Рюрик

Вслед за своим ярлом и Фроудом с кормчими, толпа двинулась в горд. За его тяжелыми, распахнутыми воротами в центре стоял большой рубленый дом, с высокой, крытой соломой крышей, длинной в пятьдесят и шириной в двадцать шагов. Боковые стены – глухие, с запада и востока имелись два входа. По сторонам, ближе к частоколу стояли еще два десятка, меньше и ниже, меж них хозяйственные постройки с загонами, в самом конце длинный бревенчатый сарай для рабов – трэллов.

По случаю возвращения и необычного подарка, после захода солнца в главном доме Вестейн устроил обильный ужин. Внутреннее устройство жилища было традиционным: у одной из продольных стен помост, с двумя резными креслами, чуть ниже длинная скамья со столом для кормчих и почетных гостей, по периметру настилы для сна, застланные шкурами.

Перед ними длинные дубовые столы с лавками и ниже чисто выметенный глинобитный пол. На нем жарко пылали два обложенных камнем очага с уходящим в продухи меж стеной и крышей, синеватым дымом. Стены дома и опорные столбы были увешаны топорами с копьями, щитами, луками, мечами и рогатинами. В восточном углу имелось отдельное помещение для семьи ярла, с ведшей наверх короткой лестницей.

Когда приглашенные собрались и уселись на отведенные каждому места (это были только мужчины), на помост поднялись ярл с женой в праздничных одеждах. Приняв от виночерпия оправленный золотом кубок, Вестейн, обведя всех взглядом, произнес тост за счастливое возвращение и подарок Одина.

– Скьоль! – дружно грянуло под крышей, викинги подняли свои, все выпили. За первым тостом последовал второй – кормчий Шварн провозгласил тост за ярла с женой, веселье разгоралось. В разных концах возникли разговоры и смех, трэллы едва успевали таскать на столы блюда с жареным мясом, окороками и копченой рыбой, всяческие другие закуски, бочонки с хмельным медом и ячменным пивом.

Не веселились только двое – жена ярла Астрид, изредка пригубливавшая свой кубок и Велибор, сидевший чуть ниже с Фроудом и тремя кормчими. Он был в новой одежде выданной управителем и хмуро смотрел в зал. Память рисовала гибель близких, все что окружало, напоминало дурной сон.

Затем по желанию пирующих скальд из команды «Ворона» Фрей подыгрывая на лире, спел песню, которую сложил когда возвращались домой. В ней говорилось об удачной охоте и добыче, которую отняло море, а еще чудесном подарке, что послал Один. К полуночи веселье стихло, одни спали за столами, другие на настилах, под которыми собаки рыча, грызли кости.

На утренней заре из узких западных ворот горда, выехала группа всадников. Впереди, на высоком черном жеребце, в броне и при оружии следовал ярл, за ним на мохнатых и коренастых Фроуд с Велибором, позади десять викингов с копьями при двух вьючных лошадях. Путь их лежал к югу, в священную рощу.

Она находилась в двух конных переходах, туда каждый год на стыке осени и зимы, из ближних и дальних фьордов и усадьб съезжались викинги с бондами. Приносили жертвы Одину, а взамен просили удач в походах и хорошего урожая.

Сразу за гордом, волнилась с небольшими озерами тундра, где паслось оленье стадо, охраняемое трэлами и собаками. При приближении кавалькады пастухи низко согнули спины, псы, оскалясь, зарычали. Миновав их, поскакали дальше. Под копытами пружинил ягель, розовели мхи с россыпями ягод, из ползучего кустарника порой вылетали куропатки.

Через час пересекли неглубокую реку, начали встречаться перелески, в полдень устроили привал. Рядом с вросшим в землю валуном, у которого побулькивал родник, викинги задали лошадям овса, затем все подкрепились копченым мясом, а когда кони отдохнули, двинулись дальше.

К вечеру владения Вестейна закончились, начинались земли свободных людей. Таких у варягов именовали бондами, они занимались хлебопашеством, охотой и разводили скот. Местность меж тем менялась, начинались хвойные леса. На опушке первого, в лучах закатного солнца, темнела обнесенная частоколом усадьба. Здесь жил ближайший сосед ярла по имени Агвид со своим родом.

При приближении отряда вооруженных всадников, наверху ограды появились несколько человек с луками, один из которых громко прокричал,– кто вы?

Ярл Вестейн! – подскакал к ней оруженосец Свейн. – Открывай!

Стоявшие наверху исчезли, через короткое время ворота усадьбы со скрипом отворились, всадники въехали внутрь.

На утрамбованной площадке за ними стоял Агвид, крепкий низкорослый человек средних лет, по бокам на голову выше три его сына, позади домочадцы, слуги и рабы.

– Рад тебя видеть, Вестейн, – протянул руку спешившемуся ярлу (пожали друг другу запястья).

– И я рад, Агвид, еду по делам, хочу остановиться у тебя на ночь.

Бонд молча кивнул, слуги приняли у викингов лошадей и увели в конюшню, гости проследовали дом. Он был такой же, как у ярла, но поменьше. Вскоре мужчины сидели за длинным столом у пылающего в центре очага, угощаясь жареным бараном, ячменными лепешками и домашним пивом.

По какому делу и куда следует ярл с отрядом, Агвид не спрашивал, у варягов это было не принято, если надо скажет сам. Вестейн же рвал зубами мясо, запивая пивом и помалкивал, немногословными были и его спутники. Когда ужин завершился, ярла определили на лучшее место в доме, поближе к очагу, всех остальных вместе с Велибором проводили в конюшню спать на свежем сене, покрытом овечьими шкурами.

Улегшись, викинги тут же захрапели, к юноше сон не шел. Он поглядывал на вороного жеребца ярла в стойле, прикидывая, можно ли сбежать. Когда въезжали в усадьбу, увидел в одном месте ограды два вынутых бревна, не иначе сопрели и их собирались менять.

– Даже не думай, – тихо сказал, лежащий по соседству Фроуд. – Догоним и вернем.

Скрипнув зубами, Велибор отвернулся, поворочавшись, уснул.

Утро выдалось ненастное, с неба моросил дождь, похлебали горячей овсянки с коровьим маслом, запив кислым молоком, попрощались с хозяевами и тронулись в путь. Теперь он пролегал по едва видной лесной тропе, меж деревьев клубился туман, где-то тоскливо ухал филин.

К полудню морось прекратилась, туман рассеялся, в небе проглянуло солнце. На соснах прыгали рыжие белки, впереди пробежал олень. Местность же менялась все больше, впереди открывались широкие долины, вверху гряды гор, хвойные деревья сменился лиственными, тропа почти исчезла.

Наконец впереди открылось место, куда ехали – ниже скалистого серпантина, уступами теряющегося вдали, зеленел массив раскидистых дубов в несколько охватов. Таких Велибор не видел никогда, ни на Ильмене, ни в Мезени. Выехав на опушку, ступили под высокие, с густой листвой своды, едва пропускающие дневной свет, копыта лошадей мягко ступали по мху и прошлогодним листьям, вокруг стояла мертвая тишина.

Потом за деревьями открылась большая поляна с вкопанными по краям столбами, на которых скалились лошадиные и человечьи черепа. В центре пустоглазо пялился в длину копья идол, грубо высеченный из камня, перед ним чернела базальтовая плита.

Ярл, за ним другие, суеверно коснулись амулетов на груди, Велибор нахмурился. Подобное капище* имелось и у его родичей, но без человеческих останков.

Неожиданно меж деревьев что-то замелькало, и на поляну выскочил серебристый волк. Громадный и с желтыми глазами (викинги едва удержали вздыбившихся коней). Встав напротив, сморщив нос, рыкнул и, развернувшись, неспешно потрусил обратно.

– За ним, – поднял руку ярл, тронулись иноходью следом. У Велибора прошел мороз по коже, «оборотень» мелькнуло в голове.

Вскоре волк вывел всадников на лесную прогалину, в конце которой стояло дерево-великан. С неохватным стволом, уходящей высоко вверх кроной, и у самой земли дуплом. Туда, не пригибаясь, могли въехать два всадника.

Мелькнув тенью, зверь исчез в проходе, Вестейн за ним, остальные спешились. Фроуд извлек из переметной сумы своей лошади, укутанный в кусок парчи сверток, передав ярлу. Тот, взяв в руки, приказал Велибору следовать за собой.

Оба вошли в темный зев, за ним открылось мерцающее, уходящее вверх пространство, освещенное двумя торчащими из древесных стен факелами. В его дальнем конце, на помосте покрытом лосиной шкурой, сидел с костяным посохом в руке старец, рядом опустил на мощные лапы голову белый волк.

У старца были длинные седые волосы на голове и такая же борода, на морщинистом лице с орлиным носом, выцветшие глаза. Одет был в мантию из белого песца с серебряной фибулой на груди, в ушах кольца. Таким Провидец был всегда, неизменным его видели многие поколения варягов.

– Прошлой осенью Вестейн тебя не было здесь, – раздался негромкий голос.

– Совершенно верно, мудрейший – чуть поклонился тот. – Я ходил в поход на саксов, откуда привез для тебя подарок. Вслед за этим развернул парчу и извлек оттуда золотую чашу, инкрустированную драгоценными камнями.

– Это взял в их капище, именуемом храмом (поставил у ног старца на помост).

– А само капище?

– Сжег во славу Одина.

– Достойно, – чуть качнул головой жрец. – Что привело тебя ко мне?

– В том походе я потерял сына Рюрика, а когда недавно возвращался с Груманта, подобрал после шторма в море юношу. У него на груди знак Тора.

– Этого? – уставил жрец посох на Велибора.

– Да.

– Хочу видеть.

Ярл подвел того ближе и раздернул на груди кафтан с рубахой.

– И чего ты хочешь? – после долгого молчания вопросил старец.

– Пусть твои руны скажут, что все это значит.

Тот снова помолчал, а потом тронул рукой голову волка, – Фенрир, принеси.

Все это время наблюдавший за гостями зверь исчез в темноте за спиной Провидца, а затем вернулся с замшевой сумкой в зубах. Опустил рядом с хозяином и снова улегся рядом.

Тот отложил посох в сторону взял в руки и что-то пробормотал. Раздернув шнурок, потряс, запустив внутрь пальцы, извлек на свет три окатанных морем плоских осколка янтаря, с вырезанным на каждом знаком. Бросил перед собой и впился в них взглядом. В той же последовательности повторил трижды и надолго задумался. Вверху из мрака скользнула летучая мышь, бесшумно исчезнув в пятне входа. Ярл с Вестейном застыли в напряжении.

– Эти три говорят, что юноша дар Одина, – прервав молчание, показал на руны пальцем жрец. – Следующие – он заменит тебя сына. А последние – станет владетелем многих земель.

– Каких? – подался вперед ярл.

– Не знаю,– бесцветно ответил Провидец.– Об этом они молчат.

– Вернувшись, я могу объявить дар сыном?

– Да, можешь. А на осеннюю встречу доставь мне молодого трэлла, он будет принесен в жертву.

Слышавший все это Велибор оцепенел, поскольку как ярл и все люди того времени верил в гадания. Быть сыном ярла он не желал, но того хотели высшие силы.

– А теперь идите, я устал, – опустил голову старец.

Поклонившись, оба попятились и вышли на дневной свет. Там Вестейн приказал викингам снять вьюки с заводных коней и отнести к Провидцу. В них были съестные припасы. Далее, усевшись в седла, отряд направился назад. Следовавший позади Фенрир проводил его до границы рощи.

С этого дня у Велибора началась новая жизнь. По возвращению в горд ярл приказал выстроить перед главным домом облаченную в доспехи дружину и всех других жителей, огласив найденного в море своим сыном Рюриком.

– Об этом рассказали священные руны Провидца! – обвел всех взглядом. – Ему будете повиноваться как мне!

После этих слов в воздухе повисла тишина, а потом ее разорвали удары рукоятей мечей по щитам и приветственные крики. Столь знаменательное событие отметили небывалым пиром, шедшим весь день. Ярл не поскупился на франкское вино, мед с пивом и всевозможные закуски.

Фрей, звеня арфой, снова исполнил несколько древних саг, десяток викингов встав в круг меж очагами, исполнили боевой танец, а затем за столами грянула песня

Стремительный удар меча,

укол стрелы, блеск топора, -

и мир исчез в твоих глазах,

и моря нет, и нет друзей,

и ты один.

Но ты один на краткий миг,

Валгаллы луч бежит к тебе.

Дорога дивная небес,

она тверда, она верна,

как меч, как викинга рука.

По ней летит могучий конь,

он бел, как снег, он чист, как свет.

На нем валькирия спешит,

с ней Один шлет тебе привет.

Тебя он ждет, он ждет тебя,

готово место для тебя.

И вы взлетаете, как дым,

как легкий пар, как облака, -

ты и посланница небес.

дружно орали две сотни глоток, стуча по дубовым столешницам чашами и кулаками.

Чрезмерные возлияния возбудили двух викингов – Сигвальда с Янгом, сорвав со стены по мечу, оба вскочив на стол, принялись рубиться. Под хохот и улюлюканье их тут же стащили, не дав уйти в Валгаллу*, заломив руки, связали и увели спать в конюшню.

На следующее утро после завтрака, состоявшего их сыра меда и яиц, Вестейн знакомил вновь обретенного сына с тем, что имел. Получив по наследству и заработав мечом с торговлей. Для начала, выйдя из ворот охраняемых двумя стражами, прошли к причалу, у которого тихо шуршал прибой, и стояли приведенные в порядок драккары. Чуть покачивая химерными головами на длинных шеях, словно приветствуя хозяина.

– Вот тот, «Змей», – показал ярл на левый. – Построен два года назад в Скирингссале* Может взять на борт сотню викингов в броне и запасы на месяц плавания. Это «Ворон» (похлопал по черному борту), остался от отца. О вон тот, что на подпорках – «Вепрь» захвачен мной весной у свейского ярла.

– И сколько все три могут нести воинов? – с интересом оглядел суда новый Рюрик.

– Больше двух сотен, – последовал ответ.

«Целую дружину» подумал про себя. «Это не наши кочи».

Далее они вместе обошли горд и новый отец показал, где что находится, отдавая по ходу распоряжения вставшим раньше Фроуду и слугам. В завершение зашли в жилище рабов. Оно было пустое (с восходом солнца их уводили на работы), в углу на соломе бредил худой изможденный человек с железным ошейником.

– Почему он здесь? – обернулся ярл к управителю.

– Болеет. Уже неделю.

– Выбросить в залив на корм рыбам.

– Слушаюсь господин.

Далее, приказав оседлать коней, Вестейн показал вновь обретенному сыну водяную мельницу в соседней с фьордом низине, где в море впадала бурная река и созревающие по берегам овсяные с ячменными поля, на которых трудились трэллы.

– Приносит неплохой доход, – показал ярл на мельницу с вращающимся колесом. – Из соседних фьордов к нам привозят молоть зерно.

«Да, богат мой новый отец» без особой радости подумал Велибор – Рюрик.

Глава 4. Жертвоприношение. Бой в фьорде

По выцветшему небу в теплые страны тянул журавлиный клин, с полей собрали урожай, наступила осень. Дни становились короче, ночи длинней, чаще штормило море.

Одним таким, на восходе солнца, из западных ворот горда выехал отряд. Впереди ярл с сыном, за ними Астрид с Хелли и служанкой, телохранители, кормчие и десяток воинов. Замыкал его вьючный караван из пяти лошадей, на одной сидел молодой крепкий раб со связанными руками.

На ночь остановились в усадьбе Агвида, следующим утром, ставшая больше группа двинулась дальше. Слышались оживленные разговоры, шутки и смех.

К полудню достигли опушки священной рощи, на которой уже шумел стан: десятки шатров с палатками, меж которых расхаживали и беседовали множество празднично одетых людей. Здесь были ярлы с викингами, бонды и хускарлы* с женами и без них. Все собрались на осенний праздник жатвы, возблагодарить своих богов. Таких, как уже знал Рюрик, у местных племен имелось предостаточно. И все в отличие от словенских жестокие.

Главными были Один с Тором и Фрейр. Первый являлся богом войны, второй, защищал других от великанов с чудовищами, а последний являлся богом плодородия. Все без исключения любили кровь и жили в заоблачном чертоге, именующемся Валгаллой. Туда могли попасть только викинги погибшие в бою, чтобы пировать с богами, вновь сражаться и умирать, а потом воскрешать и любить красавиц. О такой смерти мечтал каждый из морского племени.

Пока воины, развьючив лошадей, ставили шатер для семьи господина и палатки для себя, он вместе с Рюриком подошел к группе ярлов и после взаимных приветствий представил вновь обретенного сына. На побережье уже разошелся слух о чудесном подарке, и теперь он подтвердился.

– А ведь похож, – сказал самый старший из воителей Адальмунд, владетель Курс-фьорда и побратим Вестейна. Остальные взирали на нового Рюрика с суеверием.

– Ты должен возблагодарить богов за столь щедрый дар, клянусь валькириями* -заявил второй, по имени Эйнар, владетель фьорда Гандвик.

– Сегодня я это сделаю, – кивнул Вестейн. – Боги будут довольны. А почему не вижу среди вас Олафа?

– В начале лета он отплыл со своими драккарами в Византий*, предложить свой меч ромейскому императору. Неужели не слышал?

– Нет, я в то время был на Груманте.

Беседу ярлов нарушил протяжный вой волка, донесшийся со стороны капища. На самой высокой ноте он смолк, а в разных концах стана раздались возгласы, – Провидец призывает! Находящиеся там пришли в движение и стали втягиваться в зеленый коридор. Впереди шли ярлы с женами и викинги, за ними бонды и хускарлы с домочадцами, позади вели двух жертвенных коней и трэлла.

Миновав проход меж деревьями, толпа разошлась по сторонам, опоясав плотным кольцом поляну. В центре ее, рядом с идолом величаво стоял главный жрец в белом одеянии, по бокам два помощника, сзади сидел волк.

Призывая к тишине, Провидец вздел к небу руки, а когда она наступила, восхвалил богов за обильный урожай, нагулявший жир скот и косяки рыб в море. При этом голос у него был звучный, как всегда в подобных случаях, не иначе действо прибавляло силы. Окружающие внимали, повторяя слова молитвы. Словно в ответ на нее, в облаках закружила стая воронов и опустилась на верхушки деревьев.

Собравшиеся расценили это как добрый знак и по окончанию молитвы в небо унеслись приветственный крики, – слава Одину и Тору! Слава Фрейру и другим богам!

Далее началось жертвоприношение: рослые викинги в бронях и шлемах подвели к идолу упиравшихся коней, главный жрец дал знак помощникам и те, зайдя сбоку, оглушил животных тяжелыми дубинами по головам. Воины тут же повалили жертвы на бок, вонзив в них мечи, на траву пузырясь, хлынула кровь.

– А-а-а! – унесся вверх многоголосый рев, вороны с карканьем сорвались с деревьев, а потом вновь вернулись.

За животными наступила очередь трэлла, которого, сняв ошейник, поставили на колени перед Провидцем. Тот снова воздел руки к небу, прокричав, что это дар ярла Вестейна Одину за вновь обретенного сына. С последними словами, помощник протянул ему кривой нож, один из воинов оттянул голову раба назад и Провидец перерезал тому горло. В небо улетел очередной рев сотен зрителей.

Действо между тем продолжилось. Один из помощников наполнил глиняную чашу жертвенной кровью и вручил главному жрецу, тот бормоча заклинания, поставил ее перед идолом на базальтовую плиту. Второй тем же ножом отсек трэллу голову и ее водрузили на новый, вкопанный в землю, заостренный столб. На этом жертвоприношения закончились, Провидец с помощниками удалился в глубину священной рощи, толпа двинулась к опушке. Оставшийся у идола белый волк, урча, лизал кровь.

Вскоре на стане запылали костры, в подвешенных на таганах котлах варилась жертвенная конина, на траве у шатров и палаток расстилались длинные холсты, на которых раскладывалась праздничная снедь. Здесь были ячменные хлеба нового урожая, медвежьи и свиные окорока, круги сыра, копченая дичь и рыба. Это дополнялось кувшинами с ромейским вином, бочонками с хмельным медом и пивом.

Рассаживались по значимости и достатку: ярлы с себе подобными, викинги вперемешку, бонды с хускарлами – родами. Поднимались заздравные тосты, жадно поглощалась еда, раздавался смех и грубые шутки, завязывались разговоры.

Один такой вели ярлы. Касался он датского конунга Рагнара по прозвищу Кожаные штаны, который готовил морской поход на саксов, для чего призывал к участию нурманов, свеев и варягов, суля небывалую добычу.

– В праздник Йоль* он собирает у себя в Роскилле желающих, чтобы договориться о времени выхода в море и паях, – опорожнил очередной рог с вином, ярл Альмунд, владетель Курс – фьорда.

– Откуда знаешь? – обсосал жирные пальцы второй – по имени Эйнар, хозяин соседнего фьорда.

– Недавно оттуда, заказывал для себя новый драккар.

– Так говоришь в Йодль? – покосился на Альмунда Вестейн. Его, как многих других заинтересовала эта новость.

– Именно, – вгрызся тот в сочный кусок конины, разговор потек дальше.

Все это время Рюрик, сидевший рядом с отцом, внимательно слушал и вникал, поскольку ум у него был живой и пытливый. Его все больше привлекали эти люди, бесстрашно плававшие по морям, грубые и жестокие. Их мир был много больше, чем в котором жил раньше, хотелось его познать.

Праздник продолжался и был веселым. Многие танцевали под звуки флейт, скальды, чередуясь и звеня арфами, пели песни, воины показывали лихость и боевое мастерство. Одни соревновались в беге и метании копий, другие в рубке на мечах, стрельбе из луков и борьбе. Ярлы награждали победителей серебряными браслетами, которые с гордостью носились на руках.

Здесь Рюрик впервые познал женщину. Не привыкший к столь обильным возлияниям он решил прогуляться в рощу, освежить голову, набрел на солнечную поляну, прилег на траву и уснул. Снилось ему с изумрудными волнами море, потом возникло ощущение тяжести и стеснило грудь.

Размежил веки, на нем скакала рыжеволосая молодая женщина, тихо смеясь и целуя в губы. Зажмурился, тело пронзила сладкая боль, а когда открыл глаза, чудесная наездница исчезла. Долго лежал, соображая, что это было, затем встал, затянув на поясе шнурок, и пошел к стану.

Отсутствия никто не заметил, веселье продолжалось. Усевшись на свое место (рядом Вестейн с Рагвальдом обнявшись, ревели песню) украдкой стал искать глазами рыжеволосую. Но, увы, среди веселящихся таких было много.

На третий день, к вечеру, стан опустел, варяги разъехались по своим фьордам и усадьбам.

Осень все больше вступала в свои права. Солнце появлялось все реже, по небу клубясь, ползли тучи, дни становились короче, ночи длиннее. Упали первые заморозки.

Жизнь в горде шла своим чередом. Начался забой оленей и части свиного стада – на зиму коптили мясо и готовили солонину, наполняя бочки, мельница молола новый урожай; на воду спустили заново проконопаченного и осмоленного «Вепря».

Одним таким днем на дальней скале при выходе из фьорда, где у Вестейна постоянно находился пост из двух викингов, с разными промежуткам в небо стали подниматься клубы дыма.

– В море ходит кашалот, – прочитал сигнал один из викингов и поспешил к ярлу. Спустя короткое время из ворот вывалила команда «Вепря» (трое несли на плечах гарпуны) и быстро погрузилась на драккар. За ней туда взошли Вестейн с сыном, дружно ударили весла, отплыли. Появление кашалота вблизи побережья было редким, а ценился он выше, чем кит, на что имелись причины. У гиганта в голове имелось похожее на жидкий воск вещество, за которое купцы из южных стран щедро платили золотом.

Оставив позади фьорд, вышли в открытое море, где вдали, среди бегущих волн, порой возникал высокий фонтан воды.

– К нему! – указал рукой, стоявший на корме Вестейн, кормчий «Вепря» Олаф, переложил правило. Часто забил гонг, драккар рванулся вперед. Рюрик тоже греб в паре веслом на одном из румов, для него это было привычным делом.

Гигант не обращал внимания на приближавшийся корабль, он был самым могучим в морской стихии и не имел равных по силе. Когда до него остался полет стрелы, гонг замолчал, трое с гарпунами на носу приготовились к броску.

– Бей! – прокричал ярл с кормы (подошли вплотную) в воздухе блеснули острия, с хряском войдя в тушу. Брызнуло облако крови, гигант дернулся и, взметнув столб воды хвостом, стал уходить в глубины. Туда же из бухт на носовой палубе разматывались прочные ремни, привязанные к древкам. За ними внимательно наблюдал Вестейн и Олаф, готовые дать команду на преследование, но ее не потребовалось.

Через несколько минут, посреди расходящегося алого пятна всплыл неподвижный кашалот, чуть покачиваясь на волнах.

В небо унесся победный клич, на тушу забрались два викинга. Драккар развернувшись, подошел кормой, и оттуда подали толстый канат. Стоявшие на добыче вогнали гарпуны еще глубже, закрепив его, вернулись назад, и корабль на веслах тяжело пополз к берегу. Там вошел в фьорд (начался прилив), двинулся быстрее.

Когда показался берег с пристанью, куда сбегались жители, взмахи весел стали чаще, приблизившись, драккар отвернул вправо и скользившую за ним тушу приливная волна до половины вынесла на отмель.

Под руководством Фроуда встречавшие, захватившие топоры и другое нужное для работы, с ликованием окружили кашалота. Одни, взобравшись на голову, прорубили в ней широкое отверстие, откуда черпаками стали доставать «жидкий воск», наполняя дубовые бочки, другие принялись за разделку.