Предания, сказки и мифы западных славян

Полудница[2]

У скамьи дитя стояло,Криком мать измучило,– Хоть бы ты уж замолчало,Цыганенка чучело!Вот придет отец с работы,Печь еще холодная,Ничего не дал мне сделать,Злыдня подколодная.Цыц! Смотри: гусар, коляска,Петушок – играй себе!Бах – петух, гусар, повозкаРазлетелись по избе.Вновь зашелся диким криком,Слышно аж на улице.– Я тебе, негодник, мигомПозову Полудницу.– Полудница, приходи к нам,Негодника забери. —Глядь – и кто-то появилсяУ раскрывшейся двери.То ль старуха, то ль девица,Кривоногая, с клюкойнизкоросла, темнолица,голос – будто вихря вой.– Дай сюда дитя! – О Боже!Отпусти мне, грешнице! —Смертный страх ей студит кожу:Перед ней – Полудница!Подползает к стулу тихоПолудница зыбкой тенью,Мать от страха еле дышит,На лице смятенье.Мать ребенка прижимает,Горе, горе рядом,Полудница подползает,Обжигает взглядом.Уж протягивает руку —Мать к себе ребенка тянет:«За Христа святую муку!» —Падает, теряя память.Слышишь? Бьют часы на башне,Полдень звон выводит.Звякнул ключ, под кров домашнийМуж в избу заходит.Мать без чувств лежит,Малютки обнимая тело.К ней вернется жизнь,Но сына душа отлетела.

Золотая прялка

IОколо леса, охотою пьян,гой, едет, едет из лесу пан,на вороном буйном едет коне,весело подковки звенят в тишине,едет – сам и сам.И пред избушкой с коня – хоп!и в дверь избушки – хлоп, хлоп, хлоп!«Хола-хей! откройте мне двери,я заблудился, охотясь на зверя,дайте воды испить!»Вышла дивчина, словно цвет,такой красоты не видел свет,принесла воды из колодца,села стыдливо за веретенце,пряла и пряла лен.Пан стоит, позабыв, что хотел,жажда пропала, склонился несмел,смотрит на тонкую ровную нить,очи не может свои отвратитьот пряхи прекрасной.«Свободна ли, панна, рука твоя,будь мне женою, прошу тебя!»Девицу хочет нежно обнять —«Ах, пан мой, не знаю, что скажет мать,я буду лишь волю ее исполнять».«А где же, девица, матерь твоя?Никого рядом не вижу я». —«Ах, пан мой, мачеха с дочкой роднойзавтра должны возвратиться домой,в город поехали».IIОколо леса, от счастья пьян,гой, едет, едет снова пан;на вороном буйном едет коне,весело подковки звенят в тишине,прямо к избушке.А пред избушкой с коня – хоп!и в дверь избушки – хлоп, хлоп, хлоп!«Хола! откройте, милые люди,пускай скорей пред глазами будетутешенье мое!»Вышла старуха, кожа да кость:«Эй, с чем пожаловал редкостный гость?»«В дом твой немало несу перемен,руку и сердце отдай мне взаменпадчерицы твоей».«Хо-хо, кукленок! Вот чудеса!Такого еще не видали глаза!Добро пожаловать, редкостный гость,откуда же счастье такое взялось,как звать-величать вас?»«Я этой земли король и пан,судьбою вчера сюда был зван:дам серебро, дам тебе злато,дочь мне отдай и будешь богата,пряху прекрасную».«Ах, пан король! Вот чудеса!Такого еще не видали глаза!Ведь мы незаметно привыкли жить! —Чем же сумели тогда заслужитьмилости ваши?Но все же совет, совет вам дам:вместо чужой – свою дочь отдам;они ведь похожи обе-две,как око с оком в одной голове —нить ее – чистый шелк!»«Плохой ты, бабка, совет дала!Исполни приказ, что даю тебе я:завтра, на утренней ясной заребудешь ты на королевском дворес падчерицей своей!»III«Вставай, дочурка, уж близок час,уже король во дворце ждет нас,разве мне когда мечталось,чтобы вдруг я оказаласьв залах королевских!»«Спеши, сестричка моя, спеши,веселей в королевском замке пляши:высоко ты поднялась,для тебя я пыль да грязь —что ж, здорова будь!»«Пойдем же, Дорничка, краток миг,чтобы не гневался твой жених:как только минуешь лесную границу,дом родной и во сне не приснится —пойдем скорей, пойдем!»«Мама, мамочка, откройте,зачем с собою нож берете?» —«Нож нам нужен, чтоб злой змеевыколоть очи в лесной норе —пойдем скорей, пойдем!»«Сестра, сестричка, мне скажите,зачем топор с собой несете?» —«Топор нам нужен – в лесной пещереразрубим кости лютому зверю —пойдем скорей, пойдем!»Когда ж оказались в тени пещер:«Ты та змея, ты тот зверь!»Горы и долы заплакаливидя, что женщины делалис панной несчастной!«Тешься теперь с королем своим,ласкайся и тешься, как хочешь, с ним:свежее тело его обнимай,лоб его ясный к губам прижимай,пряха прекрасная!»«Мамочка, нынче хотелось бы знать,глаза и кости – куда девать?»«Не оставляй их подле тела,чтобы их кто-то вновь не приделал —лучше возьми с собой».И как зашли в глубь хвои лесной:«Не бойся, доченька, я с тобой!Ведь вы похожи обе-две,как око с оком в одной голове —не бойся совсем!»И как приблизились к замку они,король смотрел из окна на них;и с приближенными вышел встречатьсвою невесту и ее мать,обмана не чуя.И была свадьба – полный грех,панна невеста – просто смех;и были танцы, ликованье,балы, народные гуляньядо седьмого дня.И как восьмой день рассветал,король на войну с войском умчал:«Дожидайся дома, пани моя,на жестокий бой уезжаю яда со злым врагом.Коль не отправлюсь я на тот свет,вновь зацветет любви нашей цвет!Пока же в память обо мнепряди-ка нить в веретене,усердной пряхой будь!»IVА в глубине чащи леснойчто было с девушкой брошенной?Шесть открытых потоков было,кровь из них ключами билана зеленый мох.Внезапно взошла ее счастья мощь,а ныне грозила ей смерти ночь:вот-вот жизнь из тела уйдет навсегда,беда пришла к ней, беда, бедаиз-за любви короля!Откуда-то из глубины лесных скалстарец чудесный к ней поспешал,седые усы у него по колено —он девушки тело взвалил на раменаи в пещеру отнес.«Встань-ка, сынок, ты хват, беги,веретенце златое с собой бери:в королевском замке его продавай,за цену одну его отдавай,только за ноги». —Сидит парнишка у ворот,веретенце златое продает.Королевна глядит на него в окно:«Вот бы купить мне то веретеноиз красного золота!»«Узнайте, мама, нет покою,почем веретено златое?» —«Купите, пани, стоит малость,отцу недорого казалось:только две ноги».«За ноги? Ай-яй, диву быть!Но мне так хочется купить:идите, мамочка, в каморку,лежат там ноги нашей Дорки,дайте их ему».Парнишка ноги быстро взяли в чащу леса побежал. —«Подай, сынок, живой воды,пускай исчезнут все следыэтих страшных ран».И рану к ране приложил,в ногах огонь живой ожил,и вдруг срослось мгновенно тело,всегда как будто было цело,цело-невредимо.«Иди, сынок, теперь велю я,возьми ту пряслицу златую,в королевском замке ее продавай,за цену одну ее отдавай,только за руки».Сидит парнишка у ворот,златую пряслицу продает.Королевна глядит на него в окно:«Ох, о пряслице этой мечтала давнок веретену моему!Встаньте, мамочка, с лавицы,спросите, почем эта пряслица?» —«Купите, пани, стоит малость,отцу недорого казалось:только две руки».«За руки! Диву, диву быть!Но мне так хочется купить:идите, мамочка, в каморку,лежат там руки нашей Дорки,дайте их ему».Парнишка руки быстро взяли в чащу леса побежал. —«Подай, сынок, живой воды,пускай исчезнут все следыэтих страшных ран».И рану к ране приложил,в руках огонь живой ожил,и вдруг срослось мгновенно тело,всегда как будто было цело,цело-невредимо.«Снова, сынок, иди со двора,кужель золотую продать пора:в королевском замке ее продавай,за цену одну ее отдавай,только за очи».Сидит парнишка у ворот,златую кужель продает.Королевна глядит на него в окно:«Мне для пряслицы нужно одно:эту вот кужель!Встаньте, мамочка, снова идите,почем та кужель, у него спросите?»«За очи, пани, никак иначе,отец такую цену назначил,лишь за ока два».«За очи! Вот так чудеса!Как имя твоего отца?»«Не нужно знать отца моего:кто ищет, не найдет его,захочет, сам придет». —«Мама, мамочка, как же быть?Кужель так хочется купить!Идите снова и в каморкенайдете очи нашей Дорки,пусть их заберет».Парнишка очи быстро взяли в чащу леса побежал. —«Подай, сынок, живой воды,пускай исчезнут все следыэтих страшных ран».В глазницы очи положил,огонь погасший в них ожил;и панна вкруг себя смотрела,но никого не углядела,лишь саму себя.VИ вот трех недель дни сочтены,весело едет король с войны.«Как ты жила, моя пани милая,делала что и не забыла лимоих последних слов?»«Ох, в самом сердце я их носила,и посмотрите, что я купила:прялка такая одна на свете,пряслица, кужель – золото светит,в них любовь моя к вам!»«Пойдем, моя пани, за прялку садись,спряди мне с любовью златую нить». —К прялке она с охотою села,как та завертелась, вся побледнела —беда, что за песня звучит!«Вррр – ты злую нить прядешь,королю во всем ты врешь:сестру сводную ты убила,ног, рук и глаз ее лишила —вррр – злая нить!»«Что это у тебя за прялка?Поет песню – слушать жалко!Сыграй-ка мне, пани, снова,хочу понять каждое слово —пряди, пани, пряди!»«Вррр – ты злую нить прядешь,королю несешь ты ложь:невесту ты его убила,жизнь ее отнять решила —вррр – злая нить!»«Страшной песня оказалась!Ты не та, какой казалась!Заиграй-ка в третий раз,хочу слышать прялки глас:пряди, пани, пряди!»«Вррр – ты злую нить прядешь,королю во всем ты врешь:в лесу, в скале сестра твоя,украдена у короля —вррр – злая нить!»Король, как это услыхал,не медля к лесу поскакал;и крики его по округе неслись:«Где ты, Дорничка, отзовись!Где ты, любимая?»VIОт леса к замку, радостью пьян,гой, едет, едет с пани пан;на вороном буйном едут коне,весело подковки звенят в тишине,к замку короля.И снова свадьба в замке была,панна невеста как цвет цвела;и были танцы, ликованье,балы, народные гуляньябольше трех недель.А что ж та мачеха злючая?А что та дочка змеючая? —Гой, воют четыре волка в лесу,ноги в норы свои несутот двух женских тел.И нет очей в глазницах пустых,ни ног, ни рук не осталось у них:что с панной они сотворили,так их за то и казнилив лесу дремучем.А что та прялка золотая?Какую песенку играет?Как третий раз она сыграла,так насовсем уж замолчала,исчезла без следа.

Сочельник

IТьма, как в могиле, мороз в окна веет,тепло у печки в светлице;светло от камина, старушка дремлет,лен мягкий прядут девицы.«Моя прялочка, крутись-вертись,Рождество, скорее нам явись,близок, близок Щедрый день!»[3]Мило девице прясть краснойгрустными зимними вечерами,знает, что труд ее не напрасный,верит – счастье не за горами.И придет добрый молодец к панне усердной,скажет: «Иди за меня, краса моя,будешь ты мне женою верной,тебе верным мужем буду я.Я тебе мужем, ты мне женою,дай руку, краса-девица!»И девушка, что пряжу пряла зимою,рубашки к свадьбе шьет, веселится.«Моя прялочка, крутись-вертись,Рождество, скорее нам явись,близок, близок Щедрый день!»IIГой ты, вечер Щедрый,праздник чудес!Что кому ты, добрый,на память принес?Пироги хозяину,коровам корм в кормушку;петуху чесноку,гороху его дружке.Фруктовому деревуот ужина кости,блики злата на стенупостившемуся гостю.Ой, я, девица млада,сердце кто-то манит,что же будет и когда,узнать меня тянет.Ах, под лесом, под леском,прямо над водоюстоят вербы старыес головой седою.Одна верба горбится,низехонько склоняетсятуда, где сине озероподо льдом скрывается.Тут-то девице в полночипри луне при полнойсуженый явится другда во глади водной.Ой, мне полночь не укор,ни ведьмы лихие,пойду я, возьму топор,льды пробью глухие.И загляну в озероглубоко-глубоко,посмотрю я миломупрямо оком в око.IIIМария, Гана – милые имена,панны, как розы весенней цвет:какая из двух милее была,никто не сумеет дать ответ.Если одна к пареньку обернется,в огонь тот идти за нее готов;если другая чуть-чуть улыбнется,парень тут же лишается слов.Настала полночь. В небе, как свечки,звезды мерцают прекрасные,словно вокруг пастуха овечки,а тот пастух – месяц ясный.Настала полночь, всех ночей матерь,полночь после Щедрого вечера,следы ведут по снежной скатертиот деревушки до озера.Одна склонила к самой воде личико,другая стоит рядом с ней:«Гана, Ганночка, златое сердечко,что видишь, скажи скорей?»«Ах, вижу я домик, но как в тумане,это же Вацлава домик, ах —вот прояснилось – двери пред нами,вижу фигуру мужскую в дверях.На нем сюртук темно-зеленый,шляпа набок – ведь знаю ее же!на ней цветочек, мною даренный —Это сам Вацлав! Милый мой Боже!»На ноги вскочила, сердечко бьется,другая у проруби на коленях:«Ради Бога, Мария, золотце,скажи теперь о своих виденьях!»«Ах, вижу, вижу, дымка трепещет,и сквозь густой туманкрасные огоньки далекие блещут,кажется, это наш храм.Меж фигурками белыми что-то чернеет,лучше уж видно окрест:это подружки, а между ними —Боже мой! гроб – черный крест!»IVВетерок ласкаетмолодые всходы,поле расцветаетмилостью природы;от костела поутру музыка льется,а под музыку в цветахсвадьба – глядь – несется.Молодой жених, влюбленный,в окруженьи сватов,сюртук на нем темно-зеленый,шляпа его набок,таким видела его, о судьбе гадая.Входит Гана к мужу в дом,жена молодая.* * *Угасло лето. По полямзиму ветер носит.Погребальный звон. Из храмагроб, скорбя, выносят,подружки в белом, свечи пылают,плач и стон, молитвык небесам взлетели, люди умоляют:Miserere mei![4]Кого венки зеленые,кого в гробу укрыли?Умерла, ах, умерланетронутая лилия!Отцвела, как залита росой,увяла, как подкошена косой,бедная Мария!VНастала зима, в окна хладом дохнуло,тепло у печки в светлице,светло от камина, старушка уснула,лен снова прядут девицы.«Моя прялочка, крутись-вертись,Рождество, скорей опять явись,недалеко Щедрый день!Ах ты, вечер Щедрыйчудотворной ночи!Как о тебе вспомню,сердце бьется очень!Сидели мы точно так,вместе все собрались:год прошел, и вот ужедвух недосчитались!Одна, голову склонив,распашонки шьет,другая уж три месяцав земле сырой гниет,бедная Мария!Сидели мы точно так,как сидим сейчас,что же ждет нас через год,каждую из нас?Моя прялочка, крутись-вертись,счастье, каждой нынче улыбнись,жизнь людская, словно сон!»Все ж лучше в пустой надежде мечтатьперед зияющей темнотой,чем будущее свое узнатьи ужаснуться пред истиной той.

Голубок

Около кладбищадорога столбовая.Шла туда, плакалавдова молодая.Горевала, плакалао муже своем милом,ведь туда навсегдаего проводила.От белого дворапо зелену лугускачет добрый молодец,ищет он подругу.– Не плачь ты, краса,вдова молодая,пожалей свои глаза,выплачешь, рыдая.Не плачь, не горюй,розе стон не нужен,если умер твой муж,я могу стать мужем.Один день плакала,другой тихо минул,а на третий – плач еенавсегда покинул.Грусть ее и тоскабыстро отпустила:еще месяц не прошел,к свадьбе платье шила.Около кладбищадорога веселится:едут парень с девушкой —собрались жениться.Была свадьба, была,музыка заливалась:прижимал жених невесту,она лишь смеялась.Ты, невеста, смейся,жизнь весельем дышит,а покойник под землейничего не слышит.Обнимай милого,нечего бояться,гроб зарыт глубоко —вовек не подняться.Целуйся, целуй,чье лицо – не важно,мужу – яд, дружка милуй,ничего не страшно!* * *Бежит время, бежит,все собой меняет:что не было – приходит,что было – исчезает.Бежит время, бежит,год, как час, несется,одно камнем лежит:вина остается.Три года минули,что покойник лежит,холм его могильныйтравой покрылся свежей.На холмике травка,в головах дубочек,а на том дубочкебелый голубочек.Сидит голубочек,жалобно воркует:кто его услышит,сердцем затоскует.Только всех сильнееженщина горюет:за голову схватившись,с голубком толкует:«Не воркуй, не зови,не кричи мне в уши:так жестока песнь твоя —разрывает душу!Не воркуй, не зови,голова кружится,или громче позови —в реке утопиться!»Течет вода, течет,волна волну гонит,а между волнамикто-то в белом тонет.То нога белела,то рука всплывала,жена-горемыкасмерть себе искала.Вытащили на берег,схоронили скрыто,где тропки-дорожкиуглубились в жито.Никакой могилыей не полагалось,под тяжелым камнемтело оказалось.Но не так тяжелокаменно заклятье,как на ее именитяжкое проклятье.

Загоржево ложе

IСедые туманы над лесом склонились,как духи, влекомые мглою,уже журавли в теплый край пустились,пусто в саду пред зимою.Ветер студеный с запада дышит,жухлые листья на ветках колышет.Песня знакома: как осень, так сновалистья дубовые шепчут тревожно,но мало кто понимает хоть слово,а если поймет, рассказать невозможно.Путник неведомый в рубище сером,с распятьем в руке, что посохом служит,с четками – кто ты, уставший без меры,куда направляешься вечером, в стужу?Куда так спешишь? Ступни твои босы,холодная осень – студеные росы:останься у нас, мы ведь добрые люди,о госте достойно заботиться будем.Путник любезный! – ты юн еще все же,щеки твои бородой не покрыты,гладкая, словно у девицы, кожа —но отчего же так бледны ланиты,как же печальны запавшие очи,в сердце печаль, что скрывать нету мочи?Что за печаль твое тело сковала,ноша какая идти не давала?Юноша милый, ночь переждал бы,телу уставшему отдыха дал бы,что, если сможем тебе быть полезны.Не сомневайся, с радушием примем,печали развеем, тоску отодвинем,стань нашим гостем, странник болезный.Не слышит, не дрогнет и глаз не поднимает,и движется, словно во сне непробудном.Так пусть же в дороге Господь не покинетскитальца без сил на пути его трудном!IIДалекое поле, широкое поле,и путь бесконечный чрез поле бежит,а подле дороги холм низкий лежит,распятье на нем для молитвы о доле.Ствол грубо обструган высокий, еловый,и брус поперечный прибит сероватый,на той перекладине – в муках, в терновомвенце Иисус, наш Спаситель распятый.Глава окровавлена вправо склонилась,пробитые руки растянуты вширь, ив две стороны света дороженька вилась,куда указали ей руки мессии.Направо – восток, где светило выходит,налево – на запад, где ночь верховодит.Ворота небесные там, на востоке,там счастливы в вечном раю Божьи дети,кто жил на земле, веря в счастья истоки, —сам Бог посылает им радости эти.На западе ада ворота открыты,смола там и сера огнем полыхают,там бесы пируют, грехи не забыты,там грешные души в огнь вечный бросают.Господь милосердный, направь нас направо,спаси чад своих от дороги неправой!На взгорке на этом стоит на коленяхнаш путник младой в тени предрассветной,к кресту приникает он в жарком моленьи,бесчувственно древо, мольба безответна.Быстро шепчет что-то, слез не держит окои вздыхает часто – тяжело, глубоко.Так он расстается с девушкой любимой,юноша любезный, навсегда прощаясь,в край чужой, далекий участью гонимый,без надежд на встречу с милой расставаясь:не сказать словами, как крепко обнимает,поцелуй последний огнем обжигает:счастия любимой горячо желает —«Рок меня жестокий гонит-прогоняет!»Лицо побледнело, взгляд заледенелый,но в сердце пламень горячий пылает,с колен поднимается путник несмелыйи шаг свой на запад легко направляет.Так пусть же в дороге Господь не покинетскитальца ни в чаще, ни в знойной пустыне!IIIСтоят, стоят скалы да во лесу глубоком,возле них дорога, грабов чаща рядом,вырос дуб могучий на скале высокой,как король вознесся над дерев отрядом:к небесам поднята безлистная крона,зеленые ветви тянет на все стороны;кора его тугая распорота громами,тело гниющее расклевано воронами:просторное дупло, глубокое, удобное —годится для ночлега хищнику злобному.И глядь – под тем дубом на мшистом ложечья там фигура огромная, грозная?Зверь или человек в медвежьей коже?Нет ничего человечьего в образе.Тело его – как скала на скале лежит,члены его, как дубовые корни,власы с усищами никто не разделит,с шерстью сплелись, что торчит во все стороны;а под бровями взгляд, все пронзающий,взгляд ядовитый и очень подобныйвзгляду змеиному в траве зеленой.Кто человек тот? Злобой пылающийлоб его полон мечтой устрашающей.Кто человек тот? Что хочет он в чаще? —Нет, не расспрашивай! Глянь в леса гущепо сторонам, и увидишь там кости,что превращаются в прах придорожный,их расспроси да слетевшихся в гостиворонов стаю, кричащих тревожно,те много видели – те больше знают!Вдруг великанище, с ложа вскочивший,яростным взглядом в дорогу вгляделсяи, булаву над главой раскрутивши,среди дороги как смерть зачернелся.Кто приближается? Путник наш кроткий,посох с распятьем, за поясом четки,лучше беги! Обратись-ка обратно!Смерть поджидает на этой дороге.Жизнь коротка, а судьба так превратна,на роковом твоя участь пороге!Оборотись, убегай что есть силы,пока булава тебя тут не убила,на части головушку не раскроила! —Не слышит, не видит в печали глубокой,бредет тихим шагом дорогой широкой,навстречу концу продвигаясь уныло. —«Стой, червь! Кто ты есть? И куда путь свой держишь?»Встал путник, лицо побледнело сильней лишь:«Я проклят, – ответил он чудищу тихо. —Дорога мне в ад, в сатанинское лихо!»«Хо-хо, прямо в пекло? – Которое лето,что я сижу тут, и многое слыхивал,и видывал много, но именно этоникто еще в уши мои не запихивал! —Хо-хо, прямо в пекло! Тогда уж не двигайся,я быстро домчу, не успеешь и охнуть,когда ж мой черед подойдет адской милостью,вместе закусим тогда в преисподней!» —«Не поругаема милость Господня!Раньше, чем я на свет Божий явился,кровью своей мой отец поручилсясына взрастить для огня преисподней.Но велика Божья милость, я верю,сила креста сокрушит царство зверя!И сатаны одолеет коварство!Бога великая милость поможет,и слабый путник, попав туда, сможетстать победителем адского царства».«Что ты несешь? Я за сорок годочковдуш в ад отправил без всякого счета,но возвращенья не видывал что-то!Слышь, червь, ты юн еще, с кожей цветочка,тело твое повкусней, чем у зверя, —славной закуской ты стал бы, я верю:но отпущу тебя – дам тебе волю —хоть никогда и никто из идущихне миновал булавы моей бьющей! —Иди себе, червь, только выслушай волю:мне поклянись, что вернувшись, расскажешь,что в пекле увидел сквозь пламя и сажу». —И путник высоко свой посох возноситс крестом наверху и обет произносит:«Во имя святого креста присягаю —о пекле поведать тебе обещаю!»IVЗима миновала, снег в горах тает,долины наполнены талой водой;журавль уж вернулся из дальнего края:но где же сейчас странник наш молодой?В зелень оделись деревья лесные,воздух фиалок полн ароматом,уж соловьи распевают шальные,но нет известий о пекле проклятом.Промчалась весна, а за нею и лето,холодные ветры листву обрывают,но вести из ада не прилетают,да жив ли наш путник, блуждает ли где-то?Или уж вороны тело склевали?или же бесы в аду удержали?У дуба лесное чудовище в гневевсе смотрит на запад, на тучи на небе;сидит и бурчит: «Сколько шло их тут мимо,не спасся никто от удара дубиной!Лишь одному я поверил на слово,этот один не воротится снова!» —«Не обманул я!» – глас отозвался,путник пред чудищем вдруг оказался;фигура стройна, смотрит прямо и смело,хладный покой на челе его белом,бледен и светел лик благородный,ясным сиянием солнцу подобный.«Не обманул я! Присягой святоюпообещал, что увижусь с тобою;грешный раб Божий, тебе я поклялся,и на кресте клянусь снова и снова:прямо из пекла принес тебе слово!»И великан задрожал, испугался,вверх подскочил и в дубину вцепился,и, пораженный, остановился,взглядом ответить на взгляд не решался.«Сядь тут и слушай! Ужасную повестья расскажу, пусть пробудится совесть,о Божьем гневе сейчас ты узнаешьи милость Бога с почтеньем признаешь!»Путник поведал, что в пекле увидел:полчища бесов средь огненна моря;если при жизни ты многих обидел,смерть превращается в вечное горе.Мрачный разбойник под дубом сидит,ни слова не молвит, лишь в землю глядит.Путник поведал, что в пекле услышал:тщетные жалобы, крики, проклятья —зовы о помощи – чертова братияне утешает, огонь так и пышет,вечные стоны и вечны несчастия! —Мрачный разбойник под дубом сидит,ни слова не молвит, лишь в землю глядит.Путник поведал, как крестным знаменьемвелел Сатане отдать распоряженье,чтоб бес, искусивший отца дать то слово,ему возвратил ту расписку-проклятье,но бес отказался так просто отдать ее,отказ повторяя свой снова и снова.Разгневался ада тогда повелитель:«В адскую лаву его окуните!»Беса схватили, согласно приказу,в купель из огня окунули и мраза;с одной стороны уголь адский пылает,с другой стороны холод льда обжигает;и чтоб увеличить без меры страданья,тот лед обращают опять в ада пламя.Бес страшно кричит, извиваясь змеею,сознание теряет и никнет главою.Кивнул Сатана тут, отдав повеленье,чтоб беса пока прекратили мученья.Как только в себя он пришел, раздышался,расписку отца отдавать отказался. —И приказал Сатана в жгучем гневе:«Отдайте в объятья его адской деве!»Та дева отлита была из металла,руки раскинула в страстном желаньи,беса к груди своей твердой прижала,кости трещали, раздались стенанья,бес дико кричал, извиваясь змеею,сознание терял, поникая главою.Кивнул Сатана, чтоб разжались объятья,и бес с облегченьем взглянул на собратьев.Но тут же главой с отрицаньем мотает,расписку отца отдавать не желает. —Тогда Сатана приказал в гневе диком:«В Загоржево ложе его киньте мигом!»«В ложе Загоржа? В Загоржево ложе?» —голос разбойника дикий несется,тело огромное страшно трясется,пот покрывает лица его кожу.«Ложе Загоржа! – Загорж – называлатак меня мать, когда хлопцем был малым,бывало, учила меня плесть рогожи,рогожами этими мох устилала,шкурою волчьей меня прикрывала.В пекле теперь то Загоржево ложе? —Ну-ка, поведай мне ты, слуга Божий,что ждет Загоржа на адовом ложе?»«Божией мести рука знает меру,только от смертных сокрыты решенья,надо принять, что услышишь, на веру —видно, огромны твои прегрешенья.Знай же, тот бес, как услышал про ложе,унять не сумел уж чудовищной дрожи, —расписку он отдал без промедленья!»Сосна вековая всех выше на склоне,крону свою к небу гордо вздымает,ударит топор – сосна голову клонити с тяжким стоном к земле припадает.Тур лесной дикий в ярости скачет,деревья с корнями в пути сокрушая,вонзится копье – взвоет зверь и заплачет,с болью и кровью к земле припадая.Так и разбойник, той вестью сраженный,наземь бросается в дикой тревоге,корчится, бьется, кричит пораженный,обнял он путника пыльные ноги:«Смилуйся, сжалься, ты – человек Божий,не дай мне попасть на то адское ложе!»«Что же могу я! Я червь, тебе равный,без милости Божьей навеки проклятый,к Нему обратись и Ему давай клятву,и кайся, пока час не пробил твой главный». —«Да как же мне каяться? Видишь дубинус зарубками – каждую помню щербину,сочти их, коль сможешь, за каждой – убийство,ты видишь – бессчетно мое кровопийство!»И путник дубину с земли поднимает —оружьем был яблони ствол – и бросает.В твердое темя скалы он попал,как в рыхлую землю бы прутик вогнал.«Тут, пред свидетелем всех преступлений,ночами и днями стой на коленях!Часы не считая, не ешь и не пей,лишь жертв вспоминай страшной злобы своей,кайся, к Творцу обращаясь в моленьях.Огромна вина, ты великий злодей:так пусть беспримерным раскаяние будет,тогда лишь Господь о тебе не забудет!Стой тут на коленях в горячей мольбе,Бог даст, и вернусь я однажды к тебе».И путник уходит дорогой своей,и на коленях взмолился злодей;ночами и днями не ест и не пьет,лишь милости Божьей с терпением ждет. —Бежит день за днем, вот зима настает,снега и морозы с собою несет:Загорж все стоит и стоит на коленях —напрасно он путника ждет появленья,тот не приходит, пусты ожиданья,Боже, Загоржа прими покаянье!VДевять десятков годов пролетело,многое в мире с тех пор изменилось:уж поколенье людей постарело,тех, что в ту пору едва народилось.И стариков-то осталось немного,гробом закончилась жизни дорога.Лица чужие – новое племя —все унесло беспощадное время,только вот солнышко в небе лазурном,только оно временам неподвластно,сотни веков улыбается ясно,всем одинаково – умным и дурням.Весна вновь вернулась. Ветерок дует,свежие травы на поле качает,соловушка вновь о любви повествует,воздух фиалками благоухает.Грабовой тенью леса глубокогодвое скитальцев бредут по дороге:сгорбленный старец с епископским посохом,еле несут его слабые ноги,юноша старцу идти помогает.«Остановись, сын мой, отдых мне нужен,ах, как покоя душа ожидает!К предкам почившим стремлюсь я, натружен,но милость Божья другого желает.Только безмерною милостью Богасмог я пройти через адские врата,Он указал мне к спасенью дорогу,сил мне придал для спасенья когда-то.Твердо я верил в тебя, мой Спаситель,будь на земле Ты всегда победитель!Сын мой, я жажду! Испить бы водицы:ты оглядись вокруг, здесь, без сомненья,что-то найдется для отдохновенья, —близок источник или криница».Юный помощник ушел в леса чащу,чтобы найти там источник журчащий.Дальше и дальше он продирался,пока до замшелой скалы не добрался.Тут вдруг, как вкопанный, остановился,как светлячок, что ночами летает,блеск удивленья лицо озаряет, —благоуханию он удивился,невыразимое благоуханье,будто бы райского сада дыханье.Путник сквозь хвою густую продрался,выше вскарабкался, что было мочи, —что же за диво увидели очи:дерева ствол перед ним возвышался,яблоня дивная с кроной густой,на веточке каждой плод золотой —из золота яблоки благоухают,их райский дух все собой наполняет.И юноши сердце от счастья забилось,и радости чувство в глазах заискрилось;«Ах, ясно! Я вижу, что Бог милосердныйдобр к старцу, который молился усердно:послал Он ему вместо хладной водыот яблони дивной златые плоды».Но только к плоду он рукой потянулся,как сразу же, страхом объят, содрогнулся.«Касаться не смей – ведь не ты посадил их!» —глас низкий, глубокий возник ниоткуда,пришедший из мира невидимых, дивных,и голос тот был обещанием чуда.Вблизи находился лишь пень великанский,кусты ежевики его окружили,и высился дальше ствол дуба гигантскийс огромным дуплом, что века сотворили.Юноша пень обошел, огляделся,дальше продвинулся, в зелень всмотрелся:но и следа одного не бывало,что тут нога человека ступала,в безлюдной пустыне лишь лес зеленелся.«Наверное, уши мои подкачали?Наверное, дикие звери кричали?Наверное, был это звук водопада?» —подумал он, больше не слыша ни звука,и к яблоку поднял опять свою руку.«Чужое оставь – прикасаться не надо!» —вновь голос глубокий возник ниоткуда,и юноша снова подумал про чудо,и глядь – великанский вдруг пень шевельнулся,как будто от сна векового очнулся,широкие плечи, вздымаясь, расправил,взгляд глаз смоляных на пришельца направил,как свечи в ночи, эти жаркие очи,и выдержать взгляд этот не было мочи.Испуганный юноша крестным знаменьемв ужасе трижды себя осеняети, пораженный кошмарным виденьем,как перед страшным врага нападеньем,бежит, и дорогу не разбирает,до крови шипами себя раздираети падает ниц, весь охвачен смятеньем.«Ах, старче, в лесу этом зло процветает:скала, на ней яблоня там, на вершине,она плодоносит плодами златыми,а пень великанский их рвать запрещает,и пень этот молвит, очами вращает,он яблоню от чужаков защищает,ах, старче, так бесы людей обольщают!»«Ты ошибаешься, сын мой! От Богавсе чудеса там, Ему лишь во славу!Вижу, что путь свой закончу по правуименно здесь, так сложилась дорога,в этой земле мне лежать. Напоследок,сын мой, со мной на скалу ты последуй».Сквозь заросли юноша путь проложили старца наверх на руках потащил.Когда уже к яблоне той поднялись,пень к старцу поднял свою голову ввысьи, руки к нему протянув, ликовал:«Ах, мой господин, посмотри на плоды —то саженец твой, как же долго я ждал:сорви, вот молитв твоих долгих следы!»«Загорж, ах, Загорж, скоро отдохновенье:остались последние жизни мгновенья!Безмерна к нам милость великая Божья,обоих спасла нас от адского ложа!Прости меня ныне, тебя я прощаю,мы вместе с тобой рядом головы сложим,а души пусть ангелы ввысь забирают!»«Аминь!» – отозвался Загорж и мгновеннонавеки почил, в скудный прах превратился,и лишь ежевика на голых каменьяхосталась на память, что здесь он молился.И замертво старец на землю упал —земной его путь в тот же миг завершился!Средь леса лишь юноша бедный стоял,исполнить последнюю волю стремился.А над головой его в то же мгновеньедве белых голубки на небо взлетели,они возносились в счастливом пареньеи вот уже с ангелов хором запели.