Добыча

Живые.

8

Этой ночью мы лежим вповалку на жестком известняке. Мы не знаем, большая эта скала или маленькая; откровенно говоря, нам и не хочется знать. Мы слишком рады тому, что живы и можем вот так лежать, обнявшись, плача от облегчения.

– Подождем до утра, – говорит Сисси. – Подождем, пока рассветет.

Никто ничего не говорит. Ни сейчас, ни в ближайшие несколько часов. Но я знаю, о чем мы все думаем: «Что, если Сисси ошибается? Что, если утром не станет светло? Что, если в этой утробе тьмы утро не приносит избавления от черноты?»

– Ого, – произносит Дэвид, проснувшийся первым.

Оказывается, мы выбрались не на отдельно стоящий камень, а на плато, окружающее озеро под водопадом. Вокруг нас, сквозь невидимые отверстия наверху, спускаются бесчисленные столбы света. Они так четко очерчены, что напоминают настоящие колонны, поддерживающие свод просторной пещеры. Впрочем, «просторной» сказано слишком мягко – она гигантская, чудовищно большая. Столбы света, насколько хватает глаз, высвечивают огромное пространство. Водопад оказывается совсем не таким высоким, как нам казалось, когда мы падали. Он поднимает огромное облако брызг, увлажняющее заросли мхов на нижней стороне нависающих над ним камней. Следов лодки не видно, но наши сумки всплыли на поверхность, и их прибило к берегу озера.

– Посмотрите! – говорит Бен, показывая наверх.

Сталактиты свисают с потолка в сотнях метров над нами, как клыки, солнце окрашивает их в оранжево-красный цвет. Между сталактитами спускаются плети плюща – как куски пищи, застрявшие между зубами. Огромные башни кальцита поднимаются с пола пещеры под разными углами, их основания окружены папоротниками и пальмами. Сталагмиты потоньше вырастают до пятидесяти метров, но больше всего поражают огромные размеры пещеры.

– Здесь можно построить целый город, – кричу я, надеясь, что меня услышат сквозь шум водопада. – С небоскребами в двадцать, тридцать этажей. Целый город, множество кварталов.

Мне не отвечают, никто меня не слышит. Я отхожу подальше от водопада, чтобы меня было лучше слышно. Остальные идут за мной, мы собираемся в одном из огромных световых столбов. Здесь тепло. Солнечный свет делает нашу кожу светлее, заставляет ее светиться.

– Что теперь? – спрашивает Эпаф.

Все поворачиваются к Сисси.

– Посмотрим, где мы оказались.

– Это она? – спрашивает Бен. – Земля Молока и Меда, Плодов и Солнца?

– Надеюсь, что нет, – качает головой Эпаф. – Мерзкое место. Я бы предпочел оказаться в Куполе. Пока я не вижу ни молока, ни меда, ни плодов. Солнце есть, да. Но в Куполе его было больше.

– Вот что мы сделаем, – говорит Сисси. – Разобьемся на две группы. Поищем подсказку, знак, что угодно. Ученый должен был что-то оставить, – она осматривается, а потом идет в глубину пещеры. Бен и Джейкоб следуют за ней.

– Ну ладно, вы двое, – говорит Эпаф Дэвиду и мне. – Пойдем сюда. Смотрите в оба, ребята.

Мы идем в направлении, перпендикулярном тому, в котором ушла Сисси, вдоль берега реки.

Несколько часов спустя наши усилия еще ничем не увенчались. Идти тяжело, под ногами разбросаны камни, как будто специально, чтобы мы подворачивали лодыжки. Мы идем медленно, стараясь ничего не пропустить, но все равно смотрим в основном под ноги, стараясь избежать камней и скользкого мха. Мы идем, как нам кажется, к выходу из пещеры, но света в конце тоннеля нет – ни в прямом, ни в переносном смысле. Если у него вообще есть этот конец. Река стекает вниз каскадом из трех озер, спуск крутой и ненадежный. Несколько раз нам приходится далеко отклоняться от пути, чтобы обогнуть огромные валуны. Мы часто поскальзываемся на покрытых мхом камнях, бешено размахивая руками, хватаясь за сталагмиты или высокие камни с выщербленной поверхностью. Наконец, мы приходим к стене известняка, покрытой колоннами сталактитов и поросшей водорослями, огромной, как десятиэтажный дом. Река проходит в узкий проем и срывается вниз очередным каскадом. Мы поворачиваем назад, сутулясь от усталости, голода и отчаяния.

По возвращении мы обнаруживаем, что трое остальных сидят в столбе света возле водопада. Судя по опущенным плечам и мрачным лицам, им повезло не больше. Они отдают нам нашу долю обеда, немного ягод. Мы с радостью их проглатываем.

– Вот тебе и страна Молока и Меда, Плодов и Солнца, – говорит Эпаф. – Ни молока, ни меда, ни другой еды. Даже дров нет.

– Надо выбираться наружу, – предлагает Джейкоб. – Идти вдоль реки.

– Мы именно это и сделали, – отвечаю я. – Попытались, во всяком случае. Это дальше и труднее, чем ты думаешь.

– Но это единственный вариант, – говорит Джейкоб, глядя на водопад. – Мы не можем вернуться по своим следам: придется подниматься по краям водопада, а они слишком крутые и скользкие. Оставаться здесь тоже нельзя, нам нечего есть. Надо уходить.

– Нет, – возражает Сисси, не поднимая глаз, – мы остаемся здесь.

– Сисси… – начинает Джейкоб.

– Я остаюсь, – огрызается она. – Вы идите, если хотите. Я остаюсь.

Джейкоб вскакивает на ноги, глаза его наполнены обидой:

– Я только хотел…

– Я не спорю с тобой и ни с кем другим! Нам сейчас нужно сделать две вещи, ясно? Найти какой-то знак, оставленный нам Ученым, и не дать Джину умереть. Я достаточно просто объясняю? Вот так сейчас выглядит наша жизнь. Найти знак, защитить Джина. Всего две вещи, ребята.

Мы сидим, не зная, что сказать после такого взрыва. Она встает, тяжело дыша, и отходит подальше, за большую скалу. Я следую за ней. Она стоит скрестив руки на груди и смотрит на водопад.

– Эй, – говорю я как можно мягче и иду в узкий проход между двумя валунами.

Она не отвечает, только закусывает половину нижней губы, отчего вторая половина оттопыривается. Глаза у нее полузакрыты, из одного выкатывается слеза и сползает по щеке. Она не отворачивается, как я ожидал. Сисси поднимает руку – как мне показалось, чтобы смахнуть слезу, – но останавливается у губ. Она прикрывает рот, пальцы дрожат, губы кривятся. Теперь она отворачивается, чтобы я не видел, как она утрачивает над собой контроль. Давление оказалось большим. Забота о наших жизнях – слишком тяжелое бремя для ее плеч.

Я кладу руку ей на плечо. Она не отстраняется, как я этого ожидал, вместо этого подается мне навстречу, округлость ее плеча идеально ложится в мою ладонь. Кожа у нее мягкая, но под ней, в тонком слое мышц и твердости кости чувствуется сила. Она поворачивается и пристально смотрит мне в глаза. Такого отец всегда учил меня избегать. Взгляд в глаза означает, что ты стал предметом чьего-то внимания; постарайся отойти, исчезнуть, отвлечь. Но я не могу отвести взгляд. Никогда не замечал, как красивы ее глаза.

– Мне кажется, я всех подвожу, – произносит она.

– Не говори глупостей. Если б не ты, мы бы все уже погибли, – я двигаюсь ближе, пока не начинаю чувствовать исходящий от нее жар. – Я с тобой, Сисси. Я хочу найти его не меньше, чем ты. Если не больше.

На мгновение в ее глазах появляется мягкость.

Это больше, чем я могу выдержать. Я отвожу взгляд.

Несколько секунд мы молчим, потом она качает головой.

– Мне кажется, мы что-то упускаем, – говорит она, – он что-то оставил. Ключ, знак. Что-то, что у меня под носом, как в наших играх.

Во мне поднимается странная волна ревности. Те же игры. Я думал, он играл только со мной.

– Все в порядке, Сисси? – на другой стороне узкой тропинки показывается Эпаф.

Сисси отходит от меня, пока он протискивается между камнями.

– Все в порядке? – спрашивает он еще раз, пристально глядя на нее.

Сисси быстро вытирает мокрую от слез щеку.

– Нормально, – отвечает она, проходит мимо него и проскальзывает в узкий проход.

Оставшись наедине со мной, Эпаф бросает сердитый взгляд. Я опускаю голову и иду мимо него к остальным.

Когда я возвращаюсь, Сисси уже сидит рядом с Джейкобом и, улыбаясь, ерошит его волосы. Джейкоб смеется.

Мы все слишком устали, чтобы двигаться. Колонны света до сих пор здесь, но непонятно, сколько они продержатся. Проходит час, некоторые засыпают.

Сисси внезапно выпрямляется.

– Какая же я глупая, – говорит она, хлопая себя по лбу.

– Сисси? – окликает ее Эпаф.

Она, не отвечая, идет к водопаду, осторожно ступая по влажному камню вокруг озера. Сто́ит поскользнуться так близко от водопада, и ее утянет вниз смертельно опасным течением.

Остальные мальчики просыпаются.

– Что она делает? – спрашивает Бен.

Прижавшись к стене сбоку от водопада, Сисси останавливается, а потом делает шаг вперед и исчезает за стеной воды.

– Сисси! – кричит Бен, и в следующее мгновение мы все бежим к водопаду.

Бен вне себя от беспокойства, и остановить его удается только вдвоем. Мы нервно заглядываем за полотно несущейся вниз воды.

– Смотрите! – показывает Джейкоб на ту сторону водопада, где поток тоньше и разбивается на отдельные струи.

Ее смутно видно за завесой воды. Сначала показываются руки, потом вжатая в плечи, чтобы избежать удара, голова. Когда Сисси появляется целиком, мокрая насквозь, улыбка занимает все ее лицо:

– Вы, ребята, идете или нет?

– Что? – спрашивает Эпаф.

– Ну, не бойся, – дразнит она. – Я нашла там пещеру.

– Погоди, Сисси, – говорю я. – Откуда ты знаешь, что нам туда?

– Показалось, – смеется она. – Наверное, потому, что там полно сухой одежды и ведущая наверх веревочная лестница.

В пещере темно. Только один, подернутый дымкой луч света освещает ее. Наша одежда промокла насквозь, и мы начинаем дрожать.

– Кстати, об этой сухой одежде… – говорю я сквозь стучащие зубы.

Сисси улыбается и ведет нас к спрятанной в темноте корзине. Там достаточно одежды самых разных размеров для дюжины человек.

– Как ты догадалась посмотреть за водопадом, – спрашиваю я, пока мы переодеваемся в сухое. Она натягивает пару шерстяных носков.

– Если вы хотите, чтобы охотники точно не нашли проход в Землю Молока и Меда, водопад – это самый надежный замок и засов. Ни один охотник, даже если бы он пережил сам водопад, никогда бы не посмел сюда заглянуть. Ученый, с его умом, как раз такое и придумал бы, – она подмигивает мне. – Теперь только не отставайте, ладно? – улыбается она.

Когда все переоделись, она собирает нас в столбе света и показывает наверх. Сначала я не вижу ничего необычного. Просто луч света, который светит прожектором с потолка, затянутого переплетением лиан. Потом наконец замечаю ее среди спутанных плетей – это веревочная лестница. В том месте, где охотники не подумали бы – или не осмелились, – смотреть. Еще один замок и запор.

Опираясь на сомкнутые в замок пальцы Эпафа, Сисси дотягивается до нижней ступени лестницы, а потом закидывает ноги наверх и, переворачиваясь в воздухе, цепляется коленями за веревку.

Свисая вниз головой, она тянется вниз и подхватывает Бена, сидящего у Эпафа на плечах. Это нелегко, но у Сисси получается втянуть его наверх. Примерно так же мы все взбираемся наверх и начинаем подниматься, не имея ни малейшего представления, сколько продлится подъем и каким трудным он окажется. Если бы мы знали, мы бы поначалу карабкались не так быстро.

Спустя полчаса наше возбуждение спадает, мы начинаем выбиваться из сил. Тесные, похожие на трубу стены все плотнее смыкаются вокруг нас. Нас охватывает душный ужас клаустрофобии. Мне, с моими широкими плечами, приходится особенно нелегко. Локти цепляются за неровные стены, камни царапают даже сами плечи. В такой тесноте нам приходится выкинуть сумки. В одном особенно тесном месте я застреваю. Даже подняв руки над головой, я не способен протиснуться в воронку. Эпафу приходится толкать меня снизу под ягодицы – очень неудобный момент.

Солнечный свет недолго освещает тоннель, всего полчаса, не дольше. Луч поднимается по одной из стен тоннеля: сначала это узкая, изогнутая полоска света, а потом, неожиданно разогнавшись, он взлетает наверх и исчезает. Теперь ничего не видно, нас охватила серая тьма. Похолодало. Странное чувство: холод и сгущающаяся темнота создают впечатление, будто мы опускаемся вглубь земли, а не поднимается к поверхности.

– Сисси, ты видишь выход? – спрашивает снизу Эпаф.

– Все, что я вижу, это светлая точка. Как будто кто-то проколол потолок иглой. Она слишком маленькая, чтобы оценить расстояние, но мне кажется, она еще очень далеко.

Через несколько часов мы делаем остановку, просунув руки и ноги между ступенями лестницы. Руки, кажется, сейчас отвалятся, ладони стерты в кровь. Мы осторожно передаем друг другу оставшиеся ягоды. Бен никак не может унять дрожь в руках.

– Они так и дрожат, – говорит он мне. – Никак не могу заставить их остановиться.

Его локти ободраны до крови.

Наши тела измучены, мы упали духом. Через десять минут мы отправляемся дальше. Проходит пять секунд, и мучительная боль возвращается. Такое чувство, что мы вообще не отдыхали.

9

Наступает ночь. Холодный воздух струится по узкому колодцу вниз. Я чувствую себя больным, нос не дышит. Ото лба пышет жаром, так что лед на стенках колодца плавится и ручейками течет вниз; точно так же течет у меня из носа. Мы разбились на пары: Бен с Сисси наверху, мы с Джейкобом ниже, и Дэвид с Эпафом под нами. Джейкоб храпит напротив меня, с другой стороны лестницы, он привязан веревкой, и мои руки пропущены у него в подмышках. Кроме того, нам не дает упасть тесный колодец.

– С тобой все в порядке? – спрашивает Сисси. Тишина. – Джин, ты не спишь?

– Нет. Думал, ты Бену.

– Нет, он отключился. Спит, как младенец. Как Джейкоб?

– Заснул. И Эпаф с Дэвидом тоже.

– Хорошо. Они хорошо привязаны?

– Более чем. Я два раза проверил.

– Хорошо, – повторяет она. – Хорошо. – Веревка слегка скрипит от ее движения. – Завтра мы отсюда выберемся.

– Думаешь?

– Уверена, – шепчет она. – Я знаю кое-что, чего ты не знаешь.

– Так скажи мне.

– Снег.

– Да ну. Правда?

– Да. Начал идти минут десять назад. Всего несколько снежинок. Упали мне на лицо, я почувствовала, как они щекочут мне нос. Мы, должно быть, ближе к поверхности, чем нам кажется. Снег обычно проникает не очень глубоко.

– Я ничего не видел.

– Думаю, это я не пропустила его вниз.

– Да, твоя бегемотья задница – то еще препятствие.

– Ха-ха, как смешно.

– Нет, правда. Снизу она кажется такой большой, что вызывает полное и окончательное затмение.

Она молчит.

– Была бы она чуть больше, до нас бы и воздух не доходил, – продолжаю я.

Наконец Сисси не выдерживает.

– Прекрати, – смеется она.

– Да что такого. Твоя задница снизу такая большая, что кажется отдельным человеком.

– Ты смотришь на Джейкоба. Ну прекрати, – тихо хихикает она.

Мы замолкаем, но это приятная тишина. Бен и Эпаф похрапывают в унисон. Дыхание Джейкоба щекочет мне плечо.

– Эй, – через несколько минут шепчет Сисси.

– Да?

– Кажется, нам опять дали свет.

– Уже утро?

– Нет, свет серебристый. Должно быть, луна.

Несколько минут она молчит. Я смотрю наверх, но вижу только темноту.

– Вот теперь его действительно много, – произносит она.

– Снега или света?

– И того, и другого. Погоди. – Веревка слегка колеблется, когда Сисси меняет положение. – Отлично, теперь посмотри вверх и скажи, что ты видишь.

Я вижу очертания ее ног, упирающихся в стену на фоне слабого серебристого свечения, которое просачивается вниз. Через этот маленький проход падают и снежинки. Одна из них приземляется мне на щеку. Я поднимаю руку и чувствую капельку воды. Идут минуты, ко мне падают еще снежинки, медленно кружась, серебристые, как частички луны. С моих плеч словно гора падает. Мир становится больше, медленнее, чище, яснее.

– Слушай, можно кое-что спросить? – спрашивает Сисси. Голос у нее ласковый, как лунный свет.

– Давай.

– Когда на нас напали у реки, один из охотников сказал что-то о девушке…

Я молчу.

– Извини, – говорит она. – Я не хотела лезть не в свое дело.

– Нет, все в порядке. Я просто пытаюсь подобрать слова.

– Мне не надо было, это твое…

– Ее звали Пепельный Июнь. Как и я, она жила в столице, притворившись одной из них, – слова слетают с языка быстро, я слишком долго их сдерживал. – Мы были знакомы много лет, не зная, что так похожи. Узнали только несколько дней назад, когда оказались в Институте. Когда нас раскрыли, она пожертвовала собой, чтобы меня спасти.

– Мне так жаль, Джин. Я не знаю, что сказать.

– Я не хотел ее оставлять. Я пытался за ней вернуться. Но у меня не было выбора. Я ничего не мог сделать. Их было слишком много. Возвращаться было бы самоубийством…

– Это правда, – тихо говорит Сисси. – Ты ничего не мог сделать. Я же тоже была там, Джин, я видела эти толпы, гнавшиеся за нами. Ты сделал единственное, что мог, – убежал.

Джейкоб громко стонет мне в ухо. Я понимаю, что слишком сильно его стиснул, и ослабляю захват.

Спустя несколько очень долгих секунд Сисси мягко произносит:

– Ты ничего не мог сделать, Джин.

– Я знаю.

– Мне правда очень жаль.

После этого мы долго молчим. Веревка поскрипывает и затихает.

– Сисси.

– Да?

– Я хочу тебе кое-что сказать, хорошо?

Пауза.

– О чем? – спрашивает она.

– Об Ученом.

– Продолжай.

– Я кое-что от вас скрыл.

– Кажется, я знаю, что это, – говорит она после небольшой паузы.

– Нет, не думаю. Только не это.

– Он твой отец, правда?

У меня отпадает челюсть и летит до самого дна колодца.

– Откуда ты… что?

– Тссс, остальных разбудишь.

– Он тебе обо мне рассказывал?

– Нет, никогда.

– Тогда откуда ты…

– Я видела, как ты двигаешься. Почти так же, как он. Как ты сидишь на земле, вытянув одну ногу, согнув другую и поставив подбородок на колено. Потом у тебя глаза той же формы и того же цвета. Ты думаешь с таким же выражением лица. Ты даже говоришь так же.

– Остальные что-то заподозрили?

– Ха. Они поняли сразу, как мы тебя увидели.

– Не может быть.

Она усмехается.

– Мы, конечно, жили в изоляции, но это не значит, что мы не видим очевидного. – Она опять двигается, и веревка колышется. – Думаешь… он там, наверху?

– На небе?

– Нет там, в конце тоннеля, куда бы он ни вел.

– Хорошо бы. Для меня нет ничего важнее, чем найти его… – я умолкаю, пораженный собственными словами. Но это правда. С того самого момента, как я увидел свое имя на том камне, я почти ни о чем другом не могу думать. – Я дойду до самого края земли, чтобы найти его, Сисси.

Она молчит, будто ждет, что я продолжу.

– Можешь кое-что мне рассказать? – спрашивает она.

– О чем?

– Как это было? Как вы жили? – неуверенно спрашивает она. – У тебя были братья или сестры? Твоя мать была жива? Вы были счастливой семьей? Расскажи, как вы жили среди этих чудовищ.

Минуту я молчу.

– Сестра и мать умерли, когда я был маленьким. Однажды утром они ушли вместе с отцом, а вернулся он один. Их съели. Об этом говорили и годы спустя. О том, как на закате тут прямо посреди города чудом возникла девочка-гепер с матерью. Рассказывали, что девочку сбил экипаж и ей переломало ноги, а мать по глупости осталась рядом. Когда толпа набросилась на них, мать накрыла девочку своим телом. Все было кончено за несколько секунд.

Веревка скрипит.

– Мне так жаль, Джин. Не будем больше об этом говорить.

Мне кажется, что разговор закончен, но неожиданно для себя я заговариваю снова. Сначала сбивчиво и неуверенно, слово, два слова, предложение. Потом словно что-то переключается, слова разгоняются, мысли и воспоминания льются потоком. Мне уже не кажется, что я выталкиваю слова из себя, они выходят сами, это как исповедь, катарсис. Когда я заканчиваю говорить, Сисси молчит. Я боюсь, что она заснула, но слышу ее шепот:

– Жаль, я не могу взять тебя за руку.

Снежинки медленно пролетают мимо меня и исчезают в темноте под ногами.

10

Сисси права. На следующий день мы поднимаемся на поверхность. Выход из вертикального тоннеля оказывается совсем близко. Руки и ноги замерзли и затекли, но льющийся на нас свет согревает и словно смазывает наши суставы теплым маслом. Скоро мы забываем о мозолях на ладонях и кровоточащих пальцах, сосредоточившись на том, чтобы дотянуться до следующей ступени. А потом до следующей. До тех пор пока мы, как новорожденные младенцы, не вырываемся из темной трубы на свет, жадно хватая холодный горный воздух и щурясь от яркого солнца. Мы оказались в зеленой долине. Со всех сторон вздымаются, как узловатые пальцы, отвесные гранитные утесы. Легкая дымка висит над землей, окутывая окружающие деревья; они выступают из тумана как стражи, пришедшие нас приветствовать. Или сказать, чтобы мы убирались.

Над нами вздымается огромный пик. Высокий, гордый, со скалистыми, изрытыми дождем и снегом склонами, он как будто зло щурится на яркое солнце. Или на нас, идущих по его широким плечам. Где-то посреди склона из отвесной скалы вырывается водопад и хрустальной лентой падает на тысячу метров вниз, рассыпаясь облаком брызг. В дымке виднеется радуга.

Мы оказываемся на открытом месте, и холод впивается в наши тела, пронзая до костей. Ветер несильный, но проникает сквозь одежду и кожу, идя прямо к ребрам. Меня сотрясает приступ кашля, и я складываюсь пополам, мокрота разрывает горло и бронхи. Я касаюсь лба. Он горячий, как расплавленное железо. Кажется, что от него может загореться одежда. Земля под ногами наклоняется, движется, гора и небо крутятся вокруг меня, как будто меня подхватила моя собственная маленькая лавина.

– В лес, – говорю я, – подальше от этого ветра.

– Погоди, – говорит Сисси, опускается на колени у входа в тоннель и начинает осматривать его края.

– Что ты делаешь? – спрашивает Бен.

– Вот там, посмотрите, – говорит она, указывая на место, где трава примята. – Кто бы ни пользовался этим тоннелем, он приходил оттуда и уходил туда. Думаю, нам надо пойти через лес в эту сторону.

Лес оказывается средоточием тепла. Ветер затихает, стоит нам оказаться среди деревьев. От запаха смолы, похожего на аромат карамели с ванилью, у нас урчат животы. Приходится немного поблуждать, прежде чем мы находим слабые, почти незаметные следы тропинки. Мы идем по ней, и с каждым шагом наш азарт и возбуждение растут.

Но через пятнадцать минут мы все останавливаемся отдышаться, прижимаясь к поросшим лишайником деревьям. Мы не привыкли к разреженному горному воздуху. На ветку над нами садится сойка и, разглядывая нас, крутит головой, как автомат. Она окликает нас скрипучим, насмешливым криком, как будто ругает за слабость.

Отдохнув, мы идем дальше, но уже на более разумной скорости. Через двадцать минут мы вновь останавливаемся.

– Тропа исчезла, – обеспокоенно говорит Сисси.

– Нам надо расположиться на ночь, да? Разжечь огонь? – спрашивает Эпаф, стуча зубами.

– Надо торопиться, – отвечает она. – Этот холод не шутка.

– Мы с тобой пойдем за дровами. Бен и Джин пусть остаются здесь.

– Нет, – обрывает его Сисси. – Все будем делать вместе. Не будем разделяться. Ни на секунду. Всем ясно? Этот лес хочет нас разделить, я это чувствую.

Не она одна. Мы идем дальше тесной группой, время от времени задевая друг друга руками и сталкиваясь плечами. Но мы не против.

А потом, как раз в тот момент, когда лес готов превратиться в непроглядную черную тьму, мы оказываемся на опушке. Стена деревьев и темнота расступаются. На дальней стороне луга земля обрывается отвесной скалой. С того места, где мы стоим, я вижу поля и ледниковые озера в долине внизу. Но мои глаза быстро отвлекает что-то другое.

Посреди луга, купаясь в солнечных лучах, стоит бревенчатый домик.

11

Окна домика закрыты ставнями, черные панели плотно подогнаны к оконным рамам. Выкрашенная черным дверь закрыта так плотно, что кажется герметичной.

Сисси выходит на открытое пространство, ее обувь ступает по пушистому свежему снегу.

– Сисси! – шепчет Эпаф.

Она оборачивается и жестом заставляет нас остановиться. Мальчики отходят обратно в лес, а я подбегаю к ней.

– Неправильный способ, – шепчу я.

Она останавливается:

– То есть?

– Не подходи к двери…

– Перестань. Ты же не думаешь, что я собиралась постучать.

– Не поднимайся на крыльцо, оно, скорее всего, заскрипит. – Она не отвечает, но я знаю, что она меня слышит. – Я зайду справа, ты слева. Если через пять минут мы ничего не услышим, встретимся за домом. К двери пойдем, только если сзади все чисто.

Она кивает и отправляется влево.

Снег покрыт толстым настом, и я очень осторожно ступаю по нему. Подойдя к боковой стене дома, я скольжу поближе, чтобы проверить окна. Подождав, я прикладываю ухо к ставням. Ни звука.

Кажется, дом пуст.