Книга аэда

– А вы можете что-то рассказать об отношениях господина Агнеды Рукволы и господина Мортена Транаса? Я ничего не нашел о них. И даже не смог выяснить, были ли у них общие знакомые.

– Рукволы и… какого господина? Не исключаю, что это какой-то новый приятель Агнеды, я вообще ничего не знаю о круге его общения после ссоры… И чем вас этот господин заинтересовал?

– А вы не знаете? Это он финансировал экспедицию господина Рукволы, которая обнаружила предполагаемую Ксантию. Он действовал через посредников, а не перевел деньги напрямую. И мне не удалось выяснить о нем ничего, кроме имени. Но я могу точно сказать, что самое позднее, когда могло состояться их знакомство, если они вообще были знакомы лично, это в ту ночь, когда вы еще общались с господином Рукволой. Ведь информационное письмо с предложением финансирования пришло в университет на следующий день после игры.

– Нет, когда мы общались с Агнедой, я не знал никого с таким именем… – Оруба Матар стал еще более задумчив и мрачен. – Я устал сегодня, давайте продолжим, когда вернусь из Ксантии. Я расскажу про наше детство и постараюсь ответить на ваши вопросы: я не в силах уважать Агнеду после его выходки, но и не признавать его гений тоже не могу. Биография таких людей обязана быть описана во всей полноте их величия и низости.

* * *

Праздники отшумели, и Даврос снова стоял на пороге дома, когда-то принадлежавшего Агнеде. В этот раз он не стал тратить время на прогулки: уж очень силен был мороз.

Дверь открыла горничная.

– Даврос Мао, биограф, – представился он. – Господин Матар должен был предупредить обо мне, я пришел пофотографировать.

– Здравствуйте, господин Мао. Господин Матар просил передать вам это письмо, – и девушка протянула Давросу конверт, лежавший на комоде.

Бумага обожгла ему руки. Он поспешил в гостиную, где они беседовали с бывшим другом Агнеды неделю назад, и торопливо достал исписанный лист.

* * *

«Здравствуйте, господин Мао! Перед отъездом я много размышлял о нашем разговоре: хотя это вы пришли ко мне за сведениями об Агнеде, но, по сути, не я вам, а вы мне открыли много нового. У меня предчувствие, что мы уже не встретимся, поэтому я счел очень важным написать о том, о чем не решился рассказать.

Итак, три года назад Агнеда открыл Ксантию. Наверное, я стал единственным мастером-аэдом, который проигнорировал это событие. Я не хотел замечать открытие Агнеды. Оно стоило мне слишком дорого. Он же искал примирения: писал письма, приглашал поехать вместе на раскопки, просил своих секретарей писать и звонить моим, приходил к моему дому (тогда я жил не здесь).

Ровно два года назад, вечером, накануне первого дня саоррана, горничная сказала, что со мной безотлагательно желает поговорить старший дознаватель 9-го Сайтэррского отдела Саргата. Я очень удивился, конечно, но отказать во встрече такому посетителю не мог. Дознаватель сообщил, что Агнеда Руквола пропал без вести в ночь после возвращения из предполагаемой Ксантии при очень странных обстоятельствах, и расспрашивал о его последних научных изысканиях. Но что я мог сказать, кроме того, что уже год как прекратил с ним всякие отношения?! Тогда дознаватель попросил меня проследовать в дом Рукволы. Там мне показали кабинет. Дознавателю даже не пришлось пояснять, на что обратить внимание: письменный стол, который я знал со студенческих времен, верный спутник Агнеды с самого начала его пути аэда, стал почти неузнаваем. Дубовая порода столешницы преобразилась в альгирд. Я не знал, как объяснить дознавателю природу возможных штудий Рукволы, которые привели бы к такой метаморфозе дерева.

Дознаватель показал мне статью, которую Агнеда начал в ночь своего исчезновения. Я обрадовался, надеясь найти ключ к произошедшему со столом, так как не сомневался, что и исчезновение Агнеды, и появление альгирда связаны с какими-то новыми изысканиями моего бывшего друга. Но статья была прервана на полуфразе и завершалась руной Жнеца, известной еще как руна Всадника. Я ожидал увидеть в работах Агнеды любые руны, даже самые фантастические, только не ее. К чему и зачем Агнеда написал руну, отражающую несуществующий узор дхарм в нашей одной из возможных вселенных, я даже и предположить не мог, тем более растолковать эту странность дознавателю.

Так мое участие в расследовании исчезновения Агнеды закончилось. Следствие не прилагало усилий в его поиске: со студенческих времен Агнеда имел репутацию политически неблагонадежного участника оппозиционных акций, и даже слава великого ученого в Шести мирах нашей одной из возможных вселенных не искупила эту его вину в глазах антарионского правительства. Даже, скорее, наоборот, усугубила ее: его мнение стало слишком уважаемым в среде студентов и могущественных аэдов, и это делало Агнеду опасным. Дело закрыли и опубликовали резолюцию о том, что великий мастер аэдического искусства, почетный профессор аэдических университетов пяти миров и профессор Сайтэррского аэдического университета имени великого стратега Каоры Риццу, Агнеда Руквола намеренно скрылся, используя неизвестные руны, чтобы не выплачивать огромные игорные долги.

Но я не могу успокоиться до сих пор. В моих глазах он не заслуживает никакого прощения за то, что сделал с Лисантэ. Но я убежден, что с исчезновением Агнеды как-то связана Ксантия. И мне совестно из-за того, что я не изучал ее вместе с ним. Возможно, если бы я был рядом, то спас бы Агнеду от чего-то темного, потому что всю нашу жизнь, с самого детства, я всегда был рядом! Я не смог его защитить от него же самого лишь однажды – той ночью в «Удаче в кармане».

Я уверен, что исчез он не по своей воле: Агнеду можно обвинять во многом, но только не в бегстве от трудностей, долгов и кредиторов. При всей своей низости он не оскорбил бы свое великое мастерство столь трусливыми целями. Да, мы не были друзьями в последний год! Да, у меня не было перед ним ни одного обязательства! Да, возможно, он получил то, что заслужил! Но все же, все же, все же…

Я надеюсь найти в Ксантии ключи к исчезновению моего… моего падшего, но все же брата. И опасаюсь, что Ксантия меня не отпустит.

Ах да. Я вспомнил: у того человека, которому Агнеда проиграл Лисантэ, был перстень, я поневоле обратил на него внимание, потому что никак не мог понять, что за камень вставлен в оправу. Я не уверен, но этот камень и альгирд очень схожи.

Если я исчезну, как Агнеда, прошу, покажите это письмо дознавателям Саргата.

С уважением,

великий мастер-аэд,

почетный профессор Сайтэррского аэдического университета имени великого стратега Каоры Риццу

Оруба Матар».

* * *

Эти выходные братья решили провести дома: стоял крепкий мороз. Олдер погрузился в чтение очередного детектива, подаренного теткой на праздники, а Даврос впервые за неделю включил визор.

Новости, как всегда, начинались с описания неблагополучия в пяти мирах одной из возможных вселенных, на фоне которых Антарион выглядел единственным убежищем любого здравомыслящего человека от горестей, страданий, инфляции и произвола чиновников. Даврос уже хотел продолжить работу над биографией Агнеды, когда диктор объявила:

– В Сайтэрре при загадочных обстоятельствах пропал без вести великий мастер аэдических искусств, почетный профессор Сайтэррского аэдического университета имени великого стратега Каоры Риццу господин Оруба Матар. По сообщению Саргата, накануне исчезновения пропавший вернулся из предполагаемой Ксантии, которую посетил впервые. Следствие просит всех, кто располагает информацией о местонахождении господина Орубы Матара, сообщать по телефонам, которые вы видите на экране.

Даврос схватил телефон и торопливо, с трудом попадая по цифрам, набрал один из указанных номеров:

– Девятое отделение? Меня зовут Даврос Мао. У меня есть информация, которая может быть полезна для расследования исчезновения господина Матара. Я смогу поговорить с дознавателем по делу сегодня? Да? Отлично, буду через полчаса.

Не замечая удивленного взгляда младшего брата, биограф бросился к столу и сунул за пазуху письмо Матара.

– Куда?! – укоризненно вздохнул Олдер. – Мы же договорились сегодня весь день провести вместе!

– Прости, у меня срочное дело. Но я быстро – на электро туда и обратно. Подай-ка ключи, вон они, на полке. А вечером сыграем в «Тайны дома Биард».

Даврос торопливо накинул пальто и поспешил к лифту. Через пару минут он уже был за рулем.

В этот день мороза испугались не только рядовые граждане Антариона, но и сотрудники департамента благоустройства Сайтэрры. Дорогу покрывала наледь, и даже отличная зимняя резина почти не держала сцепления. Электромобиль едва слушался руля. Вдруг, как будто из воздуха, на дороге появился человек. Даврос мог поклясться, что ему неоткуда было взяться, что улица была пустынна, что это дхармы внезапно решили соткать такой узор. Столкновение казалось неизбежным, хотя Даврос и надавил со всей силы на педаль тормоза. И тогда он вывернул руль вправо.

* * *

Часы тянулись. На улице стемнело. Олдер пытался сосредоточиться на детективе, но ничего не получалось. На столе уже были разложены карточки «Тайны дома Биард»: игра ждала своих поклонников, распутывающих загадку убийства в богатом особняке. Даврос обещал вернуться быстро, а уже почти ночь.

Из прихожей донесся звук отпираемого замка. Ну наконец-то! Олдер бросился встречать брата, но на пороге стояла тетя Ральда. По ее лицу мальчик сразу понял: произошло что-то непоправимое.

– Олдер! – прижала она его к себе и заплакала.

– Где Даврос?

– Было очень скользко, машину занесло, и он врезался в фонарный столб…

Глаза Олдера оставались сухими, лицо застыло. Его взгляд упал на «Тайны дома Биард» – он сам не понимал, из каких глубин души появилась эта убежденность, но точно знал, что гибель брата не была случайностью. И Олдер принял решение: теперь он посвятит свою жизнь разгадке настоящих, а не карточных убийств.

Тень Жнеца

Альгирд – самое загадочное вещество в Кэлидарре, одной из возможных вселенных. Первое письменное упоминание об альгирде встречается в Священном Гальдаре. Это вещество представляет собой кристалл специфического зеленого цвета. Условия зарождения альгирда неизвестны, воспроизвести его в лабораторных условиях не удалось. Свойства: чрезвычайная твердость, не поддается обработке ни одним из известных способов – ни техническими инструментами, ни рунами. Однако во всех Шести мирах в древнейших храмах Шести и храмах Неназываемого, но и Многоименного существуют альгирдовые порталы с нанесенными на них рунами Шести. Их происхождение также неизвестно. В Ханшелле в Затопленном храме на Дарнме сохранилась альгирдовая скульптура ощерившейся собаки в полтора человеческих роста. Ее происхождение и автор неизвестны. По гипотезам исследователей мифологии Древнего мира скульптура символизирует Пса Хранительницы, одной из Шести. Существуют и иные альгирдовые артефакты. В основном это тесситское оружие, ритуальная утварь и доспех, найденные в Заречных храмах. Также дошли сведения из источников всех Шести миров о том, что за два года до начала экспансии Вальдераса в Мильгену (первый покоренный им мир) альгирд светился. Древние связывали это явление с концом эпохи Хранительницы и началом эпохи Защитницы.

Из конспекта второй лекции Альтирэ Дорран по «Введению в аэдическое искусство» студента первого курса университета имени великого стратега Каоры Риццу Риама Фельтауза.

– Анализ поэмы Кханка показывает, что текст отражает способ чарования рун! Я могла бы написать работу, подтверждающую вашу гипотезу о том, что Кханк в самом деле был аэдом и, возможно, даже овладел руной Берес. Вот, посудите сами! – и Сафирет вдохнула, чтоб зачитать цитату, пронимавшую ее до глубины души.

Профессор Сайтэррского аэдического университета имени великого стратега Каоры Риццу господин Тарус Силлагорон с удовольствием слушал свою любимую ученицу. Сафирет подавала надежды смелостью и свежестью мысли, хотя подчас профессору казалось, что лучше бы она училась в Литературном институте, а не искала себя в изучении аэдического искусства. Ее поэтическое чутье превосходило научные способности, хотя и они тоже были незаурядны.

Дверь в кабинет профессора приоткрылась, и в проем заглянула секретарь:

– Господин Силлагорон, к вам дознаватель из Саргата.

– Кто?! – удивился было Тарус, но в этот момент дверь окончательно распахнулась, и в кабинет вошел среднего роста темноволосый, коротко стриженный человек. Незнакомец протянул Тарусу раскрытое удостоверение и представился:

– Олдер Мао. Старший дознаватель девятого Сайтэррского отдела Саргата по без вести пропавшим. Я расследую дело об исчезновении профессора Кайримского аэдического университета господина Фельтауза, и у меня есть несколько вопросов к вам. Мы можем поговорить наедине?

– Сафирет, будьте любезны, оставьте нас. – Тарус даже не пытался скрыть досады из-за прерванного разговора. Когда девушка вышла, он обратился к Мао:

– Даже не представляю, чем скромный ученый в сфере древнего аэдического искусства может быть полезен Саргату.

– Ну, право, совсем неуместная скромность для светила Шести миров, – доброжелательно улыбнулся тот. – Собственно, именно ваша известность – одна из причин, почему я сюда пришел.

– А вторая?

– Мне удалось выяснить, что вы лично знали пропавшего, даже вместе учились.

– Мы были не в лучших отношениях: он бессовестно воспользовался моей идеей о влиянии руны Таф на разлив Аретцы в контексте рун Тира и Бехмет…

– Это мне тоже известно. Но боюсь, что помочь в расследовании можете только вы…

– Чем же? И если можно, давайте скорее с этим покончим, у меня еще полно дел.

– Мне почему-то кажется, – загадочно прищурился Олдер, – что в конце нашего разговора вы и сами не захотите возвращаться к своим делам. Итак, напомните, пожалуйста, какой научной проблемой занимался господин Фельтауз в последнее время?

– Он изучал судьбу и аэдическое учение сына Вальдераса, рожденного от жены Карсии, и даже ездил в предполагаемую Ксантию, чтобы пролить свет на некоторые подробности.

– Посмотрите, пожалуйста, эти бумаги. Вот копия статьи, над которой господин Фельтауз трудился в ночь своего исчезновения.

Тарус, едва пробежав текст, с недоумением воззрился на дознавателя:

– Вас действительно интересует научное содержание этой статьи? И каждой руны? Тогда зачем вам я? У Саргата внезапно кончились свои аэды?

– Я хотел спросить вас как человека, знакомого с научными интересами пропавшего, не увлекался ли господин Фельтауз исследованием руны Жнеца?

– Всадника? – презрительно фыркнул Тарус. – Эта руна совершенно бессмысленна, так как отображает невозможные комбинации дхарм. Господин Фельтауз, конечно, подлец, но не шарлатан и подобными глупостями не занимается.

– Значит, вы невнимательно прочитали. Вот, – указательный палец дознавателя уперся в руну в самом конце текста.

Присмотревшись, Тарус с трудом подавил возглас изумления – да, это она, древняя и бессмысленная руна, о которой ходило больше всего легенд и которую изучали только исследователи мифологии времен Вальдераса да шарлатаны, зарабатывавшие на разного рода гаданиях…

– Не может быть… Всадник… Но… Я не знаю, чем это объяснить… – Тарус теперь гораздо внимательнее вчитывался в текст. – Я даже не знаю, как эта руна связана со всем написанным, она здесь совсем лишняя и… и как будто Фельтауз ее взял и приписал просто для красоты, она даже к тексту отношения не имеет! Здесь речь вообще о другом…

– Именно. Не могли бы вы взглянуть на копии работ других ученых?

– Они тоже пропали?

– Просто посмотрите. – Олдер протянул скрепленные страницы.

Тарус листал – и не верил глазам: перед ним были две недописанные статьи, и обе заканчивались совершенно бессмысленно, на полуслове – и приписанной зачем-то руной Всадника.

Одна работа вызвала особый интерес Таруса: по безапелляционности и страстности утверждений он узнал стиль своего великого наставника – Агнеды Рукволы, пропавшего девятнадцать лет назад, через год после открытия предполагаемой Ксантии. В то время сам Тарус еще учился на первом курсе Сайтэррского аэдического университета имени великого стратега Каоры Риццу и даже не надеялся стать мастером-аэдом. Агнеда был легендой при жизни, а уж его исчезновение обросло множеством слухов, мифов и домыслов. Но вот он, Тарус, держит, если верить дознавателю, последнюю статью профессора, которую в публикациях никогда не видел… И в конце этой статьи великого аэда – бессмысленнейшая из всех существующих рун…

Олдер Мао с пониманием смотрел на ошеломленного ученого.

– Обе работы никогда не публиковались, так как не закончены, – пояснил он после некоторой паузы, – но вы ведь наверняка узнали авторов, не так ли?! Вы помните, что с ними произошло?

Тарус только ошеломленно кивнул. Автором второй статьи был лучший друг Агнеды, Оруба Матар, пропавший без вести через два года после исчезновения Агнеды. И теперь – Фельтауз…

– У нас с вами очень схожая работа, господин Силлагорон. Мы ищем и находим закономерности, – сказал Мао, как будто подслушав его мысли. – Только вы их ищете в комбинациях дхарм, рун и чувств, а я – в событиях человеческой жизни. Вы лучше меня знаете пропавших как ученых. Было ли что-то общее в их научных интересах помимо того, что все неожиданно завершили свои труды руной Жнеца?

– Определенно, да, – выдавил из себя Тарус, – только я не уверен, что это поможет в расследовании… Все они изучали аэдическое искусство эпохи Вальдераса, все трое – самые сильные аэды нашего времени, но ведь вам это известно и без меня.

– Профессор, я буду с вами откровенен, хотя Саргат этого бы не одобрил. Во-первых, несчастья с этими уважаемыми людьми всегда происходили во время вечерней или ночной работы, когда они оставались в одиночестве. Во-вторых… насколько я знаю, ведь существуют руны трансформации материи?

– Да, конечно, но это мощнейшие руны, требующие эмоционального резонанса как минимум сотни очень сильных аэдов.

– А теперь представьте, что трансформация произошла без рун и без сотни аэдов. – И в ответ на молчаливый вопрос Таруса дознаватель протянул несколько снимков письменных столов, ничем не примечательных, кроме одной детали: деревянная поверхность столешниц плавно перетекала в какой-то непонятный бутылочно-зеленый материал, природа которого была неясна по фотографии.

– Это альгирд. Как дерево в него трансформировалось, непонятно ни логикам, ни аэдам. Аэды Саргата не обнаружили никаких рун поблизости, а у логиков тем более нет приспособлений, чьими силами можно было бы так преобразовывать материю, даже у химиков.

– Но вы же мне не просто из интереса это говорите? – Тарус прекрасно понимал, что рассказ о подробностях исчезновения Рукволы и Матара, которые Саргат не разглашал столько лет, точно не случаен.

– Как я уже сообщал, мне нужна ваша помощь. Ведь вы также выдающийся специалист по аэдическому искусству эпохи Вальдераса. Я изучил личные дела всех специалистов-аэдов этого направления, которые нашел в базе данных Саргата, и понял, что если кто и способен найти нечто, убившее или похитившее ваших коллег, то только вы. И так как несчастье произошло с ними после визита в предполагаемую Ксантию, я бы очень хотел попросить вас сопроводить меня туда и помочь в расследовании на месте.

– При одном условии. Я отправлюсь не один.

Брови Мао удивленно приподнялись.

– Моя ученица пишет диплом на звание мастера по «Мечу и Мечте Кшартара». Я бы очень хотел, чтобы ее работу сочли достойной, поэтому визит в предполагаемую Ксантию для знакомства с архивами ей точно не помешает.

* * *

Осеннее солнце весело играло на золоченых шпилях стеклянной Сайтэрры. Сафирет любовалась многогранными силуэтами восьмидесятиэтажных зданий районов универсалов и вспоминала свои детские мечтания о величии и славе. С тех пор ей казалось, что она повзрослела. Летом ей исполнилось двадцать шесть, два года назад она с отличием окончила аэдический факультет, стала аэдом и лектором, но детские притязания еще жили в глубине души. И вот теперь, накануне захватывающего путешествия в город, основанный первым аэдом истории посреди жгучей пустыни, эти давние мечты о признании снова напомнили о себе, хотя ей и было немного стыдно за них. «Что за ребячество!» – отчитывала она саму себя.

Их паромобиль подъехал к старинному корпусу Сайтэррского вокзала, в котором размещались рунические порталы. Господин Тарус, скептически посмотрев на Мао, хотел было что-то сказать, но тот его опередил:

– Давайте без счетчика Аверунны. Саргат бы не послал дознавателя-логика расследовать дело об исчезновении аэда. Так что не тревожьтесь, – с ухмылкой добавил Олдер, – ваши руны я не сломаю.

Они переступили округлую черту рунического портала. Господин Тарус взмахом руки повторил в воздухе очертания рун, высеченных по внешнему контуру окружности, и они зажглись в воздухе, словно были вычерчены на невидимой стене. После этого Тарус немного нараспев стал произносить древнеульмийские слова, вкладывая в них всю свою страсть к дорогам, всю несбывшуюся за многие годы мечту о внезапных поворотах пути, открывающих новые виды, об остановках на полустанках и нечаянных встречах, будоражащих сердце… Внешнее пространство пришло в движение. Оно набрало такую скорость, что все слилось в одну тень, и ничего не было видно. Неподвижными оставались лишь зависшие по контуру круга руны, разгоравшиеся все ярче и ярче. Через три минуты руны погасли, а мир, летящий за внешними пределами портала, застыл. Круг, в котором путники стояли, казался тем же самым, но обстановка изменилась – они прибыли на рунический портал предполагаемой Ксантии.

* * *

Всех посетителей, прибывающих через рунический портал, встречал распорядитель предполагаемой Ксантии. Господин Ормузд Горран занимал этот пост с тех пор, как Министерство финансов Ханшеллы решило, что поток археологов, аэдов и просто любопытствующих туристов может неплохо пополнить бюджет.

Человеку непосвященному господин Горран показался бы лишь нелепым и неуклюжим толстяком, вечно занятым расселением посетителей и контролирующим неуклонное исполнение закона Ханшеллы о ведении археологических работ только ханшельскими рабочими за справедливую оплату их труда. Но господин Тарус прекрасно знал о том, что предполагаемая Ксантия уже давно не подчиняется ни законам Ханшеллы, ни предписаниям какого-либо другого мира одной из возможных вселенных. Истинным царем здесь был именно этот нелепый толстый человечек, неуклюже семенящий в сопровождении целой свиты секретарей к их компании и изображающий на безукоризненно выбритом и надушенном лице самую искреннюю радость гостеприимного хозяина. Как господин Горран всегда оказывался рядом с порталом именно в тот момент, когда кто-то прибывал, для Таруса всегда оставалось загадкой.

– Господин Силлагорон, как же мы вам рады! Как давно нашими скромными раскопками не интересовались действительно великие умы, сияющие, как лучи благодатного солнца на снежных вершинах Артейских гор! Могу я узнать, угодно ли вам нанять рабочих для археологических раскопок и на сколько ночей вы желаете оплатить номера в гостинице для вас и ваших спутников? Кстати, о спутниках…

– Это моя ученица Сафирет Шандэ. Прошу поселить ее в номер напротив моего. Она прибыла изучать материалы, посвященные Кханку. А это… – Тут Тарус замялся.

– А я секретарь господина Силлагорона, – ничуть не изменившись в лице, сообщил Мао.

– Но жить господин секретарь будет также в отдельном номере, – поспешил добавить Тарус, надеявшийся провести вечер не в обществе дознавателя. – Счет прошу выставить, как обычно, университету. Мы заселимся позже.

– Все формальности будут соблюдены, и, как всегда, я с удовольствием лично прослежу за вашим комфортом. Могу ли быть я чем-то еще полезен одному из величайших аэдов? – со стороны казалось, что господин Горран смотрит на собеседников, но в действительности он взглядом проконтролировал, чтобы секретари безошибочно записали как пожелания гостей, так и причитающуюся плату.

– Сафирет, ступайте в регистрационную, там вас направят в нужный сектор здешней библиотеки, не теряйте времени. – Хотя Мао молчал, Тарус понимал, что ученице не следует знать о делах Саргата больше, чем ей сообщит сам дознаватель. – А к вам, господин Горран, у меня немного неожиданная просьба… Мне в этот раз хотелось бы изучить архивные регистрационные книги.

Эта просьба настолько огорошила Горрана, что он на мгновение даже не смог скрыть удивления:

– Вам? Секретарские архивы?

– Видите ли… – Тарус придал себе заговорщицкий вид и понизил голос: – Господин Фельтауз некоторое время назад не очень корректно использовал мою идею, ну, вам должно быть это известно, история вызвала некоторый скандал в научном мире… Но данное обстоятельство позволило ему написать несколько недурных статей, повысивших рейтинг Кайримского университета. То есть он, ну как бы сказать… некоторым образом мой должник, и я хочу вернуть себе долг. А для этого… мне надо знать, чем он занимался, находясь в вашем гостеприимном городе… И я, понимая затруднительность вашего положения, готов отблагодарить вас лично как друг, как благодарный гость! – добавил Тарус поспешно, видя уже нескрываемое замешательство на лице Горрана.