Любовь тасманийской волчицы

– Я понимаю, – прошептал Кристиан. Внутри у него все похолодело от тоски. – Извините.

Внезапно его электронные часы принялись пищать. Надоедливый пронзительный писк повторялся через каждые две секунды. Кристиан уставился на часы. Что, черт побери, все это означало?!

Писк все продолжался – и внезапно до него дошло: это был сигнал того, что срок его пребывания на Тасмании подошел к концу. Он сам выставил таймер еще в Дании, чтобы не опоздать с отъездом. Кристиан наконец нащупал нужную кнопку и резко нажал на нее. Писк прекратился. Он встал из-за стола, обвел взглядом просторное нижнее помещение отеля, где подавались завтраки, обеды и ужины. Все, больше делать ему на Тасмании нечего. Его ждала Дания, ждала служба в королевском гвардейском полку. Кристиан двинулся к выходу. Ему предстоял путь в Сидней, а оттуда – домой, в Копенгаген.

«А адрес зеленоглазки и даже ее полное имя так и останутся для меня навсегда тайной, – внезапно подумал он, и сердце его болезненно сжалось. – Мне придется уехать отсюда, так и не узнав этого. А может, я их никогда не узнаю… Разве я приеду сюда когда-нибудь снова?»

Кристиан опустил голову. Он никогда еще не чувствовал себя таким подавленным, таким опустошенным. Если бы только он узнал ее полное имя… хотя бы имя. Но и это оказалось невозможным.

«Только у нашего принца все получилось, как в сказке, – обреченно подумал он. – Он приехал сюда – и вернулся в Данию с красавицей-женой. Но я ведь – не принц».

Он глубоко вздохнул:

– Я лишь солдат, пусть и из королевской гвардии. И мне надо возвращаться в казарму.

Добравшись на автобусе до Хобарта, столицы Тасмании, Кристиан Расмуссен сел на самолет местной австралийской авиалинии, который через час доставил его в Сидней. Билет на самолет Сидней-Копенгаген был оформлен еще в Дании, и до отлета авиалайнера оставалось сорок минут. Перед стойкой оформления пассажиров совсем не было очереди и Кристиан и не заметил, как прошел регистрацию. Сделав несколько шагов по широкому коридору, он оказался в огромном, пронизанном светом и воздухом помещении с крышей и стенами из прозрачного стекла, в котором сидели дожидавшиеся посадки люди. Самолет, который должен был доставить его в Копенгаген, стоял прямо за стеклом, и Кристиан ясно видел новую краску на его фюзеляже и огромные черно-синие буквы «SAS» на хвосте. К самолету как раз подвозили еду и напитки, которые должны были очень пригодиться во время многочасового перелета.

Кристиан присел на пластиковый стул, откинулся на спинку и далеко вытянул ноги. Они до сих пор гудели от ходьбы по Смиттону, а правое колено даже побаливало. «Сколько же километров я прошел? – подумал он. – Наверное, преодолел за день целую марафонскую дистанцию. И все впустую».

От этих мыслей он невольно нахмурился, его лицо помрачнело.

– Эй, Кристиан, что с тобой? – услышал он громкий раскатистый голос. – У тебя такой вид, словно в каком-то местном ресторане тебе вместо мяса кенгуру по ошибке поднесли мясо ехидны.

Расмуссен поднял глаза. Перед ним стоял Эрик Багге, его старый школьный друг. Эрик закончил политологический факультет Копенгагенского университета, его специализацией была история международных отношений, и после получения диплома его взяли на службу в датский МИД. Поработав с годик в Копенгагене, он получил назначение в консульство Дании в Сиднее. Перед тем, как отправиться на Тасманию, Кристиан звонил ему, чтобы выяснить некоторые важные для себя детали, и Эрик охотно дал ему самую обстоятельную консультацию. Он предлагал Кристиану встретиться в Сиднее, сходить в какой-нибудь хороший ресторанчик, но из этой затеи ничего не вышло: отпуск у Кристиана был такой короткий и ему так не терпелось попасть на остров Тасмания, что он отклонил предложение Багге.

– Если бы ты позволил мне отвести тебя в хороший ресторан, как я хотел, ничего этого не случилось бы, – не унимался Багге. – Я так и знал, что тебе придется об этом пожалеть, дружище!

– К сожалению, сходить в ресторан вместе с тобой мне в этот раз точно не удастся – я уже улетаю, – пробормотал Расмуссен. – А что ты делаешь в аэропорту?

– Грузил дипломатическую почту. Поскольку мешки с почтой весьма тяжелые, то эту работу у нас поручают самым молодым сотрудникам. – Он подмигнул Кристиану. – Но я не жалуюсь.

– Понятно…

– Кристиан, дружище, – Багге наклонился к нему и слегка сжал его плечо, – ты и в самом деле неважно выглядишь. Что-то стряслось? Я могу тебе чем-то помочь?

Лицо Расмуссена исказила судорожная гримаса, и у него вырвалось:

– Старик был прав – я не принц, и у меня никогда не получится то, что удалось ему…

Эрик Багге озабоченно посмотрел на Расмуссена:

– Кристиан, с тобой действительно все в порядке? Мне кажется, ты начал заговариваться…

Расмуссен смутился. Похоже, он действительно выглядел и вел себя странно.

– Не обращай внимания, Эрик, – пробормотал он, – просто мне сейчас очень плохо.

Эрик сел рядом с ним и посмотрел ему в глаза:

– Кристиан, друзья для того и существуют, чтобы помогать в трудную минуту. Скажи мне, что же в самом деле стряслось. У тебя украли деньги? Важные документы? Или, может быть, что-то случилось с твоими родными? Объясни мне, что происходит – и я обязательно постараюсь тебя выручить!

Кристиан стиснул зубы и отвернулся. Нет, он не станет ничего говорить Эрику. Так будет лучше. Все равно Багге ничем не сможет ему помочь. Лучше уж он будет страдать в одиночку и нести эту боль сам, до конца, никого в нее не посвящая.

– Кристиан! – Эрик строго смотрел на него. – Если ты будешь молчать, проблема все равно никуда не исчезнет. А я не смогу помочь тебе.

– Ты считаешь, что способен мне помочь?! – задыхаясь, посмотрел на него Кристиан. – Ты хоть представляешь, о чем идет речь?

– В том-то и дело, Кристиан – ты никак не можешь сказать мне этого!

Кристиан решительно поднялся на ноги:

– Извини, Эрик, но мне вообще не хочется об этом говорить. Лучше я пойду на посадку.

– Посадку еще не объявляли. А я все равно не уйду отсюда, пока самолет не взлетит. Таково главное правило, действующее при отправке диппочты – я должен собственными глазами убедиться, что авиалайнер, в которую она погружена, благополучно оторвался от земли и улетел. Так что у нас в любом случае еще есть в запасе определенное количество минут. И мы могли бы распорядиться ими с толком. – Он крепко сжал руку Кристиана. – Я мог бы помочь тебе.

– Ты же не специалист по отыскиванию иголок в стоге сена! – бросил Расмуссен.

– Ошибаешься! – Багге отчего-то развеселился. – Как раз этим я чаще всего и занимаюсь. Такова участь всех начинающих дипломатов – искать иголки в копнах и стогах сена, бегать «туда, не знаю куда», и добывать «то, не знаю что». – Он развел руками. – Дипломатический лоск и умение блистать на приемах приходят гораздо позже – только после того, как сначала пройдешь через все это.

– Ты, должно быть, шутишь, – не слишком уверенно произнес Кристиан.

– Если бы я шутил… Нет, Кристиан, именно этим мне и приходится заниматься. – Он улыбнулся. – Недавно, например, в наше консульство из Дании пришло поручение разыскать родственников одного видного священника – Якоба Вестергорда, который был последователем нашего великого епископа-просветителя Николая Грундтвига и работал в христианских миссиях в Полинезии.

– Ну и что же в этом такого необычного? – пожал плечами Кристиан.

– Ничего, просто эти родственники Якоба Вестергорда сейчас – представители одного древнего племени папуасов-людоедов. Видишь ли, Якоб Вестергорд, как и другие лютеранские священники, не связывал себя обетом безбрачия, в отличие от католических миссионеров. И приехал в Полинезию вместе со своей женой Метте. – Эрик Багге интригующе замолчал.

– Я не понимаю! Как у Якоба Вестергорда и его жены Метте оказались родственники-папуасы? Они что, усыновили нескольких папуасских детей?

Багге покачал головой,

– Я и сам этого не понимал, пока наша миссия не зафрахтовала мне самолет и я не слетал на нем в гвинейские джунгли. – Багге усмехнулся. – Там я действительно нашел несколько человек, в жилах которых текла датская кровь. Она досталась им от Метте Вестергорд – жены священника, которая бросила его, влюбившись в сына вождя племени. Так что я не зря летал в эти чертовы непроходимые джунгли. Там живут наши соотечественники. И ты даже не поверишь, но один из них, который носит фамилию Марапе-Намалиу-Вестергорд, недавно поступил в университет Южной Дании в Оденсе, подтянул свой датский до такого уровня, что играет в постановках студенческого драматического театра и собирается по окончании университета и дальше жить и работать на родине великого сказочника Ханса Кристиана Андерсена!

– Я понял. – Кристиан Расмуссен улыбнулся. – Потрясающая история! Значит, ты действительно можешь помочь мне. – И он, наклонившись к Багге, смущаясь и краснея, прошептал ему на ухо свою просьбу.

Через два часа, когда самолет Расмуссена находился в воздухе над Индийским океаном, к нему приблизилась высокая светловолосая стюардесса и проговорила:

– Вам телеграмма из консульства Королевства Дании в Сиднее. – И протянула Кристиану планшет с логотипом авиакомпании.

На экране планшета, под гербом Дании и логотипом консульства в Сиднее, высвечивалась всего одна строчка:

«Маргарет Гамильтон. Собственная ферма, 30 километров от Смиттона».

– Так вот почему никто не знал про нее в этом городке, – прошептал Кристиан. – Кроме того смешного старика. Ну что ж, мое упорство вознаграждено! – Он вытащил из кармана затертый бумажный клочок с изображением лошади и не смог сдержать довольной улыбки. – Вот чем, скорее всего, занимается Маргарет на своей ферме. Интересно, сколько их там у нее – этих четвероногих красавцев?

И вот самолет Кристиан приземлился в аэропорту Каструп. Его встретил бурлящий людской муравейник и казавшиеся бесконечными переходы через огромные современные терминалы. Остров Тасмания и встреча там с зеленоглазой красавицей сразу словно отодвинулись на какой-то задний план.

Кристиан быстро получил багаж и, выйдя из сверкающего суперсовременного здания аэропорта, взял такси. Водитель-пакистанец совершенно свободно болтал по-датски, а Кристиан тем временем с удовольствием смотрел по сторонам. Как ни странно, но всего за неделю он успел соскучиться по родному городу. Они проехали мимо огромного моста, который связывал Данию со Швецией, а затем вдоль побережья острова Амагер с его живописными домиками, утопающими в зелени уютных садиков, перебрались через разводной мост и им не пришлось ждать прохода судов, хотя это всегда вызывало восторг Кристиана.

И вот слева уже красуется старинное, из красного кирпича, здание Биржи, построенное еще во времена короля Кристиана IV. Ее медную с патиной крышу венчают переплетенные хвосты четырех крокодилов. За Биржей открывается старое здание Королевской библиотеки с прекрасным садом, где даже в декабре цветут розы, затем дворец Кристиансборг, где находится правительство и заседает фолькетинг – парламент страны; а справа – Новая королевская площадь со старым оперным театром, крупнейшим магазином «Дю Норд», белоснежным отелем «Англетер», Академия художеств, распложенная в сумрачном дворце Шарлоттенборг.

Они въехали на улицу Бредгеде, оставив слева старинное здание розового цвета, своими формами напоминавшее дворец, над которым развивался французский «триколор» и находилось посольство Франции. А справа от огромного бронзового якоря – памятника погибшим морякам – начинался знаменитый район Нюхавн с его небольшими старинными домиками, покрашенными в желтые, голубые, зеленые цвета, толпами туристов, штурмующих магазинчики сувениров, кафе и ресторанчики или просто гуляющих вдоль канала. Проезжая по Бредгеде и видя впереди храм Александра Невского, построенный в честь бракосочетания русского императора Александра III с датской принцессой Дагмар, Кристиан в который раз залюбовался его золотыми куполами, сверкающими на фоне синего неба.

Но вот такси свернуло налево. Здесь, на улице Эленшлегерсгеде, жила семья Расмуссенов. Кристиан поднялся пешком на третий этаж, потому что в их доме, как и в большинстве старых зданий в центре Копенгагена, не было лифта, и открыл своим ключом дверь.

В квартире было тихо. Брат и сестра, видимо, еще не вернулись из школы. А мама наверняка на работе.

Кристиан принял душ, побрился, переоделся, и, достав из холодильника зеленую бутылку пива «Тюборг», сел за стол. Он вынул из плетенки хлеб. «Так и знал, – подумал он, – мама с самого утра купила в моей любимой булочной «Горм» мой любимый белый хлеб. Интересно, а какой хлеб любит Маргарет?» – подумал юноша. И вдруг его охватило такое волнение, что рука, державшая кружку с пивом, задрожала. Маргарет… Зеленоглазая красавица с далекого острова Тасмания. Что он знал о ней? Почти ничего. Только имя, фамилию и название городка, рядом с которым она живет. Да еще и то, что она занимается разведением лошадей.

«Как мой дед Улле, – с нежностью подумал Кристиан. – Деду бы эта зеленоглазая лошадница сразу бы понравилась. А как она вскочила на коня и галопом умчалась вдаль! Нет, я знаю о Маргарет много, очень много, – решил Кристиан Расмуссен. – А главное, сердце почему-то подсказывает мне: возможно, она и есть моя настоящая половинка. И вместе мы будем счастливы. – Он тяжело вздохнул. – Не то, что с этой… Лоттой Сканберг».

Воспоминания о Лотте заставили Кристиана невольно помрачнеть. Все, что связывало его с ней, казалось таким сложным, таким запутанным… порой просто необъяснимым. Его лоб прорезали глубокие морщины. Чего говорить – ведь это из-за нее он, в конце концов, оказался на Тасмании. Не стоит кривить душой – именно она была главной причиной того, что он вдруг взял билет на самолет и улетел так далеко. Увиденные в Глиптотеке картины Гогена с изображениями манящих островов Океании стали лишь последним толчком, который помог ему решиться на эту поездку.

Кристиан подпер подбородок рукой. Странное дело… Эта девица, родная сестра его хорошего друга Карстена Сканберга, просто не давала ему прохода, когда они учились в школе. Она постоянно делала ему маленькие подарки, приносила из библиотеки самые модные книги, приглашала в кино. А потом… потом случилось так, что она стала его первой женщиной. Они были еще совсем юными.

Кристиан вздохнул. Да, такое забыть трудно… почти невозможно. Со временем он очень привязался к ней. И даже собирался на ней жениться! Они всерьез готовились к свадьбе, даже выбрали время и место. Место, впрочем, было точно таким же, как и большинства счастливых пар – они хотели жениться в Мраморной церкви. Но после гибели его отца все вдруг изменилось…

Расмуссен стиснул кулаки, его горло перехватил невольный спазм. Ему пришлось сделать несколько глубоких вздохов, чтобы прийти в себя. Да, именно с того момента, когда погиб отец, все вдруг стало совершенно по-другому. Лотта стала появляться в их доме все реже и реже, почти не звонила. А если он разыскивал ее по мобильному телефону, то она тихо, но яростно шептала, что сидит на лекции или сдает зачет и не может с ним разговаривать. Эта пытка продолжалась очень долго. Он пытался узнать у ее брата, не появился ли у Лотты другой парень, но брат ничего не знал.

Однажды Кристиан набрался мужества и задал прямой вопрос самой девушке. Сделав удивленные глаза, она высокомерно ответила, что другого парня у нее нет. Но и… замуж за Кристиана она тоже не спешит.

– Почему? – вырвалось у парня.

– Послушай, мне всего 20 лет и я не желаю связывать себя брачными узами, – довольно резко заявила Лотта. Прищурившись, она уточнила. – Я хочу сделать карьеру в дизайне, как наша знаменитая Ютта Шмидт.

– Но раньше ты вроде бы хотела замуж, – кусая губы, заметил Кристиан. – И планировала совмещать и замужество, и свою работу.

– То было раньше. А теперь я не спешу. Сначала – карьера, потом – семья. – Но, заметив его вытянувшуюся физиономию, тихо добавила. – Ну, не сердись, Кристиан. Нам ведь и так хорошо вдвоем.

Хорошо? И да, и нет… скорее, даже «нет», чем «да». Еще тогда, когда она сказала это, Кристиан подумал, что из их отношений ушла искренность и непосредственность и теплота. И это было, пожалуй, самым ужасным.

А Лотта, видимо, тоже что-то почувствовав, опять сменила тактику. То она начинала с ним безумно кокетничать, возбуждать его ласками, то вдруг снова становилась холодной и высокомерной. Словно пропускала его через своеобразные лед и пламень. А Кристиан ничего не мог с этим поделать. Это страшно нервировало и изматывало его, тем более, что он служил в королевской гвардии и обязан был всегда быть в форме.

А когда он возвращался в казармы после встреч с Лоттой, то был сам не свой. Казалось, девушка забирала всю его энергию.

Товарищи по полку тоже заметили, что Кристиан пребывает порой в каком-то странном, удрученном состоянии – и, как-то собравшись вместе, посоветовали ему использовать краткосрочный отпуск для поездки в Океанию – во французскую Полинезию, Новую Каледонию, на Таити или на Тасманию. «За новыми впечатлениями и за экзотикой», – шутили друзья.

Полк был одной большой семьей, где все хорошо знали и поддерживали друг друга. И когда, выразительно поглядывая на Кристиана, товарищи рекомендовали ему поездку на Тасманию, он понял, что это, вероятно, и есть самое лучшее решение.

Кристиан Расмуссен встал из-за стола и подошел к зеркалу. Да, поездка на Тасманию, а потом – встреча с Маргарет, чьи координаты он теперь знает наизусть – хоть ночью его разбуди, произнесет без запинки – явно изменила его к лучшему. Голубые глаза горят, а сам он – высокий, рост метр восемьдесят пять сантиметров, стройный, загорелый, с волосами, белыми, как лен, смотрится… ну, почти как киноактер.

Кристиан улыбнулся своему отражению и снова сел за стол.

За ним его и застали вошедшие в квартиру 50-летняя мама Виви Расмуссен, все еще привлекательная, стройная женщина, 15-летняя сестра Кристина и 12-летний брат Йохан. Они все вместе ходили в магазин «Дю Норд», где покупали новое постельное белье. У всех в руках были огромные красочные пакеты с эмблемами магазина, но Кристиан заставил их отложить эти пакеты в сторону:

– Потом, потом полюбуетесь на свое белье – я и не сомневаюсь, что вы купили самое лучшее. Но сейчас позвольте мне вручить вам то, что я привез из далекой Тасмании.

Виви, Кристина и Йохан уселись напротив Кристиана и с нетерпением ждали, когда он распакует свой чемодан. Напустив на себя торжественный вид, Кристиан не спеша щелкнул замками, и… члены его семьи не смогли удержаться от радостных возгласов. Они радовались подаркам: мама – яркой шали ручной работы, Кристина – духам «Тасманийская волчица», а Йохан – настоящему бумерангу.

– Ура! – радостно закричал Йохан. – Запущу завтра бумеранг в учителя физкультуры, тот испугается, а бумеранг ко мне вернется – вот здорово! И мне не попадет.

– Боюсь, это не так-то просто – запускать бумеранги, – миролюбиво заметил Кристиан, увидев, что мать побледнела, услышав слова младшего сына. – Давай лучше в субботу поедем на побережье и там я тебя научу, как правильно это делать.

Йохан посмотрел на мать, потом перевел взгляд на Кристиана.

– Ладно, на побережье так на побережье, – согласился он, хотя было ясно, что больше всего на свете ему хотелось бы опробовать свой бумеранг именно на учителе физкультуры.

Раздав подарки и удовлетворив законное любопытство родных по поводу Тасмании, Кристиан ровно в восемь часов вечера сел в такси и поехал в казарму. Виви, Кристина и Йохан высыпали на мокрый от дождя ажурный чугунный балкон, чтобы проводить его.

Еще до рассвета гвардейцы были разбужены дежурным. Они сделали утренний туалет и направились на занятия по физической подготовке. После этого – душ, завтрак и тщательная чистка и подготовка оружия и обмундирования. Опытные гвардейцы знали: чтобы брюки выглядели отглаженными, их на ночь надо класть под матрас. Это лучше любого утюга.

Одев голубые, отделанные сбоку черным либо белым кантом брюки, красный мундир с прикрепленной к поясу кобурой с пистолетом и с саблей, гвардейцы приступали к главному: к головному убору. Благодаря этому убору королевскую гвардию Дании знали во всем мире. Это была большая шапка из черного пушистого, шелковистого медвежьего меха. Когда во главе России стоял император Александр III, для шапок поставляли мех русских медведей. Так продолжалось и при последнем русском императоре Николае II. А потом постепенно русских медведей заменили на канадских. Шапки были большие, тяжелые, но главная беда заключалась не в этом. Летом в них – безумно жарко, и гвардейцам были известны случаи, когда их товарищи падали в обморок от теплового удара.

Наконец, построившись в десять часов утра у казармы Розенборг, сверкая на солнце начищенным оружием, в идеально подогнанной форме, гвардейцы отправились на дежурство.

Путь их лежал на площадь Амалиенборг, где были расположены четыре королевских дворца, построенные в конце восемнадцатого века по проекту прославленного датского архитектора Николая Эйгтведа и ставшие в 1794 году королевской резиденцией.

Отряд шел по строго установленному маршруту, продолженному через центр столицы, и его радостно приветствовали копенгагенцы и иностранные туристы. А когда он выходил, обогнув Мраморную церковь, на саму площадь Амалиенборг, ровно в двенадцать часов пополудни, под звуки военного оркестра, здесь его уже ждала огромная толпа туристов, увешанных фотоаппаратами и видеокамерами.

Идя в колонне гвардейцев, Кристиан радовался тому, что он снова с друзьями, что ярко светит солнце, а главное – что он, наконец, встретил девушку, мысли о которой не отпускают его ни на минуту.

Он вспоминал необыкновенные изумрудные глаза Маргарет, опушенные густыми темными ресницами, ее чудесные темно-рыжие волосы и премиленькие веснушки. Появившись на площади Амалиенборг и увидев толпу туристов, он пожалел лишь об одном – что среди них нет Маргарет.

В находившемся по правую руку дворце Кристиана IX постоянно жила действующая королева Дании Маргрете II. Дом, находящийся слева от дворца королевы – дворец Фредерика VIII и ничем не отличавшийся от первого, когда-то принадлежал ее матери, королеве Ингрид. Половина третьего дворца, который назывался дворцом Кристиана VIII, была превращена в музей, открытый для свободного посещения, где также расположилась королевская библиотека, а в другой его половине останавливался младший сын королевы – принц Йохим, когда приезжал в столицу Дании из своего личного замка Шакенборг, находящегося на Ютландии. В четвертом дворце Кристиана VII когда-то располагался королевский детский сад и школа, в котором росли, развивались и постигали грамоту дети Маргрете – нынешний кронпринц Фредерик и его брат, принц Йохим. Сейчас же дворец Кристиана VII использовался в основном для размещения в нем высоких иностранных гостей и членов королевских семей Европы во время их официальных визитов в Копенгаген.

Отряд по команде повернул направо, где у четвертого дворца Кристиана VII их ждали гвардейцы, окончившие дежурство. Толпа туристов, только что бурно приветствовавшая колонну, немедленно побежала из центра площади к этому дворцу. Но на ее пути встали полицейские, которые очень сдержанно, но твердо усмиряли ее натиск. И туристы лишь с довольно далекого расстояния могли наблюдать и, конечно, запечатлевать для потомства, как дежурный офицер сдает свои полномочия вновь прибывшему и, произнеся ряд четких команд, со своими солдатами покидает площадь.

Сдавший дежурство офицер и его смена, чеканя шаг, ушли в сторону казарм Розенборг. А тем временем вновь прибывшие гвардейцы уже заняли свои позиции у дворцов и немедленно начали вышагивать вдоль их фасадов, от угла до угла, глядя прямо перед собой, но одновременно внимательно следя за толпой. Они не просто маршировали перед дворцами: в случае, если кто-то попытается прорваться к дверям королевского дворца, у гвардейца есть приказ стрелять. Да и карабин с примкнутым к нему штыком в руках у каждого гвардейца призван охладить пыл чересчур активных туристов и любопытных.

У фасада каждого дворца стояла узкая красная будка с золотым вензелем наверху. В будке висел красный суконный длинный плащ, который дежурный надевает в случае дождя или мокрого снега. Пока гвардеец медленно шагает вдоль дворца с прижатым к плечу карабином, туристам разрешается фотографироваться на его фоне. Но только лишь на его фоне! А ведь многие пытаются прорваться к гвардейцу, чтобы сфотографироваться рядом с ним или даже в обнимку; лезут к нему и любопытные малыши, выпущенные из колясок.

Вот и сейчас несколько японцев, увешанных фотоаппаратами, умоляли Кристиан остановиться, чтобы сфотографироваться вместе с ним, но Расмуссен, четко следуя инструкции, продолжал свой мерный путь вдоль дворца.

На мгновение он остановился на углу здания, четко развернулся – и так же размеренно двинулся назад.