Как я вам нравлюсь теперь?

Ди искусно подвела нас к следующему вопросу.

– Спору нет, она мерзкая сучка, но, Тор, ты уже думала – хотя бы примерно, – о чем будет следующая книга?

Я отпрыгнула от очередного самоката и раздраженно уставилась на ребенка.

– Времени не было, – резко ответила я. – Они таскают меня по всем уголкам этой чертовой планеты, чтобы разрекламировать эту новую книгу.

– Да, я понимаю, но… ммм… это же на самом деле не новая книга? – аккуратно продолжила Ди. – Это старая книга, просто с предисловием и в летней обложке. Ты уже несколько лет ничего не писала. Разве ты не хочешь поднять какую-нибудь новую проблему?

Этот разговор был мне неприятен. Ди ведь в курсе всего. В курсе, что я пала жертвой расхожего синдрома второй книги и писательского блока в придачу. С тех пор, как вышла «Негодная…», все так завертелось, что у меня не было возможности для размышлений. Поэтому-то я и решилась на переиздание – нужно было выиграть время, чтобы придумать, о чем еще я хочу поведать миру.

– К чему ты клонишь? – спросила я.

– Да так, – ответила она. – Просто ты была такой счастливой, когда писала книгу. Я хочу, чтобы ты снова была счастлива. И возможно, это хорошо скажется на отношениях с Томом, если ты погрузишься в новый проект.

Я покачала головой.

– У нас с Томом все хорошо. Правда, – запротестовала я, заметив ее гримасу. – Просто мы уже шесть лет вместе. Неважно, как безумно вы были влюблены друг в друга в самом начале, через шесть лет чувства выдыхаются, и нужно работать над отношениями. Любовь меняется с годами.

Ди моя речь не сильно убедила, и я разозлилась. Откуда ей знать? Ее самые долгие отношения длились два года. Чертов Найджел наверняка кажется ей принцем на белом коне, но на заре романа это обычное дело. Ты столько качеств приписываешь другому человеку, пока не узнаешь, как пахнет его дерьмо и в какое время он это дерьмо оставляет.

Мы наслаждались весенним цветением и смеялись, глядя на выводок утят на пруду, но атмосфера между нами слегка накалилась. Меня бесило, что между нами росло недовольство. Друзья должны постоянно приспосабливаться к изменяющимся жизненным обстоятельствам. У нас с Ди все было прекрасно, пока мы обе были циничны и несчастны. Но теперь у нее появился Найджел, который поведет ее на вершину «Шарда», и она временно счастлива, а я постоянно несчастна, и нам приходится заново приспосабливаться друг к другу.

Это ненадолго, подумала я.

Мне стало стыдно за эту мысль.

Но это правда ненадолго.

С Ди всегда так. Причины, почему этот роман обречен, уже вымостили их путь, как золотые кольца, которые собирает еж Соник[3]. Найджел финансист, и ей станет с ним скучно. Ее непредсказуемость начнет раздражать его, когда он узнает, что она вечно забывает телефон в автобусе. Рано или поздно Найджела начнет волновать, что у нее была куча любовников. Ее крайне сложные отношения с родителями скажутся на них обоих. В глубине души он будет думать, что с ней что-то не так. Начнет искать доказательства своей гипотезы и сознательно не так понимать ее поступки. Вполне возможно, любовник из него не ахти, но она признается в этом только через месяц после разрыва, когда три бутылки вина развяжут ей язык. «Мы все время занимались сексом, но я ни разу не кончила», – признается она, а я задохнусь от ужаса и отвечу: «О боже, неужели? Я ведь так тебе завидовала тогда». Она рассмеется и скажет: «Ну, я и себе не хотела в этом признаваться. Думала, что он мой Единственный, Тори, честно тебе говорю». А я скажу: «Я так и поняла». Обниму ее и подставлю плечо, чтобы она выплакалась. Так происходит ровно каждый раз, и Найджел не станет исключением.

* * *

О, так гораздо лучше.

Моя голова лежала у Тома на коленях, его пальцы перебирали мои волосы. Шторы были отдернуты, за окном сияли огни Лондона, а мы, прижавшись друг к другу, смотрели ТВ. На подлокотнике примостилась дремлющая Кошка. Это так приятно. Мы заказали ужин на двоих в «Маркс энд Спенсер», и обошлось даже без споров по поводу горячего блюда. Том рассказал, что пишет статью о туризме в Лас-Вегасе – должно получиться интересно. У нас есть целых десять дней до того, как кому-то из нас придется уехать, и мы сверили наши графики, раздумывая, как лучше провести это время вместе. Мы будем скучать друг без друга, одна мысль о том, что связь между нами потеряется, огорчила обоих. Какое облегчение знать, что мы будем скучать.

– Как насчет пропустить по паре коктейлей в «Шарде» на выходных? – с надеждой предложила я.

– Отличная идея.

Ура! Мы тоже так можем. Просто иногда требуется приложить усилия. Но это прописная истина. И пускай Ди занимается умопомрачительным сексом во всех позах – я не готова поменяться с ней местами. Променять чувство уюта и безопасности, тот факт, что я знаю все о мужчине, который сейчас перебирает мои волосы. Близость. Вот что это такое. Близость. Ее нельзя ускорить, к ней нельзя принудить. Это чувство аккуратно взращивается годами узнавания, участия и уступок, и охлаждение может легко его погубить. Тепличное создание – как спаржа. Близость – как спаржа. Неплохое сравнение, нужно будет написать об этом пост.

Мы смотрели «Выбор». Сериал на самом деле не так уж плох. Ясно, почему все только о нем и говорят. Он отлично снят, актеры хорошо играют, а главная героиня с независимым характером настолько противоречива, что авторы газетных колонок долго будут рассуждать, феминистка она или нет. Тому по-настоящему понравился сериал. Я наслаждалась моментом, прикрывая глаза от неги, пока мы смотрели первую серию. Том даже наклонился и поцеловал меня в щеку. Очень нежно. Я так люблю его. Люблю люблю люблю. Несмотря на мои вечные жалобы, я его люблю. Просто порой я забываю, что такие мгновения бывают. Надежность, уют, тепло. Мы чувствуем друг друга, полностью сосредоточены друг на друге.

Рекламная пауза. Три минуты двадцать девять секунд.

Мы вооружились телефонами.

Обновить. Обновить. Что я пропустила?

@TheRealTori Смотрим #Выбор. Если так пойдет и дальше, все, кто мне нравится, окажутся убийцами.

Спихнув меня, Том сел, чтобы проверить новости спорта.

– Херово, – пробормотал он. Судя по всему, его любимая футбольная команда проигрывала. Лучше не спрашивать. Эта новость отравила воздух вокруг нас. Теперь он будет весь как на иголках, если только им не удастся отыграться. Это всегда было выше моего понимания: почему мои отношения, мое собственное настроение и мой вечер зависят от того, сможет ли кучка восемнадцатилеток, которым платят бешеные деньги, хорошенько ударить по мячу? Но спорить бесполезно. Я постаралась выкинуть это из головы. Переключиться, сделать вид, будто ничего не случилось. Возможно, к следующей рекламной паузе счет сравняется, и Том будет улыбаться, хлопать в ладоши, радоваться и вознаградит меня объятием – я буду счастлива, пусть даже не я послужила причиной для перемены настроения. В конце концов, у меня есть собственный телефон. Я подсчитала количество уведомлений, нахмурилась, увидев пост, где другая писательница благодарила «Телеграф» за то, что ее книга попала в список «лучших книг лета» – в отличие от моей. Рекламный блок закончился, Том убрал телефон, но моя голова больше не лежала у него на коленях. Его горечь я практически чувствовала на вкус. Почему он не может болеть за успешную команду? Ту, которая умеет побеждать? Если уж твое эмоциональное состояние зависит от результатов игры футбольной команды, какого черта ты болеешь за «Астон Вилла»?

Но тут кому-то на экране выстрелили в лицо, и это привлекло наше внимание. Размозженный череп показали крупным планом – совершенно излишняя жестокость, но Тома, в отличие от меня, это не возмутило. Я в шутку зарылась лицом в его футболку, пытаясь заодно вернуть ощущение физической близости. Том рассмеялся, но легонько отпихнул меня. Я постаралась проглотить обиду – вечер отличный, и это на самом деле мелочь. Шоу шло своим чередом. Независимая главная героиня обнаружила труп с простреленной головой и изложила свою версию событий, но никто из мужских персонажей ее не поддержал. Том отвлекся. Он то и дело с разочарованным вздохом проверял телефон. Снова реклама, и я полезла в собственный телефон, чтобы узнать, что интересного случилось за прошедшие десять минут.

Бинго. Джессика выложила фотографии из свадебного путешествия.

Я тут же кликнула и развернула экран горизонтально. Господи боже, да тут больше четырехсот снимков. Ни одно мгновение их поездки на Карибы не осталось за кадром. Каждый наряд в полный рост, каждое блюдо, которое они пробовали. Они чокались коктейлями – здесь были и фото коктейлей, и фото, как они чокаются. Вот они в аэропорту, в самолете, а вот взгляните, как красиво горничные сложили для них полотенца. Педикюр Джессики мелькнул по меньшей мере раз пять на фоне райского пляжа. Десятки снимков Джессики, снятых украдкой в якобы естественной позе на пляже – совершенно случайно она при этом оказалась в бикини. И все это с единственной целью – показать всем результаты предсвадебной диеты. Вот она делает колесо на белоснежном песке, вся такая беззаботная: ноги широко раскинуты, чтобы продемонстрировать идеально гладкие бедра.

Не веря своим глазам, я сунула телефон Тому.

– Ты глянь! – сказала я. – Джессика выложила больше четырехсот фоток!

Том скривился, но не из-за увиденного на экране: его бесило, что я лезу с разговорами, в то время как он переживает из-за футбола.

– Это Джессика, что с нее взять, – отмахнулся он и принялся лихорадочно кликать на собственный смартфон: обновить, обновить, обновить.

Его пренебрежение меня не остановило: мне необходимо было излить свое негодование.

– Да они как будто каждую секунду свадебного путешествия только и делали, что фоткались! – вскричала я, потрясая телефоном. – Разве они не должны трахаться до умопомрачения? Если они так счастливы, то зачем они столько времени тратят, чтобы нас в этом убедить?

– Угу. – Том не отрывал взгляда от своего телефона. Еще раз обновить.

– Это же безумие!

– ДА! – Том подскочил и расплылся в широчайшей улыбке – мне никогда не стать ее причиной.

– ГООООЛ! – вопил он, – ГООООЛ!

Он подхватил меня и подбросил вверх. Испуганная Кошка бросилась вон из комнаты. Том раскрутил меня на одной руке, притянул к себе и поцеловал как в кино. Я рассмеялась и изобразила, будто падаю в обморок.

– Вы выиграли? – спросила я, как будто Том имел к этому хоть какое-то отношение.

– Мы выиграли! На последней минуте. Нужно было всего лишь сравнять счет. Мы прошли, прошли!

Пританцовывая, он вышел из комнаты и вернулся, неся на руках Кошку, будто кубок. Она вырывалась, но он все равно вальсировал с ней.

Возможно, он думал, что со стороны это выглядит очаровательно.

Он ошибался.

Я отгоняла от себя мысли, почему он так беспокоится из-за этой бессмысленной игры, в то время как ему наплевать на важные вещи. Лекарство от рака не найдено, в Африке голодают дети, каждая четвертая женщина становится жертвой изнасилования, его собственная девушка нуждается во внимании и хочет, чтобы он был с ней счастлив. Но это хороший вечер – проиграй они матч, все было бы гораздо хуже, – так что я присоединилась к своему парню и Кошке, и Том закружил меня в танце.

Сериал тем временем шел своим чередом. Том не вернулся к просмотру. Он сидел в телефоне, проверяя, что пишут в Сети про этот матч. Я как последняя стерва сделала скриншот страницы Джессики и отправила Ди в поисках поддержки. Тому понадобилась еще четверть часа, чтобы успокоиться, но он был так счастлив, что позволил моей голове снова оказаться у него на коленях. Я чувствовала, что он улыбается. Мы смотрели, как по телевизору независимая главная героиня снова доказывает свою правоту. Том поглаживал мне спину, проводил пальцем по щеке, и это было чудесно.

На последней рекламной паузе я перевернулась к нему лицом.

– С этого ракурса твое лицо выглядит непривычно, – сообщила я. – Будто ты инопланетянин.

– Твое тоже.

Мы тут же начали корчить гримасы, высовывать язык, поднимать брови, искажая лицо еще больше.

– Хватит, ты меня пугаешь, – сказала я.

– Ты меня тоже.

Я приподнялась и поцеловала его. Он промычал и поднял брови – и поцелуй оборвался. Но все-таки это был поцелуй. Мы целовались, как обычная пара.

В последние пятнадцать минут независимую главную героиню похитил ее чокнутый бывший, его чувства к ней не остыли. Это для ее же безопасности, уверял он. Она подошла слишком близко к опасным парням. Она извивается на стуле, к которому привязана, и гневно мотает головой. Наклонившись, он выдергивает кляп, и они целуются – жадно, эмоционально. Это невероятно сексуально, но нельзя в этом признаваться: ты же феминистка. Вот чокнутый бывший стянул с нее блузку. Он целует ее грудь, она громко стонет – им явно светит потрясающий секс. Все в этой сцене неправильно, поставлено с ног на голову, это всего лишь игра двух актеров, а обозреватели назавтра взахлеб будут обсуждать это, но все же…

Все же это зрелище завело меня не по-детски.

Мы молча смотрели, как бывший стащил героиню со стула и трахал ее, прижав к стене. Ее руки по-прежнему были связаны. Мое тело трепетало. Бедра подрагивали от возбуждения. Влагалище непроизвольно сократилось – всего раз. Словно рябь от валуна, который швырнули прямо в гладкое как зеркало озеро.

– Ого, – пошутил Том, пытаясь разрядить сексуальное напряжение, которое исходило от широкого экрана. Но я чувствовала, что и он завелся. Его рука сильнее прижалась к моей спине, дыхание сбилось. Неудовлетворение, которое полгода копилось во мне, выплеснулось – так река прорывает плотину.

Мне нужен секс.

Такой, как у этой героини на экране, – яростный, жесткий, чтобы сам воздух пропитался от похоти.

Мне нужен секс с Томом.

Что, если я сделаю первый шаг?

Но если он откажет мне, я этого не вынесу. Я отчаянно нуждалась в близости. Глупость какая-то! Он твой парень, Тори. Ты можешь заниматься с ним сексом. Для этого отношения и заводят.

Напор Тома не ослабевал. Он точно возбужден. Актер на экране тем временем, перекинув независимую главную героиню через стол, входил в нее, вызывая стоны удовольствия.

Изогнувшись в руках Тома, я улыбнулась.

– Ну что, Тор? – Он игриво улыбнулся.

Я ответила ему поцелуем. Полностью развернулась и оседлала его, расставив колени по бокам. Тесно прижалась к нему и поцеловала – страстно, жарко, настойчиво. Не отстраняйся, прошу тебя.

Том не отстранился.

Он обнял меня и притянул к себе.

Наши губы соприкоснулись, его язык проник в мой рот. Мы покусывали друг друга – когда же мы в последний раз так целовались? Почему мы больше так не целуемся? Я и забыла, как хорошо Том целуется. Забыла его вкус. Он все лихорадочнее поглаживал мою спину. Как же чудесны прикосновения друг к другу. Облегчение. Облегчение от того, что ко мне наконец-то притронулись. Возбуждение накатило с новой силой. Сквозь лифчик я чувствовала, как твердеют соски. Меня лихорадило от желания. Я расстегнула рубашку Тома, а он неуклюже стащил с меня майку. Ощущение его голой кожи под моими ладонями вызвало новый приступ желания. Я покрывала его грудь поцелуями, облизывала, покусывала. Не могла оторваться от его тела. Цепочка поцелуев спустилась ниже, я целовала его животик. Меня даже не волновало, что у него вообще появился животик (а все из-за еды на вынос). Меня волновало только то, что он позволяет мне делать это и что нас наконец-то ждет секс. Жаркий секс! Прямо на диване! Как у всех нормальных, счастливых пар.

Я снова поцеловала его в губы. Он лизнул меня, оставляя на щеке терпкий аромат слюны. Задрал юбку и стащил с меня трусики. Продолжая целовать его грудь, я расстегнула ремень Тома и приспустила джинсы. Стянула трусы – член выпрыгнул мне навстречу, чуть не попав в глаз. Он торчал прямо, направленный в потолок, – доказательство того, что я по-прежнему нравлюсь Тому. Удивительно, какой убедительной порой может быть эрекция. C игривым выражением лица я покрыла поцелуями дорожку волос, ведущих к члену. Откинув голову, Том закрыл глаза. Упс, а я надеялась, что мы будем смотреть друг на друга. Я ощутила укол разочарования, и тут он молча и решительно придвинул мою голову к своему члену…

Ладно, я сделаю ему минет. В конце концов, я его девушка. Это моя обязанность. Отсосу, чтобы он лучше держался: у него бывали проблемы с эрекцией в процессе. А затем оседлаю его и почувствую его внутри себя – мы наконец-то снова станем любовниками, а не опостылевшими друг другу сожителями. Боже, как обидно. Не знаю, сколько я смогу продержаться. Но я прилежно отсасывала и даже провернула тот трюк с мошонкой, который вычитала в «Космо», когда мне было семнадцать. Старалась заглотнуть как можно глубже, не подавившись, поворачивая голову так, чтобы его член оказался у меня за щекой, а не задевал гланды. Я и забыла, какое это утомительное занятие. Вверх-вниз, вверх-вниз, главное – не закатывать глаза. Интересно, сколько времени пройдет, прежде чем мы сможем приступить к полноценному сексу? Оргазм был уже близко: за шесть лет я выучила все признаки – Том в этом плане предсказуем, как картина по номерам. Пора было отстраняться, но тут Том, опередив меня, положил ладонь мне на затылок. Накрутив мои волосы на руку, он резко потянул, как сумасшедший кукольник, и теперь… теперь он сам насаживал мой рот на свой член, словно в порнофильме.

Я едва могла дышать. Он так быстро и резко дергал меня, что я не успевала перевести дыхание. Ай. Член задел гортань, и тело отреагировало соответствующим образом. Я конвульсивно дернулась, но он крепко держал меня за волосы и снова резко надавил. Я отчаянно заморгала, пытаясь показать, что это уже за гранью, но Том ничего не видел. Его глаза были закрыты, на лице – блаженство. Впереди маячил оргазм, и я его не интересовала. Только мое горло. Может, толкнуть его, чтобы он прекратил? Но я не понимала, что вообще происходит. Такого никогда не случалось. В полном смятении я продолжала бездействовать. Вести себя как его марионетка и стараться дышать носом. Толчок, стон, снова толчок. Его таз дернулся вверх, он дернул меня за волосы и кончил мне в рот. От неожиданности я проглотила часть спермы. Остаток растекся по подбородку и закапал на грудь.

Только теперь Том отпустил меня.

Он плюхнулся на спину, улыбаясь как Чеширский кот, перебравший валерьянки. Полностью расслабился. Спотыкаясь, я кинулась в ванную. Сплюнула, ухватившись за раковину, и уставилась на свое измученное отражение.

Это был не сон?

Это правда. И это неправильно. Совершенно точно неправильно. Но… не знаю. Может, он просто забылся. В конце концов, с закрытыми глазами трудно было заметить, что мне это неприятно. И я не просила его прекратить. Ни разу не просила…

Взгляд в зеркало, глубокий вдох и выдох. Со следующим вдохом я постаралась прогнать все неприятные чувства – это был отличный вечер, и, конечно же, он не специально поступил так. Секс бывает и таким, ничего особенного. Не надо прикидываться, будто это что-то неслыханное.

Перегнувшись через раковину, я прополоскала рот – иначе Том не поцелует меня. Ему не нравится ощущать собственный вкус во рту: это «по-гейски», сказал он однажды.

Я вернулась в гостиную. Серия закончилась, экран светился синим. Том успел надеть брюки и застегнул рубашку. На меня, пока я шла к нему – полностью обнаженная ниже пояса – он и не взглянул. Не открывая глаз, он приподнял руку, и я скользнула ему под бок. Он молчал. Ни слова о случившемся. Судя по тому, что он уже надел брюки, продолжение не планировалось.

– Ты… тебе понравилось? – вырвалось у меня. Мне хотелось угодить ему. Остался ли он доволен? Я заволновалась: что, если это было не так уж приятно?

Том издал довольное урчание и потрепал меня по волосам, словно я собака, которая принесла ему тапочки. Видимо, это значит да. Нечестно, что мне пришлось спрашивать самой. Мог хотя бы сказать «спасибо». Я натянула трусики и крепче прижалась к его боку.

Я чувствовала себя одновременно возбужденной и сексуально неудовлетворенной, использованной и изнасилованной, злой и обиженной, а еще переживала, понравился ли ему минет. Но одно я знала точно – лучше промолчать. Так мне советовал «Гугл» всякий раз, когда я лежала рядом со спящим телом, ночь за ночью отвергаемая Томом, в отчаянии пыталась найти ответы в интернете.

«Мой парень не хочет заниматься сексом со мной».

«Мы не занимаемся сексом».

«У нас уже полгода не было секса».

«Отсутствие секса – это нормально?»

«Как часто вы должны заниматься сексом?»

«У моего парня депрессия или это просто я его не возбуждаю?»

Никто никогда не ставит вопрос подобным образом. Это у мужчин один секс на уме, а женщинам иногда приходится терпеть и думать об Англии. Стоит моим подругам в отношениях со стажем перебрать вина, они начинают жаловаться, что мужья то и дело к ним «пристают». Я киваю, улыбаюсь, отпиваю из своего бокала, говорю «Ох уж эти мужчины» и закатываю глаза. А про себя думаю: Почему мой парень не хочет заниматься сексом? Вы понятия не имеете, как вам повезло! Я мечтаю, чтобы ко мне «пристали».

Я готова была разрыдаться – в горле засвербило, глаза слегка увлажнились, – и тут Том открыл глаза. Повернувшись, он обхватил мое лицо руками. «Ты просто чудо», – пробормотал он и, склонившись, поцеловал. Я вся отдалась этому поцелую. Я нуждалась в этом поцелуе. Отчаянно нуждалась. Но, чмокнув меня, он отстранился. Откинувшись на спину, он проказливо улыбнулся мне, как будто ничего и не было. Затем поднял руки и спросил: «Я так понимаю, ты хочешь ответную услугу?»

Не успела я опомниться, как он просунул мне руку между ног и вяло затеребил. До клитора было добрых два сантиметра. Я взглянула ему в лицо, но он не смотрел на меня. Вообще-то он… смотрел в окно, в щель между шторами – и вид у него был скучающий.

Это вообще реально – пытаться довести до оргазма, проявляя пассивную агрессию?

Ведь ровно это и происходит.

Закрыв глаза, я постаралась сосредоточиться на ощущениях. Если верить «Гуглу», мне необходимо «довольствоваться небольшими сексуальными переживаниями», а это как раз оно и есть. Если сказать Тому, что я не в настроении, или переместить его руку к нужной точке, это подорвет его уверенность в себе. Поэтому я ерзала под его рукой и стонала – любые прикосновения приятны. Даже невзирая на пассивную агрессию. Том воспринял мой стон как сигнал к решительным действиям. Он протолкнул внутрь два пальца, хотя смазки не было вообще. Со скучающим видом поелозил ими. Ой, это вообще-то больно. Что же мне делать? Я не могла признаться в том, что это больно. Тогда он вообще больше не будет меня трогать, но… ой. Я моргнула. Почему реальный секс не может быть похож на секс в кино? Мужчины на экране знают, где и как коснуться, а женщины так устроены, что могут получить оргазм от проникновения.

Я дернулась всем телом и инстинктивно схватила Тома за руку, чтобы он прекратил. Улыбнулась, изображая благодарность. «Спасибо», – прошептала я, целуя руку, причинившую мне боль.

Том даже не спросил, почему я его остановила. Вообще-то он выглядел довольным собой. Он снова притянул меня к себе под бок и поцеловал в лоб. «Распутная девчонка», – заметил он. И что, интересно, он хотел этим сказать?

Но плакать нельзя. Если я заплачу, это вызовет негативный отклик, а нам нужно создавать положительные моменты. Быть может, раз теперь у нас есть этот позитивный опыт, Том сам сделает следующий шаг? Например, я вернусь с прогулки, а он внезапно поцелует меня и, прижав к стене, доставит мне удовольствие. Или мы снова займемся сексом в душе – в последний раз это случалось года четыре тому назад. Я продолжала мечтать, а Том гладил меня по волосам.

Началась какая-то передача, посвященная академическому отпуску перед поступлением в университет, и мы лениво смотрели на экран, отпуская замечания, как мы ненавидим всех этих юнцов. Ди так и не ответила на мое сообщение о фотографиях медового месяца – видимо, слишком занята, кувыркаясь с Найджелом. Ну и хрен с тобой, Ди. У меня тоже был секс! Да, это был не полноценный секс с проникновением, но «Гугл» утверждает, что мы слишком зациклились на сексе с проникновением. Прикосновения – это тоже секс, говорит «Гугл». Вместо того, чтобы переживать, как часто вы занимаетесь сексом, просто наслаждайтесь, изучая тела друг друга, говорит «Гугл». Как раз этим мы с Томом и занимались. Мне не нужно беспокоиться, что мы одна из тех пар, что никогда не занимаются сексом. Таймер обнулился. По крайней мере, на ближайший месяц можно расслабиться.

Кошка запрыгнула мне на колени, покрутилась и улеглась. Я погладила ее по голове, ее урчание успокаивало. Я попыталась насладиться послевкусием – нас плотно окутывала атмосфера секса.