Целый океан страсти

А миссис Дорис Армстронг ослепила Нельсона своей красотой. Дорис действительно выглядела великолепно. Ее фантастические черные волосы, неудержимой шелковистой волной ниспадающие чуть ли не до пояса, точеная фигура, нежные, покрытые легким золотистым загаром щеки, большие черные живые глаза – все в этой женщине дышало неизъяснимым очарованием. Только у такой красавицы и могла родиться дочка, которую он безошибочно выбрал на роль царицы Пальмиры.

Режиссер повернулся к девушке:

– Да, Джессика, вам придется много скакать на лошади.

– Лошади – это ерунда, – вступила в разговор миссис Дорис Армстронг. – Моя дочь уверенно сидит в седле с двух лет.

«Какой очаровательный у нее голос! – подумал он. – Он такой певучий, страстный… кажется, он идет откуда-то из самой глубины души».

– А как насчет езды на верблюде? – вкрадчиво спросил Дорис режиссер.

– После лошадей на ранчо моего отца в окрестностях Эль-Пасо ей никакие верблюды не страшны! – победоносно парировала миссис Армстронг.

Ричард Нельсон взял бокал с шампанским, стоявший перед ним. Похоже, шампанское было налито как нельзя кстати.

– Значит, можно считать, что мы договорились? – Он посмотрел на родителей Джессики.

Дорис Армстронг и ее муж обменялись быстрыми взглядами.

– Да, мистер Нельсон, – произнес наконец Генри Армстронг. – Мы даем вам свое принципиальное согласие на участие Джессики в съемках.

Нельсон встал из-за стола и высоко поднял бокал с шампанским:

– За это стоит выпить!

Они чокнулись. Хрустальный звон бокалов показался Ричарду в этот момент самой сладкой музыкой на свете.

– Но вам предстоит также уладить этот вопрос с руководством университета. Вам лично, – напомнил ему Генри Армстронг. – Не забудьте, Джессика ведь учится. А съемки означают необходимость переноса графика занятий.

– Я постараюсь сделать так, чтобы все было улажено наилучшим образом, – пообещал Нельсон. – Определенный опыт у меня имеется – в своей прошлой картине я снимал одну студентку Гарварда, и мне пришлось довольно плотно общаться с руководством университета. Но ничего, все обошлось: она прекрасно сыграла свою роль и затем блестяще сдала все экзамены. Участие в картине как будто даже помогло ей в ее занятиях. – Он с нежностью посмотрел на Джессику. – Уверен, что точно так же все произойдет и с вашей дочерью.

– Мы надеемся на вас, мистер Нельсон, – кивнул Генри Армстронг. – Мы гордимся тем, что наша дочь является одной из лучших студенток университета Райса. И хотим, чтобы она и дальше продолжала учиться так же блестяще, как и раньше.

– Я сделаю все от меня зависящее, чтобы помочь ей, – вновь повторил Ричард Нельсон. – Но есть еще один момент…

– Какой же? – насторожилась Дорис.

– Нам, возможно, придется поехать в одну из арабских стран, скорее всего, в Тунис, – осторожно заметил Нельсон.

Он понимал, насколько остро люди стали реагировать на опасность терроризма, исходящую в основном из региона Ближнего Востока, и поэтому старался выбирать самые обтекаемые выражения – «возможно, придется поехать», «возможно, в Тунис», хотя натура для съемок была уже выбрана. И он прекрасно знал, что отступать уже нельзя и некогда. И все же… этот разговор требовалось повести как можно деликатней.

– Там в пустыне мой помощник нашел идеальное место для съемок…

– В пустыню с дочерью поеду я, – решительно заявила Дорис.

Она поглядела в глаза режиссеру и улыбнулась. Она чувствовала, что победа осталась за ней.

Ночью Джессика долго не могла уснуть. Вроде бы она приняла решение, а тут ее стали одолевать сомнения. А вдруг она не справится с ролью? А ели другие профессиональные актеры встретят ее враждебно? «Выскочка!» – будут шептать они за ее спиной и завидовать. Ведь в Голливуде идут на все ради хорошей роли. Каждому актеру позарез, не на жизнь, а насмерть нужна одна-единственная роль, после которой он проснется звездой.

И, конечно, Джессику волновало, как сложатся ее отношения с режиссером. Ричард Нельсон был очень притягательной личностью, и она уже почувствовала это на себе. А ведь работа над фильмом еще не началась. Только сейчас Джессика призналась себе, что все эти месяцы думала о Нельсоне, предпринимала множество усилий и труда, только чтобы он не разочаровался в ней. Она знала, что актерское дело зависит от массы обстоятельств, и пока человеку не достанется хорошая роль, пока он не встретит режиссера, который сможет по-настоящему раскрыть его дарование, он часто вообще не может состояться.

Джессике казалось – нет, она просто чувствовала, что Нельсон – это ее режиссер.

Она вспоминала его ярко-синие глаза, его крепкое и одновременно нежное рукопожатие и то, как он восхищался ею. «Он назвал меня красавицей! – часто повторяла она. – Может, я ему понравилась? Да, мне хотелось бы, чтобы это было именно так!» – наконец призналась она себе.

И вот настал момент, когда Джессика приехала в аэропорт Хьюстона и села на самолет, вылетавший в Лос-Анджелес. Стремительно разбежавшись, лайнер взмыл в воздух, оставляя внизу страшную влажную жару, два дня назад пришедшую со стороны Мексиканского залива и заставлявшую страдать жителей Хьюстона. В салоне самолета работали кондиционеры, создавая уютную прохладу, а стюардессы уже начали разносить прохладительные напитки. «Мне повезло, что я вырвалась из Хьюстона именно в это время, – улыбаясь, подумала про себя Джессика Армстронг. – Мне нужно быть благодарной Нельсону хотя бы за это».

В аэропорту Лос-Анджелеса ее встретил помощник Нельсона и тут же отвез на студию «Парамаунт», в павильонах которой должны были сниматься основные сцены.

Ричард Нельсон тепло приветствовал Джессику.

– Как я рад, что ты приехала! – воскликнул он. – Все, теперь мне больше не о чем волноваться. Нормально долетела?

– Прекрасно, – отозвалась Джессика. – Я просто спаслась от хьюстонской жары, которая стала в последние дни совершенно нестерпимой.

– Да уж, об этом «небольшом» недостатке вашего города я знаю не понаслышке, – сверкнул глазами Нельсон. Он подозвал к себе худощавую, спортивного телосложения женщину.

– Знакомься, Джессика – это твой гример Анна Бальдини. У нее волшебные руки, – улыбнулся он. – Уверяю, что через два часа ты будешь вылитой Зенобией – царицей Пальмиры. Ну, девочки, желаю успеха! – И он приветливо махнул им рукой. В следующую секунду он уже разговаривал со своим помощником. Было ясно, что на площадке ему предстоит переделать еще не одну сотню дел.

Анна отвела Джессику в грим-уборную, усадила в кресло и долго изучала ее отражение в зеркале. Потом пододвинула к себе десятки баночек, кисточек, помад, тонов, скляночек с разноцветным содержимым и начала копаться в них, тихонько приговаривая:

– Да, Нельсон, как всегда, прав. Ты идеально подходишь на эту роль.

– Но я боюсь! – неожиданно для самой себя призналась Джессика. Она как-то сразу почувствовала доверие к стилисту. – Видишь ли, Анна, я – не профессиональная актриса, а…

– Ну и кто же ты? – хмыкнула Бальдини.

– Я – студентка, учусь на факультете искусствоведения университета Райс в Хьюстоне.

Руки Анны Бальдини на мгновение застыли в воздухе.

– Так ты из Техаса? Из того самого университета Райс? – Женщина покачала головой. – Того, где произошла эта жуткая история с деньгами?

– Значит, эта история докатилась и до вас, – промурлыкала Джессика.

– Я думаю, она докатилась до всех уголков Америки, – вздохнула Анна. – Просто не всем известны ее подробности. А так несколько месяцев все только и повторяли: «Университет Райса, университет Райса»!

– Да, – согласилась Джессика, – это было что-то. Было совершено убийство. И какое! – Она поерзала в удобном кресле. – Дело в том, что наш университет был основан в 1913 году на деньги успешного коммерсанта Уильяма Райса. У этого Райса был старый друг – адвокат, который помогал ему во всех его делах, кого он считал чем-то вроде своего брата. Они действительно как-то сроднились за столько лет. И вот этот самый друг взял и подговорил дворецкого отравить старичка Райса.

– Как в трагедиях Шекспира, – со зловещей усмешкой проронила Анна Бальдини.

– Может быть. Так или иначе, стоило только Райсу умереть, как его адвокат заявил, что деньги, завещанные университету, Райс перезавещал на самом деле ему, своему лучшему другу. А ведь речь шла об очень, очень значительной сумме…

– Представляю, как все переполошились.

– Естественно! Но коварный заговор был раскрыт. В итоге наш университет получил все завещанные деньги, а их было, как я говорила, очень и очень много.

– Ну и история, – пробормотала Анна. – Услышишь – не поверишь. Подумаешь, что все просто выдумано. Интересно, на что рассчитывал многоопытный адвокат, затевая такое? Неужели думал, что никто ничего не заподозрит?

– В том-то и дело, что именно так он и думал. Ведь он сотрудничал с Райсом столько лет и считался его лучшим другом, – грустно заметила Джессика. – Он был уверен, что никому и в голову не придет мысль о том, что это именно он стоял за смертью Райса.

– Надеюсь, он будет гореть в геенне огненной, – бросила Анна Бальдини. – А как ты живешь там, в Техасе?

Джессика улыбнулась:

– Хорошо живу. С родителями. Они у меня очень добрые. Они любят меня, а я люблю их.

– А у вас там что – дом или ранчо?

– У нас там дом. А у моего дедушки, мексиканца Хуана Мануэля Убальдо, там свое ранчо. Огромное! Я там провела все свое детство.

– Небось здорово ездишь на лошадях? – поинтересовалась Анна.

– Я езжу на них с двух лет, – призналась Джессика. – Ведь ранчо моего дедушки только на лошади и можно объехать.

Анна Бальдини прищурилась:

– Ну, это, может быть, самое главное для этой роли. Я ведь тоже сценарий читала. Согласно ему, Зенобия скачет то на лошадях, то на верблюдах. В общем, настоящая женщина-воин – все время на чем-то скачет. Уверена, что у тебя получится. А если что-то не будет получаться, тебе сразу поможет Нельсон. Он – гений. И прекрасно умеет работать с актерами. В том числе и с непрофессионалами. Здесь много будет непрофессионалов. Однако, глядя на них, ни за что не подумаешь, что он находит их порой прямо на улице. Без всяких фотосессий, без всяких кастингов. И что они никогда нигде не учились, прежде чем появились в его картинах. – Анна покачала головой. – Глядя на них, создается полное впечатление, что все они окончили студию Ли Страсберга и работают по системе Станиславского. И так не одна я считаю – так считают почти все. В том числе и самые маститые профессионалы Голливуда, которые все зубы на постановке фильмов съели. А память у тебя хорошая?

– Не жалуюсь, – улыбнулась Джессика Армстронг.

– Ну, вот и хорошо. Заучивай хорошенько текст – и во всем слушайся Нельсона. Это и есть главный рецепт успешного участия в картине. А теперь закрой глаза и сиди тихо, – скомандовала Анна.

Джессика почувствовала, как руки гримера запорхали вокруг ее лица. Это продолжало долго, очень долго. Джессика невольно погрузилась в воспоминания. Она успела вспомнить ранчо своего дедушки и смешную лошадь по кличке Стрекоза, которая всегда высоко вскидывала задние ноги, когда в небе начинали кружить орлы – словно боялась, что они вдруг схватят ее и утащат. Джессика вспомнила и то, как на недавних занятиях в университете преподаватель рассказывал им о настенных росписях в храмах древней Пальмиры. А ведь тогда она даже и подумать не могла, что ей предстоит играть роль царицы этой самой древней Пальмиры в фильме Ричарда Нельсона. Да, удивительно причудливо складывается жизнь!

– Можешь открыть глаза, – наконец прозвучал голос стилиста.

Джессика взглянула в зеркало. В нем теперь отражалась другая женщина – гордая красавица с высокими скулами, невероятной глубины серебристо-серыми глазами и яркими губами.

– Это я? – только и смогла прошептать пораженная Джессика.

– Нет, это – царица Зенобия Пальмирская, – торжественно произнесла Анна. Она отступила назад и удовлетворенно кивнула головой. – Да, царица!

В уборную вошла женщина-костюмер. В руках она держала длинное полупрозрачное огненно-красное одеяние.

– Это – «каласирис», – объяснила она. – В нем Зенобия появляется, когда она счастлива. Когда она влюблена. – Костюмерша накинула на Джессику одеяние, повязала под грудью мягкий пояс, отделанный золотом, а потом достала из шкатулки и повесила на шею Джессики тяжелое ожерелье, украшенное рубинами и жемчугами, а в уши продела золотые серьги с подвесками. На ноги Джессики одели сандалии из мягкой кожи, отделанной золотыми бляшками. После этого костюмер попросила Джессику встать.

Джессика встала и взглянула на себя в зеркало. Она показалась себе очень высокой и стройной.

– Да, «каласирис» – это роскошное одеяние, – произнесла девушка. – Я читала, что это длинное платье со складками представляет собой смесь египетского, персидского и парфянского стилей.

В грим-уборную неожиданно ворвался Нельсон. Он замер на месте, внимательнейшим образом осмотрел Джессику и удовлетворенно кивнул. Потом протянул девушке плотные листы бумаги.

– Ознакомься со сценарием. Съемка начинается завтра ровно в девять утра. В отель за тобой заедут в семь утра. Постарайся быть готовой к этому времени.

«Я боюсь, ужасно боюсь!» – хотелось крикнуть Джессике. Но она сумела взять себя в руки, и, как показалось ей, спокойно кивнула:

– Я буду готова.

Вечером, вернувшись в отель, Джессика поужинала одна, а потом поднялась к себе в номер. И тут же раздался телефонный звонок.

– Как тебе понравилась гостиница? – услышала она знакомый голос Нельсона. – Я специально выбрал для тебя отель с привычным для тебя названием – «Бель-Эр». – Он довольно рассмеялся, – С точно таким же, как название того места, где расположен ваш собственный дом в Хьюстоне!

– Я это сразу поняла. Спасибо, – поблагодарила Джессика. – Хотелось бы чувствовать себя здесь как дома, но…

– Ничего не бойся! – приказал режиссер. – Ты была сегодня великолепна. Истинная царица! Просто внимательно слушай мои команды и замечания завтра, и все получится. Кстати, оператор у меня – Алан Кроненберг, который работал еще с великим Ингмаром Бергманом.

– Сам Алан Кроненберг?! – вырвался восхищенный возглас из груди Джессика.

– Да. А ты с ним, что, знакома? – хмыкнул режиссер.

– Нет. Нет, конечно! Но я очень много читала о нем. Про него пишут, что он – «волшебник камеры». – Джессика замолчала, а потом спросила. – И все же, Ричард, как могло так случиться? Столько профессиональных актеров маются без роли, а ты выбрал на такую выигрышную роль именно меня?

– Понимаешь, случай ведь тоже имеет в кино очень важное значение, наряду с талантом, – попытался успокоить ее Нельсон. – Вспомни хотя бы Питера О'Тула. Он был юристом и не мечтал об иной карьере. А стал великим артистом. Если бы он был помоложе, я бы взял именно его на роль римского императора Аврелиана.

– Да, он – великолепный. Никогда не забуду его пронзительные голубые глаза в «Лоуренсе Аравийском», – вздохнула Джессика. – Когда я впервые увидела этот фильм, мне было лет десять, и я в Питера О'Тула просто влюбилась.

– Только, пожалуйста, не влюбляйся во время этих съемок, – шутливо попросил Нельсон. Но голос его предательски дрогнул. Или это только показалось девушке?

– Мне сейчас не до любви, Ричард, – заверила его Джессика. – Я волнуюсь, как первоклассница.

– Все будет хорошо. Верь мне! А пока тебе надо выспаться. Спокойной ночи! – И Нельсон повесил трубку.

Джессика легла на шикарную кровать, установленную в ее «королевском» номере, и вскоре глаза ее закрылись.

Но сон, который ей приснился, был какой-то странный. Вроде бы она оказалась на стадионе, зрители хлопают, свистят, кричат, она бежит по дорожке, а впереди ее бежит мужчина. Лица его не видно. Она его не может догнать. Но вот он неожиданно останавливается, оборачивается, и она видит его пронзительные голубые глаза и насмешливую улыбку. А потом незнакомец вновь вырывается вперед и исчезает за поворотом.

«Что за ерунда? – недоумевала она утром. – Почему стадион? Почему я бегу по дорожке? Я вообще-то не совершаю пробежки, а делаю только зарядку по утрам».

Она спустилась к завтраку, но все время почему-то думала об этом странном сне и странном незнакомце с пронзительными голубыми глазами.

А Ричард Нельсон, живший в другом отеле «Беверли-Хиллз», в это время думал о том, что ему скоро будет сорок лет, а личная жизнь не удалась. Обе его известные спутницы – и Пенелопа Крус, и Сальма Хайек – с удовольствием снялись в его фильмах, и популярность их еще больше возросла. Ричард Нельсон отдал им много и душевных сил, и тепла, и нежности, а взамен – ничего. Похоже, эти девушки привыкли брать – а не давать.

Потом в его жизни появилась итальянская пианистка Клара Риччарделли. Он познакомился с ней в Венеции – когда плыл на гондоле по одному из венецианских каналов. В районе знаменитого «Моста Вздохов» Ричард услышал, как кто-то играет на фортепьяно. Музыка доносилась прямо из открытого окна одного из зданий. Нельсон знал толк в музыке, он сам когда-то серьезно учился играть на флейте, и исполнение показалось ему божественным.

Он приказал гондольеру причалить к берегу и сошел на мостовую. Приблизившись к дому, из которого доносились звуки музыки, он, набравшись смелости, спросил у одного из мальчишек, которые околачивались перед подъездом – кто это так замечательно играет? Мгновение спустя он уже знал ответ. Играла Клара Риччарделли – молодая, но подающая большие надежды пианистка, недавно выигравшая международный конкурс пианистов в Вероне..

Вернувшись в свой гостиничный номер, Ричард Нельсон полез в Интернет и через минуту на экране его компьютера появилась полная творческая биография Клары – а также множество ее фотографий. Девушка показалась ему неописуемо красивой. Огромные глаза, тонкие черты лица, нежный рот, изящный подбородок с милой ямочкой – она дышала неизъяснимой прелестью. Глядя на ее фото и вспоминая то, как она играла, Ричард Нельсон внезапно почувствовал, что сгорает от желания увидеть ее. Он позвонил своим итальянским друзьям, и на следующий день на каком-то званом ужине был представлен Кларе.

Ужин был дан от имени одного итальянского министра, но это было совершенно не важно Ричарду – он пришел туда только ради Клары. И, когда он увидел ее, то понял, что пришел не зря – в жизни она оказалась даже еще более прекрасной, чем на своих фотографиях. Он стоял перед ней, не в силах оторвать взгляда от нежного овала ее лица, и чувствовал, как внутри у него все буквально переворачивается.

После его настойчивых просьб девушка согласилась встретиться с ним на другой день на площади Святого Марка. Они встретились, вместе постояли на площади, покормили голубей, осмотрели собор Святого Марка и его колокольню, обошли палаты Дворца дожей – и Нельсон окончательно понял, что пропал. В Кларе Риччарделли присутствовало что-то, что невозможно было описать словами. Какая-то божественная магия, какое-то таинство, которое, казалось, лишает Нельсона остатков разума. Прямо на площади Святого Марка режиссер признался Кларе в любви и стал умолять ее уехать с ним в Америку.

Сначала девушка глядела на него, как на умалишенного. А потом… согласилась.

Но лучше бы она этого не делала. Потому что очень скоро сказка превратилась в кошмар. Когда Клара оказалась в Америке, выяснилось, что за ангельской внешностью девушки и ее умением великолепно играть на фортепьяно таится весьма скверный характер. Сухой, бездушный и крайне эгоистичный. Ричарду пришлось убедиться, что во всем мире для Клары не существовало никого, кроме нее самой: ее славы, ее гастролей и, разумеется, денег. А он служил лишь инструментом для того, чтобы добывать для нее и первое, и второе, и третье.

Холодная и расчетливая Клара, используя широкие связи Нельсона и его огромную известность, быстро познакомилась с нужными людьми, организовала собственные выступления на самых престижных концертных площадках мира. Опираясь на знакомства, которые водил Нельсон среди банкиров, финансировавших выпуск его картин, она сама обзавелась выгодными контрактами на выступления. А когда Нельсон познакомил ее с одним безумно богатым малайзийским принцем, являвшимся фанатом творчества Ричарда, Клара немедленно добилась выпуска собственных пластинок и компакт-дисков в Малайзии: из любви и уважения к Нельсону принц был готов пойти буквально на все.

Но при этом, чем больше росла слава самой Клары, чем более дорогими становились билеты на ее выступления, чем с более влиятельными людьми знакомил ее Нельсон, тем холоднее становилась она с ним в постели. Порой, ссылаясь на «головную боль», она неделями отказывалась заниматься с ним сексом. И одновременно могла без всяких объяснений, даже не предупредив его, уехать отдыхать на какой-то экзотический курорт и оставаться там одна. Порой Нельсону приходилось буквально умолять ее вернуться. От этого он чувствовал себя униженным и раздавленным. Нет, это были совсем не те отношения, о которых он мечтал!

Все кончилось, когда он внезапно узнал о связи Клары Риччарделли с одним известным немецким дирижером. Тот годился Кларе в отцы, но был очень знаменит. Вальтер Хоффаллер являлся бессменным художественным руководителем нескольких музыкальных фестивалей в Германии, приглашенным дирижером Берлинской и Венской оперы, Бостонского оркестра. И Клара, судя по всему, сделала свой выбор.

В тот самый момент, когда Ричард Нельсон узнал об этом, к его дому на Кэролл-авеню как раз доставляли рояль «Бехштейн», который он специально заказал в качестве подарка Кларе к ее дню рождения. Он видел, как распахнулись ворота виллы и как рабочие осторожно повезли поставленный на специальную платформу рояль к главному входу. Словно оцепенев, Нельсон смотрел, как они подхватили его на лямки и начали втаскивать в холл. И только когда рабочие потащили рояль по широкой мраморной лестнице на второй этаж, он наконец сбросил оцепенение и кинулся к ним с криком: «Нет! Нет! Стойте!»

Ошеломленные рабочие остановились.

– Нет, – выдавил Ричард Нельсон, – этот рояль не будет стоять здесь.

– Но куда нам вести его, мистер Нельсон? – оторопело посмотрел на него бригадир. – Нам приказали доставить его сюда!

– Я дам вам другой адрес. – Ричард Нельсон выхватил лист бумаги и крупно набросал: «Берлин, городской оркестр. Любимой пианистке главного дирижера».

Он потянул этот листок бригадиру грузчиков.

– Вы хотите, чтобы рояль был доставлен в Берлин?

Ричард кивнул.

– Но это будет вам страшно дорого стоить!

– Неважно. Самое дорогое я уже потерял.

Сейчас, когда Ричард Нельсон вспоминал об этом, он не чувствовал ничего, кроме боли и некоторой брезгливости. А тогда, чтобы заглушить эту боль, он с головой бросился в… омут очередной страсти. Его новым увлечением стала Эйприл Хантер, молоденькая поп-певица из Канады. Юная, дерзкая, фантастически чувственная, появлявшаяся то на скейтборде, то в длинных вечерних платьях «Haute couture», она была ни на кого не похожа. Такая девушка была совершенно новым явлением XXI века, когда были отброшены все женские стандарты поведения, когда утверждались новые символы красоты, когда любовь и страсть, казалось, обрели иное измерение. К тому же Эйприл Хантер была безумно популярно – когда она выступала, то собирала полные залы. Ее гастрольный тур по миру был расписан на несколько месяцев вперед.

Несколько месяцев он жил, словно на вулкане – на вулкане страсти, на вулкане совершенно бесшабашной, в основном ночной жизни, в которой привыкла Эйприл Хантер. А потом она стала вдруг отменять один концерт за другим. У Эйприл обнаружились серьезные проблемы с печенью. И тогда Ричард выяснил, что все это было следствием приема ею наркотиков и возбуждающих средств. То, что она могла танцевать и петь всю ночь, а потом мчаться по утреннему парку на скейтборде, объяснялось не какими-то фантастическими особенностями ее организма, а банальным приемом стимуляторов.

Жизнь девушки покатилась под откос. Деньги, поступившие на ее счета за время выступлений, очень быстро растаяли. Прежние друзья отвернулись, новых уже не нашлось. Все, что Ричард Нельсон смог сделать для нее – это оплатить лечение Эйприл в очень дорогой клинике. Там вроде бы сумели поставить девушку на ноги, но, когда она вышла из клиники, то вновь взялась за старое. Потребность в наркотиках и стимуляторах осталась прежней – но только теперь она никому не была нужна. Никто не хотел идти на ее концерты, никто не желал снимать клипы с ее участием. И она покатилась по наклонной плоскости…

А потом в его жизни появилась Камилла Богарт. Его нынешняя любовница. Молодая талантливая актриса, которая до встречи с ним сумела сняться в пяти не самых последних картинах и заслужила похвальные отзывы кинокритиков. Она именно заслужила их – Ричард Нельсон видел все те фильмы и знал, что Камилла играла по-настоящему хорошо. У нее была и отличная пластика, и чувство ритма, и тонкое ощущение кадра, и умение войти в него. Поэтому, когда он встретил Камиллу на одной из вечеринок Гильдии актеров в Беверли-Хиллз, их взгляды встретились, и ему показалось, что в глазах Камиллы блеснул ответный огонек, то все закружилось с головокружительной быстротой. Вскоре Нельсон и Камилла Богарт уже встречались, и не прошло и пары месяцев, как Камилла переехала в дом Ричарда.