты не вложил их в банк, находящийся в центре Вселенной, и инфляция съела их. Сейчас их едва хватит на то, чтобы взять билет до Земли, а уж на то, чтобы что-то там приобрести, и рассчитывать нечего. И если ничего не предпринять, их скоро даже и на это не хватит! Вселенная расширяется, а вместе с ней инфляция растет быстрее, чем увеличиваются запасы». – «Но что же мне теперь делать?! – в отчаянии вскричал Билл. – Неужели мои мечты о беззаботной пенсии разбились о второй закон термодинамики?!» – «Выход есть, – ответил Порядок. – Надо повернуть вспять расширение Вселенной». – «Но как я могу остановить Вселенную?» – ужаснулся Билл. «Конечно, ты не сможешь. Это по силам лишь тем, кто находится за границей света и тьмы. Твоя задача гораздо проще. Сегодня твои гравитационные сети уловят артефакт – идеально упакованный ящик. Он прилетит снаружи, из Темноты. Тебе следует отправить его на Землю, так, чтобы вскрыли его только там, и не раньше! Придумай правдивую легенду, чтобы он точно попал на Землю. И это будет первый шаг к остановке Вселенной, а значит, к твоему богатству». На этом Порядок прекратил свое странное вещание.

Билл думал до вечера, не зная, верить или нет происходящему с ним. Но когда сети дернулись, и он увидел в них загадочный ящик, то сомнения его испарились. Доставив его на корабль, он аккуратно выгрузил его в мастерской вместе с другим мелким уловов, и набрал днк-номер одного из знакомых антикваров с Земли.

* * *

Макгрегор засобирался в дорогу, и вот, спустя почти сотню световых лет, он наконец на месте. В лавке, под которую был перестроен один из отсеков старого маяка, почти ничего не изменилось, полки до самого потолка были завалены артефактами. Почему в антикварных магазинах всегда так тесно? Как будто вокруг больше нет места. Может быть, это потому, что в отдельности каждый экспонат не представляет большой ценности, и хитрые продавцы все ставят как можно теснее, чтобы подменить количеством качество? Да и чем вообще измеряется ценность антикварной вещи? Она ведь по определению не может пригодиться, это не нужная в современном мире вещь. Может быть, тогда ценность артефакта определяется спросом на него? Но как можно оценить спрос на вещи, которых крайне мало? А если эта вещь вообще одна, какой на нее спрос? Никакой или максимальный?

Тут черт ногу сломит, логике это неподвластно, и поэтому самое важное в профессии антиквара – это чутье. Антиквар, он отличается от коллекционера тем, что коллекционер тратит деньги, а антиквар их зарабатывает. Поэтому антиквар должен чувствовать, что купит коллекционер, а коллекционеры бывают всякие. Поэтому и лавка Билла была забита всяческим галактическим старьем под завязку.

Тут было все! Старые фотонные ружья. Первые дифракционные, еще расплывающиеся по гурту монеты. Собачьи скафандры. Крем от загара с Меркурия, почти полный тюбик. Старинные иридиевые книги. Первый внутриголовной модуль для Инстаграма. Кресло правителя разумных осьминогов с Мю Цефея. Целый ящик банок консервированного патриотизма с Земли. Справочник современных религий Вселенной с иллюстрациями Шурица, редкое издание, тоже еще иридиевый.

На отдельной полке лежали гравицапы с планеты Плюк, ставшие пользоваться особой популярностью у землян после того, как выяснилось, что фильм «Кин-дза-дза» документальный. Там же, рядом на полке, лежали знаменитые круглые очки миньонов, поработивших на долгие века цивилизацию землян после выхода их культовой игры «Гадкий человек», в которой они заставляли землян часами бить лапкой по экрану планшета. И многое, многое другое, чему Макгрегор не знал не только названия, но и предназначения.

Все это барахло имело ценность, раз старый Билл его выставлял на продажу в своем магазинчике, и его обязательно кто-то купит, чутье Билла не подводило его никогда. За этими размышлениями Макгрегор не заметил, как из боковой двери показался и сам Билл, с трудом таща в руках тяжелый ящик, едва вошедший в дверной проем. Ловко огибая экспонаты, он пробрался до стойки и, аккуратно поставив на нее ящик, выдохнул с облегчением.

– Вот! – торжественно объявил он. – Вот он!

– Что это? – недоуменно спросил у него Макгрегор.

– Артефакт! – гордо ответил Билл, – и заметь, главное: в идеальном состоянии! Полностью цела упаковка. Несколько сотен лет он пробыл в открытом космосе, его не нашли даже мусорщики! Хорошо, у меня в ту ночь стояли сети с мелкой ячейкой, иначе точно улетел бы за край Света! И теперь он у меня! Такого я вообще никогда не встречал! Повторяю – идеальное состояние! Упаковка из платинового картона нигде не нарушена, полностью герметична, ни одной царапинки даже на ней, ни следа от микрометеоритов. Вот акт тоннельной экспертизы! Происхождение тоже неясно, предполагаю, это продукт цивилизации Плеяд, найдено и вновь утеряно мусорщиками в одном из шаров Денделена, плеядцы их строили в огромном количестве у себя в галактике, до великого переселения. Так что артефакт налицо! А в каком прекрасном состоянии! Ему ж цены нет!

Билл продолжал ахать и поглаживать серебристый ящик. Наконец он умолк.

– А что внутри? – не выдержал, не дождавшись ответа на главный вопрос, Макгрегор.

– А я откуда знаю! – удивленно сказал Билл и непонимающе посмотрел на Макгрегора. – Тебе-то какая разница? Да и зачем вообще тебе это знать?!

– Как зачем? – в свою очередь удивился Макгрегор. – Ну, для того, чтобы… чтобы… – он замялся, не находя ответа.

– Во-о-т, – удовлетворенно протянул Билли, глядя на умолкнувшего Макгрегора. – Вот так и становятся настоящими антикварами. Постепенно. Ну смотри, допустим, вскроем мы упаковку и откроем ящик. Что в нем? Да хоть что. Пусть какой-то прибор. На нем кнопки. Им плеядцы пользовались. И что это тебе даст? Только снижение цены, вот что! Упаковка-то нарушена, и вещь стала не в идеальном состоянии! После нарушения упаковки цена сразу падает минимум на двадцать процентов, это так же, как с новыми космолетами после выезда их из салона! Ты еще пользоваться этой вещью начни! Тогда она точно все в цене потеряет! Кому нужны старые потертые вещи, все хотят в хорошем состоянии, а коллекционеры – вдвойне! А тут состояние не просто хорошее, а идеальное! Это очень редкое везение, и ни в коем случае нельзя нарушать его! А ты говоришь, вскрыть упаковку, посмотреть! Как дитя малое. А так, в упаковке, состояние не нарушается, и цена артефакта с каждым годом и столетием будет расти. Не то что уже использованная вещь! Не будет же она снижаться, верно? – Билли засмеялся своей шутке и продолжил: – Это выгодное вложение. А что внутри, не имеет значения. Главное то, что там что-то есть, этого достаточно! А если открыть, идеальное состояние нарушится, и цена, вместо того чтобы расти, сразу упадет. Ну что, берешь?»

Билли, как всегда, был убедителен. Это действительно ценный артефакт и хорошее вложение денег. Макгрегор не зря приехал в такую даль. Он рассчитался, погрузил ящик в космолет и двинулся назад, путь был неблизким. Лавка Билла скрылась в зеркале заднего вида, потом мелькнул и тоже скрылся вдали его большой, висящий на геостационарной орбите рекламный щит со слоганом «Люди уйдут, а вещи останутся». Макгрегор поймал себя на мысли, что хочется открыть ящик. Но нельзя. Ведь он антиквар!

Макгрегор выдвинул эйнштейновскую задвижку и добавил фотонной тяги, космолет ускорился, и время замедлилось. Как всегда, при этом вязко потянуло в сон. Макгрегор включил автопилот и привычно откинулся в своем просиженном штурманском кресле, предвкушая сладкий трансгалактический сон. Время шло, а артефакт лежал на заднем сиденье, в идеальном состоянии, и все набирал и набирал свою цену.