Время лечит не спеша

– К кому? – удивленное выражение лица Глеба стало таким привычным, что уже не вызывает эмоций. Его вечно неколебимый взгляд являлся символом стабильности, мужественности и сдержанности в любые, даже самые сложные времена. Казалось, что вот начнется война – и он с таким же спокойствием схватит первый попавшийся предмет и побежит на фронт. Ему расскажут, что его дом сгорел – он лишь коротко кивнет. Спасение котят из пруда, признание в любви, похороны родственника – все это не стало бы для него причиной хоть как-то разнообразить мимическую палитру. Но сейчас он удивлялся. В очередной раз.

Меня опять начало распирать от смеха.

– Я долго пытался придумать более смешное имя. То есть Глеб – тоже так себе, согласись. Но Аркадий! Кто в своем уме назовет в XXI веке ребенка Аркадием?! Кадик!

– Справедливости ради, назвали его так еще в прошлом веке, – лицо Глеба снова приняло безучастный вид. – Понятно все. Лиза твоя целиком зависела от счастья, от эмоций другого человека. Ты – ее единственный источник выработки эндорфинов. Если по какой-то причине у тебя прекращается выработка – получается два несчастных человека. Ибо поток иссяк. Она крепко сидит на этом потоке. И тут она выступаете уже в роли просящего, а ты – в роли донора. А вот если вы на равных, то помимо тебя у нее другие источники для получения этих гормонов. Хорошая работа, увлечения, мир не сосредоточен только на одном человеке. И если у одного какие-то проблемы с выработкой, то можно какое-то время посидеть на одном источнике, но не долго. В этом случае ты не заботишься о ней меньше, вы просто целостнее сами по себе – следовательно какие-то невзгоды можно пройти с меньшими потерями.

Ваши вялотекущие отношения, которые вы даже не называли отношениями – это вообще тупик. Я тебе говорил уже не раз и не два, что к такому тебе она бы привыкла, если бы захотела. Но не захотела. И правильно, кстати, сделала.

– Да не привыкла бы окончательно. Никогда. А если бы и привыкла, возненавидела бы и себя и меня.

– Все к лучшему. – спокойно говорит Глеб, будто о чем-то другом. – Все к лучшему.

***

Лиза была чрезвычайно одинока. Об этом свидетельствовали ее короткая юбка и хищный взгляд. Когда мы встретились в кафе в первый раз после перерыва, сидели долго, но очень странно. Не смотря на то, как она выглядела, держалась она холодно. Говорили обо всем. Она ходила покупать себе одежду. Пили кофе. Потом она пила чай, а я – газированную воду. Не щелкнуло. Вообще не щелкнуло. А говорилось легко и ненатужно. Больше вспоминали школу. Забавно. Хорошо, что я сильно устал днем на работе. И поэтому в десять вечера я уже был дома. На прощание (которого долго не хотелось, не совсем понятно, кому из нас) чмокнулись, легко задев друг друга губами. Оба поняли, что так надо. Договорились встречаться почаще. «Почаще» почти сразу превратилось в «каждый день».

Как выяснилось через пару недель, от нее ушел очередной «парень», с которым она еще недавно радостно позировала на фотографии. Видимо, ту, которая стоит сейчас в рамке на тумбе рядом с диваном, она уничтожить не успела. Ну или пока не хотела, оставив на тот момент, когда я скажу ей, что мы официально вместе. Кажется, что мы были рядом всю жизнь. Но на самом деле я абсолютно не знаю ни ее, ни ее семью, ни даже ее увлечений. Я знаю только одно: мне нужно воспользоваться человеком. Так посоветовал Руслан. И мне уже кажется, что мой выбор очевиден и вполне обоснован.

Я смотрю прямо в глаза ее бывшему, который крепко держит ее в объятьях. Кто из них ушел? Кто кого оставил? Он выглядит влюбленным, она смотрится счастливой. У нее на пальце кольцо, которое он подарил ей на день Святого Валентина. Что может быть пошлее предложения руки и сердца, сделанного четырнадцатого февраля?

Игорь!

Ну точно, его звали Игорь. Хотя, почему «звали». Скорее всего зовут. Не думаю, что он наложил на себя руки после расставания с Лизой. Тем более если он сам от нее ушел.

В углу негромко работает телевизор.

– Рынок содрогнулся от внезапного подорожания бекона…

Серьезно? С каких пор в новостях федерального телеканала в прайм-тайм говорят о беконе? И с каких пор я смотрю новости по телевизору?

– Опять они о биткоине. Никогда в этом не разбиралась, – Лиза неспешно заходит в свою комнату с двумя кружками чая. – Вчера рассказывала маме, что мы вместе смотрим новости. Она подумала, что это становится похожим на семью.

Я переключил канал. Какая семья? О чем вообще речь? Я же только что решил быть сам по себе, без семьи, без ответственности и обязательств. Как это произошло?

Прошел месяц с тех пор, как мы разговаривали с Русланом. Как ни странно, он больше ни разу не выходил на связь. Последнее, о чем мы с ним говорили – это работа. Он еле доехал до офиса через снегопад, чтобы обсудить интеграцию какой-то CRM-системы с Владом. Их диалог был очень краток. Руслан спросил о том, как продвигается проект. Влад, как и всегда, покраснел, начал вращать глазами и пробормотал:

– Проект не стоит на месте. Все в порядке, мы набираем обороты.

– Лучше воды пойди в чайник набери. Обороты он набирает, – усмехнулся Руслан. – Ну что, выбрал? – повернулся он ко мне, как только Влад вышел из кабинета.

– Что выбрал?

– Не «что», а «кого». Кого ты позовешь к себе сегодня вечером?

***

Я продолжаю переключать каналы. «Сегодня вечером» состоялось две недели назад. До этого мы с Лизой не виделись лет десять. Случайные встречи в пабе или в торговом комплексе не считаются. Все это время я был счастливо женат. Она, вероятно, тоже в чем-то себе врала. Во всяком случае, я не представлял, чем она живет, пока не случилось судьбоносное «сегодня вечером».

У меня не получилось.

Для того, чтобы кого-то выгнать из своего дома, его нужно сначала туда пригласить. Но «сегодня вечером» я написал ей смс, в котором значилось: «Кофе». Без приветствий, вопросительных знаков и смайликов. Перезвонила она через минуту. Мы даже ничего не обсуждали. Мы не узнали, как у кого дела и не пытались быть вежливыми. Мы просто за три фразы договорились, где встретимся пить кофе в тот же день. Но «сегодня вечером» не получилось. Мы просто выпили кофе.

А теперь я сижу на диване в ее комнате и не понимаю, когда это началось. И мне страшно подумать, чем это может закончиться.

Щелк. Реалити-шоу. Щелк. Новости. Только не это! Щелк-щелк-щелк. Почему в феврале никогда не показывают футбол по федеральным телеканалам? И почему у Лизы только федеральные телеканалы?

– У меня каждый вечер такое, – словно услышав мои мысли говорит Лиза. – Сижу, переключаю каналы и думаю. Нам не надо видеться. Я не могу без тебя. Мне нельзя привыкать. Я привыкла. Все хорошо. Все плохо. Мне нужна помощь. Мне не нужна помощь. Я хочу с тобой. Я не хочу с тобой. Мы не увидимся никогда. Мы увидимся завтра…

На телеэкране неуверенный мужчина с мягким лицом обнимает грустную взрослую блондинку. На дворе февраль. Какой умник догадался пустить в эфир «Иронию судьбы»? Еще не хватало, чтобы за окном пошел снег.

– Снег пошел, – отвлекается Лиза и начинает улыбаться. – Значит теплеет.

Никогда не думал, что голос человека может звучать уютно. И вот мне уже плевать и на телеэфир, и на Полину, и на Лизин неудобный диван. Сейчас мне больше всего хочется укутаться в тембр ее голоса и остаться так лежать до весны. Или до следующей зимы, чтобы открыть глаза и увидеть, что все на месте: снег за окном, в доме тепло, рядом она и больше не нужно ни о чем переживать.

***

– Прекрати включать Федора Михайловича! Просто покажи мне фотографии и все.

Мы все еще лежим на неудобном диване, будто боясь спугнуть нашу внезапно появившуюся цельность. Пролежим так еще пару суток, и цельность перерастёт в монолитную неделимость. А там уже и до очередной свадьбы недалеко.

Я открываю на своем смартфоне галерею с фотографиями, которые не решался удалить. На первой Полина смеется зажмурившись, а вокруг летают осенние листья. Я уже не помню, при каких обстоятельствах и даже где это было снято. А если бы и помнил, то поскорее хотел бы забыть.

Процесс уничтожения прошлого своими руками нередко бывает увлекателен. Вещи можно продать, отдать, выкинуть или сжечь. Книги можно сдать в библиотеку. Одежду можно раздать неимущим, украшения отнести в ломбард, а технику продать. Но есть кое-что, от чего не отделаешься быстро и безболезненно, не потратив перед этим несколько дней или, если повезет, часов на воспоминания и рефлексию.

Я смотрю на фотографии. Вроде все было вот-вот, позавчера. А оказывается, семь лет назад и как будто не со мной. И меня почти нигде нет на снимках. Я либо их делал, либо я делал то, что вокруг них.

Странно.

Влияешь на людей, строишь их жизнь, а в ответ на тебя плюют, уходят, предают, а ты остаешься один. И наблюдаешь за прошлым на фотографиях как будто со стороны. И за настоящим этих людей тоже. Потому что им, вроде, хорошо, но без тебя. Хотя ты их и сделал такими, какие они сейчас. И тебя в это «хорошо» не зовут. Потому что у них свое настоящее. А ты – уже не настоящее. А какое-то игрушечное. Забытое. Прошлое.

В соцсети можно удалить «альбом» одним кликом. Говорят, это даже помогает. Раз – и все. Но если фотографии хранятся на телефоне или в ноутбуке, история принимает совсем другой поворот.

– Ты должен вспомнить, насколько это приятно: не чувствовать ничего, когда видишь человека, по которому столько страдал. Сначала ты грустишь, потом ненавидишь его, потом тебе безразлично то, что с ним происходит, а потом не остается даже безразличия, – Лиза говорит с таким чувством, будто пытается убедить в своей правоте не меня, а саму себя.

– Ты именно поэтому не убрала с тумбочки фотографию с Игорем? – зачем-то подтруниваю над ней я. Зачем я это сделал?

– Вообще-то его зовут Егор, – в шутку обижается Лиза. Смотря мне в глаза, она берет рамку, достает из нее фотографию, демонстративно рвет ее на части и с улыбкой бросает на ковер. Я моментально чувствую облегчение. Какой ужас.

Лиза тянется ко мне, чтобы обнять, и только тогда я замечаю кольцо, подаренное Игорем-Егором, на ее пальце.

***

Как можно было уйти от Лизы, я решительно не понимаю. Как можно бросить ее, блондинку с наивным, почти детским личиком, большими голубыми глазами и яркой улыбкой?

В день, который я до сих пор называю «сегодня вечером», я еще не знал, что жизнь может меняться сама по себе, прилагаешь к этому усилия или нет. То есть если тебя несет потоком, а ты сопротивляешься, нет никакой гарантии, что тебе удастся выплыть. А если ты складываешь руки по швам, то двигаешься быстрее, но тогда есть шанс, что неприятный отрезок закончится скорее.

Через пару дней после отъезда Поли и очередного визита к доктору Ане, я решил смешать советы врача с собственным представлением о том, как должна проходить моя жизнь. В результате я сделал список из плюсов и минусов, которые касались исключительно меня, а не других людей или самой жизни, которая шла сама по себе будто бы мимо.

Я взял листок бумаги и начертил два столбика. Заполнять плюсы было предсказуемо сложнее, чем минусы.

Плюсы:

1. Высокий.

2. Стройный.

3. Честный.

4. Добрый.

5. Симпатичный.

6. Никогда не изменял.

7. Целеустремлённый.

На момент создания судьбоносной таблицы только половина этих пунктов была стопроцентно правдива. Тем легче было вписать минусы и тем сложнее было остановиться на седьмом пункте.

Минусы:

1. С этим гребаным ростом мне не войти во все двери, в весь транспорт, во все автомобили. Нет удобных стульев и столов. Их не делают для таких как я.

2. Я очень много занимался спортом. Но теперь я очень мало двигаюсь. Никогда не сидел столько, сколько сейчас. Просто жутко боюсь разжиреть и ни черта с этим не делаю.

3. Долбаная честность очень мешает и ссорит меня с людьми. Со всеми. Без исключения.

4. Из-за доброты я страдаю по-настоящему. Потому что требую к себе того же.

5. Я ненавижу свою внешность. Я уже несколько лет рассказываю всем, что мне все равно, но это ложь. Я почти не смотрю в зеркало и не верю никому, кто говорит мне обратное.

6. О том, сколько было возможностей, сколько было впустую потрачено сил на это, лучше не считать.

7. Перфекционизм меня убьет. Я из-за него не сплю ночами. Ну или рак кишечника меня убьет. Пока не понятно.

После встречи с Лизой мне захотелось примерить этот потрясающий и универсальный список и на нее.

Плюсы:

1. Она высокая. По современным меркам она действительно высокая. Всего на полголовы меня ниже, а я невероятно длинный. Почти два метра.

2. Она стройная. Лиза говорила, что ни дня в жизни не занималась спортом. К тридцати годам она каким-то образом выглядела лет на двадцать не только лицом. Но и фигурой. Наверное, гены.

3. Она, пожалуй, честная. Во всяком случае, по отношению ко мне. За всю жизнь (с перерывом в десять лет) она ни разу мне не врала. Наверное.

4. Она однозначно добрая. Если бы у нее была возможность, она бы забрала домой всех бездомных животных. А эмпатия и желание помочь каждому, кто в этом нуждается, иногда приводила к бессонным ночам. Сама рассказывала.

5. Она не просто симпатичная. Она – эталон красоты. Она, пожалуй, самая красивая девушка из всех, что я видел в своей жизни.

6. Она никогда…

– Да, было пару раз.

А вот это неожиданно. Имидж милой и отчаянно честной потенциальной пары таял на глазах.

– Погоди. Как можно любить кого-то и ложиться в постель с другими?

– Это довольно просто объяснить. Чувство к нему было какое-то прелое, темное и гадкое. А к Егору такое светлое и чистое…

Я вспоминаю нашу первую школьную совместную фотографию, которую сделал Лизин отец. Я держу ее за руку. Неуверенно, как будто сам за нее держусь. Она улыбается, зажмурившись на сентябрьском солнце. А я хмурюсь, будто предвижу грядущие десять лет в общеобразовательном учреждении. Что же мне так везет на зажмурившихся на фотографиях девчонок?

Отец Лизы давно умер. Точнее – погиб. Он спешил на работу и его сбил пьяный водитель. Более тривиальную смерть для отца семейства сложно придумать. Мать начала крепко пить, а сама Лиза ухаживала за медленно угасающей бабушкой и ходила в школу, где училась на одни четверки и не дружила ни с кем, кроме меня. Мы десять лет просидели с Лизой за одной партой, но я так и не узнал, что она за человек и что происходит в ее семье. На выпускном, когда она мне рассказала, из чего состояла ее жизнь, мне отчаянно захотелось обнять ее и всегда быть с ней вместе. Через месяц после окончания школы мать Лизы приняла решение уехать в Москву и увезти дочь с собой. Тогда мы и нашли крышу в центре города, куда пробрались в тайне от всех, чтобы посмотреть на закат и попрощаться. Мы долго сидели в тишине, а я надеялся, что это никогда не закончится: мы так и будем сидеть там, выше города, всех людей, выше поезда до Москвы и того, что ждет нас вдали друг от друга. Мы молчали, слегка касаясь друг друга пальцами, которые мы грели об остывающую после дневной жары крышу.

– Дождешься? – Лиза даже не смотрит на меня, но мне кажется, что ей важно получить утвердительный ответ.

– Конечно, – отвечаю я после недолгой паузы.

Одномоментно все иллюзии и мечты о том, что «раз и навсегда, как родители» рухнули, разбившись о стену обстоятельств. Одноклассники окрестили нас женихом и невестой еще во втором классе и активно подтрунивали над нами. Но, как ни странно, мы никогда не говорили и даже не думали о том, что можем быть вместе. Ну то есть Лиза не думала. Наверное.

Когда умерла моя мама, я как будто стал ближе к Лизе. Я не представлял себе, где она находится, с кем и чем занимается. Но потеря близкого человека словно бы заставила занять вакантное место, симметрично образовавшееся в наших семьях. В какой-то момент я даже стал представлять себе, что она сидит рядом со мной. Просто сидит рядом, присутствует. Не говорит ни с кем, не утешает меня, а просто находится неподалеку. Как воображаемые друзья из детства – они просто проводят с тобой время и становится гораздо легче.

Позже, когда пришло время под названием «сегодня вечером», я рассказал ей об этом, и мне очень хотелось, чтобы она бросилась мне в объятья и начала рассказывать о том, что в определенный момент она ощутила, будто я нахожусь рядом, поняла, что у меня что-то произошло и сразу же захотела со мной связаться. На деле же она потупила взгляд и кивнула. Театрального в этом жесте не было ничего, а вот разочарование накатило на меня огромной волной. Хотя я так до конца и не понял, зачем себе придумал это ее «присутствие».

***

– Когда уже у меня будут внуки?

Он не шутит. Он вообще не шутит. Даже не пытается заигрывать. Вот ведь выбрал подходящее время! Внуки. Множественное число. Сколько их ему надо? Пятнадцать? Или четырех будет достаточно? Почему родители всегда задают этот вопрос? Когда ты сделаешь домашнее задание? Когда ты определишься, в какой институт поступать? Когда ты уже пересдашь экзамен? Когда ты найдешь работу? Когда ты найдешь работу получше? Когда ты уже женишься? А теперь ещё и внуки. Какие ещё внуки?

– Мне повторить вопрос? – отец начинает хмуриться. – Когда. У меня. Будут. Внуки.

– Минут через десять, – профессионально отшучиваюсь я. Отвечаю, хотя в последней его фразе вопроса не звучало. – Десять минут тебя устроит?

– Лишь бы шуточки шутить. – У меня в голове эта фраза отдается эхом с разными интонациями раз пятьдесят. Потому что я слышу ее в пятидесятый раз в жизни по пятидесятому поводу. Примерно.

– Пап, да я даже ни с кем не встречаюсь, – констатирую я. Но его это, кажется, не волнует. Я начинаю понимать, что забыл его улыбку. Она осталась только на каких-то допотопных фотографиях, где я еще ребенок, а он молодой. Молодой папа уже ответил на этот вопрос своим родителям: вот они, вот они внуки. Хватит с вас и одного. А дальше-то что, пап? А дальше, сынок, ты уже как-то сам. Потому что время пролетит и уже тебе придется отвечать на этот вопрос, когда я его тебе задам. Но это уже совсем другая история. Да и будет ли вообще хоть кто-то, у кого ты, в свою очередь, сможешь спросить то же самое?

5. Полина

Я благодарен. Я благодарен за каждое утро. За то, что дышу, за то, что солнце за окном. За то, что сам есть. Без надежд, без веры, без сил и без одежды, лежа в кровати каждое утро просто «спасибо» говорю. За то, что глаза открыл.

Мне уже не первый день периодами грустно. Сам толком не понимаю, почему именно. Пожалуй, просто очень сильно устал. От всего. Бегаю, делаю дела, смысла в этом не вижу. В работе смысла не вижу. В жизни смысла не вижу. Пытаюсь грусть связать с образами Полины, не получается, смысла не вижу. Надо срочно закрывать проект, а я смысла не вижу.

Грустно. Очень хочется, чтобы пожалели. Остается самому себя жалеть.

Я выключаю свет и подхожу к окну. Странное действие, если учесть, что я на тринадцатом этаже, а ближайший дом находится как минимум в километре от моего: при всем желании никто не сможет заглянуть в окно. Но я делаю это не задумываясь, словно повинуясь мышечной памяти. И точно, так делала прабабушка, когда мне было четыре: если за окном слышался шум, она выключала свет и аккуратно выглядывала во двор. Блокадник не мог поступать иначе.

Я вглядываюсь в зимнюю улицу и через минуту обращаю внимание на свое отражение. Силуэт будто наполнен снегом и асфальтом и от этого выглядит нереально и немного апокалиптично. Если по следам такого описания героя я бы делал домашнее задание по литературе в старших классах, пришлось бы обратить внимание на символизм момента. Метель укрывает его своим холодом и лишь иногда через светлый снег проглядывает разрушенная, будто выжженная душа. Пафосно, неоригинально, с надрывом. Как и полагается интеллигентному ребенку в старших классах.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.