Флабиус Ном Инферно

– Кратковременные провалы, это все мои сны, – вздохнула я. – А вне провалов смотрю в окно, пытаюсь вспомнить.

Доктор виновато посмотрел на меня, будто извиняясь за лишние вопросы.

– Неужели ты в своих коротких снах ни разу ничего не увидела?

Я задумалась, глядя перед собой.

– Нет. По крайней мере, этого не помню.

Седой врач тихо вздохнул. Он сочувствовал мне, я видела это.

– Надеюсь, назначенные мной специалисты тебе помогут, – добавил он.

– Было бы хорошо. А ещё я надеюсь на завтрашний день. Даже рассчитываю на него. Он должен мне что-то дать, чувствую. Но боюсь. Мне страшно.

Доктор Войцех утешительно погладил меня по спине.

– Не знаю, как пройдёт твой завтрашний день, но ты можешь на меня рассчитывать. Я проходил такое и знаю, как это тяжело. Если тебе будет нужна помощь, сделаю всё, что в моих силах. – После этих слов он поднялся и направился к двери.

– Вы так добры ко мне, – сказала я вслед. – Это заполняет мою пустоту. Спасибо.

Доктор обернулся на выходе и кивнул:

– Постарайся поспать, Катарина. Набирайся сил на завтрашний день.

Конечно, за всю ночь мне не удалось сомкнуть глаз. Я смотрела в потолок, на стены, в окно на чёрное ночное небо. Изгрызла все ногти на руках. Измяла всю простынь. Потому что не могла найти себе места. Думала… Представляла… Боялась.

Совершенно измучившись, уже на рассвете задремала. Меня разбудила Ядвига, тронув за плечо.

– Катарина, ты почему сидишь?

Открыв глаза, я поняла, что сижу на кровати, опершись о спинку, и сжимаю в руках подушку.

– Сейчас будет завтрак, потом капельница. Нужно успеть до твоего отъезда. – Ядвига вернула подушку на кровать и заглянула мне в лицо. – Ты хорошо себя чувствуешь?

Я рассеянно заморгала.

– Да, всё нормально. Наверное, не буду завтракать. Не хочется.

– Нет, нужно поесть перед системой, а то голова будет кружиться.

Чуть позже принесли завтрак. Я с трудом заставила себя выпить только стакан сока. Затем поставили капельницу. После всех процедур Ядвига принесла вещи, в которые мне нужно было переодеться для поездки, и часы по моей просьбе.

Чем дальше уходили стрелки на часах, тем сильнее колотилось сердце в моей груди, вызывая своей пульсацией тошноту. Я сидела на кровати, то и дело бросая взгляд на часы, казалось, они так громко тикают, что их стук раздаётся у меня в голове.

Неожиданно входная дверь распахнулась, и я вздрогнула. В палату вошёл доктор Войцех со статным крупным мужчиной. Чёрные волосы незнакомца слегка тронула седина, в тёмных глазах легла печаль, а бледное лицо скрылось под маской скорби.

– Здравствуй, Катарина, – сказал доктор. – Это твой дядя, Бронеслав Вильчинский, старший брат твоего отца, – он указал на мужчину, внимательно следя за моей реакцией.

Но реакции не последовало. Я не узнавала своего родственника.

Лишь кивнув ему, слабо улыбнулась:

– Здравствуйте.

– Ты готова ехать? – спросил доктор.

– Готова, – ответила я, поникнув от очередной неудачи в воспоминаниях.

Мы спустились на первый этаж и направились к выходу. Дядя держал меня за руку, торопливо шагая впереди. Неожиданно в дверях меня кто-то задел, и от прикосновения возникло странное ощущение электрической волны. Я оглянулась и увидела молодого мужчину в чёрном плаще. Худощавый, с пепельными волосами до плеч. Он повернул голову в сторону, и я узнала его. Это был тот странный бледный человек, который приходил к Ядвиге. Подол его распахнутого плаща развивался в стороны от потока воздуха. Незнакомец уходил вглубь клиники. Кажется, меня он не увидел. Мы спускались по ступенькам к машине, а я всё оглядывалась, потому что испытала странное чувство, коснувшись этого человека.

Глава 4

По дороге в похоронное бюро внутри меня всё дрожало. Я украдкой взглянула на своего родственника, который находился рядом на заднем сиденье автомобиля и смотрел куда-то в пустоту. Его глаза были печальны, уголки губ опущены. Вероятно, заметив мой взгляд, он повернул голову.

– Катарина, ты меня совсем не помнишь?

Я растерялась.

– Нет… Вы далеко живёте. Мы общались? Я должна вас помнить?

Дядя погладил меня по голове.

– Конечно, общались. Я часто к вам приезжал, и вы не раз были у меня в Штатах.

– В Штатах? – удивилась я. – Мне сказали, вы из Испании.

– Нет, я живу во Флориде, в США. А в Испании я был на отдыхе. Мне сообщили прямо туда, но пока меня отыскали… – его голос задрожал, и дядя отвернулся к окну. – Я просил подождать меня, – продолжил он, – отложить похороны, хотя прошло столько дней, прежде чем я смог уладить проблемы со срочным перелётом. И они согласились держать их в морге столько, сколько нужно… – Дядя замахал головой и закрыл лицо ладонями.

Моё сердце забилось где-то в горле. Сжав кулаки, я спрятала в них большие пальцы, внутренне понимая, что это знак ограждения и закрытости от окружающего. Но это знание было мне чужеродно, будто навязанная кем-то мысль.

Наша машина застряла в пробке. Через некоторое время движение возобновилось. Мы стали объезжать место скопления машин и людей и выглядывать в окна, пытаясь разглядеть причину затора, и увидели на обочине синий автомобиль. Он лежал на боку со смятой задней частью. Метрах в десяти находилось другое авто, но на машину это не было похоже: груда металлолома на колёсах. Даже цвет покраски не разберёшь.

Недалеко на земле, среди разбитого стекла, лежало тело мужчины с головы до ног измазанного кровью. Склонившиеся над ним врачи стали подниматься и отходить, а двое медиков уже складывали свой аппарат в коробку. Такой же я видела в реанимации, он позволял разрядом тока заводить сердце, которое отказывается работать.

В этот момент лежащего на земле мужчину накрыли с головой тёмным полотном. «Он живой… – пронеслось у меня внутри. – Он не умер, он жив!» Внезапно мою грудь сдавило кольцом, заставляя закричать в голос. Я забила руками в стекло:

– Подождите! Остановитесь! Не уходите, он не умер! – И тут же рванув ручку, распахнула дверь.

Наша машина затормозила, а мне удалось выскочить и помчаться к месту аварии. За спиной слышался крик дяди, но я действовала будто не по своему желанию, сначала делала, а потом в мой мозг доходила мысль о моём действии.

Подбежав к мужчине, я сорвала с него материю. Кажется, в суете на меня даже не обратили внимания. Мои дрожащие руки двигались по телу и голове пострадавшего. Я даже не понимала, что делала, будто машинально прикладывала ладони к рёбрам, к шее, ко лбу мужчины, забыв обо всём, куда и зачем ехала. Как если бы этот человек, испачканный грязью и кровью, был самым важным делом в данный момент.

Расположив свои ладони в центре груди несчастного, я закрыла глаза. Мне виделся какой-то яркий свет. Яркий свет, что-то очень знакомое. Как вдруг под моими руками ощутилось движение. Я очнулась и посмотрела на мужчину, ошибочно угадав его возраст ранее, из-за обилия грязи и крови. Им оказался молодой человек. Он вздохнул, поднял веки и остановил взгляд на моём лице.

Какие у него глубокие синие глаза… Очень синие… Разве такие бывают?

Внезапно меня словно прошибло током, и я увидела картину другой аварии. Стук, скрежет металла, крики, стоны. Детский голос: «Мама, мне больно!» Всё переворачивается и горит… Неожиданно сквозь огонь промелькнуло смуглое мужское лицо, и оно было мне знакомо.

– Эрик! – закричала я и очнулась от видения аварии. Взгляд синих глаз незнакомца ещё более отрезвил меня. – Он жив! Этот человек жив! Помогите ему! – снова хрипло закричала я, оглядываясь в поиске врачей, и заплакала, не в силах отползти от пострадавшего. – Эрик… Эрик… Мой брат. Я его вспомнила…

Чьи-то руки подхватили меня и оттащили в сторону, поставив на ноги. Кто-то тряс меня за плечи. В ушах стоял гул. А я плакала взахлёб, дрожащими руками вытирая слёзы с лица. Врачи суетились возле очнувшегося парня. Его переложили на носилки и стали торопливо завозить в машину скорой помощи, а он в это время провожал меня взглядом.

– Катарина… – вдруг донеслось до моего сознания. – Ну что с тобой случилось, детка? – Дядя заглядывал в лицо, вытирая платком мои заплаканные щёки.

– Я вспомнила Эрика, это ведь мой брат? – всхлипывала я.

– Да, всё верно. Вспомнила? Слава богу! – обрадовался дядя и повёл меня к машине, поддерживая за плечи.

Словно в тумане я видела, как мы добрались до похоронного бюро, затем процессия поехала на кладбище. Мною овладела такая слабость, что ноги еле передвигались, и меня пришлось вести под руки.

Четыре могилы. Четыре тёмные зловещие ямы. Три гроба больших и один маленький. Почему они закрыты?

– Почему они закрыты? – спросила я. – Мне нужно их видеть.

– Кэти, детка, они сильно покалечились. Не надо смотреть. Они уже не такие… – голос дяди дрожал.

– Вы не понимаете. Мне нужно на них посмотреть, в последний раз! – Я оттолкнула державших меня людей и двинулась к первому гробу.

Дрожащими руками робко открыла половинку со стороны головы. Пальцы потянули кружевную ткань, и материя сползла, обнажая тёмный волос, женскую голову, распухшее лицо всё в тёмных пятнах… Меня обдало жаром, и я пошатнулась.

– Это твоя мама, – глухо отозвался дядя, поддерживая меня под локоть.

В следующем гробу был отец. Но его тело хуже сохранилось. То, что я увидела, мало походило на голову человека. Конечно, работники морга старались сохранить разбитые, разлагающиеся такни. Но это было всё равно, что смотреть на кусок мяса с остатками волос. Детский гроб я пропустила намеренно, боясь за своё психическое состояние. Открыв последний, увидела смуглое лицо своего брата. Он тоже плохо сохранился, но я узнала его. Слёзы сами потекли по щекам. Горячими ручейками они стекали на подбородок и капали прямо на отделку гроба.

Внутри меня всё задрожало.

– Эрик… – прошептала я, глотая солёные капли. – Эрик… почему? – Моё тело стало оседать, но дядя крепко держал, не давая упасть. Я старалась сдерживать себя, но тут не удержалась.

– Нет! – вырвалось у меня. – Почему они?! Почему все?! За что?! За что?! Я ведь теперь одна! Боже, где ты?! Почему позволил этому случиться? Почему?! Почему забрал их всех? Зачем меня оставил?

Впереди вдруг что-то промелькнуло. Я моргнула, заставляя порцию слёз уйти из глаз, и увидела Эрика. Он стоял поодаль и смотрел на меня, приложив указательный палец к губам. «Тсс… Кэти, не нужно обвинять Создателя», – его голос прозвучал где-то внутри меня. Я перевела взгляд на гроб, где уже закрывали тело материей, и снова посмотрела на стоящего в стороне брата. Волна ледяного ужаса окатила меня, заставив зажать рот рукой, чтобы не закричать. Но откуда-то неожиданно пришли слова: «Успокойся, всё хорошо, дыши глубоко», – и они подействовали. Стало понятно, что никто, кроме меня, не замечает Эрика.

– Мне уже лучше, – тихо сказала я дяде, уверяя для того, чтобы он перестал меня поддерживать, потом отошла в сторону, делая вид, что хочу побыть одна. Пришлось украдкой посмотреть на брата вдалеке, отчего лёгкая дрожь снова прошла по моему телу.

Эрик приблизился, но не на много.

– Не хочу тебя пугать, – сказал он. – Кэти, не бойся меня.

Я оглядела брата с головы до ног. Как такое может быть? Он ведь лежит там, в гробу… Его никто не видит, кроме меня. Это что, сумасшествие? Мало того, что память потеряла, так ещё и бредить начала.

– Ты разве не умер? – решилась тихо заговорить я.

Эрик улыбнулся:

– Всё правильно, умер.

Мои догадки о сумасшествии подкрались ближе.

– Почему же ты стоишь тут? – спросила я, опасаясь подтверждения новой болезни.

– Я умер только среди вас, живущих здесь. А на самом деле никто не умирает, чтобы исчезнуть навсегда. Всё продолжается, но в другой форме.

Позади меня стояло множество людей в траурных одеждах, но с Эриком говорила я одна.

– Почему другие тебя не видят?

– Тех, кто умер, не видят обычные люди.

– Не видят обычные? – Я растерянно оглядела людей с похоронной процессии. – А что со мной не так?

Когда я повернулась к брату, его уже не было. Эрик исчез. Так же внезапно, как появился.

– Кэт, сейчас начнут погружать, – сказал подошедший Андрей, тот самый, который утверждал, что мы близко знакомы и встречаемся. Он взял меня под руку и повёл обратно. – Подойдём поближе.

Все собрались у места погребения. Какой-то человек в военной форме говорил о моих родителях, о том, какими они были при жизни. Потом мой дядя стал говорить о них, об Эрике и малышке Каролине. Он не мог сдержать слёз, он говорил, временами стирая капли с щёк. Я тоже плакала, тихо, но надрывно, почти задыхаясь. Меня трясло от рыданий, но я зажимала рот платком. Я не хотела обращать на себя внимания, не хотела, чтобы на меня смотрели, чтобы задавали вопросы. Хотелось одного: убежать подальше от людских глаз, спрятаться от всех. Слишком много информации, слишком много событий за полдня.

Я плакала. Андрей тихонько гладил меня рукой по спине. Когда речи закончились, приготовились опускать гробы. Один за другим полированные ящики уходили в раскрытые, зловещие пасти могил.

Мои родные. Они уходили от меня. Мой отец… Моя мама… Мой старший брат Эрик… Младшая сестрёнка Каролина…

Перед глазами поплыли их лица. Яркий свет. Они уходили всё дальше. По очереди оглядываясь, они улыбались и прощально махали мне руками. Я увидела их лица. И вспомнила.

– Мама! – Вырвавшись из рук Андрея, я кинулась прямо к могильной яме. Меня успели подхватить, иначе бы упала вслед за опускающимся гробом. – Нет! Нет!!! Подождите! – Истерика охватила меня с такой силой, что я перестала собой владеть. – Не уходите! Нет!… Мама! Папа! Вернитесь!… Эрик! Каролина! – Меня трясло, как в лихорадке. Я не могла больше сдерживаться. Я кричала, как безумная, выкручивая свои руки. – Пустите меня! Я хочу к ним! Мама! Мамочка!!! Не бросай меня!!! – Какой-то женский голос завыл вслед за мной, вероятно, не выдержав моих стенаний. – Мама! Ма-а-ма-а… – голос вдруг стал звучать далеко, а в глазах резко потемнело.

Услышав, как тикают часы, я открыла глаза и поняла, что снова нахожусь в своей палате. В кресле напротив, подперев голову рукой, дремал дядя. Я приподнялась, но, ощутив свинцовую тяжесть во всём теле, снова опустилась. Стараясь вспомнить события, стала прокручивать свои действия. Вспомнила похороны. Лица своих родных. Но их образы были смутны, и я чувствовала, что они ускользают от меня. Приходилось прилагать усилия, чтобы восстановить в памяти лицо мамы, отца и сестры. Эрика помнила более чётко. С тревожным чувством я попыталась вспомнить себя «до» той трагедии, но у меня ничего не получилось. Мысли панически заметались в голове, как перепуганная птица бьётся о прутья клетки. Я не вспомнила свою жизнь! И забываю лица родных! Всё опять возвращается.

Вскочив с кровати, я выбежала в коридор и, посмотрев по сторонам, двинулась в каком-то направлении. Мне хотелось видеть доктора Войцеха, хотелось поговорить с ним. Двери мелькали перед глазами. Удивлённые лица людей в белых халатах провожали меня взглядом. Кто-то спрашивал о чём-то. Белокурая головка мелькнула мимо, и чьи-то руки остановили меня.

– Ты что здесь делаешь? – воскликнула Ядвига. – Ты лежать должна, возвращайся в палату!

Я замотала головой и вцепилась в локоть хрупкой медсестры.

– Ядвига, миленькая, пожалуйста, мне очень нужно поговорить с доктором.

– Да что случилось? – Ядвига нахмурила брови. – А ну, пойдём сюда. – Она потянула меня в какой-то кабинет и заставила опуститься на стул.

Я снова была на грани истерики. Мои руки тряслись, и я пыталась сцепить ладони, чтобы унять дрожь. Заметив мои усилия, Ядвига накрыла мои ладони своими.

– Ты можешь объяснить? Успокойся, Катарина.

– Я боюсь… Мне страшно. Образы снова теряются. Но я их вспомнила! Всех! Вспомнила лица, голоса. А теперь опять… Почему? У меня ничего не получается. Что мне делать? Как жить? – Слезы всё же потекли по моим щекам.

Ядвига сочувствующе смотрела на меня.

– Да. Ничего приятного, – протянула она. – Может быть… Хотя нет.

– Что? Что ты хотела сказать? – Я не выдержала и схватила её за руку.

– Давай договоримся так. Твои сеансы с гипнологом и психотерапевтом будут длиться столько, сколько нужно. И если они не помогут… У меня есть один человек, он сможет помочь. Но это на самый крайний случай, – строго произнесла Ядвига. – Ты поняла меня? – Я закивала, ощущая искорку надежды. – Успокойся, ты не должна так себя изводить. Тебе нужны силы и холодный рассудок. Сейчас мы выйдем в коридор, и я покажу тебе, где пан Войцех. Но ты будешь вести себя очень тихо и разумно, договорились? – Я снова закивала. Ядвига повела меня по коридору и остановилась у входа в блок реанимации. – Он здесь. Но не заходи внутрь. Жди на фильтре. Доктор увидит тебя через смотровое окно и выйдет. Пожалуйста, постарайся себя держать. – Тепло погладив меня по спине, Ядвига ушла по коридору в другое крыло.

Я глубоко вздохнула и тихо вошла на территорию фильтра. Закусив губу, прижалась лбом к смотровому окну. Временами мимо пробегали медсестры и санитары. Совсем недавно я сама находилась здесь. И именно здесь начался отсчёт моей новой, моей второй жизни. Моей пустой жизни. Чужой и пугающей. Я потеряла всех. Я потеряла всё. Потеряла даже себя. Я как чистый лист, на котором можно написать, что угодно, и он будет содержать то, что написано. Я поверю всему. А напуганному и растерянному человеку доказательства не нужны.

Увидев, как по ту сторону окна проходит доктор Войцех, я затаила дыхание. Он повернул голову и, увидев меня, удивлённо поднял брови, а через минуту вышел ко мне, качая головой.

– Вот непослушное дитя. Это кто же привёл тебя сюда? Догадываюсь, Ядвига, – доктор оглядел меня с головы до ног. – Вижу тебе уже лучше.

Я умоляюще сложила руки у груди.

– Это не Ядвига. Я сама. Доктор Войцех, мне хотелось поговорить с вами.

– Так хотелось, что ты сбежала из палаты.

– Мне больше не с кем поговорить. Я просто пошла искать вас.

– У тебя есть дядя, он твой родственник. Кстати, он должен быть в палате. Он ушёл?

– Нет, спит в кресле. Я просто… Просто подумала… Простите. – Я сникла, собираясь уйти.

– Катарина, ты меня неправильно поняла. Я же сказал, что ты можешь обращаться ко мне по любым вопросам. И я помню об этом. Меня просто удивило то, что игнорируя родственника, ты обратилась ко мне.

Я рассеянно посмотрела на седого врача.

– Мне захотелось поговорить именно с вами. За это время вы стали для меня ближе, чем кто-то родной.

Доктор Войцех обнял меня за плечи.

– Ну, хорошо. Пойдём в мой кабинет. Там нас никто не потревожит. Можешь говорить, о чём захочешь.

Я говорила с доктором о себе, спрашивала об аварии, о подробностях, которые ему известны. Он взял с меня обещание не плакать и рассказал всё, о чём ему удалось узнать.

Наша машина лоб в лоб столкнулась с грузовой фурой. Оба автомобиля ехали по скоростной трассе. Это было раннее утро, и на местности стоял туман. Небольшой подъём дороги на повороте – это то трагическое место, которое сыграло злую шутку со зрением обоих водителей. Осевший низко туман не дал увидеть встречную машину, поднимавшуюся на повороте. Скорость была большая. Шансов успеть затормозить не было. При столкновении вся моя семья полетела вперёд, в лобовое стекло. А я, видимо, отскочила от спинки переднего сиденья, которое почему-то отбросило меня назад на несколько метров. Нашу машину подмяло под кузов грузовой, сжав, как гармошку, вместе с моими родными. Потом раздался взрыв газового баллона, и пламя охватило обе машины.

– Они горели заживо? – я содрогнулась, прижав руки к груди.

– Очевидцы рассказывали, что пытались помочь, пока слышали крики. Ты тоже их слышала. Но не могла понять, откуда звучат голоса. Ты поднималась и падала, от травмы головы не могла ничего сообразить. Потом долго кричала. Кричала так, что стала задыхаться, и на момент приезда скорой ты уже несколько раз теряла сознание. А когда тебя привезли в реанимацию – впала в кому.

Я рассеянно посмотрела в сторону. Хоть что-нибудь, хоть миг из того, что узнала. Звук… Взгляд… Попытка зацепиться за малейшую возможность. Вдруг мелькнуло смуглое лицо брата.

– Эрик… – медленно произнесла я, прислушиваясь к своему голосу.

– Ты вспомнила брата? – осторожно спросил доктор.

– Да… – я задумчиво кивнула, продолжая оставаться в том же положении. Я боялась пошевелиться, продлевая своё короткое воспоминание, единственное из той жизни.

– Это хорошо. Ты разговаривала со своим дядей? Возможно, беседа с ним подтолкнёт тебя на что-то.

Я словно очнулась и посмотрела на врача.

– Нет ещё.

– Пойдём, провожу тебя в палату. Тебе необходимо поговорить с ним. – Мы поднялись и направились к двери. – А мне нужно возвращаться в реанимацию. Днём, часа через два, как вы уехали, к нам привезли пациентов с автоаварии. Двое тяжёлых, а одного держим в блоке под наблюдением. Он у нас воскресший. – Я удивлённо посмотрела на доктора. – Да, такое бывает. На месте аварии врачи скорой констатировали его смерть. Перед этим они реанимировали его даже дольше, чем положено. Но парень ушёл от них. А потом в суматохе кто-то увидел, что он открыл глаза. В общем, счастливчик. Чувствует себя вроде неплохо. Только очень грустный. Понятное дело – травматический шок. Да и не каждый день парень с того света возвращается.

Глава 5

Я сидела на кровати и смотрела на своего дядю, он всё ещё дремал в кресле. «Эмоциональный стресс» – констатировала я. Иногда удивлялась сама себе. Временами мне казались знакомыми и привычными некоторые мысли и действия. Я неосознанно произносила фразу или делала что-то, а потом только задавалась вопросом, откуда знаю это.

Мой дядя Бронеслав Вильчинский. Я смотрела на этого крепкого человека, с мужественными чертами лица, пытаясь разглядеть в нём что-то знакомое. Мы часто общались. Мне хотелось бы вспомнить наши встречи. Как мы улыбались, говорили, шутили. Мы все. Моя семья. У кого какой был голос, характер, привычки. Фотографии! Можно посмотреть семейные альбомы или видео! От этих мыслей я оживилась и дёрнула ногой, случайно скинув свой тапочек. Его грохот заставил дядю открыть глаза. Родственник улыбнулся мне, усаживаясь в более удобную позу.

– Привет, Кэти. Как ты?

– Уже всё хорошо, – я улыбнулась ему в ответ. – Вы, наверное, устали. Не стоит меня охранять, тут отличный персонал. Где вы остановились?

– В вашей квартире, – вздохнул дядя, приглаживая рукой волосы. – Консьерж, с разрешения полиции, выдал мне ключи. Твоя мама, перед отъездом, отдала запасной ключ вашему консьержу Тадеушу, чтобы он поливал цветы.

Слова о жизни родных, которых уже нет на этом свете, вызвали печальные чувства. Это как смотреть видео с участием человека, которого давно нет. На пленке он живёт, смеётся, общается, жарит мясо на решётке и шутит в камеру. Но ты не найдешь его, не придёшь в гости, не посмеешься над его очередной шуткой. Есть только одно место, где ты можешь встретить его отголосок. Это кладбище.

– Поезжайте домой, – посоветовала я. – Вам нужно отдохнуть, а мы можем встретиться в любое другое время. Со мной всё будет в порядке.

Сколько раз я уже давала такие обещания, но не сдерживала, впадая в различные истерики.

– Я не смогу здесь долго находиться. Мое пребывание в стране ограничено. – Дядя грустно посмотрел на меня. – Поехали со мной, Катарина. Ты здесь осталась совсем одна. У меня нет семьи и детей, ты будешь мне дочерью.

Предложение прозвучало неожиданно.

– Куда к вам? В Америку?

– Да, у меня хороший дом. Место красивое, прямо на побережье. Я не тороплю с ответом. Подумай. Но что тебя здесь держит? А там сможешь начать новую жизнь.

В этот момент в палату вошла Ядвига с лекарством для капельницы. Она извинилась и занялась своим делом. Дядя стал следить за её действиями.

– Подумай о моём предложении. Я улажу все вопросы и дела с переездом, – продолжил он, не отрывая взгляда от Ядвиги. – А я уже пойду. Завтра увидимся. Тебе что-нибудь принести?

– Если можно, семейные фотографии и мои личные вещи. Любые, что найдёте.

– Хорошо, постараюсь. До завтра.

Дядя поцеловал меня в лоб и улыбнулся, но его глаза были полны печали. Он вышел и тихо закрыл за собой дверь.

Я покосилась на Ядвигу, наблюдая, как она закрепила капельницу и выложила на поднос таблетку.

– Тразодон… – вдруг сказала я.

Ядвига замерла и нахмурила брови.

– Откуда ты знаешь?

Я растерялась, испугавшись сама себя.

– Не знаю… – Пытаясь понять, почему возникло это слово, я напряженно уставилась в пол. – Нейромедиаторы… – непроизвольно вырвалось у меня.

Ядвига выпрямилась. Засунув руки в карманы халата, она прищурила глаза.

– Ты разговаривала о назначении с доктором Войцехом?

Я отрицательно покачала головой.

– Ты пила уже эти таблетки?