Танец любви в Женеве

Нет, это невозможно… Он не такой легкомысленный юнец, чтобы взять и влюбиться в девушку только потому, что она божественно красива. Для него она лишь преподавательница танцев. Красивая, экзотичная, изящная, но такая же далекая, как и любая другая женщина, у которой своя жизнь, свое дело и которая никак не связана с ним. То, что он заплатил за занятия танцами с ней, ничего не значит, и не может ничего значить. «Речь идет только о танцах, – подумал он. – И это – все».

Но почему же так странно бьется сердце? Почему, когда он начинает думать о ней, у него в груди возникает какое-то совершенно особое, ни на что не похожее чувство?

Андре провел рукой по лицу. Да, глупо себя обманывать. Лаура нравится ему. Пусть он и видел ее всего несколько раз, пусть их общение было таким кратким – не важно. Она стояла сейчас у него перед глазами, и это было глупо отрицать.

Он подошел к окну и уставился в темноту. Вдалеке россыпь огоньков подсвечивала гавань. На причале стояли яхты и катера. Их мачты чуть раскачивались, и от этого огоньки медленно колебались и наклонялись, словно в каком-то странном танце.

«Плохо то, что я совсем не знаю ее, – подумал Андре. – Да и она тоже не знает меня. О чем можно вообще говорить, когда люди не знают друг друга?»

Он закусил губу. А может быть, встретиться с ней? Поговорить, узнать побольше… И тогда что-то прояснится.

Он вдруг до боли стиснул кулаки. Поговорить?! Не нужно обманывать себя! Он просто хочет видеть ее. Видеть ее глаза, волосы, изящный поворот ее шеи. Видеть ее тело, ее грудь, ее ноги. Он здоровый и крепкий мужчина, и все это совершенно естественно. То, что он совсем недавно говорил матери – все это ерунда. Лаура действительно нравится ему. Он хочет быть рядом с ней. Он хочет ее. Да, вот, черт побери, самое правильное слово – он просто хочет ее!

– Я хочу ее, – прошептал Андре. И затем чуть громче произнес. – Хочу ее!

Это короткое – всего четыре буквы – слово выражало все его чувства и мысли по поводу Лауры.

Андре опустил глаза. Пусть это и было немного грубовато, но это было именно так. К чему обманывать себя? Действительно, все сводилось именно к этому.

Он взглянул на часы. Она как раз должна была скоро заканчивать последние занятия.

Если он поторопится, то еще успеет увидеть ее. Он подойдет как раз тогда, когда она будет выходить из школы. Потом он мог бы пригласить ее в кафе… в этом месте как раз есть несколько неплохих заведений. А дальше…

Андре отбросил эту мысль и начал быстро одеваться. Дальше все станет ясно само.

Он осторожно выскользнул в коридор. Мать сидела перед телевизором. Видимо, показывали ее любимую передачу – она не отрывалась от экрана.

Андре тихонько открыл дверь и пересек лестничную клетку. Дверцы лифта раскрылись почти беззвучно. Он нажал кнопку и поехал вниз.

Сердце билось в радостном предчувствии. Скоро он увидит ее!

Улица Вье-Гренадьер была пуста. Все магазины и киоски давно закрылись, опустив глухие железные жалюзи или решетки. В свете фонарей темнели силуэты платанов, похожие на фигуры неподвижно застывших в молитве людей.

Андре приблизился к двери «Новой школы танцев». Где-то там внутри была Лаура. Он хотел было толкнуть дверь и войти, но потом передумал. Лучше подождать ее снаружи.

Он отошел к ближайшему платану и стал ждать. Сердце его учащенно билось. Он, как завороженный, смотрел на дверь.

Неожиданно он услышал шаги. Кто-то, тяжело ступая, шел прямо к нему. Андре оглянулся и увидел Мориса Брианшона. Их глаза встретились. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Морис усмехнулся:

– Вот так встреча…

Его улыбка была холодная, неприязненная.

– Не думал увидеть тебя здесь в такое позднее время, – бросил бывший охранник банка.

Андре молча пожал плечами. «Интересно, зачем пришел сюда Брианшон? – пронеслось у него в голове. – Неужели по той же причине, что и я?»

– Ты просто любишь гулять по ночным улицам? Или, – Брианшон понизил голос, – пришел сюда за чем-то другим?

Андре почувствовал, что начинает постепенно закипать. Брианшон не очень-то понравился ему еще во время занятий. Откуда в этом человеке было столько наглости? Теперь негативное впечатление еще больше усилилось.

– А почему тебя это интересует? – резко произнес он. – Я что, обязан отчитываться перед тобой?

– Ну и ну. – Брианшон изобразил удивление. – Не думал, что помощник нотариуса способен выражаться столь резко.

– При чем здесь моя работа? – нахмурился Андре. – И для чего вообще ты устроил весь этот допрос с пристрастием?

– Я просто хотел, чтобы тебе было все ясно, – медленно проговорил Морис. – Если ты пришел, чтобы встретиться с нашей учительницей танцев, то лучше тебе уйти. Чтобы не нарываться. – Он выразительно сжал свои большие кулаки.

Лицо Андре потемнело.

– Что ты имеешь в виду?

Глаза Брианшона опасно сузились.

– Думаю, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Не хочешь неприятностей – проваливай. Все просто и ясно. Это – моя женщина. Встречаться с ней буду я. А если ты окажешься у меня на пути, что ж… – Он еще раз выразительно стиснул кулаки и выпятил грудь. – Пеняй на себя!

– Мне казалось, что во время урока ты хвастался тем, что у тебя уже есть подружка… – язвительно проронил Андре Тассиньи.

Глаза Мориса сверкнули:

– Конечно, есть. Но только она не идет ни в какое сравнение с Лаурой. – Он сделал шаг к Андре и прошипел. – Послушай, тебе что, нужны неприятности? Мне-то что – я и так пока без работы. А вот если в газетах напечатают, что помощник уважаемого нотариуса подрался прямо на улице, думаю, пользы это твоей карьере не принесет. Клиенты вряд ли захотят после этого иметь с тобой дело. Как и твой патрон.

Андре в упор посмотрел на Брианшона:

– Морис, тебе кто-нибудь говорил, что ты – настоящий подонок?

Морис задрожал от гнева. Справившись с собой, он наконец глухо проговорил:

– Когда борешься за женщину, все средства хороши!

Андре все вдруг стало глубоко омерзительно. Ночь, пустынная улица, этот разъяренный самец напротив двери, за которой скрывается Лаура… Зачем ему вообще все это надо? Лучше забыть об этом, и поскорей.

– Желаю тебе удачи, – резко бросил он и пошел прочь.

Брианшон хотел было что-то крикнуть вслед Андре, но передумал. Вместо этого он приблизился к «Новой школе танцев» и стал ждать. Если даже конкурент желает ему удачи, что ж… тогда ему обязательно повезет!

– Где ты был, Андре? – испытующе уставилась на Тассиньи мать.

– Я решил прогуляться перед сном, мама, – отводя глаза в сторону, проронил Андре. – Я сегодня очень много работал, и понял, что не смогу уснуть, если не пройдусь и не подышу воздухом.

Мать пристально посмотрела на него.

– Но только я не вижу, чтобы ты успокоился, сынок. Почему-то ты кажешься еще более взволнованным после своей прогулки.

Андре опустил глаза.

– Один человек выгуливал рядом собаку, и мне показалось, что она может броситься на меня. Наверное, я немного испугался.

– Значит, дело в собаке?

– Может быть. – Андре Тассиньи подхватил с пола ботинки. – Извини, мама, мне надо помыть обувь. На улице было много пыли.

Помыв ботинки, Андре проглотил стаканчик йогурта и прошел в свою комнату. Плотно затворив дверь, он лег на кровать. В душе была какая-то неприятная пустота. Эта идиотская стычка с Брианшоном выбила его из колеи. Мир казался каким-то нелепым. Чудесные черты Лауры, которые до этого стояли у него перед глазами, расплылись, потеряли контуры, поблекли. Но, может, это и к лучшему? Не надо видеть ее. Не надо думать о ней.

– Да, – прошептал он наконец, – так будет лучше. Пусть за ней гоняются другие. Тот же Брианшон, например. Но не я. Мне это просто не нужно.

Он уставился в темный потолок. С точки зрения логики, все было правильно. Но ожидаемого облегчения почему-то не наступило. В груди по-прежнему царила тоскливая пустота, которая точно холодной рукой сжимала его сердца. И от этой пустоты некуда было деться, от нее невозможно было спастись – она была везде.

На следующее утро Андре Тассиньи проснулся с тяжелой головой. Он сделал зарядку и выпил кружку крепкого кофе, но лучше себя все равно не почувствовал.

«Интересно, а как чувствует себя Брианшон?» – мрачно подумал Андре, собираясь на работу.

Мэтр Рошамбо встретил его желчной усмешкой.

– Что-то я смотрю, у вас мешки под глазами. Это в вашем-то возрасте… Рано, рано, ничего не скажешь. Вы, видимо, не отдыхаете после работы, Андре? Или вы не умеете отдыхать?

Андре пробормотал что-то неразборчивое. У него совсем не было желания спорить с шефом.

– Могу посоветовать вам отдыхать со Сводом гражданского законодательства в руках. Просто ложитесь с ним на диван, и пробегайте глазами статью за статьей. Знаю по собственному опыту – это и приятно, и полезно.

Он замолчал, а затем промолвил с недоброй улыбкой:

– Я вижу, вас это не очень-то вдохновляет. Ну что же, молодой человек, тогда – за работу. – Он положил на стол Андре несколько толстых картонных папок.

– Это материалы по наследству месье Антуана Ламетри. Ламетри – уроженец кантона Невшатель, но постоянно проживал в последние годы у нас в Женеве. Здесь же сосредоточены и все его основные авуары – как движимые, так и недвижимые. Ознакомьтесь очень тщательно. Ничего не пропустите. Имейте в виду: я обязательно буду проверять это досье после вас. Так что постарайтесь избежать любых неточностей.

Андре провел рукой по верхней папке:

– Насколько я могу судить, вы придаете этому делу весьма большое значение.

– Весьма, – сухо проронил мэтр Рошамбо. – Ибо сумма, о которой идет речь в этом завещании, очень велика. – Мэтр Рошамбо сухо пожевал тонкими бескровными губами. – И еще одно, Андре. При подготовке этих материалов вам надлежит пользоваться исключительно вашими собственными возможностями. Какие-либо контакты с месье Ламетри должны быть категорически исключены. Вы поняли меня? Исключены!

– Но почему вы так жестко настаиваете на этом, мэтр? – протянул Андре Тассиньи.

– Дело в том, что месье Ламетри вот уже два года находится в коме. Он никого не видит, ни с кем не разговаривает, держится лишь за счет медицинских аппаратов. Любой излишний контакт с внешним миром может элементарно убить его. Имейте это в виду, Андре!

Андре просидел весь день над имущественным досье Антуана Ламетри. Он ни на секунду не забывал предупреждение Рошамбо и работал с двойным тщанием, досконально проверяя каждую цифру, каждую запятую. К вечеру он почувствовал себя, как выжатый лимон. Кажется, даже мэтр Рошамбо заметил это, потому что больше не нагружал Андре никакими заданиями, а прощаясь с ним, пробормотал: «Будет очень плохо, если у вас в результате этого разовьется аллергия к ведению наследственных дел».

Андре Тассиньи молча поклялся не допустить этого. Но все равно, когда он пришел домой, в висках у него ломило. В голове смутно мелькали обрывки цифр и фрагменты сложных завещательных формул. Желая как-то развеяться, он быстро поел и уселся перед телевизором, включив канал, где показывали гонки «Формулы-1». Монотонное жужжание мощных машин, с проворством стрекоз проносившихся по замкнутому бетонному контуру, успокаивало. Андре взял пиво и орешки и устроился поудобнее в мягком кресле. Ему было в принципе все равно за кого болеть, хотя невозмутимый финн Микко Хаккинен казался чуть предпочтительней. Внезапно внизу экрана возникла картинка срочного сообщения. Что-то связанное с автомобильной тематикой, естественно. Андре отправил в рот горсть орешков, и вдруг перестал жевать. «Крупная автокатастрофа!» – зажегся на экране красный шрифт. «Человеческие жертвы!»

Он уставился на экран телевизора.

– Сегодня вечером на дороге Женева-Лозанна произошла автокатастрофа, – сообщил диктор. – Автомобиль «БМВ», которым управлял житель Женевы Морис Брианшон, пробив заграждение, упал со склона. Брианшон и сидевшая в салоне автомобиля Сесилия Дюпоншель погибли на месте. Из искореженной машины спасателям удалось извлечь лишь фрагменты изуродованных тел. Автомобиль Брианшона летел вниз с пятидесятиметровой высоты…

Андре провел дрожащей рукой по лицу. Он сразу вспомнил, как стоял вчера с Брианшоном на темной рю Вье-Гренадьер, как они едва не подрались из Лауры. А теперь от Мориса остались лишь «фрагменты тела». Как и от его подруги. Эта Сесилия Дюпоншель и есть, скорее всего, его подруга – та самая, про которую он рассказывал во время урока танца и которую предпочел Лауре. Но погибнуть им было суждено вместе, в один и тот же день.

– Вот и не верь после этого в судьбу, – пробормотал Андре Тассиньи, не отрывая глаз от экрана. – Ах, Морис, Морис…

Он выключил телевизор и обратил внимание на то, что его руки чуть заметно подрагивают. А ведь раньше с ним никогда такого не было.

Следующий день снова прошел в доскональном разборе наследственного дела месье Антуана Ламетри. Наконец, Андре решил, что может отдать его мэтру Рошамбо.

– Проверили, Андре? – Рошамбо, чуть склонив голову, смотрел на него. – Все проверили? Вы уверены?

– Да, мэтр, – кивнул помощник нотариуса. – Я, конечно, не готов закладывать свою голову, но…

– Ладно, я посмотрю это досье, – хмуро проронил мэтр Рошамбо. – Я ведь с самого начала решил, что в любом случае все проверю лично. Но если там не будет погрешностей, или если они будут незначительными, я непременно скажу об этом вам. Вы должны знать, растет ваша квалификация, или нет.

– Благодарю вас, мэтр.

– Пока не за что. – Рошамбо взглянул на часы. – До конца рабочего дня осталось два часа, но никаких дел на сегодня больше не предвидится. Хотите, я отпущу вас прямо сейчас? Наверное, у вас найдется, чем заняться?

– Благодарю вас, мэтр Рошамбо! – уже с жаром произнес Андре. – Значит, я могу идти?

– Можете, Андре. Пока я не передумал…

Тассиньи торопливо собрался и вышел. Не стоило дожидаться, пока мэтр передумает. «Интересно, что это на него нашло? – подумал он, быстро идя по улице – точно боясь, что мэтр вдруг догонит его и вернет обратно. – Или он просто таким образом решил компенсировать мне нагрузку в те дни, когда я засиживался в конторе допоздна?»

Он завернул за угол и глубоко вдохнул полной грудью. Какими бы мотивами ни руководствовался мэтр Рошамбо, то, что он отпустил его так рано – просто замечательно.

Андре взглянул на часы и почувствовал, как сердце у него невольно сжалось. Если бы это произошло несколько дней назад, он бы сейчас спешил на занятия танцами. Но теперь все это было в прошлом – танцы, Лаура, и все, что было с этим связано.

«Пойду-ка я домой, и проведу этот вечер дома, – тряхнув головой, подумал он. – Это будет самым правильным – и самым приятным. Да, так я и сделаю».

– Мэтр Рошамбо стал тебя баловать, – улыбнулась мать. – Выходит, ты уже хорошо зарекомендовал себя в его глазах?

– Просто сегодня действительно было не так много работы, – покачал головой Андре. – Но все равно приятно. А вообще-то я действительно втягиваюсь в дело. Набираюсь новых знаний, учусь применять их на практике. В целом работа идет более гладко, это точно. Надеюсь, он и в самом деле это оценил.

– Ты очень хороший работник, Андре. Ответственный, целеустремленный. Таких в наши дни не так-то уж и много. Думаю, в душе мэтр Рошамбо прекрасно понимает это. Хотя и ворчит. Но ведь он не может иначе, верно? Иначе это был бы уже не он – не мэтр Рошамбо!

– Ты правильно заметила, мама. – Андре потянулся. – Пойду в свою комнату. Почитаю что-нибудь. А ты крикни мне, когда будет готов ужин, хорошо?

– Это я знаю, – улыбнулась мать. – Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Постараюсь приготовить сегодня что-нибудь вкусненькое. Но это потребует времени, сам понимаешь.

– А я и не спешу, – ухмыльнулся Андре. – Благодаря мэтру Рошамбо времени у меня достаточно.

Он ушел в свою комнату и растянулся на диване. Достал из толстой стопки журнал «GEO» и стал листать. Он давно собирал эти журналы – в них описывались экзотические страны и дальние путешествия, удивительные обычаи и приключения. Читая журналы «GEO», он словно сам путешествовал то в Африку, то в Латинскую Америку, то в Лаос, мысленно переносясь в эти далекие страны. Это стало особенно актуальным в коронавирусную эпоху, когда добраться до далеких стран стало практически невозможно. Теперь везде действовали эти дурацкие запреты, ограничения, рестрикции. Не помогали ни маски, ни прививки, ни отрицательные тесты на коронавирус – тебя просто не пускали никуда, и все. В этих условиях старые добрые журналы с красочными подробными иллюстрациями стали истинным спасением.

Андре дошел до середины рассказа об обычаях африканского племени буруджура, затерянного в глубинах тропического Конго, когда зазвонил его мобильный телефон. «Неужели это мэтр Рошамбо? – подумал он, и почувствовал, как его лицо невольно вытянулось. – Неужто неожиданно свалилась какая-то срочная работа?» Он медлил, не желая брать телефон. Но он все звонил и звонил. «Глупо бегать подобным способом от Рошамбо, – решил наконец Андре. – Что он тогда обо мне подумает?»

– Да, я слушаю, – произнес он в телефон.

– Андре, извините, что беспокою вас. Вы не пришли на занятия танцами… почему?

Тассиньи стиснул телефон. Это была Лаура.

– Я устал, – пробормотал он.

– Я понимаю, Андре, что могут быть разные причины. И я ни в коем случае не буду настаивать, чтобы вы продолжали ходить заниматься. Я просто хотела сказать, что у вас уж очень здорово стало получаться. – Она мгновение помолчала. – Жалко бросать занятия, когда получается так хорошо. До свиданья, Андре!

Андре уставился на замолчавший телефон. Он нахмурился. Знает ли она о смерти Брианшона? И если да, то что она обо всем этом думает? Что она вообще обо всем этом думает? Кстати, она встречалась с ним в тот злополучный вечер, или нет? И если встречалась, то чем кончилась эта встреча? Ей понравились заигрывания теперь уже покойного охранника банка, или…

«Ясно одно, – подумал он, – эти занятия танцами – не для меня».

В комнату заглянула мать. Лицо ее было раскрасневшимся и счастливым.

– Жаркое по-беарнски готово. Мой руки и иди кушать. – Она подмигнула ему. – Жаркое получилось такое, что пальчики оближешь. Так что мой руки особенно тщательно!

С утра в конторе был нескончаемый поток мелких дел: клиенты оформляли доверенности на управление автомобилем и заверяли контракты по сдаче в аренду недвижимости, затем Андре пришлось сделать несколько десяток нотариально заверенных копий разных документов, потребовавшихся одному архитектору для оформления согласования проекта, и только к обеду поток людей наконец иссяк.

Взглянув на его усталое лицо, мэтр Рошамбо рассмеялся дробным смешком:

– Когда ты выбирал эту профессию, Андре, ты должен был знать, что предоставление нотариальных услуг – отнюдь не самое увлекательное занятие на свете!

– Согласен с вами, месье Рошамбо, – кивнул Андре, тщетно стараясь обойтись без излишней язвительности.

Мэтр Рошамбо окинул его внимательным взглядом. Когда он заговорил, голос его был сух и холоден:

– Но я не сказал тебе самого главного, Андре. Несмотря на то, что наша профессия – не самая увлекательная в мире и можно порой сойти с ума от скуки, занимаясь ею, в ней есть одно неоспоримое преимущество. Она всегда, в любые времена и при любых обстоятельствах обеспечивает стабильный и гарантированный доход. А это – исключительно ценно. Особенно в эпоху всеобщего финансового кризиса. Когда во всем мире дела у людей идут отнюдь не блестяще.

– Я понял, мэтр Рошамбо, – пробормотал Андре. Он уже сообразил, что на старого нотариуса нашел один из приступов его желчного настроения, во время которого мэтр не щадил никого и ничего.

– Прекрасно, что ты все понял, – едко заметил Рошамбо. – А теперь я хочу дать тебе одно задание, которое на нашем жаргоне принято называть «дохлой крысой». – Поймав недоуменный взгляд Андре, он пояснил. – Так мы в обиходе называем какое-нибудь совершенно безнадежное дело. То, от которого не может быть ни прибыли, ни пользы.

– Я слушаю вас, мэтр Рошамбо, – почтительно наклонил голову Андре.

Нотариус нацарапал на бумажке адрес и перебросил ее Андре:

– Сходишь на рю Салев, 15. Там живет мадам Мадлен Бартелеми. Ей семьдесят лет, и у нее, между нами говоря, не все дома. Она хочет оформить завещание, но все это – полный бред. У нее нет никакого серьезного имущества, и ничего она оформлять по-настоящему никогда не будет. Но… – Он развел руками. – Тебе все-таки придется пойти и послушать ее. Внимательнейшим образом все записывай – она это любит. Потом можешь выкинуть все записи в мусор. Но только не на ее глазах – она будет следить за тобой из окна, имей это в виду.

– Но почему надо вообще заниматься этим делом? – спросил Андре, вставая. – Не лучше ли просто вежливо отказать мадам Бартелеми?

Мэтр Рошамбо взглянул на него с холодной яростью.

– Неужели ты думаешь, что если бы у меня была возможность как-то отвертеться от этого дела, я бы ею не воспользовался? – прошипел он. – Но есть вещи, мой милый, от которых невозможно отвертеться – как бы они ни были тебе противны! Поэтому-то и появилось такое выражение – «дохлая крыса». И сейчас, пользуясь своим положением главы этой нотариальной конторы, я подбросил ее тебе. Если бы ты сидел на моем месте, а я – занимал твое, то этой «крысой» пришлось бы заниматься мне. Я понятно все объяснил?

– Более чем, патрон, – сконфуженно пробормотал Андре Тассиньи и вышел.

Мадам Мадлен Бартелеми жила в однокомнатной, очень бедно обставленной квартире. На стенах, оклеенных дешевыми обоями, виднелось несколько фотографий, вырезанных из журналов. Видимо, они заменяли мадам Бартелеми картины, которые, по ее мнению, обязательно должны были украшать стены «приличных» квартир. Она провела Андре в гостиную и заставила его сесть в кресло, которое тут же опасно прогнулось почти до самого пола.

– Это кресло досталось мне от отца, – хихикнула Мадлен Бартелеми. – Он был известным женевским банкиром. До того, как разорился, естественно. Но сейчас я обнаружила, что в Панаме и в Колумбии ему принадлежало несколько плантаций сахарного тростника. Когда я с помощью адвокатов верну это имущество себе, я сменю не только кресла и всю обстановку, но и, – она выдержала драматическую паузу, – саму квартиру! Я буду жить в пентхаузе и ежедневно смотреть на Женевское озеро и наш знаменитый фонтан. И, разумеется, плавать каждый день на яхте…

Андре Тассиньи опустил глаза. Ему все стало понятно. Городская сумасшедшая, помешанная на идее получения богатого наследства. Интересно, сколько ему еще придется выслушивать этот бред? Мэтр Рошамбо не обозначил никаких временных ориентиров. Только предупредил его, что он должен быть предельно вежлив и корректен с этой ненормальной. Интересно, означало ли это, что он должен сидеть у нее до самой темноты?

– Вы не слушаете меня, молодой человек, – с упреком воззрилась на него мадам Бартелеми. – Вы думаете о чем-то своем!

– Ну что вы, – лучезарно улыбнулся ей Андре. – Я просто думал о том, как помочь вам решить ваши имущественные споры с властями Панамы и Колумбии.

– О, это будет очень нелегко, поверьте мне, молодой человек! – Мадам Бартелеми подняла вверх высохший указательный палец. – Дело в том, что там против меня существует целый заговор. А объясняется он очень просто: колоссальным размером причитающегося мне состояния. Чтобы не возвращать его мне, они и составили заговор. Скажу даже больше. – Она низко наклонилась к Андре, и его обдало неприятным запахом изо рта старухи. – Моей жизни из-за этого угрожает опасность. Вот так!

Андре едва не поперхнулся. Самое отвратительное, похоже, еще ждало его впереди.

Когда Андре смог наконец под благовидным предлогом покинуть квартиру мадам Бартелеми, ему показалось, что он вырвался наружу из душной тюрьмы. Еще бы немного – и он просто бы задохнулся. «Ах, мэтр Рошамбо! – подумал он, переходя рю Салев и подбегая к остановке автобуса. – Какую же «дохлую крысу» вы мне подкинули!»

В это время многие возвращались с работы, и в автобусе не было свободных мест. Не беда, Андре был счастлив уже тем, что ему не приходилось выслушивать мадам Бартелеми.

Когда автобус проезжал по мосту через Рону, в кармане Андре зазвонил телефон. Немного помедлив, он поднес его к уху:

– Слушаю.

Очевидно, это был мэтр Рошамбо. Наверное, желал знать, как он справился с «дохлой кошкой». Что ж, он ему сейчас все расскажет…

– Андре? – Это был голос Лауры. – Можно поговорить с тобой об одном деле? Если ты не занят, конечно, – извиняющимся тоном добавила она.

Андре помрачнел. Эта девушка была чересчур настойчива. Теперь она звонила ему чуть ли не каждый день. Какого черта он вообще записался в эту школу танцев и дал ей свой телефон?

– Я слушаю, – сухо ответил он. Сухость и краткость… это было то, что требовалось при общении такого рода.