Морбиус. Живой вампир. Кровные узы

– Мэтт, а можно мне…

– Джерри тебя проводит. Заберешь личные вещи из шкафчика – и до свиданья. А к врачам советую обращаться в новый медицинский центр, сюда не приходи. Хоть мне и жаль направлять тебя к конкурентам…

Аманда молча кивнула. К глазам подступили слезы.

– Мне… очень жаль, Мэтт.

– Мне тоже, Аманда.

Телефон за барной стойкой залился трелью, и Лиз вздрогнула, едва не выронив шариковую ручку.

Подходило время закрытия… час сорок пять – бар почти опустел. Лиз решала кроссворд и уже готова была вцепиться себе в волосы от отчаяния. Она ненавидела кроссворды и не понимала, почему продолжает над ними страдать. Мать все время твердила, что надо тренировать мозг, подталкивать его к недостижимому.

Лиз скучала по матери, умершей несколько лет назад. От рака. Ушла быстро. С тех пор Лиз изменилась, и отец тоже стал другим, хотя они с матерью давным-давно разошлись и даже официально развелись. Перед глазами появилось бледное, печальное отцовское лицо, и Лиз сглотнула подступивший к горлу ком. Иногда ей казалось, что больше уже не вынести. Как бы она хотела ему помочь!

Лиз обернулась и схватила телефонную трубку чуть агрессивнее, чем собиралась.

– «Дайв Инн», чем могу помочь?

– Лиз, это ты? Это я, Аманда.

– Мэнди? Что-то случилось?

– Да… ничего… все нормально. – Послышался долгий вздох. – Лиз, помоги мне, пожалуйста. Кто-нибудь из твоих знакомых работает в больнице? Так вышло, что я не могу больше доставать Майклу плазму, и боюсь, если он узнает, произойдет что-нибудь ужасное.

НОЧЬ опустилась на Алфавитный город – часть Нью-Йорка в Нижнем Ист-Сайде, где улицы названы не цифрами, а буквами в алфавитном порядке.

Лиз опустилась на высокий стул за барной стойкой, прихлебывая бурбон со льдом и глядя на улицы Манхэттена. Обычно она не пила на работе, но бар давно закрылся, посетители разошлись, и девушка решила, что заслужила отдых. Сегодня она едва присела, смешивая и подавая напитки до часу ночи, потому что хозяин заведения не желал тратиться и нанимать еще одну официантку, даже когда в баре яблоку было негде упасть.

Заходили в основном постоянные клиенты, но сегодня заглянул и один странноватый парень, который уселся за столик в углу и даже не притронулся к заказанному напитку. Лиз не раз ловила на себе его взгляды, но это Нью-Йорк, здесь и не такое бывает.

А потом позвонила паникующая Аманда. Успокаивая подругу, Лиз обслужила рассерженного, подвыпившего клиента, которого угораздило заявиться в бар как раз во время разговора. Ее способность одновременно выполнять несколько дел тоже ускользала от внимания ее шефа. А значит бокал бурбона со льдом – вне всяких сомнений лучшее, чем хозяин мог бы отблагодарить свою самую трудолюбивую – а часто и единственную – сотрудницу.

Лиз со вздохом опустила взгляд на кубики льда, медленно таявшие в коричневатой жидкости. Вкус у напитка был изумительный, однако сейчас, как ни странно, особого удовольствия Лиз не испытывала. Прослушивание утром прошло из рук вон плохо, отец болеет, актерская карьера не задалась, жить приходится под одной крышей с вампиром – все идет совсем не так, как она когда-то мечтала.

В дверь постучали. Подняв голову, Лиз увидела в свете фар Фабиана – его лицо, впрочем, оставалось в густой тени, но его фигуру с опущенными плечами в зеленой армейской куртке она узнала бы где угодно. Старина Фабиан. Лучший из худших ее знакомых в этом городе.

Лиз с усилием поднялась со стула и одним глотком допила бурбон. Кубики льда стукнули о стиснутые зубы. Напиток обжег горло, и девушка улыбнулась. Отперев дверь, она впустила Фабиана в пустой бар.

– Привет, – сказал он, по-хозяйски оглядываясь.

– И тебе привет, – с улыбкой ответила Лиз, закрывая дверь и запирая ее на замок.

У них уже много лет тянулся потрясающий умопомрачительный роман, о которых пишут в книгах. Конечно, в жизни все выходило не так гладко, как на бумаге и в кино, и счастливый конец все никак не наступал. Зато слез над бокалами с бурбоном Лиз пролила предостаточно. В сущности, Фабиан был неплохим малым, хоть и якшался со всякими проходимцами. Когда они были вместе, не обманывал подругу, а если хотел отойти в сторону – так и говорил, прямо и честно, и не злился, если Лиз тоже просила передышку. Однако, когда требовалась помощь, всегда являлся по первому зову.

Как сейчас.

Фабиан зашел за барную стойку, налил себе самой дешевой текилы и тут же выпил, не моргнув. Лиз села за столик, спиной к окну, и смотрела, как Фабиан наливает себе еще. Сегодня он выглядел иначе: на лбу проступили морщины, он явно был встревожен, даже напряжен – как правило, эти слова не пришли бы Лиз в голову, попроси кто-нибудь описать Фабиана Джонса.

– Ты как? Все нормально? – спросила она.

– А? – коротко переспросил он, поднося к губам рюмку.

Фабиан приподнял брови, опустил их, будто собираясь с мыслями, чтобы ответить на вопрос, проглотил текилу и, обойдя барную стойку, уселся напротив Лиз.

– Да, все в порядке.

– Допустим. У тебя такой вид…

– Я же сказал – все в порядке! – повторил Фабиан, опуская на стол руку открытой ладонью вниз.

Лиз поежилась от резкого хлопка. Фабиан никогда не позволял себе ругаться или кричать в ее присутствии, хотя на улице, поговаривали, он был далеко не так сдержан. Лиз вгляделась в его усталое лицо. Глаза покраснели и припухли.

– Извини… – пробормотал он. – Просто… ночка выдалась трудная.

– Ничего. Я понимаю, – кивнула Лиз. – Прости, что побеспокоила. Ночи у тебя бывают всякие, а моя просьба, мягко говоря, очень странная. Но мне показалось, что ты…

Фабиан молча полез в карман куртки и вывалил на стол пластиковый пакет с кровью.

По крайней мере, жидкость была очень похожа на кровь.

Вот только цвет… странный. Почти черный. Лиз никогда не видела такой темной крови.

– Что… как?..

– Тебе нужна кровь? – уточнил он. – Вот она. Забирай. – Фабиан откинулся на спинку стула, по его лицу скользнула знакомая насмешливая ухмылка.

– Но я же только что тебя попросила… и пары часов не прошло. Надеялась, что у тебя есть знакомые в какой-нибудь больнице, или ты подскажешь, с кем связаться через пару дней. Я и не ожидала…

– Так уж совпало, – пожал плечами Фабиан, провожая взглядом подростков, пробегающих за окном. – Один знакомый как раз трудится в городской больнице, и я вовремя его подловил. Он успел прихватить вот такой пакетик. Правда, на этом все. Других не будет. Говорит, опасно – в больнице кровь на особом учете.

– Да ладно, спасибо! – ахнула Лиз. – Я поражена… а почему она такая странная?

Фабиан бросил короткий взгляд на пакет.

– Понятия не имею. – Судя по выражению лица, ему действительно было все равно. – Берешь или нет?

– Конечно, беру. На безрыбье и рак рыба. – Отгоняя подступившую тошноту, Лиз взяла пакет. Даже наощупь он был странный. – А что за друг?

– Чего?

– Как зовут твоего знакомого, который работает в городской больнице? Ты раньше о нем не упоминал.

– А, Фрэнсис его зовут.

– Фрэнсис?

– Точно, Фрэнсис. Ты меня допрашиваешь, что ли? Я в лепешку расшибаюсь, а ты недовольна?

– Довольна. Очень довольна. Спасибо, – кивнула Лиз, не сводя с Фабиана внимательного взгляда.

Раньше он никогда так не вскидывался, может, и правда, все из-за тяжелой ночи. До Лиз доходили слухи о занятиях Фабиана, о людях, с которыми он общался, и она не раз давала себе зарок не расспрашивать друга. Фабиан ей нравился, и искать поводов к разочарованию не хотелось.

– Ты меня здорово выручил. Что хочешь взамен?

– Сама понимаешь, мне эта штука дорого досталась… А потому давай в выходные сходим куда-нибудь. Только ты и я. Устроим свидание. Поужинаем – и в кино.

Он долго смотрел на нее, и Лиз заметила, как он меняется, как уходит непонятная тревога. Такого Фабиана она знала, в такого когда-то влюбилась. Уверенного в себе, и в то же время мягкого и заботливого. Ничто никогда его не выбивало из колеи, даже если жизнь ставила палки в колеса. А вот нервный, взбудораженный мужчина, каким он вошел недавно в бар, казался чужим.

Девушка улыбнулась.

– Договорились, – ответила она.

Глава 3

Морбиус держал в руках пакет с темной кровью.

Лиз и Аманда не сводили с него взгляды, но он делал вид, что ничего не замечает и пытался выяснить, чем наполнен пакет. В конце концов, он не кто-нибудь, а ученый, лауреат Нобелевской премии. Кто лучше него разбирается в сложном составе крови и ее компонентах? Майкл изучал эту несущую жизнь жидкость куда дольше и тщательнее, чем все его современники, наделенные суперспособностями, да и выпил крови побольше прочих.

От последней мысли он едва не расхохотался… такой вот безрадостный каламбур получился.

Но Майкл Морбиус никогда не видел такой крови.

– Слушайте, а давайте посмотрим на нее иначе, – предложила Лиз и направилась на кухню.

Там она принялась деятельно рыться в ящиках и шуршать чем-то на полках. Морбиус вопросительно взглянул на Аманду – единственную, кому он мог доверять. Она улыбнулась и пожала плечами. Аманда уже рассказала, что ее уволили из больницы, и Морбиус знал, как она расстроена. Какой-то дальний уголок его души еще помнил человеческие чувства, и живой вампир искренне сопереживал девушке.

Лиз вернулась с золотистым кубком и парой ножниц.

– Откуда у тебя эта штуковина? – пораженно хихикнула Аманда.

За грязными окнами сгустилась тьма, и смешок прозвучал горько, будто шутка висельника.

– Кубок? С аттракциона «Рыцарский турнир». Давным-давно отец водил меня туда на каникулах. Еще до произошедшего. Жуткая безвкусица, знаю, но не могу выбросить, рука не поднимается. Зато сейчас как раз пригодится.

Лиз осторожно взяла пластиковый пакет, и Морбиус резко обернулся. Он пристально посмотрел в ее глаза и скользнул взглядом по открытой шее. Прежде Лиз не позволяла ему подходить так близко. И сама не приближалась. Сейчас ее пальцы мелко дрожали.

– Давай помогу, – с трудом выдавила она. – Это просто.

Лицо вампира разгладилось, расслабились напряженные мышцы рук, и он наконец выпустил пакет. Лиз судорожно кивнула и разрезала пластиковую упаковку по верхнему краю. Благодаря приобретенному в баре опыту обращения со всевозможными жидкостями, она налила кровь в кубок, не пролив ни капли. Комнату наполнил густой аромат. Морбиус не мог припомнить ничего похожего – вроде, и не приятный запах, но и особенно желанным его не назовешь.

Лиз однако сморщилась – ей запах точно не понравился.

– Пей до дна, – шепнула она, протягивая кубок Морбиусу.

Он коротко кивнул и взял его, случайно царапнув пальцы девушки острыми ногтями. Лиз заметно вздрогнула, но не отступила.

Морбиус поднес кубок к плоскому, обезображенному носу и шумно принюхался. Казалось, все частички его тела, до самых крохотных, ожили от запаха крови. Отстранив кубок, Морбиус пригляделся, все еще пытаясь определить состав густой и непрозрачной жидкости.

– Пахнет не как человеческая кровь, – хмыкнул Морбиус. – Где ты ее взяла?

– Один знакомый достал. Фабиан. У него… много друзей. Я подробностей не спрашивала.

Морбиус задумался. Как ученый он хотел бы собрать побольше информации, а вампир, в которого он превратился, убедительно советовал ученому помолчать. Аманда улыбнулась ему и ободряюще кивнула: «Давай, действуй!»

Морбиус кивнул в ответ и медленно поднес кубок к губам. Это точно была кровь из больничных запасов, на которой он продержался последние недели, однако на молекулярном уровне он заметил некоторое отличие. Такого удовольствия он не испытывал со дня, когда в последний раз погрузился клыками в шею недоумевающей жертвы. Воспоминание было приятным, и Морбиус мысленно выругался. Он и не подозревал, что можно с одинаковой страстью любить и ненавидеть одно и то же.

Морбиус коснулся кубка губами. Выглядел сосуд металлическим, но оказался дешевой пластиковой подделкой. Вампир немного приподнял кубок, готовясь ощутить на языке кровь. Жидкость медленно потекла в рот.

Морбиус коротко вдохнул.

Первые капли крови коснулись его языка.

И все изменилось.

Чувства мгновенно обострились до предела. Квартира будто бы на мгновение сжалась, а затем снова приняла привычные размеры. Потолок взорвался и тут же сложился вновь на том же месте, но почему-то в форме кристалла. Морбиус слышал дыхание девушек, ощущал запах пота на их коже, а взглянув на Аманду и Лиз, понял, что видит не знакомый облик, а лишь вены и артерии, переплетенные в телах лабиринтами. Комната вспыхнула ослепительным светом и тут же погрузилась во мрак, заполыхавший всеми цветами радуги.

Собрав волю в кулак, Морбиус допил кровь, почти не ощущая собственного тела. Его кожа чесалась, по телу от желудка растекалась тепло, он будто рос, заполняя собой пространство квартиры. На лице вампира расцвела загадочная улыбка, изо рта вырвались непонятные звуки.

Смех. Грубый гортанный смех.

Майкл Морбиус, пошатываясь, сделал два шага к окну, выронил из сведенных судорогой пальцев кубок и вывалился из окна в сгущающиеся городские сумерки, прямо через стекло, не давая себе труда распахнуть раму.

– Что это было? – спросила Лиз, переводя взгляд на подругу. – Он раньше такое вытворял?

Аманда, стараясь не наступать на усыпавшие пол осколки, осторожно подошла к окну и выглянула наружу, рассматривая крыши ближайших домов, однако Морбиус исчез.

– Нет, не припомню, – пробормотала она, втайне надеясь, что вампир никому не причинит вреда.

Включая себя самого.

Морбиус взглянул на луну и улыбнулся.

Его тело захлестывали волны наслаждения, какого он давно не испытывал. Он вернулся на знакомый насест на углу улиц Фултон и Голд, где ему особенно нравилось прятаться – тьма здесь, казалось, окутывала его со всех сторон.

Он закрыл глаза, однако яркий лунный свет проникал сквозь кожу, через горло в живот и растекался по рукам и ногам, вырываясь яркими лучами из кончиков пальцев на руках и ногах. Он рассмеялся и открыл глаза. Луна сначала показалась лишь крошечной точкой в звездной дали, но вскоре принеслась огненным комом на по праву принадлежащее ей место, запульсировала в том же ритме, в котором билось сердце Майкла.

Он сознательно замедлил дыхание, пытаясь взять себя в руки. В жизни он успел увидеть и натворить много невероятных вещей, особенно с того дня, когда неуклюже состряпанный эксперимент пошел не по плану, однако он не мог припомнить подобного ощущения. Разве что в минуты, проведённые с Мартиной…

От мыслей о ней у Майкла закружилась голова.

Он снова закрыл глаза, впуская воспоминания, отдаваясь им. На мгновение он снова почувствовал себя мальчишкой в Греции – вот мать ведет его в школу, держа за руку. Он был умным мальчиком… слишком умным. Одноклассники издевались над ним, высмеивали его необычный вид и сверхъестественные способности к математике и естественным наукам. Однако мать всегда была на его стороне. Несмотря ни на что.

Его отец – писатель, художник, кинорежиссер – редко бывал дома, и Майкл с матерью привыкли полагаться друг на друга. Она советовала не обращать внимания на насмешки глупых детей, уверяла, что они мучают его из зависти. Майклу предназначено блестящее будущее, говорила она.

А потом пришла болезнь.

Однажды на уроке Майкла вызвали к доске, хоть он и прятался на последней парте за спинами других учеников. Учительница знала, что мальчик очень неглуп, и хотела поддержать его, поэтому попросила решить сложное уравнение, которое не давалось другим. Майкл знал решение, но стоять перед всеми и выписывать цифру за цифрой не хотел.

Учительница настояла, и он поплелся к доске.

В тот день он чувствовал себя неважно, мел дрожал в его руке, и вдруг, посреди записей, Майкл закашлялся и выплюнул сгусток темной крови, забрызгав школьную доску. Дети захихикали, кто-то рассмеялся во весь голос, а учительница испуганно отпрянула. Она всегда хорошо относилась к ребенку, но сейчас весь ее вид показывал отвращение. Пытаясь извиниться, он снова закашлялся, и на этот раз забрызгал кровью учительницу чуть ли не с ног до головы.

Она испуганно закричала. Такие крики ему предстояло услышать еще много раз.

Родители Майкла не были состоятельными, но сделали все, чтобы показать сына лучшим докторам. Диагноз вынесли единогласно. Мальчик страдал от редкого заболевания крови, с которым недолго живут, в постоянной боли.

Мать никогда не плакала у Майкла на глазах, но по ночам он слышал, как из-за тонкой стены, разделявшей их спальни, доносились всхлипы.

На крыше, над улицами Нью-Йорка, Майкл открыл глаза и снова устремил взгляд на луну, надеясь выжечь ее призрачным светом неприятные воспоминания. Однако кровь, которую принесла Лиз, пульсировала в его жилах, обостряя все чувства, заставляя снова заглядывать в прошлое.

Несмотря на болезнь, в университете Майкл учился прилежно, каждый год получал высшие баллы на экзаменах и, получив диплом, решил в Греции строить карьеру ученого. Однако, к его удивлению и разочарованию, коллеги не торопились выказывать ему симпатию – завоевать друзей с непривлекательной внешностью и скверным, неуживчивым характером оказалось невозможно. Он так и остался одиноким волком. Даже когда получил Нобелевскую премию. Ученые вели себя ничуть не лучше его бывших одноклассников, для которых Майкл был «не такой, как все», чужак.

Не поддаваясь унынию, он перебрался в Афины – древний город манил его, дразнил, будто призрак, и там он отыскал все, к чему так стремился.

По крайней мере, сначала.

На этих улицах, казалось, необычная внешность Майкла никого не интересовала, на него никто не обращал внимания. Денег, полученных с Нобелевской премией, хватило на аренду маленькой квартиры и покупку подержанной мебели. Конечно, не дворец, но Майкл был счастлив обрести дом – когда собственная кровь не бунтовала, мучая его тело всплесками ослепляющей боли.

Он частенько спал днем, а по ночам бродил по улицам среди припозднившихся прохожих. Именно в те часы Майкл чувствовал себя лучше всего, по-настоящему живым и независимым. Во тьме многое оставалось скрытым.

В конце концов, денег осталось мало, и ему пришлось начать поиски работы. Найти что-то стоящее получилось не сразу, лишь спустя два-три месяца с ним связался Эмиль Никос – бывший одноклассник, один из немногих «нормальных» ребят, – и предложил кое-что интересное.

За городом, где-то среди высоких холмов выстроили лабораторию, напичканную суперсовременным оборудованием, а изучали там кровь животных, чтобы найти, как помочь людям с тяжелыми гематологическими заболеваниями. Майкл не раздумывая вступил в команду увлеченных исследователей, где никого не смущала его бросавшаяся в глаза худоба и странноватое чувство юмора. Наоборот, его вроде как приняли и полюбили.

Эмиль, с которым они теперь работали вместе, прекрасно относился к бывшему однокласснику, и между ними возникла крепкая дружба – казалось, ее нельзя ничем разрушить.

Но однажды вечером Майкл встретил Мартину, работавшую в другом отделении лаборатории. Красивая, исключительно умная, хоть и без научной степени, девушка обладала еще и прекрасным чувством юмора. В ее взгляде, обращенном на Майкла, не проскальзывало и намека на отвращение. Ей был интересен только его ум, его научное любопытство и доброта, надежно спрятанная за резкими словами. О болезни крови он Мартине не рассказывал, как бы ему порой ни хотелось открыть душу.

Он не хотел показаться ей слабым.

Эмиль Мартине тоже нравился, и вскоре они втроем стали почти неразлучны и на работе, и в свободные часы. Иногда они даже уходили из лаборатории, чтобы продолжить научную дискуссию и состязание умов в каком-то другом месте, как правило, в баре городка, по соседству с которым и располагался научный центр.

В один из таких вечеров Эмиль откланялся чуть раньше обычного – он собирался навестить знакомого на другом конце города, – и Майкл с Мартиной впервые поцеловались. Ему никогда не забыть тот вечер и поцелуй. Прекрасные мгновения с женщиной, которая станет любовью всей его жизни. Все шло идеально.

А потом… как-то испортилось.

Болезнь Майкла прогрессировала. Ему становилось хуже. Лечащий врач предупредил, что осталось совсем мало времени. Несколько недель, может быть, месяцев. Заручившись обещанием сохранить его тайну, Майкл открыл Эмилю всю правду. Друг поклялся, что сделает все возможное, лишь бы вырвать Майкла из лап смерти.

Майкл отвернулся от луны. Слишком резко и стремительно обрушились на него воспоминания, будто прокручивали фильм о его жизни. Следующий эпизод Майкл предпочел бы пропустить, однако образы настигли его, а по спине пробежал озноб.

Несмотря на мучительные мысли, недавно выпитая жидкость по-прежнему наполняла его тело приятными ощущениями. Майкл уставился на соседнее здание, и картины из прошлого словно высветились на темной стене, как на экране кинотеатра.

В поисках лекарства для Майкла Эмиль обратился к проектам, над которыми работал в лаборатории – одно из его исследований было связано с летучими мышами.

Если точнее, с летучими мышами семейства вампировых.

Майкл и Эмиль собирались совершить нечто весьма незаконное, однако на такие мелочи друзья внимания не обращали, ведь у Морбиуса уже не было выбора. Он наконец-то почувствовал вкус к жизни. Отчаянно влюбился в женщину, и она ответила ему взаимностью. Он хотел жить.

После теоретических расчетов друзья перешли к тестам в лабораторных условиях, и вскоре настало время для настоящего дела. Каждый день мог стать для Майкла последним. Эксперимент решили провести на лодке, посреди моря, где никто не смог бы их остановить. Морбиус потратил все сбережения, чтобы зафрахтовать яхту, стоявшую на якоре далеко от Греции в английском порту.

Вернувшись за необходимым оборудованием в лабораторию, они встретили Мартину, и девушка настойчиво предложила свою помощь. Морбиус не нашел сил отказать ей.

До яхты они добрались на пассажирском судне, насладившись видами залитых солнцем волн Средиземного моря. Мартина не оставляла попыток выяснить то у Морбиуса, то у Эмиля, что же они затеяли, однако друзья твердо хранили молчание. Интересно, как изменилась бы его жизнь, расскажи он обо всем Мартине? Если бы он ничего не скрывал? Возможно, любимая отговорила бы его, нашла бы способ удержать от опасного эксперимента.

Возможно, Морбиус не разрушил бы жизни близких?

Эмиль спорил с ним, хотел рассказать Мартине, но Морбиус решительно запретил.

Поздним вечером, незадолго до эксперимента, Майкл с Мартиной поужинали на палубе. Они тихо разговаривали и смотрели, как Солнце опускается в воду. Ничего прекраснее и удивительнее Морбиус не видел. Наверное, и счастливее никогда не был. Он с трудом смог пожелать Мартине спокойной ночи раньше обычного, объяснив это необходимостью работы. Ее последние слова, которые Майкл услышал до трансформации, навсегда врезались ему в память.

– Конечно, любовь моя, – произнесла Мартина, – я все понимаю. Только не работай слишком долго. Ты очень… бледный.

Они поцеловались на прощанье, и Майкл отправился на нижнюю палубу, где Эмиль дожидался его. Оборудование было готово.

Сначала Морбиус надел утепленный комбинезон, ходить в котором в обычное время было бы мучительно. Затем помог облачиться в нечто вроде скафандра, в каком только по луне и гулять. Защелкнув в пазы шлем, Эмиль пристально посмотрел сквозь стеклянное забрало другу в глаза.

– Ты уверен?.. – уточнил Эмиль. – Майкл, это очень рискованно.

Последняя возможность отказаться, избежать роковой судьбы.

– Если наша шоковая терапия не поможет… хотя шансов и так маловато, ты ведь знаешь. – Голос Майкла прозвучал глухо, в его глазах застыло отчаяние. – Мне останется всего несколько дней жизни. Или даже часов.

– Да… я знаю. – Эмиль кивнул и включил компьютер. Застучал по клавишам, вводя команды, начиная эксперимент. – Однако прежде никто не пытался создавать кровяные клетки с помощью электричества, и результатов таких экспериментов не существует. Будь у нас хоть немного времени, чтобы рассчитать все возможные результаты, все возможные побочных эффекты…

Морбиус закрыл глаза. Наступил решающий момент. Последние слова Эмиля донеслись до него за мгновение до того, как программа подошла к точке невозврата.

– Впрочем, ты сам говорил, что выбора у нас нет, – согласно кивнул Эмиль. – Да и какой побочный эффект может быть хуже смерти?

Если бы только Морбиус знал. Если бы он только прислушался к невысказанным опасениям. С тех пор он хорошо усвоил: на свете есть много вещей гораздо хуже смерти.

Он сидел, скорчившись, а картинки мелькали перед ним, будто кадры фильма. Ощущение создавалось очень странное: он будто смотрел и одновременно снова переживал происходящее на экране. Сюрреализм! Вот в прошлом, в фильме воспоминаний, Эмиль нажал на кнопку, давшую старт процедуре, а в настоящем Морбиус практически ощутил боль электрических разрядов, пронзивших тело с ног до головы и закачавших измененную кровь летучих мышей-вампиров в вены и артерии.