Город без любви

– У вас порядочная семья, хороший достаток и умная дочь. Я молод, красив, силен, у меня богатое наследство и кроме наследства я имею приличный достаток. Мне нравится Екатерина Владимировна, я считаю, что она сможет вести хозяйство в моем доме, поддержит светскую беседу и не обделит советом. Я прошу у вас, прелестная Анна Федоровна, и у вас, достопочтенный Владимир Ильич, руки вашей дочери, – сказал Эрнест. Он несколько дней продумывал эти слова, чтобы не выдать своих истинных чувств. Владимир Ильич побледнел, а Анна Федоровна сосредоточилась, подсчитывая что-то в уме. Она же и первая ответила Эрнесту:

– Эрнест Де Бриз, вы являетесь достойной партией с хорошим достатком, неплохой репутацией и удивительным обаянием. Но, видите ли, Екатерина уже обещана другому, давнему другу моего мужа, Арсению Анатольевичу. Мы договорились о свадьбе месяц назад. Екатерина должна была узнать об этом через неделю, как раз за три месяца до свадьбы. Господин Де Бриз, вы хороший друг нашей семьи, но, боюсь, что мы не сможем отказать Арсению Анатольевичу.

– Но согласится ли Екатерина на этот брак?

– Я лучше знаю, что ей нужно. Арсений Анатольевич из хорошей семьи, одной из самых богатых в нашем поселении. Простите, но мы не можем ему отказать.

– Но почему? Позвольте ей выбирать, я уверен, что она остановит мой выбор на мне! – с жаром воскликнул Эрнест, вскочив со стула.

– Юноша, сядьте, умерьте свою гордыню, – сердито сказал Владимир Ильич и дождался, пока гость сядет. – Видите ли, Арсений Анатольевич богаче вас раза в три-четыре, при этом он неплохая партия, так как он остроумен и умен. И с Катериной будет обращаться достаточно сурово, как и полагает обращаться с дамой настоящему мужчине. Видите ли, вы слишком мягкий и молодой, а наша неразумная дочь нуждается в твердой руке. Простите, Эрнест Де Бриз, но я, как ее отец, не даю согласия на этот брак.

– Спасибо, что выслушали меня. С вашего позволения, я удалюсь, – усмирив свой гнев, ровно сказал Эрнест и, поцеловав Анне Федоровне руку, покинул обедню.

Тайное свиданье

Катенька поднесла письмо к свече. Письмо было написано неаккуратным почерком, совершенно несвойственным Эрнесту, но все же Катя знала, что это от него.

«Демон потешался надо мной,Он ангелу любви закрыл врата,В душе моей терзания и боль.Не знаю, как забыть вас навсегда.Светлую любовь мою отнынеОсквернили алчностью и болью,И я гадаю, как найти мне силыСмириться с нашей тяжкой долью.Мой светлый ангел, лишены полета,Без крыльев не вкусить болей свободы.И отзвучали для наших танцев ноты,Вы заняты, а я уж обреченный!Мы – бабочки в сетях у паука:Мы трепыхаемся, пытаемся спастись,Но сеть становится чересчур крепка,И бабочкам, увы, не взмыться ввысь.В час полуночный у беседки ждатьЯ буду вас, сколь долго не придетсяХотел бы вас скорей к груди прижать,Пока еще могу, пока не поздно!

Страдающее сердце Эрнеста Де Бриза»

***

Под тенью беседки стоял человек в черном плаще. Девушка в неприметном простом платье подошла к нему.

– Я пришла, Эрнест Де Бриз. Что произошло? – возбужденно спросил тихий голос. Вместо ответа юноша нежно прикоснулся кончиками пальцев к нижним векам девушки:

– Вы мало спали, Катенька…

– Боже, Эрнест, не томите! Я правильно поняла ваше письмо? – сдерживая слёзы, с надеждой прошептала девушка.

– Вы бледны, Катюша, поэтому я считаю, что вы правильно все поняли, – не без горечи в голосе сказал Эрнест. Екатерина Владимировна опустилась на скамью. Кровь отхлынула от ее и так бледного лица, она бы упала в обморок, если бы не присутствие Эрнеста рядом.

– Кто он? – обреченно прошептала девушка. Это был еле уловимый шепот, но в ночной тиши Эрнест очень хорошо расслышал его.

– Арсений Анатольевич, вы с ним танцевали.

– Как давно? – прохрипела Катенька сквозь судороги от накатывавшихся рыданий.

– Тридцать дней вы ему обещаны. Приехав бы раньше на три месяца, не задержавшись во Франции по непредвиденным обстоятельствам, я бы смог жениться на вас. Но теперь… Я… Я бессилен! Я потерял вас! – воскликнул Эрнест, положив голову на руки. Катя вдруг вскочила и бросилась к ногам юноши, полностью забыв о приличиях. Она стояла на коленях и умоляла, умоляла Эрнеста. Он пытался поднять ее, но девушка начинала говорить в голос, чуть не выдавая их. Ее лепет был быстрым и невнятным, но вскоре господин Де Бриз смог разобрать его.

– Позвольте мне уехать с вами, я тайно уйду. Позвольте, или я умру без вас! Испытав любовь к вам, я не выдержу прикосновения другого, я расстанусь с жизнью, хоть и совершу тяжкий грех! Эрнест, заберите меня! Увезите с собой! Я люблю вас, я не могу жить без вас! Прошу, позвольте мне остаться с вами навсегда. Я готова жить хоть в небольшой лачужке, нянчить детей и никогда не одевать дорогих платьев, только бы быть с вами! Вдыхать тот же воздух, каким и вы дышите. Ходить по той траве, которая пригнулась под весом ваших стоп. Встречать вас у порога, держа на руках краснощекое дитя. Прошу, Эрнест, не покидайте меня, не отдавайте в руки нелюбимого!

– Катенька, я был бы счастлив, но ваши родители…

– Что родители? – перебила его Катя. – Вы знаете их? Отца волнуют только деньги да диковинные штучки, даже домом полностью управляет моя матушка. Вы же знаете, в нашем городе нет любви, она не любит меня и даже не питает уважение ко мне. Ее волнует только честь семьи. Они обозлятся и проклянут меня, если я уеду. Но лишь по той причине, что я поступила наперекор их желаниям и оскорбила их достоинство. С детства я любила только свою нянечку и ее дочь, Таню. Они не знали любви, как и все в этом городе, но нянечка проникалась к нам добротой, сочувствием и уважением. Может, она сама того не зная, любила нас. Няню, когда мне стало четырнадцать, прогнали с нашего двора, Танечку хотели прогнать вместе с ней, но я попросила, чтобы Танюша стала моей личной служанкой. Вы понимаете, Эрнест, я не пожалею, если уйду вместе с вами, ведь в родителях моих нет ни капли любви. Я лишь не знаю, как поступить с Танечкой: её накажут, если я уеду.

– Моя дорогая! С вами я готов хоть на край света! Если хотите, то мы заберем Таню. Я лично убедился, какая она преданная и добрая девушка. У нас есть месяц, за несколько недель мы сможем собраться и уехать, – горячо зашептал Эрнест, взяв руку Кати.

– Господин Де Бриз, я не выдержу и недели! Теперь мне известна моя участь, я не смогу скрыть этого. Мы должны уехать как можно скорее, или я не вынесу! – сквозь слезы сказала Катя. Юноша провел пальцами по ее щеке.

– Если вы так хотите, то мы уедем через два дня в полночь, карета будет стоять вон за тем переулком. Я постараюсь закончить все мои дела так быстро, как только смогу. Вы сможете не подавать виду несколько дней?

– Смогу, – тихо произнесла Екатерина. Резко с яблони в глубине сада слетел ворон. Его крик разнесся по окрестностям словно раскат грома. Катенька испуганно прильнула к Эрнесту.

– В саду кто-то есть, – испуганно прошептала девушка.

– Это просто птица, мы здесь одни.

– Все равно это не к добру, – промолвила Катя.

Знак ворона

Екатерине Владимировне снился странный сон. Она оказалась в кольце огня, который сжимался все сильней и сильней, грозясь подобраться к девушке слишком быстро. За огненным кругом стояли уродливые существа. Они кричали дикими голосами. Катенька пыталась заслониться от огня, но он уже начал пожирать ее одежду. Девушка пронзительно закричала. Над кругом, пронзительно каркая, летал ворон. Он сел девушке на плечо, больно впившись когтями, и крикнул ей на ухо:

– Беда!

Катя проснулась в холодном поту. Рука продолжала нещадно болеть. Девушка только после нескольких секунд осознала, что Таня стоит около ее постели и тормошит девушку за плечо.

– Вставайте, Екатерина Владимировна! Вас матушка зовет.

– Из-за чего я ей понадобилась? – спросила Катя.

– Я не знаю, право, не знаю! Только она сердится на вас, называет вас негодницей, – объяснила Танечка. Служанка была полна дурных предчувствий, Танечка вся тряслась от страха.

***

Анна Федоровна сидела в глубоком кресле. Ее взгляд источал холод, губы были плотно сжаты. На столике около госпожи стоял графин вина, полностью опустошенный. Катеньке это совершенно не понравилось. С этого графина матушка пила только крепкие напитки.

– Вы звали меня? – спросила Катя, присев в реверансе. Девушка почувствовала, что ее дрожь в голосе не ускользнула от матери.

– Звала ли я тебя? Конечно, звала. Я хочу задать тебе один вопрос: зачем ты порочишь наш дом? – Анна Федоровна говорила ровным бесстрастным голосом, но Катя чувствовала, что матушка хочет перейти на крик. Кровь отхлынула от лица девушки: Катенька поняла, что ей все известно. Она не ошиблась, когда насторожилась из-за крика ворона: в саду действительно они были не одни.

– О чем вы? – пролепетала Катя.

– О чем я? Вас видели вчера ночью в саду. Я уверена, что это были вы.

– Я не понимаю о чем вы, матушка, – сдерживая слезы, прошептала Катерина. Бледность Кати не ускользнула от Анны Федоровны.

– Ах ты, дрянь, как ты смеешь лгать мне! – крикнула госпожа и наотмашь ударила Катю по лицу. Девушка схватилась за горящую щеку и зарыдала.

– Зачем вы так, матушка…

– Не смей меня так называть, слышишь? Не смей! Ты мне больше не дочь, ты недостойна находиться в моем доме! Как ты посмела так опозорить меня?

– Матушка, я не понимаю, – попыталась сопротивляться Катенька.

– Варя видела вас вчера в саду, в полночь. Вы были в объятиях господина Де Бриза. Вы говорили о любви! Как вы вообще узнали о ее существовании? Я взяла энциклопедию, написанную вашим покойным прадедушкой, где было описано это животное чувство.

– Животное? Это ваше безразличие, ваша ненависть – вот это бесчеловечно! А любовь? Любовь – это самое светлое, что я встретила в этой жизни. И я рада, что оказалась во власти этого чувства. Любовь? Матушка, вы ничего не знаете о любви… – кричала Катерина, пока не дошла до еле уловимого шепота. Анна Федоровна сочла это величайшей дерзостью.

– Ты опозорила мое имя, имя своего отца, втоптала в грязь честь своего дома. Да еще и дерзишь мне?! Я растила тебя эти долгие годы, а что получила взамен? Но теперь тебе не уйти от ответа, тебя накажут по заслугам, – женщина перешла на крик, не в силах сдержать бушующий гнев.

– Накажут? – спросила Катя, чувствуя, как все внутри похолодело: она слишком хорошо изучила записи столетней давности. – Кто знает об этом?

– Об этом знают все, – сказала Анна Федоровна и достала с антресолей бутылку вина, по иронии судьбы французского. Женщина одним глотком опустошила бокал. Катерина медленно опустилась в кресло.

– Варя рассказала всем, – после недолгой паузы, тихо сказала Анна Федоровна. – Теперь я могу только отдать тебя во власть правосудия. Наше доброе имя и так уже осквернено, у меня нет выбора. Если бы я могла, то просто посадила бы тебя под замок. Какой бы ты ни была, ты приходишься мне дочерью. Но о вас знают посторонние. Весть быстро распространится по всему поместью. Вечером за тобой придут. Ступай, я не хочу тебя видеть.

– Матушка…

– Ступай! – приказала женщина, налив еще вина. Анна Федоровна и так еле стояла от выпитого, но Катенька ничего не могла для нее сделать. Девушка едва смогла дойти до своей комнаты и бесчувственно повалиться на кровать…

Восход горя

Катя очнулась в своей постели. Танечка заботливо укрыла ее пледом. Девушка неспеша встала и подошла к окну. Было очень рано, небо подернулось слегка розоватой дымкой. Первые лучи осветили стоявшую около окна яблоню.

– Восход, – с горечью прошептала девушка. Она знала, что подвергла себя большой опасности, но ее сердце сейчас было с Эрнестом. Девушка боялась, что ему могут заключить под стражу, его могут убить…

– Уж лучше я умру, чем он найдет путь в могилу, – сквозь слезы прошептала Катя. Девушка увидела, как по тропинке в сторону ее дома шагают несколько людей, окруженных зеваками. Катенька быстро переоделась и спустилась вниз. Она не хотела медлить с приговором, так как даже побег без Эрнеста не имел для нее смысла.

Внизу стоял Владимир Ильич и разговаривал с подошедшими господами. Анна Федоровна отдыхала в комнате, сославшись на мигрень.

– …здесь повестка о задержании Екатерины Владимировны Строгальской и помещении ее под охрану до суда. Я думаю, вам известна суть дела? – услышала Катенька раскатистый бас.

– Известна. Надеюсь, Александр Никифорович, безумство нашей дочери не положит отпечатка на наши отношения.

– Я полностью с вами согласен, но, сами понимаете, не все отнесутся к происходящему так благосклонно.

– Мы с женой отреклись от нашей дочери. Считайте, что она больше не является моей наследницей. Надеюсь, что всем будет оговорена наша непричастность к данному делу. И судите ее как бездомную, так как дома у нее больше нет. Более того, я не хочу, чтобы в суд были вызваны мы с женой.

– Конечно, Владимир Ильич, вы мой старый друг, я обо всем позабочусь.

Катенька быстро вытерла слезы, скрывая, что слова отца разбили ей сердце. Девушка пару раз глубоко вдохнула и спустилась вниз по лестнице.

– Екатерина Владимировна, просим вас последовать за нами, – сказал мужчина, который до этого говорил с ее отцом. Катенька позволила себя увести, не проронив ни слова. Она опустила глаза и только у выхода взглянула на отца. Он не смотрел ей вслед, а столкнувшись с ним глазами, Катя увидела такой холод и презрение, который не видела ни разу в жизни. И только здравый рассудок и практически утраченная честь не позволили ей упасть на землю и залиться слезами.

Девушку провожали десятки горящих глаз. Они смотрели с любопытством, гневом, презрением, сочуствием. Катюша хотела броситься к сотням ног и рассказать им всем то, что она испытала. Рассказать, что любовь прекрасна… Но никто бы ей не поверил, и она это знала. Катенька совершенно запуталась. В ее душе теплилась надежда, она задыхаласть от гнева и отчаяния. И при этом безудержно любила. Столько чувств были слишком большим испытанием для ее нежного сердца. Девушка старалась не смотреть по сторонам, но она все равно ощущала полные осуждения взгляды. Она пыталась оправдать их, ведь эти люди не знали ее и в неведении осуждали.

Несколько людей жалели ее. Среди зевак была и прислуга Строгальских, которая знала Катеньку с детства. Но даже в их глазах отражалось недоверие. Катенька чувствовала напряжение, как все вокруг давит на нее. Эта несправедливость была очень сильной, намного сильнее ее. Кате вдруг стало дурно: в ушах зазвенело, перед глазами начали мелькать круги. Девушка на секунду остановилась и без чувств повалилась на землю…

В оковах серых стен

Эрнест стоял возле небольшого окна, его взгляд был устремлен на площадь. Он видел, как Катя без чувств упала на землю, и его сердце болезненно сжалось. Юноше захотелось во чтобы то ни стало оказаться рядом и помочь, но это было невозможно. Он был заперт, словно вольная птица, лишенная свободы. Столько препятствий строила жизнь их любви, а он не мог их преодолеть, не мог быть с любимой. Его разум сжигал гнев на эту несправедливость, а беспомощность вообще казалась пыткой. Эрнест ходил из угла в угол, пытаясь что-либо придумать, но ничего не получалось. Господин Де Бриз повалился на жесткую кровать и попытался заснуть. Завтра будет суд, он должен быть готов.

***

Эрнест Де Бриз почувствовал присутствие кого-то в комнате и тотчас же встал. Перед юношей стоял Александр Никифорович. Эрнест хорошо знал этого мужчину, так как у него и его отца были торговые связи.

– Господин Эрнест Де Бриз, вы являетесь гражданином Франции?

– Да, я там родился и жил, только последнее время я вечно в разъездах по отцовским делам, что вам известно. У вас имеются мои документы, и вы можете быть уверены в их подлинности.

– Все ваши документы были проверены, сомнений у нас нет. По этой причине мы не видим больше смысла держать вас здесь, – сказал Александр Никифорович. Это привело Эрнеста в замешательство.

– Постойте, а как же суд?

– Эрнест Де Бриз, вы не являетесь гражданином нашей страны и, кроме этого, не проживаете в нашем селении. Мы не имеем права вас судить. А передать во французский суд не можем, так как у вас на родине иные законы. С сего следует, что вы полностью свободны.

– Екатерина Владимировна тоже свободна? – с надеждой и облегчением спросил Эрнест.

– Госпожа Строгальская нарушила закон. Завтра она будет обязана явиться в суд.

– Что ей грозит? Это ведь совершенно глупо, наказывать за любовь! – воскликнул юноша. Александр Никифорович опустил глаза и подумал над ответом.

– Любовь в нашем городе запрещена, это один из самых важных запретов. Прошу не утверждать меня в обратном, господин Де Бриз. Екатерина Владимировна будет наказана за свои чувства и за хранение запретной литературы. Так как Строгальские полностью отклонили свою причастность, голос Екатерины не будет иметь вес, что грозит ей полным исполненьем приговора. Если я не ошибаюсь, то в наших законах наказание является смертной казнью, – хладнокровно сказал мужчина. Эрнест побелел и стал судорожно глотать воздух. Он не верил, что их чувства могли привести к такому… К такому ужасу.

– Что я бы смог сделать, чтобы спасти ее? – шепотом спросил француз.

– Боюсь, что вы бессильны, уважаемый Де Бриз. Видите ли, вы не являетесь гражданином нашей страны и ваше слово не повлияет на судебный приговор.

– Я мог бы дать денег, – тихо сказал юноша.

– Ваши деньги ничего не решат. Преступление чересчур тяжело, чтобы выкупить девушку. Да и не приемлю я взяточничества. Через пару часов вас освободят.

Эрнест сидел на жесткой кровати и непрерывно смотрел на серую стену перед собой. За ним пришли, но юноша не сдвинулся с места. Следом пригласили врача. После осмотра он диагностировал шок у юноши. Так оно и было. Эрнест отказывался верить, отказывался признавать, что Катеньку, его дорогую Катю, единственную девушку, которую он любит, могут убить. Эрнест поднялся с кровати и на нетвердых ногах зашагал в сторону двери. Он попросил у Александра Никифоровича встречи с Екатериной. Мужчина пробовал отказываться, но Эрнест Де Бриз предложил довольно высокую сумму, и тот согласился тайно провести Эрнеста к Кате.

Встреча сердец

Эрнест шел по темным коридорам, и его сердце сжималось с каждым шагом. Как там Катерина? Все ли с ней хорошо? Знает ли она о своей участи? Сотни вопросов приходили к Эрнесту в голову. Александр Никифорович открыл темную дверь и запустил в комнату Эрнеста.

Катенька лежала на кровати, отвернувшись к стене. Эрнест подошел к ней, но девушка не отреагировала.

– Екатерина Владимировна, – нежно позвал господин Де Бриз, едва коснувшись ее плеча. Катюша вскочила и порывисто обняла Эрнеста. Юноша не ожидал от сдержанной Кати такого порыва, но только обнял ее сильней в ответ.

– Эрнест, вы живы, с вами все в порядке! Что они сказали вам? – горячо зашептала девушка. Ее глаза были безумны, губы лихорадочно двигались то ли от волнения, то ли от пережитого ужаса.

– Меня отпустили домой, ваши законы надо мной не властны, – сказал Эрнест, но не смог сдержать боли в голосе. Катюша просияла и поцеловала юношу.

– Вы свободны, как я рада этому!

– Катенька, но вы… я… – Эрнест не мог произнести тяжкого приговора. Катерина прикоснулась к его губам, прося его не продолжать.

– Эрнест, я с самого начала знала, на что иду. Знала, что это сулит мне. Десятки лет назад за подобный проступок карали, а сейчас люди еще более жестоки. Я боялась, что вас это затронет. Теперь я спокойна…

– Катя, что за страх вы говорите! Вы не боитесь умереть, это ведь ужасно! – ошарашено произнес господин Де Бриз. Девушка только слабо улыбнулась:

– Вы в порядке, вы будете жить, поэтому я умру с улыбкой на устах. Я вам очень благодарна, вы научили меня любить, наполнили мою жизнь смыслом. Спасибо вам, Эрнест. Я умру любя, разве я могла желать лучшей смерти?

– Я… Катенька… Позвольте мне быть рядом с вами, умереть вместе с вами! Прошу, Екатерина! – взмолился Эрнест. Катя провела рукой по его волосам и улыбнулась:

– Эрнест Де Бриз, я вскоре умру, эту казнь невозможно будет отменить. Я знаю, что не спасусь. Чувствовала с первой нашей встречи, что любовь меня погубит… Я прошу от вас только одного – исполните мою просьбу.

– Катенька, я умру вместе с вами, я не смогу жить без вас…

– Эрнест, – твердо перебила Катя, – я хочу, чтобы вы жили. Моя последняя просьба: вы должны уехать и забрать вместе с собой мою Таню. Она милая, хорошая, хозяйственная девушка. Я уверена, что она будет вам верной женой. Я хочу, чтобы вы спасли свою душу и не побрезговали спасти чужую, хоть она и из низкого сословия. Не жертвуйте собой. Ваша жертва будет напрасна, она не принесет ничего, кроме боли вашему отцу и смерти моей подруги. Выполните ли вы мою просьбу? – спросила девушка, заглянув Эрнесту в глаза. Юноша кивнул. Екатерина Владимировна поцеловала Эрнеста в лоб и слегка отстранилась, взяв его за руку.

– Последний танец, господин Де Бриз, – попросила Катя, и Эрнест не смог ей отказать. Ее невесомая ладонь нежно опустилась на его плечо, а рука Эрнеста бережно обняла ее стан. Они скользили среди серых стен, среди тусклого света и были счастливы. Их дыхание участилось, ноги не чувствовали опоры, но ни Эрнест, ни Катя не желали останавливаться. Легкое шуршание одежды было еле ощутимой музыкой, частое дыхание становилось ритмом. Катя танцевала, забыв обо всем, свой последний танец.

Татьяна

Эрнест сидел на кровати. Строгальские с нескрываемым отвращением выгнали его из их дома, сказав при этом, что более представителей его семьи в своем доме не потерпят. Эрнест остановился в гостинице на две ночи. Казнь должна была состояться завтра, Катю, как девушка и предсказывала, не смогли оправдать. Эрнест хотел во чтобы то ни стало оказаться рядом с ней, но он дал слово, что выполнит последнюю просьбу Катеньки.

В дверь робко постучали. Эрнест узнал этот робкий стук и впустил Танечку.

– Нет никакой надежды? – спросил Эрнест. Его глаза блестели, надеясь на чудо, но Танюша только покачала головой.

– Никакой, – прошептал Эрнест. Он заметил, что глаза Танечки наполняются слезами, и обнял ее. Он знал, что эта девушка будет ему отличной женой. За это время он успел проникнуться к ней симпатией. Не такой сильной любовью, как к Катеньке, но Таня тоже занимала место в его сердце. Служанка смутилась от его объятий, но не отпрянула.

– Вы не обязаны идти на казнь, милая Таня.

– Я должна. Я любила ее, она всегда была добра ко мне. Все детство мы провели вместе. Она мне как сестра родная… Господи, что же будет, чем же она так провинилась? – с горечью произнесла девушка, подняв взгляд вверх, будто желая разглядеть ангела или творца. Танечка зарыдала. Эрнест еле выдерживал горе, а слезы девушки еще больше сжимали его сердце в тисках.

– Вы точно хотите быть на площади, Татьяна? Это будет тяжело, думаю, Катенька бы не одобрила.

– Господин Де Бриз, Екатерина Владимировна обращалась со мной так хорошо, что я просто не смогу жить спокойно, не попрощавшись с ней в последний раз, – вяло промолвила Танюша.

– Вы мало спали, вам необходим здоровый сон.

– Бросьте, господин Де Бриз, я не могу уснуть. Стоит мне только закрыть глаза, как снятся кошмары. Уж лучше не спать вовсе. Екатерина Владимировна всегда помогала мне. Она любила меня вопреки моему низкому происхождению. А я ничем не смогла отплатить ей за ее любовь. Даже зная, что обречена, эта девушка позаботилась о моем благополучии. И как же, уважаемый Эрнест Де Бриз, я откажусь проститься с нею? – В глазах Танечки стояли слезы. Она смотрела на Эрнеста, и в ее глазах была такая печаль и такое горе, что юноше хотелось утешить ее, но он ничего не мог сделать. Веселая и ранимая Танюша была раздавлена этим бесконечным кошмаром. Самый дорогой ей человек намедни умрет, а она не может это предотвратить. Чувство безысходности, беспомощности давило на хрупкую девушку. Она ощущала себя тоненькой осинкой. Небольшой ветер – и деревце надломится. Только рядом находился еще одно дерево, более сильное, на которое можно опереться. Эрнест, который держал ее в объятиях. А люди, перенесшие одну и туже беду, находят в друг друге силы, чтобы жить дальше…

Казнь

Катенька чувствовала на себе сотни взглядов. Уши закладывало от окружавшего ее шума, приносившего боль нежному слуху. Девушка рыдала, но не ощущала прохлады слез на лице. Ноги не повиновались: Катюша просто шагала в неизбежное будущее. Каждый шаг приближал ее к расправе. Каждый вздох Екатерины казался для девушки сладким нектаром. И пусть вокруг царила духота: этот терпкий воздух был последним, что она вдыхала перед смертью.

Ее руки отпустили, Екатерина Владимировна неспеша открыла глаза. Взгляды, горящие адским пламенем, взгляды, осуждающие ее, пристально следили за ней. Взгляды, полные божьей милости, взгляды с неподдельной мольбой и горечью смотрели на нее. Но среди всех глаз, полных злобы или же жалости, она искала одни. Глаза того, за кого она должна умереть. Самые дорогие и любящие глаза. Но их нигде не было… Катя чувствовала, что Эрнест здесь, но она не была способна найти его в толпе.