Шторм

Кнопка выключения, где она, черт возьми?!

– Так-так, Герой!

Он сполз со стула, зацепив рукой шнур от компьютера. Из последних сил он попытался выдернуть его из розетки.

Глава 10

Рино поднялся с пола и отряхнул грязь с брюк. Участок был маленький, но места на полу для его ежедневной порции скручиваний вполне хватало. Хотя, пожалуй, считать эти порции ежедневными было бы преувеличением, пусть он и запланировал избавиться от пивного животика, когда переехал сюда. Он представлял себе регулярные занятия скалолазанием, но для того, чтобы покорять горы, нужны были веревка и оборудование. Так что для начала он занялся скручиваниями. По крайней мере, усевшись за папку с делом об останках, дышал он так же, как после скалолазания. Первую половину дня Рино посвятил тому, чтобы перечитать все отчеты, которые, в принципе, сводились к тому же, что рассказал Фалк. В отчете судмедэксперта отмечалось, что мальчику было примерно тринадцать-четырнадцать лет. Ровесник Иоакима, который после долгих споров между родителями весной все-таки начал принимать риталин[3]. Именно Рино выступал против применения препарата, не желая признавать, что поведение мальчика объясняется не только подростковыми гормонами. Но в конце концов согласился попробовать лечение на пару месяцев. С тех пор прошло полгода. Иоаким стал другим, более спокойным, но далеко не забитым и безразличным. Как и большинство родителей, они хотели только лучшего для своего ребенка. Хотя бывают и исключения, возможно, мальчик в могиле был жертвой именно такого родителя. Судмедэксперт сделал абсолютно четкое заключение: избиение с особой жестокостью. Рино пообщался с ленсманом в Лекнесе, и тот рассказал, что ни из одного муниципалитета на Лофотенских островах заявлений о пропавших детях не поступало. Объяснить это можно по-разному: с одной стороны, останки могли быть очень старыми, а с другой – реестры могли вестись очень небрежно. Еще один вариант – парень был не из этих мест, тогда раскрытие дела казалось, в общем-то, невозможным. Рино посмотрел на часы. Через пятнадцать минут уходит паром. Вообще-то он хотел, чтобы Фалк поехал с ним, но готовящийся к пенсии полицейский оказался еще более странным и безразличным, чем ему рассказывали, так что инспектор пока не решил, как именно выстраивать с ним взаимоотношения.

По дороге он заехал на бензоколонку и по старой привычке надел свою обворожительную улыбку, когда заметил, что за прилавком стояла женщина.

– Три Б, пожалуйста, – сказал он, встретившись взглядом с продавщицей.

– Что?

– Банан, булочки и бекон обжаренный, – последний пункт заказа Рино придумал только для того, чтобы поддержать шутку.

– Ах так! – румянец залил круглые щечки продавщицы. – Ну и, наверное, бензин, чтобы стало четыре Б?

– Именно! – сказал Рино и сделал из ладони пистолет.

– Только что переехали? – продавщица ловко укладывала покупки в пакет.

– Да, решил на несколько месяцев заделаться лофотенцем. Точнее, до февраля.

Передавая ему пакет, женщина – ей было лет тридцать пять – до ушей залилась краской.

Через несколько минут он ступил на старый причал, где пахло морской солью и водорослями, а еще смоляной пропиткой. Только отполированный морем настил и заржавевшие перила напоминали о славных днях этого места.

Паром оказался совсем не тем древним деревянным суденышком, какое представлял себе Рино, и, к его величайшему удивлению, он был единственным пассажиром.

– Холодает, – шкипер Улав Рист выглядел загорелым, хотя лето в Северной Норвегии не такое уж и длинное, а солнце в последний раз выглядывало много недель назад. Температура теперь будет только падать, – добавил он, отвязывая канат. – Новенький?

Рино кивнул. Вряд ли кто-то из местных не замечал, что Фалк в последнее время слегка не в себе, так что составить выводы было несложно.

– Дело о скелете? – Рист криво усмехнулся, понимая, что Рино вряд ли собирается болтать о находке, в последнее время занимавшей умы жителей всех окрестных деревень.

Рино еще раз кивнул, поднял воротник куртки и сел на палубе. Судно медленно выходило из бухты в форме подковы, Рейне на одной стороне, Марка и Боллхауген – на другой, Рейнехалсен на самом изгибе. Очень скоро они миновали первый из мостов, соединяющих Рейне с материком, повернули налево, и перед ними предстал фьорд. Осенний воздух стал более колючим, как только судно набрало скорость, но после того, как они взяли курс на фьорд, похожий по форме на кеглю, Рино позабыл, что замерз. Платформы, которые когда-то сформировали дикие и прекрасные горы, явно двигались с большим рвением. А после того, как вершины избавились от остатков ледникового периода, в местности вряд ли можно было отыскать более отвесные скалы. На половине дороги Рино решил погреться; поднявшись, он провел рукой по борту гребной лодки, которая лежала на боку, подпертая какой-то палкой.

– Мое изобретение, – Рист высунул голову из окна рубки. – Между прочим, мне тогда было всего двадцать лет. Согласитесь, гениально!

Рино не видел абсолютно ничего гениального.

– Бочки за вами, – Рист кивнул головой, – работают как спасательные шлюпки. Простейшая мысль, но, когда в беду попадешь, легко растеряться и напугаться. Бочки легко отвязать. Вот эта, – снова кивок головой, – может дрейфовать свободно, ничего делать не нужно. Легким нажатием открываем крюк, а дальше дело за силой выталкивания.

Возможно, в этом и было нечто гениальное, и Рино подумал, что в случае крушения он просто вцепился бы в одну из бочек.

Через несколько минут судно направилось в Киркефьорд, который с обеих сторон клином сжимали горы. Очень скоро они миновали пять-шесть домов, у каждого была своя пристань. Рино подумал, что раз уж были созданы такие пристани, то соседи вряд ли плотно общались. В конце фьорда их встречала одинокая фигура.

– Единственный постоянный житель, – Рист вздохнул. Возможно, он сожалел, что его привычный образ жизни постепенно разрушается.

– Но ведь не во всем фьорде?

– Один здесь, один в Вестланде.

Мужчина стоял, заложив руки за спину, и следил за ними. Главное событие дня, – подумал Рино, когда судно преодолело последние метры до причала. Рист вышел на палубу и выдавил из себя несколько вежливых фраз, а затем попрощался, подняв руку. Мужчина, на вид лет семидесяти, стоял неподвижно. Тонкие волосы развевались на ветру, и Рино невольно подумал, что бедняге, одетому лишь в хлопковую рубашку и джинсы на несколько размеров больше, должно быть ужасно холодно.

– Я обязан следовать маршруту, – сказал Рист, выходя из рубки. – Хотя это совершенно бессмысленно.

Горный хребет разделял два фьорда, и скоро судно отправилось в сторону Винстада. Последние метры пути Рино провел на палубе, разглядывал груды земли и камней. Где-то тут в разломе пролежал все это время мальчик. Позабытый всеми до тех пор, пока не вмешались силы природы.

– Что вы хотите найти? Фалк сюда уже трижды наведывался, – Рист достал щепотку табака из кожаного мешочка и скрутил папиросу. Так как туристический сезон был закончен, шкипер предложил подождать своего единственного пассажира.

– Предчувствие.

Спустившись на берег, Рино почувствовал, как переносится на машине времени на пятьдесят лет назад. В лучшие годы здесь проживало около ста человек, но сейчас сложно было поверить, что в Винстаде когда-то действительно кипела жизнь. То там, то сям виднелись домики, но не более того.

Когда он осторожно спускался к месту разлома, ветер дул ему в лицо. Он миновал здание – судя по всему, старую школу – и пошел дальше по грунтовой дороге, которая не заросла полностью только благодаря активным летним туристам. Пустые окна покосившихся от ветра домов смотрели на него, в них отражались горы и небо. А ведь однажды, наверное, в них отразился и тот, кто отправил на тот свет бедного мальчика.

Место, где нашли останки, было обозначено металлическим шестом. Ближайший дом находился неподалеку. Достаточно близко, чтобы расслышать стук лопаты о землю. Он подумал, что нужно спросить Фалка, кто жил в этом доме и были ли у них дети. Это ведь самый простой вариант. Он поднял взгляд на гору за домом, на нагромождение острых грубых камней. Валуны, вызвавшие оползень, по всей видимости, были крупными, очень крупными, и вгрызлись вглубь склона на несколько метров. Теперь они навеки почили где-то на глубине фьорда. Но на своем пути они вытащили на свет божий ужасное преступление, как будто еще при сотворении Земли было предрешено, что все тайное когда-либо станет явным.

Горы тому свидетели.

Через полчаса, когда Рино вернулся, Рист сидел на палубе и курил. По его позе было понятно, что у него бездна свободного времени.

– Вы будете заходить в Киркефьорд на обратном пути?

– Осмунд Микальсен с ума сойдет. Мой маршрут – его часы.

– Было бы неплохо перекинуться с ним парой слов.

– Можно было и раньше с ним поговорить.

– Извините. Мне только что пришло это в голову.

Рист одобрительно улыбнулся.

– Включу это в счет.

Через четверть часа Рино подошел к маленькому, выкрашенному в серый домишке, на который указал Рист. На первый взгляд дом казался заброшенным. Калитка заржавела и покосилась, а садик у дома слился с заросшими окрестностями. Старик склонился над точильным камнем на заднем дворе. Он был все так же одет в хлопковую рубашку, хотя ветер значительно усилился. Заметив Рино, он вздрогнул и озадаченно посмотрел на паром.

– Можно с вами поговорить?

– О чем?

– Скелет из Винстада, – Рино решил сразу же перейти к делу, рассудив, что полицейская форма говорит сама за себя.

– Ничего об этом не знаю, – Микальсен беззвучно сплюнул.

– Останки принадлежат мальчику.

Старик посмотрел ему прямо в глаза.

– Слышал.

– Здесь, во фьорде, деревни маленькие.

– Мне уже много лет. – Микальсен, по рукам и лицу которого ясно было, что всю свою жизнь он проработал в море, почесал заросший щетиной подбородок, – но с головой у меня все в полном порядке.

– Мне кажется странным, что о пропаже мальчика никто не сообщил. Конечно, возможно, он был неместный, но все-таки. Если кто-то здесь, во фьорде, исчезнет, это ведь сразу заметят.

Старик воткнул нож в рамку точильного камня.

– У Винстада свои секреты, но скелет.

– Не похоже на них, да?

Микальсен покачал головой.

– Был там один мальчик, – сказал он, присев на сломанный стул, прислоненный к стене. – Он утонул. Ему было лет четырнадцать или пятнадцать. Это было давно, полжизни назад, ну, конечно, если вы пожили с мое.

Он снова сплюнул.

– Бедный парень не умел плавать. Калека. Ну, он не единственный, кто закончил свою жизнь во фьорде.

– Что случилось?

– Боюсь, мы никогда этого не узнаем.

Глава 11

Он очнулся от приступа рвоты. Сразу же вспомнил, где находится и что случилось. Они занесли его в палату и разместили на кровати. Он заметил, что среди них была Йориль, она плакала. Видимо, оплакивала ту жизнь, которую он вынужден был вести, те возможности, которых он лишен. Например, возможность общаться с внешним миром. Он слышал, как она говорила: «Я бы с радостью ему помогла. Если бы понимала его».

Ему удалось уловить лишь обрывки разговора медсестер, но по их словам он понял, что ему удалось лишь включить компьютер, но не зайти в систему. Слабое утешение в минуту поражения. Он вытащил свой единственный козырь и проиграл.

Прошло, наверное, около получаса, как дверь открылась, и он снова почувствовал этот запах. Дьявол вернулась и смотрела на него. Она, конечно, слышала о его попытке воспользоваться компьютером и уж точно была не такой наивной, как Йориль. Дьявол все поняла. Из коридора донесся чей-то голос. Это была заведующая пансионатом, она встречала его при переводе из больницы. После этого регулярно его навещала, говорила какие-то общие приветственные фразы. Но и она не сочувствовала ему так, как Йориль. Заведующая была женщиной холодной, но в данный момент он очень обрадовался, услышав ее гнусавый голос. Она обратилась к Дьяволу и, явно сдерживаясь изо всех сил, отчитала ее. Одной из медсестер нужна была помощь, заведующая просила Дьявола срочно пройти в ту палату. Затем она поспешила дальше, но Дьявол не двинулась с места. Видимо, пыталась понять, успеет ли влить в него каплю-другую яда.

– Спишь? – прошептала она от двери.

Он изо всех сил притворился, что спит.

– Да ну.

Она видела его насквозь.

– Хотела просто сообщить тебе, что мы немного поменяли график. Я специально попросила, чтобы меня отрядили дежурить у тебя – здорово, правда? Нам действительно нужно получше следить за тобой. То, что произошло сегодня вечером… больше никогда не повторится.

Он сглотнул.

– И зачем тебе нужен был компьютер?

Шаги по линолеуму, а затем хруст – она наступила на коктейльную соломинку.

– Спи, Герой, теперь уж я с тебя глаз не спущу.

Он заснул. И поэтому не смог понять, сколько прошло времени до тех пор, как очередная капля кислоты попала в глотку. Может быть, десять минут. А может быть, несколько часов. От шока он резко проснулся. Такой боли он еще никогда, ни разу в жизни не испытывал.

Глава 12

– Мне тогда было чуть за двадцать, и я на время переехал в Сволвер. Сволвер в то время активно развивался, а я не хотел быть рыбаком, как мой отец. Как же мы иногда ошибаемся.

Осмунд Микальсен мечтательно взглянул на светло-серое небо.

– Это случилось в один из осенних штормов, как с большинством затонувших кораблей и утопленников здесь, в Москенесе. С погодой у нас не шутят, море много дает, и забирает не меньше, – старик вздрогнул. – В выходные я обычно сидел дома. Ну а эти стали особенными. Калека. Мы все жалели беднягу.

– Что с ним было?

– Я помню только, что его повсюду возили в коляске. Он жил с отцом и братом. Мать я не припомню. Думаю, она умерла, когда мальчики были еще крохами. Старший жил за двоих, по крайней мере в том, что касается хулиганства. Он был местной знаменитостью, крал как хитрый лис, лаялся со всеми, ну и всякое такое. Как и отец в его годы. Отец был, – Микальсен замер, – беспробудный пьяница, ни больше ни меньше. Не мог удержаться ни на одной работе, человек, на которого в рыболовный сезон и положиться было нельзя. Многие из нас из-за него лишились заказов.

Старик покачал головой, чтобы подчеркнуть, что достиг кульминации рассказа.

– Ходили слухи, будто он избивает мальчишек, и калеку тоже. Злые языки даже поговаривали, что парень стал таким именно из-за издевательств отца. Так это или нет, я не знаю.

Рино понял, что трагедия оставила след в душе рыбака.

– Но это неважно, парень погиб в ту осеннюю ночь, разделив свою судьбу с отцом, которого нашли на следующее утро под обрывом скалы. Может, и кстати, что он тогда подох. Многие хотели свести с ним счеты.

– А второй брат?

– Да, да, – Микальсен наморщил красноватый нос. – Я не все хорошо помню, столько лет прошло. Но мне кажется, этот дикарь сбежал незадолго до смерти отца и брата. Но уж в чем я уверен, так это в том, что в ту ночь его брат утонул.

– Как это произошло?

– Точно никто не знает, но фьорд бездонный. Тех, кто тонет, никогда не находят. Никогда, – старик взглянул на пристань. – Знаете, я рыбачу уже больше сорока лет, выхожу в море почти в любую погоду, тонуть, неправда, что так умирать не больно. Неправда. Зимой вода в море не больше трех-четырех градусов. Можно пытаться глотать ее до потери сознания. Успеешь понять, что больно. Нет уж, я хочу умереть, чувствуя твердую землю под ногами. Неважно, как именно, но только не там.

Легкая тень пробежала по высушенному непогодой лицу.

– Слышали сагу об Утрёсте?

Рино не скрывал скуки.

– Остров к западу от Рёста, затонул много тысячелетий назад, он всплывает, когда кто-то терпит бедствие.

– Так тот мальчик, – у Рино не было ни времени, ни желания слушать старую сказку. – Он утонул?

Лишь на мгновение на лице Микальсена промелькнула обида, но потом он кивнул.

– Я нечасто бывал в Винстаде в то время, но помню инвалидную коляску. Она страшно дребезжала. Парень сидел на крыльце дома или на пристани. В те времена жизнь на фьорде была другая, и именно на пристани все и случилось. Он сидел там, колени укутаны пледом, худое бледное создание, – Микальсен снова взглянул на море, как будто оглядывался на побежденного врага, будучи не вполне уверенным, что соперник не восстанет с новыми силами. – В тот вечер бушевал шторм, на фьорде потом еще несколько дней белая пена была. Взбудораженное море бурлит долго, – Микальсен почесал спину, – на следующее утро нашли коляску. Вы же там только что были, так?

Рино кивнул.

– Ну тогда сами знаете. У берега глубина пара метров, не больше, а вот в открытом море в два раза глубже.

Она лежала там, прямо у одного из столбов. Парень скатился с причала и утонул.

Микальсен встал и посмотрел на горы.

– Конечно, поползли слухи. Мол, отец утопил сына, а потом покончил с собой. Другие говорили, что это брат вернулся, чтобы расправиться с обоими. Я не знаю, но если парень утонул не сам, то я скорее скажу, что это сделал отец. Бить своего собственного сына, особенно калеку, ну кем надо быть?

– Сумасшедшим.

– Я скажу – чудовищем.

– Когда это случилось?

– В шестьдесят третьем. Тысяча девятьсот шестьдесят третьем.

– Мальчику было около четырнадцати?

– Да, что-то типа того.

– Вы рассказывали об этом Фалку? – Рино подразумевал, что его коллега уже поговорил с единственным обитателем Киркефьорда.

– Он был здесь, да. Спрашивал о скелете.

– И вы рассказали об утонувшем мальчике?

– Да мне не нужно было ничего рассказывать. Фалк учился с ним в одной школе.

Глава 13

Еще в начальной школе мама говорила ему, что он должен бросить вызов своему страху. Потому что, только взглянув ему прямо в глаза, он сможет победить. У него никогда не хватало духа последовать ее совету. Челюсти и горло сводило только от одной мысли. Вместо этого он боялся, делал все возможное, чтобы избегать своего мучителя, а позже и ситуаций, напоминающих о нем.

Побег длиною в жизнь.

Он и сегодня чувствовал то облегчение, которое наступило в последний школьный день. Никто больше не будет над ним смеяться, никто не будет заставлять его читать вслух, пока класс катается по полу от смеха. Свободен! Возможно, радость была недолгой, но тот момент в его жизни казался высшей точкой счастья. Он поступил на работу на одну из рыбных фабрик, но и там ему пришлось осознать, что ему никогда полностью не избавиться от мучений. Заикание навсегда лишило его возможности жить полноценной жизнью.

С годами он мастерски освоил обходные маневры и лишь изредка натыкался на кого-то, кто вновь заставлял его испытывать страх. Страх, который вырос на почве его ущербности. С тех пор, как ему исполнилось девять лет, он почти ни с кем не разговаривал, лишь изредка произнося отрывистые слова. Только с мамой. Когда он говорил с ней, звуки сливались в слова плавно, без сопротивления, даже без намека на сопротивление. Ты должен противостоять своему страху. Все эти годы она постоянно повторяла ему это, никогда не переставая надеяться, что сын обретет свободу. Теперь ему уже было за шестьдесят. Она была очень спокойной. Он открыл дверь в ее спальню, почувствовал, как ее запах проникает в ноздри. Она отрешенно смотрела на него.

– Сегодня я это сделаю, – сказал он. – Сегодня я противостою своему страху.

Ему показалось, он уловил улыбку, пусть легкую и отстраненную.

– Сегодня я встречусь с ним лицом к лицу.

Глава 14

– Да, я учился здесь в школе. А потом перешел в старшую школу в Рейне.

Фалк сидел на узкой металлической лестнице возле входной двери. На большинстве ступенек стояли миски с засохшим кошачьим кормом.

– Теперь в Винстаде нет школы. Да и здесь, – Фалк махнул рукой, – культура победила. Школа стала культурным центром, как будто выставка или литературный фестиваль важнее, чем базовое образование.

– А что с учениками?

– Переведены в школу в Сёрвогене.

Сёрвоген – ближайшая деревушка к облюбованному туристами местечку, знаменитому более своим именем, чем идиллическими пейзажами.

– Но вы все-таки выросли здесь, в Винстаде?

Фалк покачал головой.

– В Теннесе, деревушке на той стороне пролива. По прямой совсем недалеко, но добраться без лодки невозможно.

– Когда вы переехали в Рейне?

– Когда пошел там в школу. Мне было около тринадцати.

– Вы переехали, когда утонул мальчик в инвалидной коляске? – Рино уже рассказал напарнику о разговоре с Осмундом Микальсеном.

Фалк взглянул на него ничего не выражающим взглядом.

– Думаю, да.

– Вы помните, что произошло?

– Помню, мои родители говорили об этом.

– Старший мальчик пропал незадолго до того скорбного осеннего дня.

– Пропал…

– Странно, что об этом никто не заявил.

– Время было другое.

– Вы помните мальчиков?

Фалк опустил взгляд.

– Плохо.

– По словам Осмунда Микальсена, отец был с ними жесток и доставалось обоим.

Фалк сжал кулаки.

– И ведь наверняка издевательства были гораздо хуже, чем об этом знали окружающие, – продолжил Рино.

– Что вы хотите сказать?

– Это исчезновение. Возможно, вы нашли именно пропавшего брата. А может быть, второго. Но история о двух братьях – это все, что у нас есть. И так как вы ходили с ними в одну школу, я надеялся, вы сможете что-то вспомнить.

– Это было почти пятьдесят лет назад.

– Да.

Видно было, что мысли Фалка бродили где-то далеко.

– В школе должны были остаться архивы, может быть, даже фотографии. Думаю, мы можем начать оттуда. Школа в Винстаде. как вы думаете, бумаги могли остаться там?

Фалк встал и отодвинул одну из мисок.

– Школу закрыли в восьмидесятые, насколько я помню. Учеников перевели в Рейне.

– А потом уже в Сёрвоген?

Фалк кивнул.

– А архив?

– Думаю, книги и бумаги сначала перевезли сюда, в Рейне.

– А потом, наверное, переслали в Сёрвоген?

– Наверное.

– Кто-то должен знать точно.

Фалк поманил тощего кота, который осторожно выглядывал из-за куста.

– Хальвард Тофтен долгое время был здесь директором. Он наверняка знает.

– И он жив и здоров?

– Не знаю, насколько крепко его здоровье, но он жив.

– Покажете дорогу?

Фалк помолчал.

– Это самое малое, что я могу для вас сделать.

– Кстати, – Рино остановился посреди лестницы, – прямо возле разлома стоит дом, кто там жил?

– Вдова, нелюдимая и нервная. Имени я не помню.

– У нее были дети?

Фалк покачал головой.

– Она овдовела через несколько дней после замужества. Чертову фьорду понадобились жертвы. И она осталась бездетной.

Через пять минут Рино уже парковался возле ухоженного дома, построенного в пятидесятые. Его удивило, что Фалк не задавал больше вопросов о мальчиках, лишь абсолютно безучастно показал дорогу к дому бывшего директора школы. Депрессия просачивалась сквозь жесты и взгляды, опасения ленсмана все больше и больше оправдывались.

Дверь открыла жена Тофтена. Она сказала, что супруг подвязывает розы на заднем дворе. Они обнаружили его между двумя кустами. Согнувшись в три погибели, он отрезал длинную веревку. Увидев направляющихся к нему мужчин, он выпрямился, кивком поприветствовал Фалка и слегка неуверенно подал руку Рино.

– Мне сказали, что вы много лет были директором школы, – сказал Рино, представившись.

– Слишком долго, как казалось некоторым родителям, – Тофтен состроил серьезную мину, возможно, чтобы подчеркнуть, что он был директором старой закалки.

– Я ищу сведения о мальчиках из Винстада, может быть, архивы перевезли сюда, когда школу в деревне закрыли? Тофтен взглянул на Фалка, накручивая веревку на катушку.

– Школу в Винстаде закрыли в 1982-м. И да, все архивы перевезли сюда.

– И они все еще здесь? – с надеждой спросил Рино.

– Вам везет. Администрация муниципалитета несколько лет назад решила закрыть здесь школу. Но жизнь в Рейне продолжается. Туризм растет, новые дома появляются на каждом мысе. Сейчас особенно активно стараются возвращать молодежь. Но вот школы для них здесь нет, понимай, как хочешь, – директор покачал головой. – Безумие.

Рино ждал продолжения, пока Тофтен проверял, хорошо ли веревка держала розовый куст.

– Когда школу закрыли, сначала хотели, чтобы архивы хранились в управлении муниципалитета. Но там было забито. Последнее, что я помню, шли разговоры, чтобы перевести все необходимые документы в дальний архив, но, кажется, до дела так и не дошло. Бумаги лежат там, куда их положили. Честно говоря, это абсолютное безобразие, но я перестал переживать о том, что не могу изменить.

– С кем можно поговорить, чтобы попасть туда?