Гидротранспордер

Камера вернулась в исходное положение и замерла, пересылая на сервер картинку пустого кабинета.

Червяков еще раз обернулся и быстро пошел по коридору. Тихо выругался, протискиваясь через дверную карусель на уличную парковку и, только покинув здание, сбавил темп. Хорошо, что водитель загодя подогнал машину к выходу. Червяков втиснулся в салон и кивнул водителю:

– Трогай, а затем ткнул распечаткой в лицо Иделю. – Она?

– Вроде, – пожал тот плечами.

– Не узнаешь? – недоверчиво посмотрел на Иделя Червяков, пытаясь поудобнее разместить огромную тушу на широком пассажирском сиденье.

– Нет,– помотал головой Идель, отчаянно пытаясь вспомнить свои интрижки.

– Хорошо, – спрятал Червяков мятый лист в приоткрытый портфель. – Как ты относишься к драконам, Идель? – пристально посмотрел он на собеседника.

– Ты шутишь? Не начинай, Червь. Впереди ещё вечер визжащих девок, а я обещал Алесандре провести время с ней. Как продвигается поиск тела?

Он отвернулся к окну, стекло которого плавно опустилось. Салон наполнился вечерней свежестью и шумом мегаполиса. Идель набрал полную грудь пьянящего воздуха, полюбовался завораживающими огнями тщетных обещаний и опять сник. «Открой дверь и прыгни», – подначивал он себя, а сам сидел, наблюдая пустыми глазами за всплесками чьей-то жизни.

Как ни крути, водитель был прав.

– Водораздел совсем близко, – продолжал Червяков, – а Аниматор всё ещё не вспомнил себя. Ты должен подтолкнуть его в нужном направлении. Отправь его к «драконам», те уж точно вывернут Аниматора на изнанку, и мы вернём Арахнаила в своё лоно.

– Как? – резко повернулся Идель, окрасив салон разноцветными зайчиками от пайеток костюма лихого ковбоя. – Не забывай про Алину. Она тут же донесет о погрешностях утвержденного маршрута. Что потом? Карцер, блок «В»? Я до сих пор не понимаю, нахер ты запер меня в этом НИИ. Отправь, наконец, Сейда. Он вне системы, и, помнится, был правой рукой Арахнаила. К тому же, ты так и дал Алесандре новое тело. Будет тело – будет дело.

– Сейд наша последняя надежда, – схватил Червяков Иделя за запястье и сжал до отчётливого хруста. – Запомни, я подарил тебе плоть не для утехи. Визжащие девки – приятный бонус за пролитую кровь. Прежде всего, ты воин, Идель, член «Ордена освобождения Изнараила», а не стриптизёр. Не путай прикрытие с предназначением. Эта наша общая борьба. Поверь, в моих силах отправить тебя обратно и тогда вы навечно застрянете там, откуда я пытаюсь вытащить остальных. Сейчас Аниматор уязвим как никогда. Поговори с ним.

Червяков залез в портфель и выудил из него белый прямоугольник:

– Подкинь визитку Аниматору.

– Ты собираешься отдать Арахнаила «драконам»? В этом твой идеальный план? Священный агнец на алтаре свободы, – посмотрел Идель в глаза Червякову и тот, не выдержав безразличия, отпустил травмированную руку.

– Делай, что сказано, – оборвал разговор Червяков и обратился к водителю. – Гони. Я теряю форму.

Окна автоматически закрылись. Салон наполнился отвратительным запахом. По кожаному сиденью расползлось мокрое пятно. Червяков тёк. Лицо сплыло вниз, одежда, не вмещающая растущую коричневую массу, разлезлась по швам, выстреливая железными пуговицами, а ботинки исчезли в огромной чёрной луже.

Наблюдая трансформацию Червякова, Идель прижался к автомобильной дверце и засунул руку под сиденье, пытаясь нащупать припрятанный нож. В момент перехода Червь был беззащитен, а значит, с ним можно было расправиться быстро и тихо.

Идель представлял, как из брюха огромного слизняка вываливаются водяные капсулы, испаряются, оставляя после себя желейные оболочки. Чёртов нож куда-то завалился, а из тёмного месива уже показалась засаленные глазки и омерзительный рот. Переход был завершён.

Водитель остановился около гаражных ворот и заехал в цоколь ночного клуба. Червь выпал из машины, скатился в заранее открытый люк и исчез в подвале увеселительного заведения. Лишь нелепые очки и порванная одежда, накрывшая портфель, напоминали о недавнем присутствии ещё одного человека.

– Держи, – протянул водитель Иделю небольшой клинок. – И больше не дури. У меня там семья и ради твоей бабы я ими жертвовать не буду.

– Учёл, – взял нож Идель и открыл дверцу автомобиля. Затем обернулся. – Почему ты не сдал меня?

– Боялся, что Червь сольёт обоих. Он наша единственная надежда.

– Нет, ещё есть баронесса – дочь Эльзы и Арахнаила. Она сидит у главных ворот и пропускает по квоте выданной Лигой. Баронесса официальный билет в этот мир. Червь тащит нас контрабандой.

– Дочь? – запульсировали виски водителя. – Где её можно найти?

– Мне пора.

Идель хлопнул дверцей и отправился к лифту. Попав в переполненный зал ночного клуба, он поднялся на галёрку, осмотрел толпу возбуждённых женщин и, указав охране на понравившуюся девушку, спустился на первый этаж. Здесь его территория, без вездесущей Алины, белых халатов и санитаров.

Гримёрка встретила его ароматом дешёвого освежителя и завядшими букетами от преданных поклонниц. Идель посмотрел на себя в зеркало, улыбнулся чужому отражению и сглотнул ком недовольства. «Это я», – повторил он заученную мантру и вздрогнул от внезапного стука. Зеркало отразило юное личико.

– Хочешь побывать в закулисье? – обратился он к робкой незнакомке, с горящими глазами, и указал на соседнее кресло.

– Да, – присела она, не сводя с Иделя влюблённого взгляда.

– Расслабься, – похлопал Идель её по колену. – Выпьем? – не дожидаясь ответа он снял с шеи ключ и повернул его в дверце мини-бара, больше похожего на сейф. Затем достал две небольшие бутылки, украшенные белыми стразами и протянул одну из них девушке.

– Ничего серьёзного, лёгкий коктейль. Будем!

– Будем!

Она поднесла к губам тонкое горлышко и стала задыхаться. Идель схватил приготовленный шприц и вколол девушке иммунодепрессант. Округлившиеся глаза просили помощи, а Идель пристально смотрел в них, ожидая конца. Затем открыл другую бутыль и влил в безжизненно тело мутную жидкость.

Девушка встрепенулась, огляделась и бросилась на шею довольному Иделю.

– Сколько у нас времени?

– Часа четыре, не больше. Отработаю программу и буду весь твой. Привыкай к телу, Алесандра.

– Оно?

– Нет, это только на вечер. Червь ещё не достал постоянное. Требует большого и грозиться отправить нас обратно.

Идель спрятал в мини-баре две бутылки, повернул ключ и, повесив себе на шею, улыбнулся.

– Сукин сын, – поддакнула Алесандра мужу.

Потом встала у него за спиной, взяла в руки палетку с гримерными красками и замерла, всматриваясь в своё отражение. Глаза наполнились слезами, и она быстро отвела взгляд.

– Всё же в перемещениях есть свой шарм, —сглотнула она ком, перекрывший дыхание. – Несмотря на преклонный возраст мне всё ещё восемнадцать?

– Двадцать один. Здесь строгий контроль, – поймал руку жены Идель и приложил к своей щеке. – Аниматор не может вспомнить себя. Червь требует оправить его к «драконам», чтобы те сняли защиту.

– Он в своём уме? – погладила Алесандра мужа по голове и провела кистью по лбу. – «Драконы» сожрут его с потрохами, а потом примутся за нас. Может это и есть план Червя?

– Не думаю, – повернулся Идель в кресле и обнял жену за талию. – В нынешнем состоянии Арахнаил действительно бесполезен. Прошло больше тридцать лет, Водораздел вот-вот начнётся, а мы не готовы, – прижался он к Алесандре и вдохнул полной грудью. – Всегда разный запах. Господи, как я хочу увидеть нас прежних.

– У тебя хотя бы есть тело, – отстранила его Алесандара. – Поговори с Аниматором. Будь рядом и вовремя вырви его из пасти «дракона». А сейчас подари этому телу частичку себя, – скинула она чужое платье.

«Миг удовольствия для кошки Шрёдингера, оживающей под пристальным взглядом господина», – думала Алесандра, разглядывая очертания ключа под тонкой тканью. Она провела рукой по груди содрогающегося от удовольствия мужа, задержалась на обжигающей прохладе резного железа и тихо застонала от невыносимого осознания собственного бытия.

Отправив мужа на сцену, Алесандра прошла на галёрку и завистливо посмотрела на беснующуюся толпу. Ради собственного тела она мерцала в чужих оболочках, выжидая подходящего момента. «Всего одна бутыль перемещения и ключ, – думала она, разглядывая подходящую кандидатуру. – Даже если ради этого придётся…»

Она давно уже продумала пути побега. Оставалось всего лишь взять сумочку с документами тела, лежащую в гримерке, и сделать ручкой. Каждый раз она говорила себе: «Сейчас!» – и каждый раз оттягивала момент. Страх останавливал ее снова и снова. Даже не с страх – совесть. Как можно жить с осознаем того, что ты убийца? Хозяйка тела обречена на забвение. Какое будущее ждет саму Алесандру? Поймают и сошлют ее и Иделя обратно в Изнараил. Уже на вечно. Так поступали со всеми незаконными мигрантами.

За размышлениями она не заметила, как прошло время. Идель поднялся к Алесандре:

– Грустишь?

– Мечтаю сбежать, – отчего то призналась она.

– Прекрасно, но сейчас нам надо вернуть тело. Подруги потеряли свою куколку. Он достал и з кармана бутыли и поднес одну из них к губам девушки.

Тело опять начало задыхаться, извергая из себя мутную воду. Дождавшись окончания судороги, Идель залил в бездыханную оболочку её содержимое и улыбнулся.

– Тебе нравится вид? – смотрел он на испуганную девушку.

– Я потеряла сознание? – озиралась она по сторонам.

– Да, анафилактический шок. Ликер на травах, а ты не предупредила меня об аллергии. Пришлось вколоть антигистаминные и поднять поближе к небу. Здесь больше воздуха. Нес на руках и любовался на свою принцессу. Считай, я вернул тебя с того света.

Идель указал на место укола, поцеловал девушку в бледные губы и нетерпеливо прижал к себе. Насытившись ещё раз, Идель отвёл девушку в зал и, пообещав перезвонить, отправился в цоколь.

«К Аниматору», – сел он в машину, опасаясь, что водитель вновь станет его пытать про дочь, но тот молчал, словно ничего не произошло. «Ты воин», – вспомнил Идель слова Червя, сплюнул себе под ноги, поймав недовольный взгляд водителя, только что отмывшего салон.

Червь знал, как контролировать своё войско. Подлая память вновь перенесла Иделя в Изнараил, напомнив разговор под высоким деревом.

– Мы должны как можно ближе подобраться к Арахнаилу, – расписывал Червь план действий. – Там я директор ночного клуба, современного кабаре, – пояснил он, – Не удивляйся, за время твоего отсутствия многое изменилось. Впрочем, всему придётся учиться заново. Днём ты сотрудник научно-исследовательского института, ученый, уважаемый человек. Будешь изображать чинушу, а по вечерам, милости просим, ко мне: вино, женщины, всё как ты любишь. Кроме карт, казино нынче под запретом, – уколол Червь Иделя. – К тому же Алесандра будет рядом. Со временем я и ей подберу постоянное тело.

– Ты щедр, – ел Идель виноград и думал о том, что согласен на любые условия, лишь бы покинуть безвременье Изнараила. Он добровольно поднёс бутыль к своим губам и очнулся на большой кровати в странной комнате. Сев, Идель огляделся по сторонам и отшатнулся от собственного отражения в огромном зеркале

– Где я?

– В НИИ. Как тебе тело? Покрутись. Сам выбирал, – подбадривал его Червь.

– Что это? – указал Идель на зарешётчатое окно.

– Маленькая неприятность, – погладил Червь подбородок. – Не хотел вываливать на тебя все сразу. НИИ – это цивилизованный Дом скорби.

– Я же ничего не смыслю в душевных болезнях, – посмотрел Идель в окно на мощенные кирпичом дорожки.

– Тебе и не надо. Ты лучше сюда посмотри, – оживился Червь.

Взял в руки прямоугольный брусок, нажал на выступ. Черной прямоугольник, висевший на стене взвыл, оглушая Иделя какофонией неразборчивых звуков, отчего инстинктивный ужас на мгновенье сковал его тело.

– Телевизор, – с гордостью посмотрел на Иделя Червь.

– Да ты сюда посмотри, – поманил Иделя Червь. – Вода, уборная, ящик, набитый продуктами. Мог ли ты о таком мечтать? Собственные апартаменты.

– Я душевнобольной! – поразился догадке Идель.

– Ты нет, но бывший хозяин имел некоторые особенности, – достал Червь из холодильника бутылку шампанского. – Твоё возвращение надо отметить.

– Мнил себя Македонским? – грустно засмеялся Идель, заворожённо глядя на поднимающиеся в бокале пузырьки.

– Нет, любил перед девкам портки снимать и причиндалы свои показывать. Болтать то бишь. Оттого, сударь, все зовут его Болтун. Забавно, не правда ли?

– Со смеху умереть можно, – сел Идель за стол. – Арахнаил тоже?

– Аниматор, здесь он Аниматор, – суетился Червь. – Развлекает одиноких дамочек. Пежит их в своём павильоне, не жизнь, а сказка. Трудотерапия, друг мой, приняла иные формы. Тяжёлые цепи, пиявки и омовение ледяной водой в прошлом, по крайней мере, не афишируется. Прогресс, – отпил Червь из бокала, поперхнулся газированным разведённым дешевым спиртом и вылил остатки в раковину. – Со временем ты всё узнаешь. Даю тебе неделю на адаптацию и вперёд. К хорошему быстро привыкают. Посмотри видео с бывшим хозяином, потренируй жесты, фразы. Вроде бы ты был неплохим актёром. Картишки научили тебя блефовать. Избегай разговоров о прошлом. Вы с Аниматором друзья. Перекидываетесь парочкой фраз в НИИ и изредка встречаетесь у него на квартире. Перейдём к деталям, – кинул Червь на кровать костюм с пайетками. –. Днём ты законопослушный псих, но вечер и ночь твои. Зови меня Сан Саныч. Я ответственный за твою сохранность вне решёток. Забираю и привожу обратно, так, что не дури. Но если ты хочешь обратно, – достал Червь бутыль из портфеля и, не дождавшись ответа, продолжил. – Друг мой, наша миссия захватить это место. Проникнуть в сердце Лиги и разорвать границы мира. Ради нового дома можно пожертвовать своим именем и знанием, не так ли? Здесь правит своя система и наша задача найти её слабые места.

Идель остановил водителя у магазина и попросил купить две бутылки красного, заметил, что тот не закрыл двери автомобиля, но так и остался сидеть в машине, ощущая прорезями костюма холодную кожу.

Аниматор

– Кто? – спросил я, разглядывая на экране видеофона Болтуна, прикрывающего голый зад костюма черным пакетом.

– Открывай, Аниматор, Пух пришёл, – заржал он и поднес к камере презент из винного.

Развалившись на диване, он долго смотрел на меня, борясь с любопытством, а затем выдавил:

– Что там произошло?

– Меня разорвало. Вся эта грёбаная реальность потеряла свой смысл.

– Рыжая сучка – горячая штучка, – подмигнул мне Болтун.

– Дамочка ошалела. Отымела меня в собственном павильоне, – ухмыльнулся я.

– Кто она?

– Клиентка, – пожал я плечами.

– Ты не вспомнил ее или меня?

– Дайка подумать. Ты псих-стриптизер, а она выместила на мне обиду. Я это сразу почувствовал, хвала моей психологине, я тебе уже о ней рассказывал.

– Нет, – нетерпеливо перебил Болтун.

– Неважно. Рыжая была живой. Она и я посреди клетки с искусственными цветами, глоток воздуха в сыром подвале. Понимаешь?

– Эка тебя понесло.

Болтун вытер одной рукой лицо, он всегда так делал, когда волновался, достал из пакета и поставил на журнальный столик зеленную бутылку Кухтеринского портвейна. На чёрной этикетке обнажённая Венера держала кисть винограда. Избитая картинка вызвала ощущение дежавю. Я не помнил, приносил ли Болтун ранее эту марку, но лик греческой мадонны и гроздья, свисающие с лозы, вызывали во мне необъяснимую грусть.

– Стаканы неси, – скомандовал Болтун.

Я повиновался. Принес два раритетных, с острыми гранями. Красная жидкость с урчанием плюхнулась, растеклась и заиграла в преломленном свете.

– Без духовности мы твари, – сказал, как бы невзначай Болтун.

– С хуяли?

Я ждал расспросов, грязных намеков, ржача, но никак не философских рассуждений. Отчего немного опешил.

– Тебе не хватает стойкости, стержня, – продолжил Болтун.

Накатил из своего стакана, крякнул. Солнечные зайчики пробежались по комнате. Я всегда смеялся над костюмами Болтуна, но сегодня промолчал.

– Нефритового? – уточнил я и последовал примеру Болтуна.

Вино прокатилось по горлу холодной волной и водопадом упала в желудок. Тепло растеклось по телу, застряло в шее и, преодолев сопротивление сосудов, ударило в голову.

– Хуитового. С этим и у тебя, и у меня все отлично. Я сам сегодня такую деваху встретил. Хороша. Получше твоей крали. Знаешь, как разум меняет тело? Вот казалось бы, жопа и дырка между ляжек, а залей туда другого человека и тело заиграет новыми красками. Хотя сейчас ты меня не поймешь, не вспомнишь. Так к чему это я. Займись духовными практиками и увидишь, как все обретет смысл. Весь павильон разнёс? – резко сменил он тему.

– Почти, теперь мать меня точно уволит.

– Мечтай, – усмехнулся Болтун. – И чем бы ты занялся? –налил он еще.

– Не знаю.

Я достал из пачки сигарету, посмотрел на потолочную камеру и произнес:

– Алина, зажигалку!

Болтун оценил шутку и протянул мне свою. Включилась принудительная вентиляция.

– Подрочить не просил? –трясся от смеха Болтун.

– Нет, искусственная пиздаболка тут же донесет в НИИ, а там и повешение плана не за горами.

Мы выпили. Болтун помолчал, а затем, словно осознав услышанное, спросил?

– Она все наши разговоры записывает?

– Даже если и так, – пожал я плечами. – Хочешь передать привет госпоже Малковой или своему Червякову? Хуже, чем есть, не будет.

– Будет, аниматор, будет. Если ты не проснешься всем на пызда. Иди к драконам, – достал он из кармана белый прямоугольник и положил на столик.

– К драконам?

– «Путь дракона» слышал о них?

– Нет, – принялся я мучать браузер телефона. – Духовные практики, просветление и прочая муть. Зачем?

– Хер его знает зачем! – вспылил Болтун. – Люди часами на ковриках сидят, мантры повторяют, ищут себя и находят смысл жизни. Духовный стержень. Вот кто ты, Аниматор? Чем отличаешься от других?

Встал он с дивана и зашагал по комнате.

– Смотрю я на твою квартиру и понимаю – ничем, стерильное ничто. Белые стены с таким же потолком, серый палас. Сдохнешь, спокойно можно сюда любого заселять и ничего, слышишь, ничего не будет напоминать о тебе. Шкаф, диван, стол, закрытые шторы блэкаут, а за ними, между прочим, жизнь, – дёрнул он за шнур жалюзи и замолчал. – Стальные ставни? Призна́юсь, завидовал твоему отдельному проживанию.

– Алина подстраховалась, – плесканул я ещё. – Мать боится, что я от расстройства с первого этажа вниз сигану. Сядь, не мельтеши.

– Так, о чём это я, – остановился посреди комнаты Болтун и пытался собраться с мыслями. – У каждого есть смысл существования.

– И у тебя? – рассмеялся я.

– И у меня, – кивнул Болтун.

– Какой? Эффектнее вывалить свой член?

– Да пошёл ты, – сел на диван Болтун и отпил из своего стакана. – Проснись, Аниматор! Вспомни кто ты!

Болтун похлопал себя по карманам и, достав розовый вейп, затянулся.

– Охранники у девок отобрали. У нас же строго с запрещёнными веществами, – выпустил он электронный пар и продолжил. – Сан Саныч просил намёками, но ты ведь мой друг. Вспомни, мать твою, зачем ты здесь! Водораздел уже близко! Вали к грёбаным «драконам». Они помогут тебе стать собой. Не ради себя прошу, ради Алесандры. Она, кстати, передавала тебе привет. Адрес знаешь. Мне пора, – покосился Болтун на ожившую камеру и прошептал. – Обещай, что сходишь.

– Схожу, – проводил я его к выходу и с удовольствием захлопнул дверь.

За последние пару лет Болтун сильно изменился. Если раньше часами пропадал в спортзале и сторонился ошалевших от горячих стриптизеров баб, то сейчас трахал все и рассказывал о несуществующей жене. Хотя о бабах тоже мог привирать. Сошёлся с Сан Санычем, которого раньше ненавидел и вел себя странно, как и полагается среднестатическому человеку с поехавшей крышей.

Проводив Болтуна, я поднял стаканы и оторвал от донышка одного из них прямоугольник. Камера зажужжала меняя наклон.

– Хочу все знать? – посмотрел я в центр объектива и перевернул бумажный прямоугольник рубашкой вверх.

– Я отвечаю за вашу безопасность, – невозмутимо ответила Алина.

– Прощай детка!

Я прошел на кухню, достал из аптечки лейкопластырь, встал на стул и залепил объектив одной из камер.

– Ты нарушаешь правила, – заговорила колонка.

– Хочу немного конфиденциальности, – ответил я и направился в комнату.

– Не смей, – зашипела Алина.

– Окрой ставни, – упал я на диван. – Кто такие драконы?

– Мифические существа внешне похожие на…

– Нет, – услышал я скрип механизма и улыбнулся собственной победе. – О ком говорил Болтун?

Я поднял со стола визитку и демонстративно приподнял ее поближе к камере.

– «Путь или братство дракона» – некоммерческая организация. Специализируется на оказании помощи людям в трудной жизненной ситуации, преимущественно мужчинам. Практикует собственное учение, основанное…

– Проложи маршрут, сам посмотрю, и свет выключи, – приказал я и продолжил. – Болтун стал другим.

– Людям свойственно меняться. Это укладывается в рамки саморазвития, – забубнила Алина.

– Людям свойственно меняться, а машинам нет, – перебил я Алину. – Передай матери, что я увольняюсь.

– Искусственный интеллект обучаем и способен к саморазвитию, как любое живое существо, – задрожал электронный голос.

– Живое, – повторил я, вслушиваясь в тишину.

– Вы не можете уволиться. Нарушения условий отдельного проживания способствуют вашему возвращению в НИИ.

– Заткнись, – приказал я и уставился в белый потолок.

Как ни укрути, работа была моей жизнью. Немного муторная и не всегда приятная, она позволяла мне существовать отдельно, но сегодня…

Память вновь погрузила меня в пережитое: лёгкое прикосновение губ, скользящие по телу руки и небесного цвета глаза, прикрытые бронзой волнистых волос. Поддавшись её напору, я не заметил, как из загнанного зверя стал вновь собой. Она наслаждалась свободой, а я подчинялся ее напору.

«Ты чудо», – розовые губы прикоснулись к тряпичной маске, а острый коготок скользнул по животу.

Катализатор

– Как всё прошло? – сгорала от любопытства Тамара Григорьевна.

– Великолепно, – томно дышала в трубку Нина. – Довольно милое создание. Я поиграла бы ещё, но цены.

– Так порадуй старушку, выйди на работу. Смотри, Нинель, другую найду.

– Буду в девять.

– Не опаздывай, – бросила трубку работодательница и Нина вспомнила, как год назад рыдала над мятым клочком бумаги «Я ухожу!». Слёзы медленно катились по лицу, а ком невысказанного сбивал дыхание.

Он ушёл без объяснений и криков. Растворился в потоке дня, разрезав жизнь на счастливое «до» и ужасное «после». Оставил налёт пренебрежения на самолюбии бывшей и вырвал из подсознания надёжно спрятанные комплексы.

Три дня Нина плакала, кляла всё и вся, придумывала методы мести и возвращения любимого. Пила то вино, то шампанское, смотря куда качала ее обида, много курила, обрывала телефон недоумку и снова рыдала. Затем встала с постели, собрала в охапку остатки его вещей и послала их в мусоропровод. Туда же полетели занавески и прочие уютные вещи.

Сжечь всё не представлялось возможным, отчего Нина впала в апатию и вновь уткнулась в подушку, все еще хранившую запах его волос. Содрав наволочку, она остервенело рвала ткань на лоскуты, а затем смотрела как тлеют остатки счастья.

Сердечные ожоги проявились на кончиках пальцев, вздулись волдырями самолюбия и сменились розовой кожей новой жизни. Нина уволилась с работы и спустила в Турции бережно копимые на свадьбу деньги.

Возвращение домой обернулось депрессией и бесконечными советами подруг. Только бывшая работодательница, пообещавшая дождаться окончания придури, не выдержала и, обрушившись трёхэтажным матом, послала блудную работницу в разрекламированное НИИ:

– Сходи, не пожалеешь. Там такое, – хихикнула в трубку Тамара Григорьевна. – Голый мужик в маске обезьяны отправит тебя в доисторический период, когда все пальмы казались большими. Только на спину не ложись, трава больно колкая. Фотки сделай в лухари костюме из экомеха: гетры, юбочка и маска незнакомки из вымершего чебурашки. Будет, что вспомнить.

– Мужик в маске и лухари антураж, – заинтересовалась Нина, представив бывшего, и принялась искать адрес чудо-конторы.

Разглядывая статейку, описывающую процесс «возрождения женского начала через погружение в истоки мира, страх и покорность», она уже знала, как поступит в этой ситуации. Коварный план был готов.

Неделя ожидания терапии, как было заявлено в электронном бланке договора, тянулась на удивление мучительно. Желание мести пасло и крепло, затмевая насущные проблемы.

В назначенный день Нина припудрила носик и вызвала такси.

Трехэтажное бетонное здание навевало тоску, от чего вывеска «Будьте как дома!» казалась насмешкой. Карусельные двери, красные дорожки и золоченные люстры внутри не вязались с давящей монументальностью снаружи.