General Overlord Device: Тактик-1

– Но командир! Семь человек. Мы потеряли семь человек в течение нескольких дней. Навсегда!

– Да. Навсегда, – повторил Борза тихим голосом. – Ну и что? Что теперь? Что теперь ты предлагаешь нам, охранительница жизни? Выйти в поле к киберам и лечь на землю? Закрыть глаза и умереть? Так?! Не знаю, как вам, великие «боги войны», а мне придется закрывать глаза двадцать три раза. А может, и больше, если мне что-нибудь зачлось за организацию обороны. Но умирать ты мне предлагаешь не менее двадцати раз. А то и всех двадцати трёх! И знаешь, что? Я на это не согласный! А вы?

Пяток, унылых лицами, людей растерянно запереглядывался. Ясно было, что у них вертится на языке, и какого рода возражения рождали их разумы. Но те же разумы говорили им, что ни один из контраргументов не являлся сколь-нибудь веским доводом. Жить стало плохо, но жить было надо. А если учесть, что последние двое суток они лучше-то и не жили, то можно было считать, что для них ничего и не изменилось.

Однако внимание Полковника привлекли не эти унылые лица. Его привлекла одна отрешенная фея, которая острейшим скальпелем сделала длинный разрез на своем указательном пальце, и теперь водила им по левому плечу своего армиса.

– Миала? У тебя всё в порядке? – спросил обеспокоенный командир. Все присутствующие тут же обернулись на медика.

– Да сэр, в порядке. Мне понадобится еще пара секунд, сэр, а потом я закончу.

– Чем же это ты занята, Миалка? – придавая ненужной веселости в голосе, осведомился Муфлон.

– Я запечатлеваю на своем доспехе наш позор, Муфи. Мой, твой, Полковника… Всех нас… вот… еще парочку штрихов и… Готово!

Медик встала, повернувшись ко всем левым боком. На ослепительно белом плече горело алым цветом сплюснутое стилизованное солнышко с семью лучиками. И только вписанный в солнышко зрачок не оставлял никаких иллюзий насчет того, что же на самом деле изобразила инопланетянка на своем доспехе.

С плеча Миала на всех, оставшихся в живых вояк жгучим пламенем смотрел глаз. Красный глаз Колыбели с семью ресничками, по числу погибших в ней.

– Мой армис принял этот знак, как эмблему подразделения, – громко проговорила фея. – И теперь мне, как медику, эта эмблема всегда будет напоминать о том, что для того, чтобы выжить самому, нужно не только не допускать смерти своего тела. Также крайне необходимо стремиться к тому, чтобы не умирали и тела других. Тех, кто не даст тебе окончательно отправиться в Колыбель. Так что с этого момента я ни на секунду не остановлюсь до того момента, пока мне не станет ясно, что опасность смерти сведена к минимуму. Я впрягусь в это ярмо, и – клянусь семью потерянными – доведу это дело до конца!

Она закончила эту эмоциональную речь, уже садясь на свое место, и не глядя на сослуживцев, которые как раз сейчас и размышляли над тем: впрягаться или не впрягаться им в тот же хомут, который навесила на свою шею статридцатилетняя фея. Впрочем, итог их размышлений был очевиден.

И они впряглись. И пахали почти два дня.

Сегодня на ужине Полковник объявил, что они, наконец-то смогут поспать. Не так, как в Колыбели, но все равно, это должен быть полноценный сон. Пусть и с перерывами на дежурство, пусть всего четыре часа, но – целебнее его не было на свете. И все это знали. Миала же, как никто другой, знала это лучше всех.

Вообще, медики, как таковые, изживали себя в том, «внешнем» мире в виду того, что появились армисы, которые сами себе терапевты-стоматологи, да хирурги-дерматологи. При особо запущенных случаях они могли стать даже психиатрами-невропатологами. Во внешнем мире армис, в особо тяжелых случаях, мог стабилизировать организм обитателя до того момента, пока их обоих не оттащат в госпиталь, где и бросят в ванну с регенерирующим раствором. Вот и вся медицина будущего. Без медиков. Поэтому, когда впервые на Триере у людей появилась специальность «медик», то сами биосы лишь недоуменно поморщились, мол: «Чем ему тут заниматься-то?». Но, спустя несколько схваток, мнение это немного поменялось.

На Триере нельзя было сделать того, что можно было сотворить с собой на любой другой планете. Нельзя было себя убить. Ни себя, ни сослуживца. Никак. И ничем. Скрытые механизмы планеты попросту не давали мышцам сделать последний щелчок курка у виска. За исключением тех ситуаций, когда солдату угрожала опасность попасть в неминуемый плен или в том случае, если он сталкивался с угрозой уничтожения, как в ситуации Борзы с гранатой у сердца. Но, так как подобные ситуации хоть и случались, они были недостаточно частыми для того, чтобы использовать их себе на пользу. Да и чеку той гранаты Борза, конечно бы, дернул, но больше он надеялся, что этот заряд сожрет сам тигр, закономерно подорвавшись.

Поэтому можно смело говорить, что обновить статус своего тела, а, стало быть, полностью исцелиться от болезней и повреждений, путем прохождения через перерождение тут никак не получалось. Оно и вне Триеры-то было делать чревато, а уж на самой тренировочной планете это и вовсе было запрещено.

Поэтому тут медики стали нужны, как нигде и никогда: только у них находился набор средств и инструментов, позволяющих поставить на ноги даже безногого. А ведь регенерирующая ванна в госпитале появлялась на базе далеко не сразу. Равно, как и сам госпиталь. Поэтому вся надежда раненого бойца возлагалась только на медика, особенно когда, измотанный многочисленными повреждениями, армис уже не так хорошо справлялся со своими обязанностями. А когда израненным оказывался весь отряд – боевой дух его очень сильно падал, что не способствовало победе. Отсутствие же победы замыкало круг отчаяния, в который попадала разнесчастная группа.

И только медик мог поднять моральный дух группы гораздо эффективнее тех способов, которыми для этого пользовались армисы. Во многом именно благодаря Миале отряд смог продержаться столь рекордное время на той, уничтоженной базе. Они держались на волосках и ниточках от края пропасти Отчаяния, а ниточки эти были в хрупких руках маленькой стройненькой девушки инопланетного происхождения. С суровыми и взрослыми глазами. У неё была цель – восстановить отряд в полном составе, но… Им буквально не хватило нескольких минут до возрождения своих соратников… И девушка сильно переживала по этому поводу.

Сейчас же Миала являлась инициатором идеи сна для группы. Выложив все доводы и аргументы в пользу отдыха, она убедила руководство в его необходимости для отряда. Борза не особо-то сопротивлялся, понимая, что большего его подразделение сделать уже не могло. А последняя атака шести лапохватов(9) доказала, что люди имеют все шансы выйти из «клетки» победителями – биосы довольно легко перестреляли матерых волков. По крайней мере, столь быстрая расправа над довольно сильным противником, да еще и без потерь, вселяла в душу Полковника именно такую уверенность. Да и не было лучшей награды для каждого бойца, чем безмятежный сон в обстановке покоя и безопасности – следующую массированную атаку можно ожидать не ранее, чем дня через два. Или полтора.

– Каковы наши дальнейшие действия, сэр?

– Воспитателя нет, поэтому некому рассказать нам о том, что нас ждет. Но это я и без Магора могу сказать: нас ждет война, измождение, грязь, кровь, и ещё раз война. По крайней мере, до тех пор, пока мы не увеличим численность своего подразделения.

– Ну, эт поня-атно…

– Но! Но… Мы относительно легко отбиваемся от зверей, благо оружия, боеприпасов и прочего летального оборудования у нас в достатке. Но скоро придёт этот чёртов Тактик. Мы еще не видели здесь синих роботов, но рекомендую… нет – приказываю! Приказываю вам всем исходить из мысли о том, что мы уже им обнаружены, и на данный момент противник занят подготовкой к штурму крепости.

– Так мы ведь и так бесконечно увеличиваем обороноспособность базы!

– Бесконечно увеличивать мы её как раз не сможем. Тот, кто играет от обороны, зачастую бесславно проигрывает. Мы отобьём одну атаку, вторую, отобьём даже седьмую. Но рано или поздно робот найдёт способ нас уничтожить. По крайней мере, «наш» робот – точно. Так что нам нельзя засиживаться на базе, а нужно проявлять инициативу.

– Какого рода?

Борза замолчал, обдумывая то, что он сейчас скажет этим людям. В любой другой ситуации его предложение было бы неприемлемым, однако они не находились в «другой» ситуации. Они варились в обстоятельствах «этой». Наконец, командир предупреждающе вдохнул воздух и произнес:

– Нам нужно основать свой аванпост.

Бойцы переглянулись. Что значит – основать аванпост? Да и с каких-таких сил и средств его можно основать?

– Поясняю: наши вылазки за стену являются кратковременными, что не позволяет нам закрепить эту территорию за собой, а, следовательно, создать «заявку» у Триеры на расширение численности отряда. Кроме того, мы выходим за ворота в полном составе, что сопряжено со всеми опасностями на свете – я их даже перечислять не буду, сами догадаетесь, не маленькие…

– Но ведь аванпост… – подал голос Аэс.

– …лишь возможность закрепить свое влияние на внешних территориях! – перешел на крик Борза. Потом добавил уже более спокойным голосом:

– На аванпост потребуется не так уж и много материала, как вам кажется. Данное строение не будет нацелено на то, чтобы сдерживать превосходящие силы противника, а даже наоборот.

– То есть?! Зачем он тогда нужен-то?

Борза усмехнулся, горько и стыдливо:

– А вот здесь – Тактик нам в помощь, Глит. Ты лучше меня помнишь, как и для чего эта кастрюля построила свой аванпост вдали от основной базы и сделала его практически беззащитным.

– … чтобы заманить нас туда в полном составе и потом подорвать…

– Ну не подорвать, конечно. Сжечь там, отравить, током забить до смерти. Короче, тактика известная. Даже Тактику, который так с нами и поступил. А что нам мешает сделать то же самое? Понятно, что непосредственно Тактик на такой прием уже не купится, но вот расчистить территорию от местного зверья применение таких постов поможет. А там, глядишь, и подкрепление получить успеем. Время сейчас работает против нас, тем более применение стандартных приемов ведения борьбы и построения защиты неактуально – враг не тот. Еще раз повторюсь: мы не сможем уйти в глухую оборону и продержаться там долго против превосходящих сил противника. А, как вы знаете, противник будет превосходить нас каждый день, так как, в отличие от нас, он будет захватывать всё больше территорий «клетки» и получать всё больше отрядов подкреплений. Так что – думать тут нечего, нам тоже нужна инициатива. Плюс мы просто обязаны не умирать больше. И вы все знаете, почему. Особенно вы!

Люди невольно опустили глаза. Они знали. Это было связано не только с невозможностью колыбели быстро восстанавливать массовые потери среди личного состава. Слишком частые смерти – ещё один путь покинуть Триеру в досрочном порядке. Если биос умирал пять-семь раз подряд, то планета зачисляла его в «неприспособленные особи» и избавляла себя от таких слабаков. При этом, изначальное количество выделенных жизней даже не достигало «нуля». Это если гибнуть часто в статусе новорожденного.

Одна смерть в три дня считалась частой. За это время армис не успевал войти в полную силу, и возрожденный считался «новорожденным». Была еще и нечастая смерть, примерно раз в пять-семь дней. Но даже гибель стабильно раз в неделю приводила к негативным последствиям: платой за это было то, что количество доступных перерождений существенно сокращалось.

В Триере существовали способы, как увеличения этого количества, так и его уменьшения, и частая смерть являлась одним из них.

Группа Борзы гибла не просто часто, а очень часто. Никто не давал гарантии, что уже после следующего обрыва жизни, Триера вернет их в Колыбель. Ведь, по сути, их предпоследнюю смерть можно смело приравнивать к трём – такого ущерба биосам еще никто и никогда не наносил. А, следовательно, люди могли оказаться в куда более угрожающем состоянии, чем они думали. Вон, Магор уже не вернулся. И, хотя, его список возрождений и так уже подходил к концу, никто не взялся бы утверждать, что та его жизнь на самом деле была последней. Триера попросту могла ускорить его вылет, забрав две его жизни вместо одной.

Никто не знает, сколько у него осталось попыток вернуться после смерти – эту тайну планета хранила надежно. Все знали, что изначально у него их две дюжины, но уже к середине службы никто понятия не имел, сколько у него их точно. Даже если будешь помнить точное количество своих смертей, все равно число возрождений ты сможешь подсчитать лишь приблизительно. Всё зависело от того, какими именно были те смерти. Если самоотверженными и красивыми – жить тебе дольше, ибо местным богам ты по нраву. Если же трусливыми и глупыми – незачем давать такому ничтожеству топтать пороги Вечности.

Глава 10. Семнадцать процентов неожиданности

Мне было интересно: как эти супервоины умудрялись так мазать мимо явно немаленьких целей? Эффективность стрельбы этих чертовых легионеров стояла на позорных 19-ти процентах, что означало попадание лишь каждой пятой пули по цели. Да и то – не всегда.

Прошло уже целых три дня, как я оказался на этой базе, и только сегодня мною была достигнута нужная мне пятая версия. Все эти три дня я ни разу не простаивал без дела: то отбивался от взбесившихся киберплантов, то сам ходил к ним в гости с целью расчленить, то тупо строил, расширял и улучшал саму базу. Единственный, кто всему этому искренне радовался – так это Петовод. Он смог набрать столько же версий развития, сколько и я, и теперь стал весьма серьезно прокаченной машиной.

Кроме того, он только шесть часов назад смог захватить термита девятого уровня, что являлось для него рекордом. Сам по себе этот термит-переросток был малоопасен и даже где-то слаб, но вот в виде толпы они представляли собой довольно грозную силу, так как в их армии сражались юниты самого разного назначения: танки, разведчики, убийцы. Этот был огнеметчиком. Из его брюшка вырывалась струя, правда, не огня, но тоже огнеопасной кислоты, которая имела для нас печальные последствия. Да для всех она имела такие последствия. Она разъедала буквально все, кроме стекла и самого термита. Даже грунт под ней шипел.

Но польза от его захвата заключалась не в этом. Помимо обязательных исследований в соответствующем здании базы, столь высокоуровневый киберплант являлся носителем действительно ценнейшего материала – зерен трансформации(9). Точнее, зерна, так как уже в восьмых зверях найти пару пригодных зерен было большой удачей, а уж в девятых их, наверное, не получится найти и вовсе. Я уж боюсь думать про десятые… Тем не менее, прокачка на регулярно захватываемых Петоводом 6-7-х уровнях позволила мне в кратчайшие сроки приблизить себя к половине шестой версии, параллельно проведя несколько весьма важных обновлений для некоторых сооружений на базе.

И сегодня я стоял на импровизированном плацу перед возведенной пять часов назад казармой. Вообще, с ролью казарм вполне успешно справлялись мастерские и репликатор, но сейчас у них было очень много работы, а в свете предстоящих событий, мне требовалось их не отвлекать. Поэтому, проведя довольно недолгое время в вычислениях, я остановил свой выбор на постройке нового типа здания. Начинка ничем особым не отличалась от той же мастерской, за исключением некоторых новшеств милитаристского характера. И встроенного ремонтного модуля.

– №12 371, построить боевые единицы, согласно порядку два-три.

Петовод бибикнул в сторону открытых ворот здания, откуда незамедлительно стали вышагивать стальные бойцы – убийцы всего живого и частично неживого. Построились.

– Центурион №29 917. Занять огневую позицию №6.

Выбранный центурион прошагал мимо меня, довольно громко лязгая механизмом, и развернулся лицом к мишеням, которые были установлены заранее. Я всерьез вознамерился выяснить причину их позорных промахов. Для этой цели я снабдил этого центуриона не винтовкой, а тяжелым пулеметом револьверного типа. Не обладая большой скорострельностью, он компенсировал это убойной мощью патронов.

– Бот №12 371, подключиться к центуриону №29 917 по протоколу «Боевое совмещение».

– Приказ принят и распознан. Произвожу подключение к центуриону №29 917 по протоколу 2/1.1 «Боевое совмещение». Подключение по протоколу 2/1.1 выполнено успешно.

– Центурион №29 917. Приказ: открыть огонь по мишени №1 до полного ее разрушения. Темп огня: малый. Выполнять.

С легкой задержкой пулемет на предплечье центуриона открыл огонь по означенной мишени. На испытаниях я решил пользоваться только кинетическим оружием, так как оно обладало достаточно сильной отдачей, что еще больше снижало процент меткости. Плюс, указанный малый темп огня только способствовал вредной раскачке стволов. Вокруг ростовой фигуры «биоса» поднялись фонтаны пыли и каменной крошки… Ну так и есть: одна пуля из пяти. Да и то – не всегда.

Боезапаса одной ленты не хватило для полного разрушения мишени, и мой верный командир приготовился опустошать свою вторую порцию драгоценных ресурсов.

– Отмена предыдущего приказа, – охладил я его комсомольский пыл. – Достаточно. На исходную позицию.

Воин опустил руки, и гордо пролязгал на свое место в строю.

– 12 371, отчет.

– Произведено 250 выстрелов. Выпущено 250 снарядов. Цель поразили: 43 снаряда. Успешно поразили: 11.

«Успешно» – это значит, в уязвимые точки либо в полную площадь цели. Остальные либо слегка чиркнули по мишени, либо попали в такие области, где им был гарантированы либо рикошет, либо банальное непробитие. Семь секунд этот болван стрелял во врага. Семь секунд он не мог никого убить… Одиннадцать прямых попаданий, конечно, делают ему какую-то легенду о том, что он – бот именно военный.

Но, зараза! Даже двадцати процентов попаданий не набралось. Я уж не говорю про успешные. Почему же так?

– 12 371. Предоставить логи и видеофайлы стрельбы.

– Выполняю… Выполнено.

– Принято и распознано успешно.

Первое, на что я обратил внимание – это на систему прицеливания. Она вела себя безупречно – точка прицела надежно лежала на фигуре мишени, время от времени перемещаясь с груди на голову и обратно. А вокруг фигуры расцветали ярким светом многочисленные вспышки пролетевших мимо пуль.

Или я чего-то не понимаю, или я прав.

До этого я лично испытывал пулемет, который сейчас торчал из центуриона. Его кучность была вполне удовлетворительной: зажатое в станке оружие выдало неплохую меткость на расстоянии ста метров. А тут – пятьдесят, и такое убожество. Точка крепления на самом центурионе тоже нареканий не вызывала – тот мог мотать 120 килограмм на вытянутом манипуляторе и ни разу не дрогнуть.

Процессор начал предательски трещать и нагреваться…

Точнее, не процессор, а модуль «Либертас», как я выяснил при своем последнем воссоздании. После этого я специально вскрыл несколько ботов и иных машин с целью поинтересоваться на предмет моего родственника. Но нет – у всех остальных стояли именно процессоры, входящие в семейство модулей «Церебро», и по-другому они не назывались. Эти модули использовались во всех сколь-нибудь компьютерных системах умнее кондиционера. В том числе они использовались в широко известных киберплантах. Я же ходил с «Либертасом», который, по сути, был тот же процессор, но с некоторыми модификациями, пока непонятного мне назначения.

Но с этим разберемся потом, ибо некритично пока.

– Центурион 29 917, предоставить анализ результатов произведенной стрельбы.

– Операция невозможна.

Вот так-так. Как это «невозможна»?

– Центурион 29 917, назовите причину невозможности проведения анализа результатов стрельбы.

– Операция невозможна. Отсутствует необходимый программный модуль для проведения вычислительных операций аналитического характера.

– Как же ты проводишь анализ боевой обстановки?

– Выявление наиболее опасных угроз. Выбор наиболее оптимального варианта решения. Действия по предписанным боевым алгоритмам. Нейтрализация угрозы.

– Предоставить боевые алгоритмы в полном объеме.

– Выполняю… Выполнено.

Ну вот. Часть тайны раскрыта… которая тайной, по сути, для меня давно и не являлась. Они – тупые!!! Им даже модуль «Церебро» не положен, хотя он у них почему-то есть. А этот их «Тактический модуль, тип III» – это просто расширенная плата памяти с несколькими вшитыми протоколами вероятных действий. По сути, мои боевые единицы – это бронированные ходячие датчики периметра безопасности, которые только и делают, что реагируют на сигналы «свой-чужой». И это – центурион. По факту он должен командовать подразделением. По факту, он им и командует, но с той лишь разницей, что ему разрешено отдавать приказы легионерам. Согласно тем же боевым алгоритмам. И, по тому же факту, командованием эту деятельность никак не назовешь.

Боевыми алгоритмами, по сути, являлись наборы комбинаций с древними операторами внутри… if, then, else11. Это просто чудовищно.

Я понимаю наличие такого программного обеспечения у инженерных систем.

Я с некоторым негативом могу допустить подобные выверты кода в сторожевых системах базы.

Но у системы военной, то есть очень боевой системы… Системы силового воздействия на внешнюю среду посредством кинетического и термического вооружения… системы «сжечь всё, и побыстрее» – у такой важной для меня системы я такого кривого софта принять никак не мог. Это же сколько он будет думать над проблемой, перед тем, как приступить к ее решению? Секунду? Две? А может, все три даже? Так я ему заочно отвечу: в бою тех секунд нет. Ни одной, ни двух, а уж на третью ему весь механизм к чертям расплавят.

В бою есть лишь миги. И вот в течение этих до-олгих мигов и требуется правильно оценить обстановку и устранить все проблемы до того, как эти проблемы вскинут оружие. Мой центурион шестой версии этого точно не мог.

Однако я отвлекся. Кривой софт, конечно, мог влиять на меткость, но все-таки дело было явно не в нем. Я ударился в глубокий системный анализ. Прокручивая ролик со стрельбой в повторе (26 раз) и просматривая логи боевых действий (19 раз) я, наконец, нашел проблему.

Дело оказалось в железе.

Проприоцептивные12 датчики – они всему виной. Вернее, их вообще не было. Практически. Пара точек в суставах, пара в корпусе – вот и вся сигнализация. Робот вел огонь по мишени, даже не зная, что его манипулятор направлен совсем не на мишень. Лишь визуальный контакт со своей конечностью не позволял дикому центуриону вертеть палящей рукой вокруг головы. Все-таки при помощи телекамер робот был способен хотя бы примерно направлять оружие в сторону цели. Несмотря на прецизионную природу всех механических систем, огромная погрешность ощущалась уже на тех же пятидесяти метрах. А уж ведение огня очередями и вовсе сводило снайперские таланты машины на нет. И да, кривой код все-таки вносил свой вклад во все это безобразие.

Прицеливание было безупречным, баллистика – идеальной, поражение цели – бездарным.

Полный абсурд на твердой киберпочве.

Но, вопреки моему же прогнозу о том, что решать мне эту проблему долго, я нашел выход практически сразу. Решение было на поверхности. На поверхности корпуса центуриона. Точнее, оно было заложено в само описание проблемы, но именно выполнялось оно на поверхности оружия роботов. В описании же ключевым набором слов являлся: «…определяет положение манипулятора визуально».

Единственное, что мне требовалось – это снабдить их внешними прицелами. Но только не такими, в которые целятся от плеча. Мне такое даже в процессор не подходило. Нет. Прицел устанавливался на самой руке робота. На внешнюю броню манипулятора устанавливался источник света, в роли которого изначально выступал инфракрасный луч. Сам луч упирался тут же в детектор, расположенный напротив источника луча, создавая световую полоску длиной в пятнадцать сантиметров на его предплечье. Вот и весь прицел. По положению того светового отрезка в обозреваемой полусфере, процессор робота мог корректно определить положение и самого манипулятора, а с ним и оружия, в три-дэ пространстве. В дальнейшем я планировал усовершенствования в этой области, чтобы прицеливающий луч фиксировался только камерами боевой машины, благо его сенсорный блок позволял видеть почти всю сферу вокруг себя.

Пичкать робота дополнительным внутренним оборудованием не представлялось целесообразным, так как от этого страдала надежность самого робота. Достаточно было того, что я долгие семнадцать минут правил его убогий софт, впихивая в него не только новые боевые алгоритмы (состряпанные на скорую руку) но также и обширные знания по тригонометрии, чтобы он мог хотя бы понять, куда показывает это луч хренов.

Проведенные повторно огневые испытания заставили поставить статус напротив пункта «Применение модификаций». Успешно.

Меткость повысилась на 68 процентов, что в экономическом плане означает значительное снижение сырьевых затрат и производственного износа. Ну а про план военный уж и говорить нечего – порву любого.