Всё зеленое

Глава 2

Никита

Говорят, что у любой истории есть свое начало и конец. Какое-то определенное событие, за которым следует череда перипетий, составляющих эту историю, а за ними финал.

Но я считаю, что это все ерунда. Нет никакого определенного начала.

История сбитого на перекрестке пешехода может тянуться с самого его рождения и рассказывать о том, что привело его на эту дорогу, а может начаться за пару минут до появления всех участников столкновения.

То же самое с финалом: ничто и никогда не заканчивается полностью. Пешеход погибает, но жизнь-то продолжается.

Начало и конец – всего лишь две точки на бесконечной прямой, между которыми находится единственная и самая главная точка. Точка невозврата.

Нашей точкой невозврата стал разрушенный корпус. Он связал всех. И тех, кто был рядом в момент его обрушения, и тех, кто даже не догадывался о его существовании и не подозревал, как сильно изменится их ближайшее будущее из-за всего, что случилось у нас.

По правде говоря, то, что произошло с корпусом, стало весьма поучительным итогом наших общих косяков. Ничего особенного, но от свободы, возраста, любви и жары мы все понемногу сходили с ума.

Глупо, конечно, и никто бы в этом не признался, но каждый из нас чего-то ждал. Чего-то особенного и необъяснимого. Какого-то неведомого волшебства, в которое, разумеется, уже никто не верил и, тем не менее, не мог не поддаться атмосфере волнительного ожидания. Томительное предвкушение бродило по венам, затуманивало голову, лихорадило и накатывало со всех сторон радужными надеждами, чувственными снами и необъятными возможностями.

Никто ни о чем не говорил и не смог бы объяснить словами – это просто было, и все. Как сияние зеленого летнего утра или вечерний запах костра.

Все случилось именно поэтому. Потому что каждый из нас пытался ухватить это несуществующее волшебство, присвоить себе и никогда не отпускать.

Реконструкцию старого детского лагеря проводили поэтапно. Вот уже несколько сезонов подряд. Одну его половину успели перестроить, привести в порядок и даже заселить туда детей, а на второй все еще велись строительные работы, и мы должны были просто разгребать строительный мусор, остававшийся после сноса старых кирпичных корпусов. Обычная летняя подработка для студентов или гастарбайтеров. И мы с ребятами – Тифоном, Максом, Артёмом и моим сводным братом Дятлом – вполне неплохо с ней справлялись. Не без напрягов, разумеется, но хорошего все же было больше.

Трифонов, а для своих – Тифон, мой бывший одноклассник с репутацией «плохого парня» и «дурной компании», гроза местной гопоты и головная боль школы, поехал в лагерь, чтобы заработать, а я – ради общения и тусовки. Я считал его самым сильным, надежным и справедливым человеком в мире и отправился бы с ним куда угодно.

Артём с Максом были старше нас, самостоятельнее и взрослее. Они жили в собственной квартире, имели свои деньги, и никто из родителей над ними не стоял.

Оба сироты. Только Артём – богатенький наследник, а Макс успел побывать в детдоме. Но дружили они с самого детства и понимали друг друга с полуслова.

Я слышал, что Артём якобы вундеркинд и ребенком его даже показывали по телику, в каких-то передачах про классическую музыку, где он играл на виолончели. Не знаю, как с виолончелью, но с внешностью и понтами у него точно все было в порядке. На предплечье две татухи в виде черных огибающих всю руку параллельных полос, в ушах тоннели, в нижней губе шарик пирсинга. И одевался он с явным закосом под неформалов, но всегда подчеркнуто дорого.

Тифон уважал его за смелость и энтузиазм, а мне в нем нравились дерзкий, немного циничный эпатаж и веселое самодурство. Я искренне мечтал походить на Тифона, но Артём был из тех людей, которые помимо воли вызывают легкую зависть.

И все же с Максом мы сошлись быстрее и лучше. Макс ни на что не претендовал, держался скромно и молчаливо. С первого взгляда он производил впечатление милого, безобидного, немного закомплексованного паренька, но на деле был еще той оторвой. Именно с ним мы совершили набег на кукурузное поле, забрались к страшным местным фермерам, ввязались в драку на овощном рынке и были совращены женщинами легкого поведения из шашлычной.

Дятел же увязался с нами в лагерь в последнюю минуту, воспользовавшись тем, что Лёха поехать не смог.[3] Иначе я бы никогда не взял его с собой. Мой сводный брат совершенно не подходил для той компании, что подобралась.

Ванечка, которому исполнилось восемнадцать еще в мае, оставался полнейшим наивом, не смеющим без бабушкиного одобрения и шагу ступить. И то, что она впервые отпустила его куда-то без присмотра, стало настоящим прорывом на пути дятловского взросления.

Однако Ваня хоть и был ребенком, но ребенком очень деятельным, часто даже чересчур. И мне ужасно не хотелось, чтобы освоение Дятлом «большого мира» протекало рядом со мной и моими друзьями. Но выбирать не приходилось.

Разрушить подготовленное к сносу здание мы собирались давно. Экскаваторщик никак не приезжал, и работа у нас встала. Макс раздобыл у сторожа ключ от экскаватора, и мы планировали собственноручно разгромить кирпичный корпус.

Каждый мечтал поорудовать ковшом. Вот только Дятел занялся этим в одиночку, втихаря, никого не предупредив. Рано утром, пока многие еще спали, он забрался в кабину экскаватора с прекрасным и самым чистым намерением – доказать всем, что он «молодец».

Только сбыться этому оказалось не суждено.

Артём со своей девушкой Витой приехали в лагерь среди ночи. Бушевала страшная гроза, и по пути к нашему домику их накрыло ливнем. Забежав в первое попавшееся здание, они заночевали там. А наутро Артём, благополучно оставив Виту спать, отправился за кофе. Когда же он вернулся, Дятел уже вовсю громил корпус.

Недолго думая, Артём кинулся спасать подругу, влетел на первый этаж, и в ту же минуту кирпичная стена дома обрушилась прямо на него.

Уже потом я долго думал, смог бы я вот так рискнуть из-за девчонки? Пожертвовать собой, если бы очень сильно любил ее? Бросился бы спасать или нет? Но так ничего и не надумал.

Самый треш заключался в том, что на самом деле Виты в корпусе не было.

Потому что, прежде чем начать разносить все к чертовой матери, беспечный, но сердобольный Дятел прошелся по всем этажам, выгоняя обитавших там кошек, и обнаружил ее.

Умирать, наверное, в любом возрасте страшно, но, когда ты еще не задумывался по-настоящему о смерти и не готовился к ней, когда все еще надеешься, что она приходит к тебе в образе глумливого праттчетовского жнеца с косой, все не так драматично и жутко.

К тому же, если бы Артёма завалило насмерть, то он и испугаться бы не успел. Но в том-то и дело, что его не завалило – даже не прибило. С ним вообще ничего не произошло.

Когда межэтажное перекрытие начало падать, его откинуло к толстой декоративной стене из разноцветных стеклянных блоков. Ее конструкция оказалась настолько прочной, что рухнувшая сверху плита одним концом удержалась на ней, создав над Артёмом некое подобие крыши.

Треугольник жизни – как потом назвал это Дятел. Он еще много чего возбужденно и нервно рассказывал об этом явлении, но я ничего не запомнил. Как чудо ни назови, оно и в Африке чудо, и никакие научные теории этого не изменят.

Как только все случилось, мы с Трифоновым, находясь в каком-то потрясенном, беспамятном состоянии, кинулись разбирать завал.

Дятел тоже пытался помогать, но его трясло, и я, испугавшись эпилептического припадка на нервной почве, отвел сводного братца в сторону и приказал сидеть тихо.

Тогда же прибежала Саша – дочка врачихи из действующего лагеря, с которой у нас намечалась любовь, и сказала, что девушка Артёма на крыше спорткомплекса свалилась в обморок. Я послал Сашу за мамой, а сам поднялся на крышу и с перепугу не заметил, как снял Виту и перенес на траву.

Но только уложил, примчался ошалевший от известия Макс и, не раздумывая, набросился с кулаками на Дятла.

Трифонов вступился за него, и у них с Максом вышла грозящая перейти в драку потасовка.

Истерику Макса можно было понять: если бы моего лучшего друга вот так засыпало, я бы психовал не меньше. Но Тифон тоже был на взводе, а избиение Дятла не могло уже ничего изменить. Сгоряча Макс начал махаться с Тифоном по серьезке и, не вмешайся Зоя, точно схлопотал бы как следует.

Зоя, еще не разобравшись в чем дело, накричала на Тифона, он сорвался на нее, Дятел расплакался, Макс всех обматерил, а я просто стоял и фигел.

До тех пор пока не подоспела Сашина мама, на площадке царили невообразимый ор и неразбериха. Она наехала на всех сразу и отправила «разгребать руины», а сама вызвала скорую.

Если бы год назад мне рассказали, что приключится со мной в самое ближайшее время, я бы ни за что не поверил. Ведь я совсем не тот человек, который повсюду ищет приключения на свою голову. Я довольно спокойный и уравновешенный. Меня вполне устраивает понятность и предсказуемость завтрашнего дня.

Я люблю встречать по утрам по дороге в школу нашу почтальоншу, люблю, что ужин ровно в восемь, что по пятницам Аллочка покупает на всех пирожные, что Дятел чистит зубы после завтрака, а я сразу как только встал.

Я люблю ходить в один и тот же магазин и сидеть в проверенных группах ВК. Часто пересматривать понравившиеся фильмы и заказывать в кафе привычную еду. Каждая моя новая вещь обязательно чем-то похожа на старую, я всегда выбираю испытанные маршруты и терпеть не могу каверы. А еще я сильно привязываюсь к людям и жду от них того же.

Саша пришла ко мне в домик, когда я запихивал грязные вещи в рюкзак.

Мы возвращались в Москву. Что, в общем-то, было неудивительно.

Перепугавшись ответственности, обычно тихий и ненавязчивый сторож Борис в ультимативной форме велел нам немедленно выкатываться из лагеря. Тифон пытался с ним спорить, но безрезультатно. Борис по-честному расплатился с нами за отработанные недели и твердо потребовал, чтобы все свалили.

– Там Артём с Витой уезжают, – сказала Саша, неслышно подкравшись сзади. – Пойдешь провожать?

Я обернулся, и она со смешной непосредственностью тут же чмокнула меня в губы.

Саша приглянулась мне сразу, но отчего-то я считал, что ей нравится Тифон, и не рассчитывал на взаимность. Скорей всего так получилось из-за Зои.

Зоя любила Тифона, а я любил Зою. Не хотел любить, мучился, но все равно никак не мог избавиться от навязчивых мыслей о ней. А как встретил Сашу, вдруг подумал, что должен уже полюбить кого-то другого. Кого-то реального и доступного, с кем у меня будет все хорошо. Просто, понятно и благополучно. И Саша вполне подходила на эту роль.

Ей было пятнадцать, мы казались ей взрослыми и крутыми, поэтому держалась она сдержанно, но вместе с тем дерзко и заинтересованно. Приходила к нам на стройплощадку и смущала всех своим присутствием. Меня, во всяком случае, точно.

Из всех девчонок, с которыми мы познакомились в этом лагере, она единственная понравилась мне. А из-за бродящего «ожидания волшебства» я был весь взвинчен гормонами и скопившимися чувствами.

Так вот, я не сомневался, что Саша положила на Тифона глаз, и сильно разозлился. Конечно, никакой вины Трифонова в этом не было, но в какой-то момент эпичность его фигуры в моей личной жизни стала зашкаливать, так что я не выдержал и сорвался на них обоих. Тогда-то Саша и раскрылась, что ходит не к нему, а ко мне, но случилось это довольно не вовремя. К нам как раз приехала Зоя, и все мои старые загоны болезненно всколыхнулись, отодвинув Сашу на второй план.

– Я просила маму уговорить Бориса оставить вас, но она не захотела. Сказала, что если я желаю вам добра, то лучше отпустить, пока все еще живы.

– Спасибо.

– Но я не хочу, чтобы ты уезжал, – она прижалась ко мне, и убранные в высокий хвост волосы защекотали нос. – А давай ты еще пару денечков тут побудешь? Тайком. Здесь столько мест, где можно спрятаться.

– Извини. Не могу. Никак. Нам с Ваней нужно вместе домой вернуться, а то мне потом несдобровать. Бабушка отпустила его под мою ответственность. Идем, проводим Артёма. – Я взял ее за руку и вывел из домика.

На уличном деревянном столике сидела Зоя, перед ней с суровым видом стоял Тифон. Увидев нас, оба замолчали и замерли. Вероятность, что они перешли на стадию примирения, была пятьдесят на пятьдесят.

Между ними и так все было непросто, а после конфликта, в котором Зоя встала на защиту Макса, еще больше усложнилось.

Это и многое другое они выясняли на улице, а я под видом сборов прятался в домике.

Ругались Тифон с Зоей редко, но бурно, с последующим столь же бурным примирением. Так что, чем меньше было зрителей, тем больше вероятность, что они быстрее помирятся.

Мы с Сашей молча прошли мимо них и двинулись по аллее.

– Значит, вы просто так уедете, и все?

– Ну да, – я сначала не понял, к чему она клонит.

– Но мы же будем с тобой общаться?

– А, да, конечно, – спохватился я. – Запиши мой телефон.

– Мне сейчас не на чем. Но я могу запомнить, у меня память хорошая.

– Тогда просто найди меня в ВК. Никита Горелов. На аве Питер Паркер. Уже последние года два.

– Хорошо. Теперь главное, чтобы мне телефон новый купили. А еще знаешь что? – Она таинственно помолчала. – Я, может, в Москву на следующей неделе приеду. Бабушку в больницу планово кладут, и ей нужен будет кто-то за лекарствами съездить и кота кормить.

– Здорово, – я представил, как она приедет ко мне, и обрадовался. После всех утренних переживаний я еще был как-то не в себе и о том, что мы с ней можем больше никогда не увидеться, совсем не подумал. – Приедешь – звони. Погулять сходим. Я тебе наш район покажу. А можно в центр. Или в парк Горького.

– Тогда я очень постараюсь приехать. До этого не хотела. Я же в Москве никого не знаю. Так что, если родители еще с моей двоюродной сестрой не договорились, то приеду наверняка.

Глаза у нее были красивые, янтарные и улыбка приятная.

Я крепко обнял ее, поцеловал, и мы в обнимку дошли до ворот.

Макс стоял, облокотившись о раскрытое окно заведенного черного «форда» восьмидесятых годов по имени Пандора, с рюкзаком на плече и, чуть наклонившись, переговаривался с готовыми уехать ребятами.

– Ну, ты чего? – спросил я. – С ними или с нами?

Обычно Макс с Артёмом везде были вместе, но то ли Макс напрягался, что место бессменного спутника Артёма теперь заняла Вита, то ли хотел остаться из-за Зои.

Похоже, она ему сильно приглянулась. Он не переставал бессовестно пялиться на нее со вчерашнего дня, как только ее впервые увидел.

Артём с Витой ехали куда-то в другой город – подробностей я не знал. Поговорить мы еще не успели. Вита около четырех часов провела в изоляторе лагеря, приходя в себя от потрясения, Артём старательно делал вид, что ничего особенного не произошло и попадать под обрушение – это чуть ли не каждодневная его забава.

– Прикинь, Никитос, – он поймал мой взгляд. – Пока мы там развлекались, машину обули.

– Как обули? – удивился я. – Здесь? В лесу?

– Она же вся открытая стояла, – пояснил Макс. – Двери нараспашку.

– Короче, медали ваши тю-тю. Вместе с нашими шмотками.

– Коробку с пончиками даже взяли, – сказала Вита.

– Фигово, – я расстроился, но не сильно.

То, что найденные в развалинах лагеря медали, которые мы должны были отвезти в полицию в обмен на заявление фермеров, обвиняющих нас в проникновении на частную собственность, пропали, было плохо. Однако теперь, когда мы уезжали в Москву, казалось, это уже не имеет никакого значения. Да и не до того было.

– Вот тебе компенсация, – Артём перегнулся через Виту и протянул мне большой хороший смартфон. – Под сиденьем в Пандоре валялся. Без понятия чей. Прикол, да? Пончики забрали, а айфон не нашли.

– Да ну, не нужно, – попытался отказаться я. – Зачем?

– Тифу отдай. Он все равно свой посеял. Симку поменяет и зашибись.

– А вдруг хозяева объявятся?

– Не объявятся, – заверил Артём. – Я, кроме вас, уже полгода никого к себе не сажал, а раз за полгода не объявились, значит, он на фиг никому не сдался.

Я нехотя сунул телефон в карман шорт. Просто чтобы не препираться.

– Счастливого пути, – я так же через Виту пожал ему руку, помахал ей и с Максом на всякий случай тоже обменялся рукопожатием. – Пойду Ваньку искать. У него угрызения совести. По кустам прячется.

– Да ну, фигня, – отмахнулся Артём. – Скажи, пусть не расстраивается, я не в обиде.

– Спасибо! До свидания, – крикнула Вита Саше, и они помахали друг другу.

Вита оставалась для меня темной лошадкой. Видел я ее всего пару раз, но пообщаться не довелось. Лицо у нее было хорошее: нежное, с широко распахнутыми светло-голубыми глазами, тонкой кожей, аккуратным носиком и немного по-детски пухлым ртом. Темные, слегка вьющиеся волосы чуть ниже плеч, тонкая шея и слишком худенькая, по моим эталонам красоты, фигурка. Вполне себе нормальная девушка, вот только рядом с ярким, самоуверенным Артёмом она казалась чересчур робкой и все время как будто растерянной. Артём мог выбрать себе любую красавицу, но почему-то упрямо уцепился за обычную среднестатистическую маленькую девочку, ради которой готов был похоронить себя под падающей стеной. Вот этого я не понимал.

Мы с Сашей вернулись в лагерь и едва успели немного отойти от ворот, как нам навстречу вылетела Зоя.

Длинные рыжие волосы гневно развевались, нос распух от слез, шла она быстро, гордо запрокинув голову, поспешно вытирая то одной ладонью, то другой мокрые щеки.

– Зой, ты чего? – Я бросился к ней.

Хотел остановить, успокоить, поговорить, но она со злостью отпихнула меня, обернулась, проверяя, не догоняет ли Тифон, и, убедившись, что на дороге никого нет, быстрым шагом почесала дальше. Я побежал за ней:

– Погоди, куда ты собралась? Зой! Не обижайся, пожалуйста. Тиф дурак, я дурак, мы все на взводе. Ты же видишь, что творится. Нужно просто успокоиться. Все, что он наговорил обидного, – ерунда. Это точно. Он мне утром сегодня втирал, как любит тебя.

– Отвали, пожалуйста, – кинула на ходу она.

– Не отвалю. Пока вы не помиритесь, не отвалю.

Зоя резко остановилась:

– Вы меня просто достали, понимаешь, Горелов. До-ста-ли! Я твои утешения вчера слушала, а сегодня просто хочу, чтобы произошло уже что-то хорошее. Я имею право хотеть хорошее?

– Конечно, имеешь.

– Я хочу радости, танцев и веселья! Ясно?

– Да.

– Вот и не ходи за мной.

– Подожди немного. Вместе в Москву поедем, – крикнул я ей в спину.

Но Зоя, ничего не ответив, добежала до ворот и сквозь их прутья я проследил, как она тормознула отъезжающую Пандору. Саша поджидала на дороге, там, где я ее оставил.

Кажется, со мной все было ясно.

К вечеру мы вернемся в Москву, и я смогу увидеть Зою в любой другой день, потому что знаю, где она живет, и всегда могу зайти, поговорить, но ее отъезда я отчего-то испугался сильнее, чем Сашиных слов о том, что мы можем никогда больше не встретиться.

Не стоило Зое приезжать. Увидел я ее и снова расклеился.

– Ты идешь? – окликнула меня Саша.

Еще немного помедлив, я посмотрел, как Зоя разговаривает с Максом, и, силой заставив себя отвернуться, поспешил к Саше.

Для полного треша еще Макса только не хватало. Хорошо, Тифон не видел, как он смотрит на Зою. За время работы в лагере я немного успел узнать Макса, и романтики в его подходе к девушкам было еще меньше, чем в Лёхином. Любые отношения Криворотова напоминали азартную игру, в которой сам процесс завоевания симпатий доставлял ему особое удовольствие. Макс же в этом вопросе был очень конкретным, прямолинейным и практичным.

И меньше всего мне бы хотелось, чтобы он со своими озабоченными намерениями прицепился к Зое. От одной мысли об этом мне стало нехорошо.

Просто удивительно, что, не имея никакого шанса, я все равно ревновал ее ко всем подряд.

Саша обхватила мою руку и прижалась щекой к плечу. Мы медленно двинулись назад. Она болтала, а я шел и надеялся, что Зоя нас вот-вот догонит и скажет, что передумала. Но она не вернулась.

– Они такие милые. Артём и Вита. Там в изоляторе мы с мамой чуть не расплакались, когда они встретились. Как в кино, серьезно. Но все равно странно. Артём такой красивый, а она совсем обычная. Не лучше меня. Нет, ты ничего не подумай, просто вот Зоя, например, ему бы подошла. Они бы здорово смотрелись вместе.

– Что? Артём и Зоя? – Я с трудом сфокусировался на этой мысли.

Моему воспаленному воображению только этого не хватало.

– Да ладно, – Саша засмеялась. – Я люблю всех подряд шипперить. Все-таки хорошо, что никто не умер. У Бориса были бы огромные неприятности, и у мамы моей тоже. Хотя она и не имеет к вам никакого отношения. Но на нее постоянно все сваливают.

– Погоди, – я сбавил шаг, заметив среди густых кустов снежноягодника за одним из пустых домиков белое пятно футболки. – Вон он.

Дятел сидел прямо на земле, горестно уткнув лицо в колени.

– Давай заканчивай кукситься, – строго сказал я, когда мы пролезли к нему. – Иди собирайся.

– Пусть Артём сделает со мной все, что захочет, – трагически пробубнил Дятел в колени.

– Артём на тебя не злится.

– Он сам туда забежал, – подключилась Саша. – По собственному желанию.

– Или по собственной глупости, – добавил я.

– На твоем месте мог оказаться кто угодно, – Саша присела на корточки рядом с ним.

– Не мог. Со мной постоянно происходят неприятности. Я же думал, что могу стать как все. Что я посмотрю и научусь, но ничего не вышло. Знаешь, со мной ведь в школе никто особо не дружил, потому что я ботаник и чудак, – пожаловался он ей. – И еще немного из-за бабушки, потому что она слишком заботится обо мне. И все смеялись над этим. А потом появился Никита, и мне показалось, что я смогу исправиться. А я все равно не могу… Эпилептик и неудачник. Вот какой я.

– Знаешь что? – Я терпеть не мог эти его трагические речи.

Большую часть времени Дятел находился на позитиве, но, когда вдруг косячил или болел, тут же принимался усиленно страдать и обильно посыпать голову пеплом.

– Сегодня домой не пойдем. Переночуем у Тифа. Бабушка переполох поднимет, если поздно вернемся.

– В гости к Трифонову? Серьезно? – Дятел мгновенно ожил. – Он нас позвал?

– Не звал, но позовет.

– Точно?

– Я договорюсь.

Глаза его заинтересованно заблестели:

– А что еще сказал Артём?

– Телефон вот тебе велел передать, – вспомнил я.

Достал смартфон и, чтобы хоть как-то отвлечь от загруза, сунул ему в руки.

– Ух ты! – обрадовался он. – Это же айфон. А что с ним? Сломался, да? Из-за меня?

– Нет. Это ничейный телефон. Кто-то его выронил у Артёма в машине. Хозяина нет, а Артёму он не нужен. Сказал тебе подарить, чтобы ты не грустил.

– Правда? – Дятел доверчиво заморгал.

– Я тоже слышала, – усиленно подмигивая, подтвердила Саша, но Дятел – он на то и Дятел, чтобы ничего не понять.

– Но у нас нет зарядки, – спохватился он. – У айфонов свои кабели.

– Вот это уже не моя забота, – я подал ему руку и поднял. – Приедешь в Москву – разберешься.

Глава 3

Вита

Звук появился постепенно. Отдаленным, ненавязчивым гулом. Неразборчивая речь, невнятные выкрики, сбивчивые голоса снаружи.

Я же была внутри. Где-то глубоко в себе. Достаточно глубоко, чтобы не испытывать дискомфорта. Подъем на поверхность требовал усилий, а я и не знала, хочу ли возвращаться.

Однако, как это обычно и бывает, вначале было Слово.

Громкое, резкое, запустившее в один момент тысячу разрозненных образов. Крохотных осколков сознания, хаотично рассыпанных в непостижимой темноте Вселенной.

– Артём! Его зовут Артём.

Прямо над ухом раздался громкий девичий голос.

Артём… К горлу подступила тошнота, будто я снова плыву на теплоходе и меня укачивает. Артём… Артёма на теплоходе не было.

– Ой, мам, она открыла глаза! – снова закричала девушка. – Иди сюда!

Я медленно поднесла свободную руку к лицу и осторожно потрогала веки.

Девушка сказала, что я открыла глаза, но вокруг по-прежнему царила космическая темнота с миллиардами звездных осколков. И все же ресницы мягко щекотали подушечки пальцев, а это означало, что я моргаю.

Судя по всему, она держала мою голову у себя на коленях. Я попробовала приподняться:

– Сейчас светло?

– Еще как светло. Уже не знаешь, куда от этого солнца деться.

– А у меня перед глазами ночь.

– Черные круги, да? Это, наверное, из-за жары.

– Нет. Просто чернота.

– Ну что? Отошла? – послышался сверху немолодой, чуть запыхавшийся женский голос. – Нашатырь еще нужен?

– У нее что-то странное. Говорит, что не видит.

За подбородок ухватили горячие сухие пальцы:

– Посмотри на меня.

Я послушно подняла голову, но, куда смотреть, было не совсем понятно.