Книга аэда

Гаянэ Степанян

Книга аэда

За семь лет до конца эпохи Защитницы

– Приветствую вас, дорогие радиослушатели! С вами «Загадки истории»! Сегодня гостем нашей студии мог бы стать великий мастер аэдических искусств, профессор университета имени великого стратега Каоры Риццу господин Тарус Силлагорон. К сожалению, аэды и логики еще не нашли способа примирить электричество и руны, поэтому интервью у нашего гостя мы взяли заранее. Ответы господина Силлагорона зачитает заслуженный диктор Антариона господин Румель Даир.

– Доброе утро, уважаемые радиослушатели! Я свидетельствую, что стенограмма точна и каждое слово принадлежит великому аэду! На время беседы прошу забыть, что меня зовут Румель Даир. Представьте, что вы слышите голос господина Силлагорона.

– Сегодня мы вспомним человека, о котором, казалось бы, известно все. Речь пойдет о величайшем царе древности, открывшем рунно-портальный способ перемещения и объединившем Шесть миров в единое царство! Ни одна историческая личность не вызывала столько споров в самых разных областях человеческой мысли – от науки до этики! Конечно же, вы поняли, что я имею в виду царя Древнего Ульма Вальдераса Сакхару!

– Если верить результатам социальных исследований, Вальдерас лидирует в рейтинге самых известных людей Шести миров. Он более узнаваем, чем крупнейшие политики нашего времени. Но, хотя биография и наследие Вальдераса изучены досконально, этот человек оставил загадки, которые мы до сих пор не разгадали.

– Например, место захоронения?

– Место захоронения?! Да мы даже не знаем, было ли оно! По легендам Шестимирного Ульма, Вальдерас не умер, а ушел через один из ксантийских порталов. Древние верили, что великий царь вернется в конце последней эпохи Кэлидарры, одной из возможных вселенных. И вера в это оказалась настолько сильна, что после его исчезновения на протяжении всей человеческой истории находились люди, уверявшие, будто во сне стали свидетелями возвращения царя!

– Эти сны… Они же все как под копирку, одинаковые…

Из стенограммы интервью господина Таруса Силлагорона, великого мастера аэдического искусства, профессора университета имени великого стратега Каоры Риццу, специально для радиопередачи «Загадки истории». Стенограмма зачитана в прямом эфире мастером дикторского искусства, господином Румелем Даиром.

– Поздравляю с назначением в Сариссу! – Первый амир ульмийского царя Нардха Сакхары отвел новоиспеченного наместника в пионовый павильон под предлогом последних распоряжений.

И амир, и наместник были опытными царедворцами: со стороны казалось, что они безмятежно радуются высокому назначению.

– Давай к делу! Хочу скорее покончить с неприятными вопросами, – почти шепотом ответил наместник, сорвав пышный пион.

– Даэрра родила мальчика. И нравится или нет религиозным фанатикам, в его жилах – царская кровь. Ребенка необходимо спасти. Царь распорядился оставить его в Заречной роще близ храма, – скороговоркой пробормотал амир, по-прежнему радостно и широко улыбаясь и одобрительно похлопывая наместника по плечу.

– Там же, кроме тесситов и кабанов, никого… – Наместник оторвал розовый лепесток пиона и проследил, как он медленно опустился на деревянный настил павильона.

– На то и расчет. Нардх не смеет нарушить царское слово. Но, сам понимаешь, шансы выжить у царевича ничтожны. – Амир улыбнулся еще шире и поднял правую ладонь в благословляющем наместника жесте.

– По-моему, ты усложняешь. Вели оставить его в Ладони Неназываемого, но Многоименного, и его заберут тесситы. Царевич выживет без риска для нас. – Головка пиона лысела в пальцах наместника, лепестки падали один за другим.

– А как мы его заберем у тесситов, если понадобится царская кровь? Ты слышал, чтобы они хоть раз вернули то, что взяли? Нет, как только Вальдерас окажется в Ладони, нам придется забыть о нем, все равно как если бы его затоптали кабаны. – Рука амира опустилась на рукоять церемониального меча.

– Как-как ты его назвал? – Наместник даже забыл про пион.

– Не я. Мать. Она сказала, что так хотел его отец…

– Ну, если отец… Кто мы такие, чтобы не подчиниться воле царя, пусть даже и сингварского. Значит, Вальдерас. Прикажи оставить его в пяти ленграх к северу от Заречного храма. Чем дальше от тесситов – тем спокойнее. – Наместник отбросил ощипанный цветок, склонил голову в знак благодарности, развернулся и скорым шагом пошел прочь.

Часть I

Цена Ксантии

Одна из возможных вселенных состоит из шести миров: Антарион, Ханшелла, Мильгена, Карагор, Сандим, Нарендис. Находятся ли они в едином космосе? Известно лишь, что законы дхарм всюду одинаковы и делятся на три группы: субъективные (их изучают и используют аэды), объективные (изучают и используют логики), трансзаконы (непонятные, используют только стратеги).

Из конспекта первой лекции Альтирэ Дорран по «Введению в аэдическое искусство» студента первого курса университета имени великого стратега Каоры Риццу Риама Фельтауза.

Не по-осеннему погожий тайный канорт стоял над Сайтэррой. Господин Агнеда Руквола, почетный профессор различных университетов пяти миров и просто профессор антарионского университета имени великого стратега Каоры Риццу, не помня себя от ярости и разочарования, спешил к игорному дому «Удача в кармане». Витрины отражали закат, гудели электро- и паромобили, под уже желтеющими липами бульвара прогуливались парочки, наслаждаясь последним теплом.

Дойдя до игорного дома, Агнеда уставился на вывеску так, словно видел ее впервые: «Удача в кармане»… Какая ирония! Еще полгода назад он не сомневался, что да, удача и в самом деле в кармане, наконец-то звезда его взошла, и он, сделав величайшее открытие, без труда найдет финансирование на дальнейшие исследования! В университете имени великого стратега Каоры Риццу отгремело чествование, на котором зачитывали поздравления от известных людей, начиная великими аэдами и заканчивая самим президентом! Казалось, из желающих дать денег, чтобы войти в историю антарионской науки, должна была выстроиться очередь. Но столь осязаемый вчерашний успех сегодня вспоминался как осадок полузабытого утром сна.

Влетев в игорный дом, Агнеда, скользнув рассеянным взглядом по безвкусно стилизованным под эпоху Начала Шестимирной Конвенции тяжелым гардинам и обитой шелком мебели, направился к одному из столов на массивных львиных ножках. Его там уже ждали.

– Всё напрасно! – выдохнул Агнеда. – Пока у власти Серый Тиран, наука так и будет стоять с протянутой рукой!

– Тише! Будешь так кричать, у тебя проблемы прибавятся, а не деньги. – Оруба Матар был, как всегда, рассудителен: Агнеде даже иногда казалось, что друг детства стал аэдом вовсе не по призванию, а только ради дружбы.

– Тише?! Если здесь есть те, кто работает на службы, – Агнеда прокричал в зал, обращаясь к несколько смущенным таким шумом посетителям, – передайте этим ничтожествам, что Руквола использует портрет президента Кольдера Аддара и его приспешников как мишень в тире!

– Может, выпьем? – вкрадчиво предложил рассудительный Оруба. – Сейчас нам нальют отменного ханшелльского. Посидим, поговорим, что-нибудь придумаем…

– Например?! – Агнеда и не собирался понижать голос. – В министерстве науки мне объяснили, что на раскопки в Ханшелле денег нет и не будет! Что я должен, как последний прожектер, открыть денежный сбор в рете! Так и написать: «Подайте денег на зарплату ханшелльским рабочим, потому что по местным законам Агнеда Руквола сам копать не имеет права, хотя готов! Бесплатно!» Мне всего лишь надо оплатить клятых рабочих!

– Заказывай выпивку, а я попрошу универсалов позвонить Лис.

– Ни один фонд, ни одно правительство, ни одно министерство, ни одна сволочь не сочла нужным дать денег на уже доказанное открытие! Туда надо просто приехать с лопатой! И ведь еще полгода назад – столько обещаний, столько предложений! А как дошло до дела… – не унимался Агнеда, уже садясь за столик к затихшим приятелям, которые предпочли бы притвориться, что вовсе его не знают. – У одних бюджет уже расписан, у других нет бюджета и самим бы кто подал, третьи не уверены в коммерческом успехе и не готовы так рисковать!

Он швырнул на зеленое сукно игорного стола увесистую папку.

– И теперь это можно спустить в нужник, потому что другого применения нет!

– А ты думаешь, Вальдерасу было легче, когда он рунный принцип открывал? – робко попытался кто-то разрядить обстановку.

Уловка удалась: Агнеда всегда включался в любые разговоры о своем кумире. Вот и теперь он ухмыльнулся:

– Господа, ваши данные устарели! Теперь открытие рун модно объяснять помощью Шести! Если б не они – он бы ни одной руны не открыл!

Официант наполнил шумному гостю бокал.

– За вас, господа! И за проныру Вальдераса, обдурившего Шесть!

Агнеда залпом опустошил бокал. Он смотрел на раскрасневшиеся от вина лица, но мыслями был не здесь. «Прости меня, Вальдерас, прости меня, мой кумир, что я непотребно использую твое имя на потеху невеждам и бездарям. Ты отчаянный поэт и мудрый воин… Но как, как в твою голову пришла мысль о рунах? К кому обращался ты в своих молитвах, светловолосый царь смуглых ульмийцев?! Ты, такой же временный сгусток дхарм, как и любой из нас, как ты понял, куда устремиться мыслью и чувством?»

Агнеда осушил еще бокал, и еще. Давние сомнения, тенями скользившие по горизонту мысли еще со студенческих времен, гонимые разумом многие годы, вновь набирали силу и плоть… Как Вальдерас совершил невозможное?! Как Агнеде совершить невозможное?!

Его отвлекло прикосновение точеной мраморно-белой руки…

– Лис?

– Я была неподалеку по делам… Мне универсалы позвонили. Не вышло?

Агнеда коротко кивнул.

– Ты ведь знала, что так и будет, когда предупреждала, что разрыв с Альтирэ дорого мне обойдется?

– Я знала, что с ней поток дхарм очень быстро принес бы тебя к Ксантии.

– Но как?! Альтирэ – невероятно талантлива, однако она всего лишь мастер аэдических искусств нашего университета, она не состоит ни при одном министерстве, а связей у нее столько же, сколько у него! – кивнул он в сторону официанта.

– У него, может, даже больше… – улыбнулась Лисантэ. – Но есть второй поток, и мы сейчас в нем. И… Я не знаю, ничего подобного в жизни не испытывала, но он как будто устремлен за пределы всего известного, куда-то, что не постичь…

– А Ксантия? Он принесет нас к Ксантии?

– Я не знаю, Агни. Но ты совершишь нечто непостижимое…

Нечто непостижимое… Он закрыл глаза. Лис хоть и одаренный стратег, но все же влюбленная женщина: может, и нет никакого потока, а она просто пытается его ободрить. Нет, не его дело доверяться потокам и выискивать лучший. Он великий Агнеда Руквола, он аэд, в его власти менять карту течений, а не выбирать между ними. Что ты сделал невозможного, Вальдерас, что не смог сделать никто после тебя?!

Почти непроизвольно, почти не отдавая себе отчета в своих фантазиях, он представил древний альгирдовый портал Ярмионского храма и каждую руну Шести на его окружности. Впериваясь в них внутренним взором, Агнеда сосредоточился на безграничном отчаянии и безумной надежде. «Шесть! Ни один аэд, начиная с первого, не взывал к вам! Мы свергли ваших халитов, мы отказались приносить вам жертвы, мы правили Шестимирным Ульмом, пока не опьянели от собственной власти! Ни логики, ни вы не осилили бы нас – только внутренний червь, подтачивающий основания нашего здравого смысла и чувства реальности… Но сейчас, Шесть, я, ваш давний, ваш страстный враг, оспоривший у вас право распоряжаться движением дхарм, я призываю вас к перемирию…»

– Молитва, меньше всего походящая на моление… Я бы даже назвал ее высокомерной, если б не ваше отчаяние, господин Руквола.

Агнеда вздрогнул от неожиданности и открыл глаза. За столиком сидел незнакомец с настолько невыразительной внешностью, что восстановить в памяти черты его лица не получилось бы, стоило отвернуться. Пожалуй, такое лицо вообще можно было назвать двухмерным пятном, если бы не слепяще яркие, альгирдово-зеленые зрачки.

Лисантэ и обычно рассудительный Оруба смотрели на незнакомца так же ошарашенно, будто тоже не понимали, как он появился.

– Вы ведь осознаёте, что неудача постигла вас вовсе не из-за Серого Тирана! – невозмутимо продолжил тот. – Вы же сами отказались от очевидного пути до Ксантии, хотя дхармы вас туда несли задолго до вашего рождения. Вы играете с потоками, природу которых не постигли, и надеетесь произвольно менять начертания вселенной, минуя последствия?

– Я не понимаю… ни кто вы, ни что хотите сказать…

– Я… я турист. В Антарионе проездом. И я зашел сыграть. Это ведь игорный дом?

– Так играйте!

– Я за вашим столиком, господин Руквола. И играть намерен с вами.

– А я не намерен! Найдите других, – грубо отрезал Агнеда.

Незнакомец привстал и, нагнувшись над столиком, вкрадчиво прошипел в ухо Агнеде:

– Но звали-то меня – вы… Портал Ярмионского храма, руны Шести перед мысленным взором… – И, снова усевшись, он уже громко, так, чтоб все слышали, добавил: – Соглашайтесь, господин Руквола! Пути в Ксантию неисповедимы!

– Агни, это опасная затея, – шепнула Лисантэ. – Пойдем домой.

– У меня тоже дурное предчувствие, – присоединился рассудительный Оруба. – Пожалуйста!

Агнеда колебался. Незнакомец устремил на него пронзительный альгирдовый взгляд:

– Еще и вправду не поздно отказаться, господин Руквола. Но тогда забудьте про Ксантию. Ее течение продолжит свой ток уже без вас. Спросите у нее, она подтвердит! – кивнул он на Лисантэ.

– Со мной обычно никто не решается играть: я могу чаровать, не открывая рта. – Агнеда в последний раз попытался вырваться из иррационального потока дхарм, в который погружался.

– Чаруйте сколько угодно, хоть с открытым ртом, хоть с закрытым! Ставка?

– Тысяча талерионов.

– А вы на разгон, как я погляжу, вообще времени не тратите?! – Незнакомец уверенным движением встряхнул в зажатых ладонях кости.

Сердце обычно рассудительного и спокойного Орубы Матара заныло от режущего предчувствия, но он зачарованно следил за правой рукой незнакомца: на указательном пальце в неровном свете свечей поблескивал перстень. «Какой зеленый камень, – подумал Матар, – словно альгирдовый… Ерунда, нет, конечно. Может, и не камень вовсе, а шутка ювелира, отполировавшего бутылочное стекло?»

Игра накалялась. Деньги переходили из рук в руки, ставки росли. Вокруг играющих собирались любопытствующие. Удача все чаще отворачивалась от аэда. Он проиграл уже сбережения, дом и библиотеку, которую собирал всю жизнь…

– Мне больше нечего ставить. У меня есть только это, – Агнеда указал на увесистую папку с проектом археологических исследований.

– Шесть нуждаются не в бумагах, а в жертве, господин Руквола. Вы отказались от их дара – и теперь должны заплатить.

– О чем вы?

– Ну подумайте сами! От кого вы отказались? Ради кого? Вы же знаете, как нарушили ток дхарм и, следовательно, что нужно делать, чтоб его восстановить. Если вы устремлены в Ксантию, конечно…

– Лисантэ? – сам не до конца понимая значения слов, спросил Агнеда. – Я… Мне ЕЕ поставить?

– Ставка принята, – торжествующе ухмыльнулся незнакомец. – Ну, посмотрим, примут ли ее Шесть… – И по зеленому сукну покатились брошенные им восьмигранники, мелькая чертами рун Шести…

Подобного еще не случалось в почтенном игорном доме «Удача в кармане». Подобного вообще не случалось ни в одном игорном доме Сайтэрры с тех пор, как в Антарионе отменили рабство.

– Вы оба не в себе! Ставка незаконная, просто невозможная ставка! Остановитесь, или я вызову Саргат! – Растеряв всякую рассудительность, Оруба, как умел, скрывал переполнявшую его иррациональную жуть.

– А я полагаю, – невозмутимо ответил незнакомец, – это должна решать дама. Если она согласна, то на что вам жаловаться?

Лисантэ хоть стала бледнее, чем обычно, но оставалась как будто спокойна.

– Я согласна, – шепнула она.

– Лис?! – возразил было Оруба.

– Не смей вмешиваться, – и в ее голосе прозвучало нечто, заставившее Орубу отступиться.

В зале столпились уже все посетители игорного дома из всех корпусов: не только аэды, но и логики, и универсалы. Никогда столько людей не собиралось в корпусе аэдов. И никогда не стояло такой тишины. Удар об стол падающих костей…

– Вы проиграли, господин Агнеда, – улыбнулся незнакомец, – теперь вам и в самом деле нечего ставить. Госпожа Лисантэ?!

Он встал и в мертвой тишине направился к выходу. И хотя Оруба очень плохо осознавал происходящее, ему показалось странным, что шаги незнакомца совсем не слышны. Лисантэ вышла вслед.

Шесть сказали свое слово.

Агнеда не знал, сколько прошло часов или дней. Опустевший дом уже не принадлежал ему, но новый хозяин не объявлялся. Кураж прошел – и Агнеда уже и сам себе не мог объяснить, что за блажь ударила ему в голову призывать Шесть. С кем он пытался встать вровень, кому и зачем бросал вызов?

Всех, кто ему был дорог, он потерял. Даже Оруба наотрез отказался иметь с ним что-то общее и искал подходящие вакансии в других университетах. Лисантэ ушла с человеком, имени которого он не знал.

Короткий звон дверного колокольчика прервал безрадостные размышления Агнеды. Аэд бросился к входной двери, не помня себя от надежды: неужели она решила вернуться?!

На пороге и в самом деле стояла Лисантэ. Он впился взглядом в знакомые черты, тщась прочитать ее мысли, пытаясь понять, какими словами затронуть дхармы ее души… Но лицо любимой женщины, как маска, было безучастным и отрешенным, ни тени чувства не лежало на нем.

– Отправляйся в Ханшеллу. Раскопки предполагаемой Ксантии оплачены, формальности улажены, тебе не о чем беспокоиться. Дом по-прежнему твой, и деньги твои ему не нужны. – Голос ее звучал так чуждо, как будто говорил другой человек, незнакомый и равнодушный, словно не она страстно любила Агнеду, словно не он поставил ее на кон …

– Лис, мне не нужна Ксантия такой ценой, мне ничего не нужно от него! – и уже мысленно добавил, заговаривая ее, как руну: «Просто вернись ко мне, потому что ночи и дни без тебя исполнены тоски и холода, потому что, хотя смыслом жизни моей любовь никогда не была, она была светом, смысл озаряющим, и без нее мрак покрывает часы и дни моего существования…»

– Уже ничего не исправить. Но! – Ее лицо стремительно приблизилось к его, и на несколько мгновений он узнал свою Лис. – Сделай так, чтобы не напрасно! Найди Ксантию! И да направит тебя в твоем пути Вальдерас! Свет порождает Тени, но не Тени – Свет! Не перепутай их! Это самое важное! – И лицо ее стало снова безжизненной копией прежней Лисантэ. – Мне пора.

– Куда? Зачем ты уходишь?

– Чтобы ты нашел Ксантию.

Она уходила, не оборачиваясь, легким беззвучным шагом по опавшим листьям, безжалостно и навсегда, как уходит женщина, единственно дорогая во всех возможных вселенных.

Тайны дома Биард

Первая лекция Рукволы была самой короткой и самой бредовой в моей жизни. Я учился на первом курсе. Госпожа Дорран еще не уехала в Ярмион и читала «Введение в аэдическое мастерство». Но за пару дней до случившегося в «Удаче в кармане» она заболела, и ее заменял Руквола. Он вошел в аудиторию, чудной, взъерошенный, и начал говорить. Вот мой конспект:

– С эпохи Вальдераса аэды нас учат, что мир состоит из потоков дхарм, которыми правят сильные сердцем. С эпохи Аверунны логики нас уверяют, что мы можем объяснить природу каждого потока. Отлично! Но кто есть мы сами?! Кто мы?! Кто я?! Без внятного ответа на этот вопрос мы остаемся лишь потоками дхарм, подчиняющихся глобальному току. Каждый из нас лишь играет в спектакле одной из возможных вселенных, но не живет в ней! Здесь нет живых! Вас нет! И меня – тоже нет! Никого нет! Только потоки дхарм, текущие по предопределенным не нами законам!

Потом он спросил меня про типы взаимодействия с дхармами. Я ответил, что вот, три типа: логики, аэды, стратеги. Он обрадовался, как будто я руну Шести при нем зачаровал:

– Так вы уже типы взаимодействия различаете?! Молодцы! Госпожа Дорран хорошо с вами позанималась! Отдыхайте!

Так лекция и закончилась…

Из письма Риама Фельтауза, студента четвертого курса университета имени великого стратега Каоры Риццу, мемуаристу Давросу Мао.

Над Сайтэррой кружил снежок. Город шумно погрузился в предпраздничную суету накануне ночи перед первым днем саоррана, и только улочки аэдического квартала оставались тихи. Мимо двухэтажных домиков, каменных и деревянных, построенных в последние три века, неспешно прогуливался человек. Он любил эту часть города: ни слепящих рекламных вывесок, ни многоэтажных домов; лишь редкие пыхтящие паромобили напоминали о победе эпохи Аверунны над эпохой Вальдераса.

Прохожий с наслаждением ступал по свежайшему снегу и ничуть не жалел о том, что оставил электромобиль в квартале по соседству, а не доехал до нужного адреса.

Наконец показался дом, который было невозможно не узнать: рету заполонили фотографии студентов аэдических университетов всех Шести миров на фоне этих стен.

Прохожий уже поднялся на трехступенчатое крыльцо, когда во внутреннем кармане куртки завибрировал телефон. Посмотрев на отобразившийся номер, он поспешно поднес трубку к уху и услышал взбудораженный мальчишеский голос:

– Я очень тебя жду, возвращайся скорее! Я разложил «Тайны дома Биард», но, честное слово, не подсмотрел ни карты!

– Олдер, после встречи я сразу к тебе! – тепло ответил человек. Какое счастье, что дхармы одной из возможных вселенных складываются так, что в вашем узоре жизни есть место для тринадцатилетнего брата!

Человек дернул несколько раз за шнурок входного колокольчика. Дверь открыл мужчина лет сорока. В его темно-русых волосах уже пробивалась седина, но осанка и стать свидетельствовали о здоровом образе жизни; можно было бы сказать, их владелец выглядит молодо, если бы не усталость, которую излучали глаза.

– Здравствуйте, господин Матар, – обратился звонивший. – Даврос Мао. Я договаривался с вашим секретарем о встрече.

– Добрый вечер, я не забыл, проходите, – гостеприимным жестом хозяин указал на прихожую. – Здесь вы можете оставить куртку и разуться.

Войдя, Даврос с интересом огляделся.

– А интерьер сильно изменился с тех пор, как здесь жил господин Агнеда Руквола?

– Нет, почти нет. Мы вместе росли, и вкусы у нас выработались очень схожими. Мне ничего не пришлось здесь менять, чтобы чувствовать себя дома.

– Я бы хотел сделать несколько фотографий для своей книги, если не возражаете…

– Нет, что вы! Но если у вас не наша аэдическая устаревшая техника, придется дождаться конца праздничной недели. Я как раз отбуду в предполагаемую Ксантию и никоим образом не повлияю на ваш фотоаппарат. Я предупрежу горничную, она все приготовит для съемок.

– А это правда, что вы впервые посетите предполагаемую Ксантию?

– Правда, – нахмурился Оруба. – Ксантия много могла бы мне дать как ученому, но она слишком много отняла у меня как у человека.

– Возможно, на некоторые мои вопросы вам не захочется отвечать. Но я биограф, не журналист. Этика моей профессии требует быть адвокатом своего героя, а не его прокурором. Ни единым словом я не очерню господина Рукволу.

– Очернить черное? – усмехнулся Оруба. – Право, пустой страх. Даже биографы не могут назвать черное белым, и это особенно касается господина Рукволы.

– Вы не можете простить ему госпожу Лисантэ?

– Вы уже неплохо осведомлены… Но начинать, надо, наверное, не с нее. А с Альтирэ Дорран. Вам о ней, конечно, известно?

– Первая жена господина Рукволы, сама одаренный аэд? Да, разумеется! Мне говорили, что вы поддерживаете с ней связь…

– Да, мы втроем дружили со студенческой скамьи. Если кто и мог сравниться с Агнедой в таланте, так это она. Поэтому я не поверил, узнав, что Агнеда подал на развод из-за какой-то художницы. Правда, познакомившись с Лисантэ, я понял… Но за Альтирэ все равно было очень обидно: без нее Агнеда не нашел бы предполагаемую Ксантию, а вся слава досталась ему одному.

– Но поссорились вы с ним не из-за госпожи Дорран?

– Без неприятных разговоров не обошлось, конечно… Альтирэ мне как сестра. Но жизнь есть жизнь, никого не заставишь любить насильно. Она уехала домой, в Ярмион. Сейчас преподает там. Обязательно навестите ее: она единственная из двух жен Агнеды, которая вам расскажет, что такое жить с гением.

– А госпожа Лисантэ?

– Исчезла.

– Я очень надеялся, что, вопреки слухам, вы с ней общаетесь. Без ее рассказа биография господина Рукволы будет неполной.

– В ту ночь… Я выбежал за ней на улицу, увидел отъезжавший электромобиль, но номера не разглядел. Через пару дней ее сестра обратилась в девятое отделение Саргата, а через неделю дознаватель сообщил, что госпожа Лисантэ Руквола написала заявление с просьбой прекратить розыск и не сообщать никому о ее местонахождении. Так что… Уже три года как я ничего не знаю о судьбе Лисантэ. Извините.