Зигзаги судеб

Плавно нажал на тормоз и остановил машину, затянув ручной тормоз, вышел из нее. Никакого тупика. Длинная, чуть извилистая дорога, изгибаясь, уходила вдаль. Если бы было светло, я бы сказал, что она теряется за горизонтом, но поскольку в сумраке фары светили не так уж далеко, я не рискну говорить именно так. Очень странно. Я проезжал здесь три дня назад – ничего подобного не было. Ну, просто не могли дорожники сделать такой объём работы за три дня!

Мысль о том, что я заблудился, я с негодованием отогнал – я езжу здесь четыре года! Я ещё, слава богу, не рехнулся… Ну, всё правильно, вот он мост, слева. С шумом, словно специально для меня подтверждая правильность моих выводов, проезжают машины.

Я достал из БМВ бутылку кока-колы, открутил пробку и сделал несколько больших глотков, поперхнувшись, закашлялся. Тьфу, вода тёплая, почти как чай, пузыри пошли носом. Закрутив пробку, я с негодованием забросил бутылку на заднее сиденье.

На дороге, куда меня занесла нелёгкая, никого не было – ни домов, ни дорожных знаков. Мысли путались в голове.

"Может быть, это какая-то стратегическая дорога, которую построили фирмы всего штата в пожарном порядке, за одну ночь?"

Я посмотрел на качество дорожного покрытия и рассмеялся. Такие дороги делали… Не знаю, когда делали такие дороги, во всяком случае, я таких не видел. А если и видел, то в прошлой жизни. Её сделали, мягко говоря, не вчера. Она, наверное, помнит ещё Кеннеди. Или его папу и маму. Ха-ха.

Сажусь в машину и еду. Нет, не на мост. Меня раздирало любопытство. Наверное, нездоровое, постольку, вместо того, чтобы ехать непонятно куда на ночь глядя, и, главное, зачем, когда мне давно нужно было бы давно быть дома, я поехал вперёд. Для чего – не знаю.

Проехав совсем немного, я подумал, что стоило бы позвонить домой, сказать, что задержусь ещё немного. Нащупал мобильный, лежащую на переднем пассажирском сидении. Не понял. Проверить карточку… И больше ничего на экране не высвечивалось…Какую ещё карточку? Я сегодня пополнял счёт, и, между прочим, на приличную сумму. Попробовал связаться по бесплатному номеру с оператором – не вышло. Телефон не работал. Не оглядываясь, швырнул трубку на заднее сиденье, попал в стекло. Не разбил, слава богу. Стекло. Трубка тоже цела.

Почему-то перестала работать магнитола. Экран светится, а толку… Перебрал все станции – безрезультатно, вернее, нашёл только пару. Которые работали в монофоническом режиме. А музыка… Элвис Пресли, Литл Ричард, Битлз, Лед Зеппелин… Сплошное ретро. Что это всё значит? Антенна вроде бы в порядке, во всяком случае, визуально. Что за дерьмо мне подсунул хитромудрый менеджер? При таком качестве радиопередач, в такой крутой аппаратуре нужды нет. Ну, Константин…

Вдруг вдали засветились фары машины, которая ехала навстречу.

Я вышел из машины и поднял руку. Машина остановилась. Тоже "БМВ", только помоложе лет на тридцать и с откидным верхом. Количество пассажиров явно превышало количество посадочных мест, предусмотренное фирмой-изготовителем. Все, включая водителя, были примерно мои ровесники – четверо парней и четыре девушки. Они пребывали в состоянии лёгкой эйфории. Бутылка мартини переходила из рук в руки. Кроме того, они курили марихуану.

Одна из девиц, в очередной раз, приложившись к бутылке, крикнула:

– Давай с нами!

Я спросил, указав на дорогу, в направлении моста:

– Что это за дорога?

На что водитель ответил:

– Приятель, здесь же тупик, неужели не знал?

Все дружно рассмеялись.

– Надо же так накуриться! – хохотал один из пассажиров.

– А мы что, лучше? – недоумевал другой. – Какого чёрта мы-то сюда поехали?

– Как проехать на мост? – крикнул я, стараясь заглушить звуки музыки, временами, заглушаемые дружным хохотом жителей свободной страны.

– Какой ещё мост?– удивился водитель. Он дал газ, резко выкрутив руль влево, выполнил разворот. Машина быстро удалялась. – Не задерживайся…– бросил водитель напоследок.

Я сел в машину, и тоже развернулся, только в другую сторону. Пора домой, хватит поисков и экспериментов. Проехал совсем немного – путь преградили столбики, опутанные тросами. Тупик. Откуда же я тогда ехал? А где же мост? Ни огней, ни машин… Я с чувством укусил себя за палец и вскрикнул. Нет, это не сон. Как я перемахнул через столбики? Где я? Я снова развернулся и поехал по незнакомой дороге. У меня не было другого выбора. Где этот чёртов мост? Куда мне ехать? Нет никаких примыкающих или пересекающих дорог. Куда ведёт эта чёртова дорога?!

Внезапно хлынул ливень, что не удивительно, после трёх недель изнуряющей жары. Я включил дворники. Струи воды просто заливали стекло. Пришлось остановиться. Некоторое время я не глушил мотор, соображая, что мне делать дальше. Бензина в баке, если, конечно, правильно показывает датчик, чуть больше половины. Интересно, сколько в нём литров? Думаю, что никак не меньше пятидесяти. Бензина, значит, не так уж и мало, но кто знает, сколько мне ещё ехать?

Я не стал кусать себя за палец во второй раз, поскольку и так понимал, что это не сон. Ливень прекратился. Я поехал дальше, поехал, не торопясь, из—за того, что свет не очень хорош, даже и дальний, а при мокром асфальте вообще малоэффективен. Ехал я не быстрее восьмидесяти километров в час. По-прежнему, не было видно ни огней, ни машин, ни строений. В сердцах ударив по баранке, увеличил скорость. Вдруг, вдалеке засветились какие-то огоньки. Я ещё прибавил газу – теперь у меня появилась хоть какая-то цель!

Огоньки, по мере моего приближения к ним, росли, превращались в огни. Теперь уже было видно, что это свет от рекламы – возле дороги разместилось казино. Мигая огнями витражей, это заведение привлекло немало посетителей. Рядом с казино располагалась большая автостоянка, которая почти полностью была занята разношёрстными машинами. "Разношерстными" я их назвал не по причине разницы в плане класса, нет, дело ни в этом. Здесь не было облезлых пикапов, принадлежавших фермерам, или каких-нибудь других колымаг, с помятыми боками. Машины стояли солидные, хотя, по годам не особо новые, но в идеальном состоянии – по крайней мере, я мог судить об этом при свете витражей, дающих       блики, а не при полноценном дневном освещении.

Я припарковался между двумя БМВ. Одна машина была пятидесятых годов, другая – шестидесятых. Более точную дату выпуска я назвать не могу, по причине того, что слабовато в этом разбираюсь. Меня очень удивило ещё одно обстоятельство: не успел я припарковаться, как услышал одобрительный вой толпы и аплодисменты. Выйдя из машины, я был буквально ослеплён фотовспышками местных репортёров. Ещё одно обстоятельство заставило меня в очередной раз удивиться, на этот раз тому, что их фотокамеры были очень старыми – для этого не нужно было быть специалистом по фотоделу, а уж экспертом – тем более. Как известно, эта братия использует самую лучшую, дорогую, современную, технику.

Меня обступили люди, с фотоаппаратами и без них. Все они наперебой задавали мне вопросы, причём, большая часть из них, при этом почему-то магнитофоны для записи.. Несколько человек было вооружено какими-то допотопными, под стать машинам, кинокамерами.

– Несколько слов для нашей газеты, – протараторила худенькая рыжая девушка, с микрофоном в руке.

Я смутился. Мне не приходилось ни разу в своей жизни давать интервью, кроме того, я понятия не имел, что мне нужно говорить, и по какому случаю.

– Я рад, что… – начал мямлить я, совершенно не представляя, чему именно рад, и как, собственно говоря, я должен закончить – за здравие, или за упокой. Первый вариант представлялся мне более уместным – возле казино не говорят с прискорбием.

– Должно быть, – пришла на выручку журналистка, видимо, из боязни, что её оттеснят в сторону, и кончать свою «пламенную» речь я уже буду в другой микрофон, для другой газеты, – вы очень взволнованны предстоящими событиями, и вам трудно подобрать слова в данной ситуации…

– Именно так, – перебил её я, и, сохраняя на лице, наверное, глупую улыбку, поспешил улизнуть в сторону, дабы избежать дальнейших расспросов. Пока я пытался избежать всех дальнейших расспросов, протискиваясь в толпе, в неизвестном для меня направлении, вся эта братия с воем побежала навстречу другой машине. Так что, я бы мог оставаться и на месте, если бы продержался ещё пару минут.

Теперь уже я, съедаемый любопытством, последовал за толпой журналистов. Причиной восторга оказался очередной автомобиль марки БМВ. Машина эта, была младше моей лет на двадцать пять-тридцать. Её водитель, чванливый парень, лет двадцати семи, словно нехотя, объяснял что-то, собравшимся вокруг него. Я плохо разбираюсь в новинках автомобилестроения, а уж в том, что было сделано неизвестно когда… Кому-то может показаться странным, но несмотря на то, что, как я уже говорил, моя машина годилась этой в прародители, тем не менее, я находил БМВ этого парня жалкой пародией на автомобиль, в сравнении с моим. Не знаю, почему меня не покидало чувство, что на своей машине я езжу уже очень давно, и она стала как бы продолжением меня… У меня, к моему БМВ тысяча девятьсот тридцать восьмого года были… не сочтите за идиота, но машина казалась мне почти родной – в нормальном смысле этого слова. Ведь привыкает же кавалерист к своему коню, а капитан к своему кораблю, даже если это и не крейсер какой-нибудь, или авианосец, а простое речное судёнышко, с которым у капитана и его команды в три человека, связан немалый период их жизни. Я почему-то почти возненавидел этого парня, который бросал презрительные взгляды в мою сторону, когда журналисты терзали его вопросами. Я не слышал, о чём его спрашивают, но понимал, что речь идёт обо мне, и поэтому подошёл поближе.

– Как вы полагаете, Эдди, сможет ли машина, без которой наши соревнования невозможны, машина и её владелец, – я именно это хотела сказать – составить вам серьёзное соперничество? – спросила всё та же рыженькая.

Парень, которого назвали Эдди, презрительно фыркнул:

– Тот, которого мы хорошо знали – вы понимаете, о ком я говорю – был почти гением своего дела, такие, как он, рождаются нечасто… А это кто? Вы его знаете? Как его зовут? Вот то-то же…

Я не понимал толком, о чём идёт речь, только знал одно – говорили и обо мне тоже. Меня начинало это возмущать. А не подойти ли к этому надутому индюку в обличье завзятого специалиста в неизвестно какой отрасли, да не разъяснить ли ему, кто я, и почему здесь?

Хотя… А что я здесь, собственно, делаю? Почему меня встречают журналисты? Не зная меня?

В этот момент я вздрогнул и зажмурился одновременно, от яркого света. Десятки, нет, сотни прожекторов, вспыхнув разом, осветили стадион. Огромный стадион.

– Вам пора зарегистрировать себя, как участника гонок.

Это сказала рыжая. Я очень внимательно посмотрел на неё.

– Чего?

– Без вас гонки бы не начались. Вас долго ждали, с пяти вечера, а вы приехали только сейчас.

– Меня ждали?

– Именно.

– А что здесь будет? Забег древних машин?

– Здесь скоро начнутся кольцевые гонки, посвящённые…

Кто-то крикнул в мегафон:

– Участников соревнований, просим пройти регистрацию.

В тот же момент, по флагштоку медленно заскользил флаг, на котором было натрафаречено:

ПРИВЕТСТВУЕМ УЧАСТНИКОВ

ЕЖЕГОДНЫХ ГОНОК,

КЛУБА ЛЮБИТЕЛЕЙ БМВ.

Далее, под фирменным знаком упомянутой автомобильной марки, ниже, размещался список победителей, за все годы. Фамилии было трудно разобрать из-за того, что ветерок то теребил флаг, то оставлял его в покое, и, кроме того, буквы были мелковаты. На отдельном плакате, расположенном неподалёку от флагштока, крупными буквами красовалось:

ТЫ ВСЕГДА С НАМИ, КОНСТАНТИН!

А ещё ниже – портрет, который был выполнен слишком профессионально – с хорошей фотографии, разумеется – чтобы не узнать того, кто улыбался с плаката. Меня пробил холодный пот. На меня с плаката смотрел менеджер по продажам из автосалона, где я сегодня купил машину! Но ещё большее потрясение я испытал, когда увидел на другом плакате следующее:

БМВ – 1968

Ежегодные соревнования – несмотря ни на что!

– Как это? – почти шёпотом спросил я сам у себя.

– Очень просто, – услышал я голос сзади.

Я обернулся. Это была Рыжая.

– Очень просто, – с улыбкой повторила она. – Каждый год.

– А с годом ничего не напутали? – я сглотнул слюну.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – насторожилась Рыжая, внезапно перейдя на «ты».

– Не уверен.

– Тебе пора пройти регистрацию, и так времени потеряно много.

– Из-за меня? – глупо поинтересовался я очевидным фактом.

– Да.

Я потоптался на месте.

– Ну, я пошёл?

– Иди. Нет, постой! Будь осторожен…

– Кого мне бояться?

– Эдди, – тихо произнесла Рыжая. – Он коварен. Ходят слухи, что Константин погиб из-за него – якобы Эдди всё и подстроил.

– Он что-то сделал с его машиной?

– Нет, насколько я знаю.

– А в чём же причина?

– В том, что он отличный гонщик. Он все сделал так, что не подкопаться. Сколько раз просматривали киноленту – ничего компрометирующего его так не нашли.

– Он такой специалист?

– Да.

– Я могу отказаться от гонок и уехать?

– Конечно. Только…

– Что?

– Да так, ничего. Понимаешь, этого события все ждут целый год… Весь клуб, и не только.

– Как погиб Константин?

– Эдди подстроил всё так, что позади него образовалась настоящая свалка. Многие гонщики получили ранения – кто лёгкие, а кто и не очень… Константин погиб… Он ехал сразу за Эдди…

– Понятно.

Ничего мне понятно не было, но я всё равно пошёл регистрироваться.

– Дамы и господа! Регистрация завершена. Прошу всех запустить моторы и ждать сигнала, для прохождения прогревочного круга! – крикнул судья в мегафон.

Все поспешили к своим машинам. Мимо меня прошёл Эдди, бросив на ходу:

– Панихиду себе заказал, сопляк? Ещё не поздно отказаться от участия в гонках! Не страшно?

– Нет. Себя побереги!

Эдди бросил на меня взгляд, полный удивления, но ничего не сказал.

Все сели по машинам. Зажужжали, заскрежетали почти одновременно несколько десятков стартеров. Нестройно, неслаженно завыли, каждый на свой лад, двигатели. В воздухе запахло горелым маслом, бензином. Прошла пара минут, запахов стало меньше, шума тоже. Стартёр махнул флажком. Машины, словно нехотя, тронулись с места. Никто не спешил, ведь это всего лишь прогревочный круг, и только. Никто не хотел показать свою нервозность и желание победить. Никто не хотел показывать свою тактику. Никто не хотел истязать ещё толком не прогретый ещё двигатель. Машины ехали в три ряда, я же был в числе последних. Мы завершили прогревочный круг. Стартёр занёс флажок над головой. Каждый из участников гонок, включил первую передачу и был готов рвануть с места по сигналу. Многие нервно подгазовывали, как бы передавая свою нервозность автомобилю и остальным участникам.

– Напоминаю, господа, десять полных кругов. Призовой фонд – пять тысяч долларов! Я прошу вас, господа, будьте корректны по отношению к своим соперникам. Да поможет вам Бог! Старт!

Флажок, описав дугу, исчез. Взревели двигатели. Дымилась резина колёс, на асфальте осталось множество чёрных полос. Машины набирали скорость. Суеты особой не наблюдалось, большинство участников, осторожничали, словно боксёры в самом начале поединка, который решал исход чемпионата мира, когда соперники бьются друг с другом впервые и, каждый из них, в первых раундах, разумеется, боится совершить ошибку, которая может стать роковой.

Примерно так же обстояло дело и сейчас. Первых полтора круга никаких изменений в расстановке машин не произошло. Все ехали тем же порядком, сложившимся ещё на старте. По окончании второго круга, в рядах гонщиков возникло некоторое оживление, которое несколько изменило положение вещей. А в остальном… Я ехал где-то двадцать пятым из тридцати пяти машин. Хочу отметить одно обстоятельство: "БМВ" выпускается с тридцать третьего года, сейчас (почему-то!) – шестьдесят восьмой. Фирма, стало быть, существует тридцать пять лет, учитывая это очень странное с точки зрения хронологии, для меня обстоятельство. Каждая машина олицетворяет собой каждый год деятельности фирмы. Это никоим образом не означает, что концерн каждый год выпускал и выпускает новую модель, вовсе нет. Поэтому, некоторые модели повторялись, с той разницей, что они были выпущены в разные годы, то есть отличались друг от друга только тем, что одна была чуть постарше, а другая – чуть поновее, вот и всё. Моя модель, кстати, была единственной.

Я ехал, ощущая необыкновенную лёгкость в теле, в приподнятом настроении. Поймав себя на мысли, что Константин, возможно, сегодня днём испытывал примерно те же ощущения – ну, так казалось мне, по крайней мере, я с лёгкостью управлял автомобилем, испытывая при этом огромное удовольствие; я упивался жизнью, наслаждаясь каждым её мгновением.

Легко лавируя между машин, уже на пятом круге, совершенно внезапно для себя обнаружил, что еду в первом ряду, вместе с Эдди. Он ехал слева от меня, по малому кругу. Наши взгляды встретились. Презрительно усмехнувшись, Эдди увеличил скорость, выдвинувшись на полтора корпуса, и резко вырулил вправо, подрезав мне, таким образом, путь. Поверьте, ситуация была вовсе не из приятных, и я до сих пор удивляюсь, почему не затормозил, а всего лишь сбросил газ, избежав столкновения с этим мерзавцем. Теперь уж ясно понимая, что Рыжая предостерегала меня от опасности вовсе не зря.

Уйдя вправо, Эдди попал на ещё больший круг, чем тот, по которому ехал я, а значит, в итоге, немного отстал от меня. Конечно, он рассчитывал создать кучу-малу позади себя и моего БМВ, которая должна была неизбежно возникнуть вследствие моего экстренного торможения. Именно поэтому он и пошёл на такую жертву. Я приветливо помахал ему рукой, чуть оторвавшись от всех участников и самого Эдди, делая вид, что я всего лишь добродушный дурачок, и замысла его не понял, приняв это за какой-то сложнейший и совершенно необходимый маневр.

Эдди взял левее, оказавшись, таким образом, за мной, на той же полосе. Ситуация оставалась без изменений до начала восьмого круга. Я прекрасно понимал, что бесконечно этот баланс сохраняться не может, гонки идут к завершению, кто-то, возможно, захочет проявить себя более решительным образом, чем вначале, да и Эдди, казалось мне, должен сделать какую-нибудь очередную гадость, имевшуюся у него в активе. Я прекрасно понимал, что мне нужно действовать, и что, возможно, от моих действий зависит исход соревнований.

Эдди, совершенно обнаглев и потеряв всякую осторожность, ехал за мной с минимальной, если так можно выразиться, дистанцией. Он почти касался своим передним бампером моего заднего – между нами было не более фута, а то и меньше. Я, усмехнувшись, представил, что вдруг торможу – мало ли что – а он…

"Пора!" – словно кто-то шепнул мне. Я слегка коснулся левой ногой педали тормоза, не для того, чтобы затормозить, а только для того, чтобы включить стоп-сигнал. В зеркало заднего вида я увидел, как исказилось от злобы лицо моего противника, и как он изо всех сил давил на педаль тормоза и энергично выкручивал руль вправо. Его машину развернуло поперёк трассы, а следующие за ним гонщики поспешно объезжали его. Весь порядок гонки был нарушен, участники уменьшили скорость, избегая столкновения. Я воочию убедился в том, что подавляющее большинство обладало отличной водительской подготовкой – почти все сумели избежать столкновения. Только две машины тридцать третьего и пятьдесят первого года выпуска слегка столкнулись друг с другом, нанеся своим автомобилям незначительные повреждения, сами же гонщики при этом не пострадали. Эдди же, приняв вправо, выехал на последнюю полосу, которая использовалась на соревнованиях велогонщиков, являясь велотреком. Машина его пошла на подъём, едва не опрокинувшись.

Когда я проезжал девятый круг, все участники соревнований заметно отстали от меня, ждать каких-либо перемен не имело смысла. Когда я пошёл на последний круг, то увидел, что Эдди, сняв пластиковый шлем, в припадке бешенства колотит им по корпусу своей машины. О продолжении для него гонки уже не могло быть и речи – слишком много им потеряно времени.

Передо мной натянули розовую ленточку; зажмурив глаза, я с наслаждением пересек финишную линию. Я ПОБЕДИЛ!

Человек двадцать, не меньше, разом подбежали ко мне. Каждый норовил хлопнуть по плечу, потрепать по голове, облить меня шампанским. Все журналисты, что были на соревнованиях, бежали ко мне, наперебой задавая вопросы. Я, наверное, отвечал невпопад, потому, что ничего подобного у меня в жизни до сих пор не было. Рыжая не могла пробиться ко мне, по причине того, что при её миниатюрности ей сложно было пробить кольцо парней, вес многих из них превышал двести фунтов, а рост – восьми с лишним футов.

– Пропустите её! – закричал я. – Пропустите, вы, джентльмены!

Журналисты расступились, пропуская Рыжую. Только сейчас, как это ни странно, я обнаружил, что она довольно хороша собой. И удивительно пропорциональна, на мой взгляд. А лицо… лицо было достойно кисти Леонардо или Рафаэля. Да что там великие итальянцы Эпохи Возрождения, со своими целлюлитными «красавицами», и их, простите, рожами! Тот же Микеланджело уронил бы от удивления кисти вместе с мольбертом, сражённый наповал её красотой!

– Тебя как зовут? – спросил я, взяв её за руку.

– Рыжая, – смущённо ответила она. – Он всегда так меня называл.

– Кто? – не понял я.

– Константин, – опустила голову она.

– Вы были…– я хотел сказать: "близки", но вовремя одумался, спросив:

– Знакомы?

– Да. Только давай не будем об этом. Это было три года назад. Как зовут тебя?

Все стоящие рядом заорали:

– Мастер!!

Я отмахнулся и ответил:

– Александр.

– После гонок будет шумное веселье. Ты останешься?

Тут-то я вспомнил, что мне давно пора быть дома, и мои родители с ума сходят, оборвав все телефоны города, начиная от полицейских участков, заканчивая клиниками и моргами – уж это я знаю… Ну и влетит же мне!

– Знаешь, Рыжая, мы с тобой ещё увидимся, очень скоро. Завтра. А сейчас, мне пора. Извини, мне самому не хочется уезжать, но так нужно. До завтра… Я поцеловал её. Сел в машину и медленно поехал. Все расступились, пропуская меня. Нависло неловкое молчание, но длилось оно недолго. Все хотели одного – веселья.

– Стойте! – закричал мне вдогонку один из организаторов гонок. – А как же приз? Пять тысяч долларов?

Я махнул рукой:

– Оставьте себе, для организации гонок в следующем году.

Он возразил:

– Нет, так нельзя. Если вы хотите пожертвовать эту сумму для организации следующих соревнований, то....

Он что-то торопливо написал на листочке бумаги.

– Вот, расписка…

Я положил бумажку в карман рубашки.

Я долго ехал в ту сторону, где по моему предположению должен быть мост, но его так и не было. Остановив машину, заглушил двигатель. Взял в руки мобильный, и тут же отложил его в сторону, как совершенно бесполезную вещь. Прилёг на сиденье и заснул.

Проснулся от того, что ярко светило солнце, щебетали птицы, шумели проезжающие машины. В окно кто-то терпеливо и громко стучал. Я потёр глаза и увидел возле своей машины полицейского. Опустив стекло, спросил, чего ему надо. Он, выдержав небольшую паузу, попросил документы, потом долго изучал их.

– Простите, господин Райсих, что вы здесь делаете?

Я усмехнулся:

– Спал, разве это не видно?

– Я попросил бы вас выйти из машины.

Я вышел.

– Что дальше, офицер?

Он внимательно посмотрел на меня.

– Как вы объясните то обстоятельство, что вы оказались здесь?

Я посмотрел на него, собираясь сказать что-нибудь вроде: "Я живу в свободной стране и езжу туда, куда мне вздумается", но вовремя воздержался – с полицией лучше не ссориться.

– Простите, – начал я, – что вы…

И тут я всё понял. Вернее, не всё, а только причину, которая заставила удивляться офицера. Позади меня НЕ БЫЛО ДОРОГИ. Впереди – сигнальные столбики, опутанные стальными тросами. За столбиками – дорога на мост. Должно бы быть всё наоборот…

– Как вы перемахнули через столбики?

– Не знаю…

– Вы вызывали подъёмный кран? Зачем?

– Я не припомню ничего такого…

– Почему вы здесь спали?

– Устал.

– От чего?

– Всю ночь ездил.

– Зачем?

– Просто катался.

– Вы не употребляли наркотиков или алкоголь? Может быть, какие-нибудь лекарственные препараты?

– Я не из той публики.

– Вообще-то, я вижу, но тем не менее…

– Офицер, если бы я и принимал что-то, но ведь моя машина от не могла от этого перемахнуть через…

– Я понимаю. Я должен бы оштрафовать вас, но у меня сегодня очень хорошее настроение – уехала к себе домой тёща… Кран я вызову, но вам придётся за него заплатить…

Он вызвал кран. Машину переставили на ту дорогу, которую я так безуспешно искал этой ночью.