Мир, в котором мы живем

– Откуда у тебя такая прелесть?

– Да в серванте тут у меня, – и так головой вправо качнул.

Вы бы видели, как он вскочил, конечно, сначала умудрившись поставить бутылку на журнальный столик и ничего не сбить, а затем, вот не вру, стремглав в мой кабинет. Я был рядом, видел его реакцию на хрустальный внутренний мир моего хрустального серванта.

Его глаза расширились, он обхватил сервант руками с обеих сторон и не открыл створки, а как ребенок в детстве, лицом так к стеклу приник, пытаясь разглядеть, что там внутри находится. Ну пусть все сладости и творятся из чечевицы, но ведь сладости! И мы детвора любили вот так в окно всяких лавочек заглядывать. Купонов у сирот особо-то и нет, может, кто сердобольный и подаст пару купонов, но что на них купишь? Ну а воровать я так и не научился.

Наконец он, видимо, насмотревшись, повернул голову в мою сторону и очень тихо произнес:

– Продай…

Теперь пришла очередь моей челюсти плавно сползать вниз. Продать? А смысл? Конечно, мне нужны купоны, но какой смысл в том, чтобы это продать? Купоны вещь конечная, а красота вечная. И я как можно спокойней произнес:

– Я это богатство не покупал и не мне его продавать. Поэтому бери как подарок, – я пожал плечами, правда, тут же добавил: – Только это, не забирай все, чтобы и мои девочки могли насладиться красотой.

Он мотнул головой:

– Ты не шутишь? – удивление так и сияло на его лице.

– А что я с купонами делать буду? – а так подумал я, подарок согреет душу.

– Я твой должник! – проговорил он и быстрым шагом направился на выход. В прихожую. Открыл он дверь и обратился к одному из охранников – удивительно, но я четко слышал весь диалог: – Федор, позови Нинель и Татьяну, и да, у нас остались ящики и упаковочная бумага? – в ответ Федор проговорил:

– Да, я опилки не убирал.

– Отлично, – это уже Нуков. – Действуй, только побыстрее.

– Хорошо, Кирилл Васильевич!

Пусть Кирилл Васильевич Нуков и был самым богатым человеком в Горском круге, но и он исполнял законы, даже несмотря на то, что, как казалось, мог бы все купить и не заметить. И одним из таких законов был закон о личном автомобильном транспорте…

Если выглянуть в окно, не из кабинета, и не из гостиной, придется голову выворачивать, а из кухни, окно которой выходит прямо на вход в подъезд дома, то можно было увидеть припаркованный рядом великолепный черный «Гелендваген». Этакая немного странная, но когда-то давно очень престижная машинка. А сейчас единственная в Горске, поэтому можно в окно не выглядывать. Для справки, его конкурент Николай Семенович Марков ездит на «Роллс-Ройсе» – и тоже единственном в Горске.

Впрочем, в тот последний Конвой, из трех его конвоев, который я вел в Пустошь, ребята Нукова и он сам – никогда не брезговал работай и всегда лично присутствовал в своих важных конвоях – загрузили в один из тяни-толкаев два «Гелендвагена». Кирилл тогда и рассказал, что это очень крутая машина по статусу и по цене в прошлом. Одну, по слухам, он продал в Аргбурге, а вот на второй ездит сам со всей своей фамилией, можно так сказать. Свято исполняя закон! Суть которого состояла в том, что ни один человек не может использовать автомобиль в личных целях, если в автомобиле передвигается менее пяти человек. То есть в машине должно быть пять человек и более. Вот Кирилл Васильевич и ездил впятером на пятиместном «Гелендвагене». Впереди его девчонки, одна из которых рулит, у него все девчонки водители, причем не последнего таланта. А на заднем сиденье два охранника и он посередине, между ними, видимо, так безопасней. Ну а на крыше был организован багажник – этакая обтекаемая капля, ведь в самом «Гелендвагене» мало что поместиться может. Впрочем, статус статусом, и багажник правильный, но по городу особо не разъездишься, так как разрешенной в нем была скорость не выше третей штатной, то есть сорок километров в час, не больше. И любые нарушения строго карались, пусть ты хоть трижды олигарх – откуда я это слово знаю, хоть убей, не помню. Но зато пробок никаких, как, впрочем, и личных автомобилей почти нет…

Прошло минут пять, и в моей квартире появились две очень красивых женщины, одетые в столь изысканные наряды, что мне за мою майку и Настину рубашку стало теперь по-настоящему стыдно.

Но и эти девочки не высказали никакой брезгливости или какого-либо фырканья. Нинель, в роскошном синем брючном костюме, окинула мою гостиную взором любопытства, но по ее спокойному лицу, понять было невозможно, что она подумала о моей берлоге. При этом она махнула ручкой Насте. А когда проходила мимо меня, я все так же стоял в проходе между кабинетом и гостиной, мило так бросила:

– Лешка, привет!

А я ответствовал:

– Здравствуй, Нинель.

Нинель считалась самой «старой» среди девчонок Кирилла, не по возрасту, хотя она и была самой старшей, а по времени их отношений. Лет пятнадцать минимум они были вместе, это мне все тот же Кирилл сам поведал, когда мы были в том самом конвое, а Нинель в этом конвое водителем первого-последнего тяни-толкая была. Его иногда тянет на откровенность. Как он тогда сказал: «Моя старшая и самая любимая жена», и сигаретой так долго и с наслаждением затянулся. А еще она прекрасно разбирается в машинах и сама перебрала двигатель «Гелендвагена» для чечевичного спирта.

Вторая девчонка – Таня, тоже в брючном, но сером костюме – выглядела немного уставшей, и ничего вокруг не видела, фифа не фифа, но немного не ее мир моя квартира, хотя слышал, что она не очень любила водить, от этого и усталость, хотя говорят, что, когда нужно, может все. Ну как и все мы…

За ними появился Федор, с ящиком опилок…

Это у Нукова на черный день, что ли? Ну то есть если клад найдет? А по глазам было видно, что Кирилл нашел клад!

…И рулоном белой упаковочной бумаги…

Девчонок, понятно, Кирилл позвал, чтобы они своими женскими и более нежными руками упаковали хрусталь шкафа. Правда, началось сие действие минут через десять, потому что и девчонки Кирилла оказались в некотором ступоре при виде хрустального богатства моего, ну, все-таки моего серванта.

А затем очень быстро и споро принялись за упаковку. Кирилл доставал что-то и передавал Тане, которая обтирала вещь специальной ветошью, хотя какая тут пыль, не понятно, но традиция, видимо, обязательно протереть, и уже потом передавала Нинели, которая и упаковывала, оборачивала бумагой и укладывала в опилки ящика.

Время от времени Кирилл, вытаскивая какую-либо хрустальную вещь, показывал ее мне, и я лишь пожимал плечами. Не знаю, что думал он, но почти все такие показы заканчивались тем, что он возвращал эту вещь на место, в сервант.

Таким образом, в ящик поместилось штук пятнадцать всякой разной хрустальности от салатницы и сахарницы до шести рюмок – я их посчитал за одну единую вещь, но иной формы и фактуры, но в моих руках были рюмки чуть хм… красивее, что ли. Но Кирилл не стал вырывать у меня их из рук – тут можно посмеяться.

В общем, где-то через час эта немного странная процедура была завершена и ящик был подхвачен Федором и самим Кириллом Васильевичем и торжественно вынесен из моего кабинета и квартиры. А девчонки немного задержались, рассматривая мою половую – ха-ха-ха! – опочивальню.

Моя трехкомнатная квартира состояла из трех смежных комнат, я вроде уже говорил, вот последняя комната, одинаковая в квадратах с кабинетом, и была спальней. В ней я закрыл окно, точнее, когда-то оно было разбито, я его заколотил, а чтобы оно мне не мозолило глаза, временно занавесил плотным одеялом. Но со временем временное стало постоянным. В спальне было всегда темно, но если был нужен свет, я включал спиртовой фонарь на столе в кабинете и его света, этаким таинственным фоном, вполне хватало для того, чтобы друг друга видеть. Настя, кстати, как хозяйка, подумывала заменить окно, но в первую же ночь со снятым одеялом она удивленно поняла, что окно просто мешает, поэтому мы его снова завесили и уже больше не возвращались к этому вопросу.

А девчонки Кирилла, постояв немного, покачав головами, наконец двинулись на выход, но я мог услышать слова Татьяны:

– Лежанка классная, – говорила она. – Надо Кириллу такую предложить, а то кровать достала уже! – а Нинель головой мотала соглашаясь.

Минут через десять вернулся Кирилл Васильевич. Плюхнулся на стул уже более раскованно, тут же сорвал штоф у бутылки и разлил коньяк по рюмкам.  И, подняв свою, проговорил:

– Ну, уважил ты меня, Леха! За тебя! – и, чокнувшись мелодичным звоном, глотнул рюмку быстро, без раздумий.

Я тоже выпил, а Настя просто пригубила.

Тут как по волшебству появились шоколадные конфеты! Не меньшая редкость в наше странное время.

Выпил Кирилл Васильевич, конфеткой закусил и удовлетворенно хмыкнул. И снова заговорил:

– Так вернемся к нашим хм… вопросам и ответам, – и снова принялся разливать этот чудный напиток по рюмкам.

Что могу сказать по поводу вкуса? А ничего! Впервые пил коньяк, вот что я вам скажу. Поэтому сравнить не с чем. Но если честно, то приятно такой обжигающий вкус. Ну, может, еще будет с чем сравнить…

Кирилл продолжил:

– Я пришел к тебе, чтобы нанять тебя на Конвой в Пустошь, – и тут же поднял руку, пресекая все мои назревшие вопросы. – Хочу сразу ответить по поводу моих Проводников – они все в работе на Конвоях в городах. Пока Сила не вернулась и пока возможна скорость, я хочу сделать чуть больше, чем возможно. Что поделать иногда, и я бываю жесток, – поднял рюмку, – За друзей!

И пока чокались, я все-таки сумел задать один вопрос:

– Ты думаешь, Сила вернется?

Кирилл ответил, как только выпил рюмку:

– Мы оба прекрасно знаем, что Сила никуда не ушла. Она просто немного – он рукой так неопределенно махнул – отвлеклась. Но то что вернется, это стопудово, поэтому у военных скоро будет очень много головной боли, от чего стоит уже сейчас озаботиться выбором самых жирных кусков, чтобы потом в случае чего выбить из их толстых задниц побольше компенсаций.

– Не совсем понял твою мысль, – хотя и стал догадываться.

– Я уже взял на работу Славика Славина. И он – посмотрел на часы – сейчас гонит Конвой в Вилюйск. И пришел к тебе, чтобы и тебя позвать на работу в свою компанию «Нукинчок», ну и Настю тоже я бы не отказался принять на работу…

– Я же на службе! – опередила она меня.

А я про себя усмехнулся, вот истинный олигарх, берет быка за рога, совершенно не боясь последствий, потому что уверен, что все правильно рассчитал. А я что, буду отказываться? Конечно, снова начальство над головой, но как я и говорил, сидеть на шее Насти не очень хочется. А тут работа и деньги хорошие!

– А ты рапорт об отставке напиши, – Кирилл принялся разливать или третью, или уже четвертую рюмки. Что-то у меня счет сбился. – И я уверен, военные обязательно подпишут, им, знаешь ли, вскоре будет не до тебя. А ты, как я знаю, замечательный водитель!

Настя покраснела:

– Прямо так сразу? – как-то неуверенно проговорила она.

– Ну, во всяком случае у тебя будет две недели, чтобы подумать.

– Как это? – она даже ко мне сильнее прижалась, чувствовался ее испуг, напор Кирилла Васильевича был явно для нее, ну и для меня, непривычен.

Кирилл хмыкнул:

– У меня с военными есть договоренность по поводу сторонних действий. В общем, если заплатить определенную сумму определенным людям, то можно выкупить определенного водителя на определенное время, – довольно витиевато произнес фразу.

– Выкупить? – спросил я.

– Да. Все покупается и продается. Я могу купить работу любого человека, заплатив часть его начальству, – он пожал плечами. – Ничего личного, только бизнес. Вот я и выкупил рабочее время Насти, чтобы она оказалась в нашем Конвое.

Это даже как-то слишком напористо даже для олигарха…

– Э… Кирилл Васильевич, – я перешел на официальный тон, – Я немного не понимаю, зачем вам это нужно?

И Нуков задумчиво так:

– Кажется, перестарался, – шмыгнул носом, и как-то по-детски затылок почесал. И после небольшой паузы добавил: – Могу сказать одно: ты мне очень нужен в этом Конвое. Вот позарез! – и рукой так по горлу. – А почему, это я тебе уже в Конвое расскажу. Ну а Настю беру, чтобы тебе было не скучно, все-таки на пять или шесть дней едем, а у меня девчонки в конвое все занятые, зачем тебе одному оставаться, – и почему-то именно виновато улыбнулся. Видимо, решил немного сбавить обороты своего напора.

– Ну если так, то я согласна! – тут же выпалила явно с облегчением Настя.

– Вот и отлично, – и он принялся разливать остатки коньяка.

Поднял рюмку и снова задумчиво:

– Надеюсь, когда военные опомнятся, мы уже решим свои дела. Но даже если и не решим, я тебя им фиг с маслом отдам! Жаль только, что ты один такой сильный, еще бы парочку таких же, и мы были бы в шоколаде! – и рюмку так без тоста опрокинул.

И застыл, так как я произнес уже долго мучившую меня фразу:

– Но я знаю, как подтянуть обычных Проводников хотя бы до моего уровня.

Вот зачем я это сказал? Затем, что эта мысль хуже больного зуба. Не давала покоя постоянно везде и всюду. Только на ночь уходила, когда я с Настей оставался наедине. А утром все сначала, причем толком я эту мысль так и не оформил, а все равно покоя не давала. И ведь не сказать никому, потому что я сейчас мало кому доверял. А Нукову я доверяю? Не знаю, но появилась уверенность, что я все делаю правильно.

Шестая глава

Нуков от неожиданности кашлянул, поставил уже пустую рюмку на стол и проговорил:

– Повтори, что ты сказал?

Я пожал плечами, и как можно спокойней ответил:

– Я знаю способ, как подтянуть Проводников. Правда, для этого нужны хиршены, без них ничего не получится.

– И когда ты об этом способе узнал?

– Да вот когда этих балаболок спасал, – мы с Настей как-то говорили о том дне. Она до сих пор не понимает, что на них нашло, особенно на Светку. Ведь мой приказ о тишине они прекрасно слышали, но продолжали болтать. Вот что это было?

– А когда спас, мне по голове и досталось. Знаешь, так ударило, как будто по-настоящему кто-то взял и прямо по затылку так крепко вмазал. Иногда как вспомню, болеть начинает, – я даже почесал затылок, он и в самом деле стрельнул болью.

– М-да, – задумчиво так выдал Нуков, а потом еще добавил: – Видимо, она нашла, что хотела, – и как очнулся от своих мыслей: – Так, собирайтесь! Быстро! Поедем к хиршенам твой способ смотреть.

– Прямо так и сразу? – теперь настала очередь моего смущения. Нуков ведь человек дела, он бы не стал миллионером, если бы свои идеи тянул как кота за хвост.

И его ответ был подтверждением моих мыслей:

– А чего тянуть-то? Он знает, как заработать миллион баксов, но при этом сидит как старый скряга на ящике с золотом и никому его не отдает! – всплеснул руками от удивления. А затем резко хлопнул в ладоши: – Все! Всем собираться! Время – деньги!

Ну, видимо, да, чего тянуть-то. Хотя уж очень мне не хотелось с хиршенами встречаться. Но без них, точнее, без деда Матисса, ничего не получится.

Мы встали и ушли в спальню. Я быстро принялся одеваться, а чего думать-то – брюки, теплая рубашка, на улице январь и плюс десять, куртка в прихожей. И я уже успел одеться, а Настюха все голой стояла в размышлении:

– Ты чего?

– Платьев бы…

Я прижал ее к себе, поцеловал:

– Обязательно организуем поход по магазинам, – ну, надеюсь, работа у Нукова себя оправдает в смысле материального обеспечения, и моя меркантильная жадность наконец-то успокоится. Я усмехнулся.

– Но тебе и форма идет…

Она стукнула меня в грудь. В шкафу была только ее форма, несколько комплектов с парадной вместе, куда вместо брюк входила милая прямая юбочка. Почему у нас парады всего раз в год, 9 мая? А то так редко видишь девчонок в платьях и юбках, что хочется праздников почаще.

Но платьев купим обязательно. Вот как вернемся из Конвоя в Пустошь, так и пойдем по магазинам тратиться…

Я привел себя в порядок, проговорил Насте, которая была все еще в размышлениях: «Ждем!» – и вышел в гостиную, где Нуков начал разливать вторую бутылку. У него точно карманы бездонные:

– Не жалко? – вырвалось у меня.

– Если ты сказал правду и знаешь то, о чем сказал, то таких бутылок у тебя будут ящики.

– Эти ящики нужно еще найти, – в Пустоши, конечно, можно найти все или почти все. Но ведь нужно найти!

– Думаешь, если бы я не нашел, то пил бы здесь коньяк? – он усмехнулся.

Я подошел к столику взял рюмку:

– Но даже если мы с тобой не пьянеем, то по печени эта зараза бьет еще как! – и я закинул рюмку в род.

Кирилл хмыкнул:

– Не думай о печени, думай о перспективах!

Тут наконец появилась Настя, а я уже хотел было крикнуть, не заснула ли она там? Но можно сказать, управилась быстро, почти по-военному…

И ей и в самом деле шла военная форма. Хм… Впрочем, я видел ее только в ней и… без нее. Даже в юбке не видел ни разу. Это нужно исправлять срочно магазинами!

И было бы лучше, если сразу сейчас! Вот взять и внаглую попросить у Кирилла аванс и с ним и пойти по магазинам!

– А когда ты намечаешь Конвой в Пустошь?

– Если все будет нормально, то завтра. Уже ребята конвой составляют.

Мы уже выходили из квартиры. Нуков впереди, а я с Настей под ручку сзади. Но у двери он остановился и спросил:

– Охрану тут не надо оставить?

Я как-то об этом и не думал. Ну, а поразмыслив, решил, что не стоит. Так и сказал:

– Думаю, нет смысла. Чужие тут не ходят, а свои ребята честные, да и соседи у меня боевые.

Нуков кивнул соглашаясь:

– Если за столько лет хрусталь сохранился и никто не вынес, то да, соглашусь с тобой…

А я задумался…

На самом деле это главная загадка нашего мира. Так и не разгаданная и вполне поэтому соотносящаяся с Матрицей.

Вот почему и в самом деле хрусталь так никто и не вынес? Ни до меня, ни после меня? Если я и закрываю дверь, то на запор, когда я не один, и понятное дело, что во время секса, чтобы никто не беспокоил. Но это только ночь, а так ведь дверь почти всегда не заперта!

Ну ладно, когда я вселился, то мало у кого появилось желание посетить мое жилище. Правда, я никогда не задумывался, как эти двое оказались в нашем квартале. Ведь следствие проводилось и было выяснено, что эти двое не из нашего квартала. То есть где-то лазейка? Хотя явно малоизвестная, что ей воспользовались всего двое. Или пока только двое.

Так не о том думаю. А о загадке. О квартирах, которые нас ожидают. Об обстановке, которая не тронута многими веками. Матрица?

На самом деле мой квартал стал заселяться всего шесть лет назад. И первая загадка – где этот квартал находился до этого момента? Почему о нем никто не знал? Впрочем, Горск – город, о котором мало кто знает все, если, конечно, знает. И можно ли вообще знать об этом городе все?

Я сам люблю порой погулять по Горску – сейчас реже, лени стало больше – и если взять центр, то в нем мало что поменялось. А вот окраины кажутся, что постоянно в движении. Видимо, нам и в самом деле прочищают мозги. Повторяюсь, но мысли постоянно возвращаются или к Матрице, или к Антиматрице. Но если честно, не хочу я в Матрицу…

Так вот, когда я получил ордер на заселение, вот именно ордер и именно на три подъезда, в которых мог выбрать любую квартиру, со второго этажа по пятый, квартал был почти пустым. Это уже когда народу прибыло, появились и заборы, и калитки, и обустроились детские площадки, и бывший детский садик стал тем, чем он является сейчас – центром досуга и услуг.

Я спрашивал у девчат из квартирного департамента, когда этот квартал был подготовлен к заселению? Но они только пожимали плечами, говоря, что он всегда был готов, просто время его пришло только сейчас. И как это понимать?

В общем, загадка номер два, что вообще происходит в Горске и в Горском круге, и почему нам так спокойно, и мы не нервничаем от этих загадок?

Вы что-нибудь поняли? Я тоже ничего не понимаю, поэтому пусть это будет нашей общей загадкой. Будем разгадывать их вместе…

Мои мысли снова длились всего лишь мгновение…

Мы вышли из подъезда, и Нуков так шутливо-командно:

– Так, Нинель, Танюшка, на выход, нам к хиршенам по делу, срочно, – и в сторону Насти. – Настя, ты пила немного, как истинный водитель, так что за руль и поехали!

– Не могу! – неожиданно проговорила Настя, и все уставились на нее.

– Почему?

– Так восьмой цилиндр трется, и гильза поцарапана. Не очень хочется, чтобы заклинило…

– Так, стоп! – проговорила Нинель. – Ты слышишь двигатель?

Настя пожала плечами:

– Так это же просто! – она подошла к машине и положила руку на капот. – Вот первый цилиндр, у него свеча немного запаздывает, но не критично, для чечевичного спирта это нормально, вот второй, у него все нормально, вот третий…

Тут Нинель неожиданно рассмеялась:

– Ну я, конечно, могу слышать двигатель, но не до такой степени! Кирилл, эта девочка на вес золота! – и уже на меня посмотрела. – Береги ее как зеницу ока! И люби нежно!

Я подошел к Насте и обнял ее прижал к себе. А Кирилл к нам шагнул:

– Ты уверена?

– На все сто! – и покраснела, такое внимание для нее было в диковинку. И уткнулась мне в грудь

– Понятно, – он потянулся к рации и принялся нажимать на кнопочки. У него была какая-то навороченная дальнобойная, таких даже у военных не было. И они это терпят?

Наконец Нуков, видимо, набрал нужную комбинацию, в рации зашуршало, но при этом тишина продолжала быть. И стало заметно, как Нуков напрягся:

– Семен, ты где? Чтоб тебя…

– Шеф, шеф, я на месте! – послышалось из рации.

– Семен! Какого черта ты не на связи? Я какого рожна тебе такие деньги плачу!

– Да я, Кирилл Васильевич, в туалет забежал…

– Ты и в туалете должен быть на связи! Всегда и везде должен быть на связи! Совсем распустился! – но ругался Нуков как-то не особо страшно и с улыбкой. Видимо, Семен какой-то особый человек, что гроза над ним без всяких молний. – В общем, я в шестом квартале на Космонавтов…

– Это дома двадцать три – тридцать? – послышалось уточнение.

– Да! Подгони сюда что-нибудь нас забрать, а то «Гелендваген» сдох.

– Да вы что! – послышалось искреннее удивление.

– Семен, я тебя все-таки выгоню на фиг! – но сказано это было явно несерьезно. – Десять минут тебе, и пусть шофер мелкие купоны возьмет, а то от ваших расписок я скоро со стыда сгорю!

– Слушаюсь, Кирилл Васильевич!

Ну, расписки это была притча во языцех Горска. Самый богатый человек Горского круга, а его люди расплачиваются расписками. Их, конечно, оплачивает бухгалтерия компании «Нукинчок», но ведь и в самом деле странно. И стыдно…

– Что? – немного вызывающе проговорил Кирилл Васильевич в ответ на смеющийся взгляд Нинель. Она, кажется, еле сдерживалась от смеха.

– Солнце мое, ничего, – она сделала несколько шагов к Нукову и, обняв его, прижалась к нему. И все вокруг почувствовали, как она смеется на его груди.

Ну, видимо, Кирилл не всегда бывает грозным и жестким бизнесменом. Но все-таки кто такой этот Семен?

Так и простояли минут десять. Кирилл Васильевич с Нинель на груди. Я обняв Настю. Охранники возле машины. Таня в одиночестве.

Наконец послышался звук двигателя, и вскоре возле нас остановился фургон с надписью «Хлеб». Что вызвало не только наше удивление, но и самого Нукова:

– Ольга! Что за ерунда? – спросил он водителя фургона, миловидную девчонку лет двадцати пяти.

Если мне не изменяет память, то она тоже из его цветника.

– Все микроавтобусы заняты, – она усмехнулась. – Вот если бы ты подождал еще минут десять, то поехал бы с комфортом, – они обнялись и поцеловались, на что Нинель только хмыкнула, а вот Таня отвернулась.

Интересные отношения. Хотя чего это я. Не мои же девчонки.

Как хорошо, что у меня Настюха есть, иначе я бы не смог бы спокойно смотреть на все эти высокие отношения…

– Понятно. Так, Нинель, Таня, Настя, вы в «Гелендвагене» на прицепе. Ты, Леха, в кабину, а я с ребятами в фургоне, – распределил он роли в поездке.

– Может, тебе в «Гелендвагене»? Или в кабине? – проговорила Нинель.

– Не-е-е! Я в фургоне. Устал от тесноты, там хоть ноги вытяну, – и рукой махнул.

На что Нинель только пожала плечами. И я тоже не совсем понял юмора, но, как говорится, у богатых свои причуды.

– К хиршенам, – сказал Кирилл Ольге, которая очень споро вместе с Нинель подцепила тросом «Гелендваген», и забрался в фургон.

Я тоже влез в кабину. Ольга села, включила двигатель, передачу.

– Поехали.

Никаких разворотов. Машины так и проехали, на второй штатной, круг, чтобы выехать из ворот, которые располагались на севере между двадцать четвертым и двадцать третьим домами. И только выехав, перешла на сорок километров, а потом и на все шестьдесят!

– Уже и шестьдесят можно? – спросил я Ольгу.