Искупление кровью

Тренированные, сволочи!

– За то, что ты здесь устроила, тебе добавят срок…

– О’кей, запишите на мой счет, надзиратель!

– Давай-давай, насмехайся! Скоро тебе не до смеха будет…

С чувством юмора у них здесь слабовато. Наконец ее привели прямо в камеру, без личного досмотра. Конечно, ее скорее волокли, чем сопровождали, но главное – она избежала постыдной процедуры.

Камера 26. Это число она на всю жизнь запомнит. Дверь открылась в крохотную комнатку, где-то в глубине орет телевизор. Две девицы уставились на нее, глаза величиной с блюдце. Охранники втолкнули ее внутрь и захлопнули дверь, без лишних церемоний. Никаких тебе представлений: выпутывайся сама. В камере молодая арабка с пылающим взором, огненными волосами. Девчонка из предместий, явно главарь банды. Вторая – почти что ее клон, только в очках. Марианна под впечатлением. Она вторгается на их территорию с таким чувством, будто вламывается в чужой дом. Стоит на месте, не решаясь сделать шаг.

– Твой тюфяк под койкой. Забирай и не морочь нам голову.

Теплый прием. Сердечный.

– Я буду спать на полу?

– Ты умеешь считать? Сколько здесь коек? Две, так? А нас теперь трое. Так что да, ты будешь спать на полу…

Эта здесь главная. Лучше не возражать. Корпоративный регламент пересмотрим позже. У Марианны в руках полотенце, мыло, зубная щетка. Негусто.

– Вон ящик для твоих вещей, – добавляет царица Савская.

Марианна с ужасом открывает для себя свой новый мир. Туалет и раковина даже не в отдельном помещении. Низенькая перегородка, две створки, как в салуне, отделяют их от остальной камеры. Практично, для соблюдения приличий! Ящиков девять, все заняты. Все, кроме одного. Их, должно быть, предупредили обо мне. Мило с их стороны, что хоть один оставили! Но и об этом можно завтра поговорить. Впрочем, мне особо нечего туда класть. Они обе курят, какое счастье…

– Меня зовут Марианна.

– Насира.

– Самия.

– Можно мне сигаретку? У меня нет, а я…

– Размечталась! За них такую цену платишь!

– Я возмещу, когда…

– Когда выиграешь в лотерею?

У этих как раз чувство юмора на месте. С ними обеими можно будет столковаться.

Арабка, вздохнув, развалилась на койке, нижней.

– Ладно, держи. Но это в первый и в последний раз, о’кей?

Кивнув, Марианна закуривает. Смакует каждую затяжку. Три недели в больнице, без сигарет. Настоящий ад… Идет к умывальнику, споласкивает лицо холодной водой. Так или иначе, горячей нет. Потом кладет свой тюфяк у стены, под окном.

– Почему тебя тащили вчетвером? – вдруг спрашивает старшая по камере.

– Я их вывела из себя… Та начальница, Симье, хотела засунуть мне палец в задницу.

Вторая, молчаливая, фыркнула.

– И я ей разбила нос…

Восточная принцесса с интересом оглядывает Марианну. Вторая сидит разинув рот.

– Плохо начинаешь! – усмехнулась Насира. – Сразу попадешь в кондей.

– Куда?

– Проехали, до тебя быстро дойдет.

Остаток дня Марианна сидит на тюфяке, в ушах звенит от телика. Можно слушать, но не смотреть. Соседки по лофту объяснили: за просмотр полагается плата. Марианна глядит на дверь с бесстрастным лицом, окопавшись в своем мире, где никто ее не достанет. Пестуя свою боль, свои раны. И приходит ночь. Исподтишка, внезапно. Первая ночь в тюрьме. Первая из длинного ряда. Но этого она еще не знает. Они ведь поймут, что то был несчастный случай, что она не хотела никого убивать.

Через несколько месяцев она выйдет отсюда. Обязательно. Телевизор наконец умолкает, его сменяет храп, какой-то нечеловечески громкий. Тем лучше, никто не услышит, как она ревет.

Вторник, 17 мая

Открыв дверь, Даниэль разглядел Марианну, скорчившуюся на обитой пенопластом скамье.

– Дембель, красавица!

День избавления? Она потеряла счет времени без своего драгоценного будильника.

Собрала скудные пожитки – торопливо, неловко, дрожащими руками. Без кровинки в лице. Десять дней без сигарет, без наркоты. Двадцать три часа в сутки личинкой в мерзком коконе. Она бы не выдержала без химических подпорок, пресловутых разноцветных пилюль доктора Шезо. Доктора Шезо, да. Нарочно не придумаешь… Но от такого массивного употребления таблеток заодно чуть помутился рассудок.

Выйдя в коридор, она ускорила шаги, спеша оказаться наверху. Споткнулась на первой же ступеньке. Нужно бы привести себя в норму, смазать винтики. Даниэль помог ей подняться, она оттолкнула его, довольно резко.

– Эй! Я просто хотел помочь!

– Ну да! Заодно руки распустить!

Он рассмеялся. Она тоже. Не важно, по какой причине.

– Ты знаешь, что у меня пусто? Подумал бы обо мне, перед тем как сваливать!

– По-твоему, я только и думаю что о тебе? И потом, в карцере – никаких наркотиков. Таковы правила! Но я тебе занесу, вечерком… Если, конечно, тебя сегодня отведут в душ!

– Да пошел ты!

– Ну, не ершись, Марианна! Ты такая милая, когда улыбаешься!

– А у тебя, когда ты улыбаешься, совсем похабный вид!

– Знаешь, что мне больше всего в тебе нравится? Твоя деликатность! Изящество, женственность! И речь, подобающая девушке из высших кругов!

– Вот и хорошо! Только приди вечером с пустыми руками, отольется тебе твой отпуск!

Они уже почти выбрались из подвала, когда им навстречу вышла Жюстина.

– Рада снова видеть тебя среди нас, Марианна! – просияла она.

– Дайте хотя бы подняться! Что, скучали без меня?

В присутствии начальника она никогда не обращалась к Жюстине на «ты». Их особые отношения должны как можно дольше сохраняться в тайне. Но Даниэль был не так-то прост.

– Здесь у нас не соскучишься, – ответила надзирательница.

– Неужели! Вот это круто! А я в карцере три срока мотаю!

Они подошли к камере 119. Вот мы и дома.

– Кстати, – сказал Даниэль, – у тебя завтра свидание…

– Очень смешно, начальник! Ко мне никто никогда не приходит, и ты это отлично знаешь…

– Я не шучу. Завтра, в четырнадцать часов.

– С кем?

– Мне откуда знать? Я ведь не твой личный секретарь. До вечера, Марианна…

– Это если я захочу…

– Еще как захочешь! У меня полно для тебя подарков, надо же отпраздновать твое возвращение на этаж… И постарайся держать себя в руках, по крайней мере неделю не попадай в карцер!

Он изобразил шутливый поклон и удалился с улыбкой.

* * *

Марианна ходила кругами по двору. Свидание, завтра в четырнадцать часов. Но кто же мог прийти навестить ее? Дед с бабкой? Немыслимо! Они с места не сдвинутся. Впрочем, тем лучше… Тогда кто?

Хватит терзаться вопросами. Какая-нибудь ассоциация посылает волонтера, навещающего заключенных! Или явятся милые монашки, мечтающие примирить тебя с их Богом!

Она приникла к решетке. Щедрое солнце одаривало теплом, пыталось ее согреть. Марианна закрыла глаза, принимая этот неожиданный дар.

Но Дельбек очень скоро объявила, что рекреации конец.

– Уже? – надулась Марианна.

– Час прошел…

Настанет ли день, когда не нужно будет считать часы? Да. В один прекрасный день я вообще перестану считать. Что бы то ни было: часы, сигареты.

Перед тем как отправить в камеру, ее провели в душ, приятная отсрочка. Следующая помывка через сорок восемь часов. Здесь ты не имеешь права быть чистой. Ну, разве что через день.

Ключ в замочной скважине, койка с видом в никуда.

Но кто придет ко мне завтра? Шум скоростного поезда заставил отринуть вопросы. Смежив веки, она попыталась вскочить в вагон. Этот поезд проходит здесь не случайно. Он едет за ней, он походя похищает ее. Дух ее, мотылек, летящий на свет, воспарил над колючей проволокой. У нее был дар отрешать дух от тела, позволять ему летать далеко-далеко. Иногда даже слишком далеко. Странствия не всегда бывали приятными. Но она, по крайней мере, странствовала. В пространстве и во времени. В полном нежности мире воображения или в жестокой реальности. В мечтах о будущем, которого у нее никогда не будет, в смертных муках прошлого, которое она потеряла.

* * *

Час теней и тишины.

Марианне казалось, будто она улавливает сновидения заключенных, витающие в пространстве, попадающие в плен низких, прочных потолков. Она дожидалась часа, когда хищники выходят на охоту. После сорока дней в глубине бездны эта ночь должна быть безмятежной. Но следует оплатить цену цепей, которые она сама намотала себе на шею. Хотя лучше быть прикованной, чем пойти ко дну… Этим вечером ее занимало не похабное рандеву, от которого выворачивало наизнанку, но таинственное свидание днем. Пресловутая встреча, назначенная на завтра. С кем? Кому она еще может быть интересна? Это наверняка не к добру, ждать хорошего не приходится. Лучше поостеречься, не надеяться понапрасну.

Скрежет ключа в замочной скважине оторвал ее от размышлений. Даниэль пунктуален, не пропустит злачного часа. Положил дары на алтарь, без обмана. Три плитки черного шоколада, блок сигарет и два грамма. Новенький шприц. Товар из Перу. Или из Катманду! Ясно, что он не станет тратиться на какую-то дрянь! С его-то жалким жалованьем покупать дозу по такой цене!

Марианна наконец поднялась, подошла лениво. Он, конечно, предпочел бы видеть ее томной, сладострастной.

– За шоколад спасибо, это круто…

Она ожидала дальнейшей команды, как автомат, которому скормили монетку. Но Даниэль просто стоял, пожирая ее глазами.

– Что такое? Ты почему на меня так смотришь?

– Ты красивая, только и всего…

Улыбнулся. Подошел, погладил по щеке. Странный какой-то начальник сегодня ночью.

– Расслабься, – прошептал он.

Ничего себе заходы! Так я тебе и расслабилась, жди!

Даниэль обнял ее, прижал к себе… Крепче, еще крепче. Марианна закрыла глаза. Довольно приятно. Даже… Ее давно никто так не обнимал…

Что это с ним такое? Уж не собирается ли он целоваться? Ну да. Поцеловал.

– Знаешь, я по тебе скучал…

Еще и признание! У Марианны возникло странное ощущение. Тело обмякло, это уже становилось опасным.

– А ты? Ты не скучала? – шепнул он ей на ухо.

– Как не скучать, если дурь кончилась!

Ледышку в плавки! Ну, почти что так… Охолонул, но не до конца. Прилив нежности разбился о режущий риф, Даниэль оскорбился. Разжал объятия, забрал подарки, оставив только шоколад.

– Что это ты задумал? – забеспокоилась Марианна.

– Я ухожу.

С безмерной тоской Марианна смотрела, как исчезает необходимое для выживания.

– Эй! Что с тобой сегодня?

– Ничего… Охота пропала, вот и все.

– Не будь гадом, оставь мне дурь…

– И что дальше? – На губах его вновь появилась улыбка. – У тебя есть бабло, чтобы заплатить?

– Бабло?..

– Ну да, бабло! Нету? Тогда ничего и не получишь.

Марианна сжала кулаки. Хотелось врезать ему, а он стоял и холодно ее разглядывал. Приоткрыл дверь, выглянул в коридор.

Вот черт! Он и правда слиняет с моими сигаретами и моим порошком! Марианна схватила его за руку, силой затащила обратно:

– Не дури!

– Что такое, Марианна? Я тебе нужен?

– Не могу понять, в какие игры ты играешь сегодня! Чего ты хочешь, в конце концов? Чтобы я перед тобой стелилась, умоляла тебя? Размечтался!

– Серьезно? Это мне не интересно, однако, думаю, завтра ты будешь на руках ходить, если я попрошу!

– Отзынь! Уйди от меня!

– Уйти?! Да ты сама меня не пускаешь!

– Катись, я сказала!

– Спокойной ночи, Марианна.

Даниэль исчез, а она пнула ногой дверь. Стараясь не заорать в голос, мерила широкими шагами свои девять квадратных метров. Он вернется, притащится через десять минут… Что это еще за новый номер? Черт, если он не вернется, я умру!

Она приложила ухо к двери. Невозможно, чтобы Даниэль ей нанес такой удар. И все потому, что она сказала… что же такое она сказала? Но какая муха его укусила? Она взялась за пачку «кэмела»: три сигареты. Жгучий страх пронзил ее.

Если он не вернется, мне будет нечего курить! Да и ломка раскрыла пасть, готовая ее поглотить.

Ты можешь продержаться. Ему без тебя тоже невмоготу. Это он приползет сюда на коленях! И одним блоком не обойдется! И двумя дозами! Когда он вернется, мне будет чем поживиться! У тебя получится, Марианна. Просто прояви силу воли. Крепость. Выдержку.

Она улеглась, укрыла одеялом тело, задубевшее от холода. Впилась зубами в шоколад.

Выкурить сигаретку? Нет, лучше оставить на завтра. Я дрожу от холода, только и всего. Вот только холод поднимается изнутри. Она положила поверх одеяла свитер. Если бы точно знать, что завтра он придет…

В коридоре послышались шаги… Притвориться спящей, чтобы он не заметил, как я его жду. Свет резанул по сетчатке, окошко открылось. Это Маркиза явилась разбудить ее, просто из вредности.

Погасит она когда-нибудь проклятую лампочку? Медлит, хочет убедиться, что Марианна покинула объятия Морфея. Наконец вернулась ночь, окошко с грохотом закрылось. Даниэль совсем ушел. Но это к лучшему. Ведь Маркиза устроила дополнительный обход. Хотя начальник всегда мог прижаться к стене или спрятаться за перегородкой в туалете. Такое нередко случалось… Та гестаповка ничего не замечала. Но он ушел. Вместе с ним комплект первой помощи.

Если бы точно знать, что он придет завтра…

Когда Дельбек открыла дверь, Марианна лежала, завернувшись в одеяло. Глаза запали от всяческих лишений, особенно от бессонницы.

– Доброе утро, мадемуазель де Гревиль! Хорошо спалось?

– Да, надзиратель.

Вообще не спалось по факту. Ни секунды. Багровая ночь. Но зачем признаваться. Раздатчица из вспомогательного персонала поставила тарелку на стол и подмигнула Марианне. Женщина с эбеновой кожей, с округлыми формами, по-матерински уютными. Африканская мамочка, походка вперевалку, ослепительно сверкающие зубы.

Но Марианна не могла улыбаться ей, зная, за что посадили африканку: она десяткам девочек сделала обрезание. Мерзость какая. Все-таки нашла в себе силы сказать спасибо. Хорошее воспитание. Или солидарность. Она ведь сидит, значит расплачивается за содеянное.

– Надзиратель, начальник сказал мне вчера, что у меня свидание сегодня днем… Не знаете с кем?

– Да нет, понятия не имею… Сами скоро увидите!

– Вы не могли бы выяснить?

– Попробую, мадемуазель.

– Спасибо, надзиратель.

Парочка с мощными бедрами удалилась, оставив завтрак. Чашка цикорного кофе, ломоть хлеба и маленькая пластинка масла. Не разгуляешься! Марианна с тоской вспоминала вкус круассанов, булочек с шоколадом, бриошей с маслом. Абрикосового джема, свежевыжатого апельсинового сока. Густого меда, растворяющегося в чашке кофе.

Ей не то что не проглотить ни куска, того гляди вывернет наизнанку, прямо в чашку.

Зажигалка плясала в пальцах. Можно позволить себе сигаретку с утра. Еще как можно. Я это заслужила… Три минуты передышки, каждая секунда на счету. До отказа наполнить легкие, не потерять ни грана. Докурить до фильтра.

Затем, чуть-чуть умывшись, она решила прибраться в камере. Флакон жавелевой воды, губка, чистящая паста. Подарки от администрации. Все выдраить, от пола до потолка.

Да, но когда же придет Дельбек?

Уборка закончена, микробы истреблены. Вот бы избавиться от ломки жавелевой водой, то-то было бы круто!

Затем она решила вымыть голову под краном в раковине. Рискованные маневры. Носом в фаянс, холодная вода течет по спине. Недолго насмерть простудиться! Беглый взгляд в облупленное зеркало. Под глазами круги, кожа точь-в-точь старая бумага. Прическа фасона «перепуганный ёж». Пару взмахов беззубой расческой, жалко, что нет косметики.

Марианна открыла ящик, воззрилась с грустью на скудную стопку чистой одежды. Впечатляющий гардероб, любезно предоставленный Армией спасения. Есть над чем призадуматься, долго разглядывая себя в воображаемом трюмо! Она выбрала джинсы, рваные на коленях, офигительно модные, и бежевый хлопковый пуловер. Темноволосым очень идут светлые тона! Будильник напомнил ей, что нет еще и одиннадцати. Она вернулась на койку, взглянув по дороге на пачку «курение убивает», уже безобидную. Вот и доигралась.

Чем же заняться до двух часов дня? На столе лежит книга. Не сильно толстая, но займет ум и руки, пока не настанет время свидания. Свидание… Произнеся это слово одними губами, Марианна задрожала от наслаждения и от тоски.

Только бы успокоиться… Даниэль мне за это заплатит!

Вот бы сейчас устроить вертикальный взлет. Версия «Ариан-5»[4], направление к звездам. Это бы меня усмирило.

Так и есть, девочки идут на прогулку. Двери открываются, все скапливаются в коридоре. Надзирательница лает, словно овчарка, собирающая стадо. А я сижу. Все потому, что начистила рожу охраннице. Еще заключенную завалила. И полицейского, и старика. И малышку в форме, беременную… Естественно, если сложить, получится немало. Но я всегда ненавидела математику.

Топот ног по коридору, весь этаж для нее одной.

Пачка сигарет продолжала над ней издеваться. Марианна схватила книгу, даже не взглянув ни на заглавие, ни на автора. Нужно сосредоточиться! Она прочла первые строки.

8 мая. Изумительный день! Все утро я провалялся на траве под исполинским платаном – он растет у моего дома, укрывает его, окутывает широкой своей сенью…

Повезло же ему! Я бы тоже повалялась на травке, в тени платана. У МОЕГО дома вдобавок! Мне это не грозит… Она взглянула на обложку. «Орля», Ги де Мопассан. Из дворян, как и я! Вот только у него есть своя хата, свой платан. И он может часами валяться на траве. Баклуши бить посреди жонкилий.

Она подставила стул под открытое окно, забралась. За отсутствием платана увидела крышу корпуса, расположенного напротив, кусок ограды, затянутой колючей проволокой. Смотровую вышку и вертухая с автоматом, который, должно быть, скучает не меньше ее. От ветерка, пропитанного смогом, защекотало в носу. Гомон, доносившийся со двора, буквально раздирал слух. Ожидание казалось нескончаемым…

13:30 – Камера 119

Дельбек, конечно же, не пришла.

Где ее носит? Забыла обо мне, что ли?

Марианна набросилась на пачку «кэмел», закурила без колебаний. В данный момент это дело первостепенной важности. Форсмажорные обстоятельства. Вот только сигарета предпоследняя. Она заставила себя усидеть на месте, на ходу сигарета выкуривается быстрее. Едва раздавив окурок, метнулась к раковине, стала изучать себя в зеркале. Волосы никак не унимались, ей самой под стать. И потом, лучше было бы поспать ночью. Вид у нее неважный. Но что со мной такое, черт побери! Рожа перекошенная – ну и ладно! Можно подумать, в комнату для свиданий свалится с неба Прекрасный Принц! А если и так… Мне на него насрать! Не знаю, кто он, но мне насрать на него!

При этих изящных словесах замочная скважина забила тревогу, и явилась Дельбек, отдуваясь, будто вол, пропахавший десять гектаров.

– Поторопитесь, мадемуазель, мы опаздываем!

– ВЫ опаздываете! – съязвила Марианна. – Не выяснили, кто просил со мной свидания?

– Не успела: думаете, мне больше делать нечего?

Глупо было надеяться. Она мимоходом сунула в карман пачку сигарет на последнем издыхании. Дельбек вооружилась наручниками.

– Это так необходимо, надзиратель? – спросила Марианна.

Охранница уставилась на нее с изумлением, столь же колоссальным, как и ее бедра. Марианна отвернулась, воздев к небу глаза. Ни аза не смыслит в психологии эта Моника!

– Вы могли бы сделать исключение! – взмолилась она. – В кои-то веки ко мне кто-то пришел! Не наброшусь же я на вас, в самом деле…

Они отправились в путь. Дельбек утирала лоб уже мокрой бумажной салфеткой.

– Не в этом дело, мадемуазель. Вы знаете не хуже меня: вас нельзя выводить из камеры без наручников. Если бы вы не…

– Знаю! – перебила Марианна скучливым тоном. – Я должна пенять на себя! Старая песня!

– Так незачем мне лишний раз ее петь.

Марианну впервые вели на этаж, где располагались комнаты для свиданий. Ее подвергли обычному досмотру, провели через металлодетектор, который, конечно, взбесился, почуяв наручники. Вот глупая машина! Наконец они добрались до небольшого зала, где дожидался таинственный посетитель. Марианна глубоко вздохнула: даже волосы не поправить, руки до сих пор скованы. Моника толкнула дверь, Марианна прошла.

И замерла: перед ней сидели трое мужчин.

Дельбек сняла наручники с заключенной, которая холодно взирала на незнакомцев, и удалилась, не преминув напомнить о правилах.

– В вашем распоряжении час. Если что-то пойдет не так, один из моих коллег остается в коридоре, вызывайте его без колебаний. У вас тут есть переговорное устройство…

– Спасибо, мадам, – ответил с вежливой улыбкой один из посетителей. – Все будет хорошо.

Дверь клацнула за спиной Марианны, которая стояла не шевелясь. Только машинально гладила натертое запястье, глаз не сводя с пришедших. Тот, кто поблагодарил Дельбек, взял слово:

– Добрый день, Марианна.

– Мы знакомы? – сухо осведомилась та.

– Нет! Но…

– Тогда с какой стати вы позволяете себе называть меня по имени?

Повеяло снежной бурей. Один из мужчин даже закашлялся, чтобы прервать ледяное молчание.

– Вы не присядете, мадемуазель?

– Зачем?

– Поговорить. За этим мы и пришли.

Горькая улыбка мелькнула на губах Марианны.

– Полицейской породой запахло! Я права?

– Не ошибаетесь.

– Я так и знала! Достаточно увидеть ваши рожи! В таком случае вы напрасно себя побеспокоили, мне нечего вам сказать. А теперь прошу меня простить, я буквально перегружена делами…

– Зато у нас есть что сказать вам… Ваше дело – выслушать.

Марианна заколебалась. Интересно узнать, чего хотят эти трое полицаев. Вдобавок у одного из кармана рубашки торчит пачка сигарет. Может, получится разжиться.

Все четверо расселись, она лицом к тем троим. Это ей напомнило комиссариат, суд, допросы. Мурашки забегали по спине.

– Я вас выслушаю, если вы мне окажете маленькую услугу, – сказала она с апломбом. – У меня сигареты кончились. У вас не найдется?

Тот, кто, скорее всего, был главным, взглянул на коллегу, и он с сожалением вытащил «мальборо» из кармана. К счастью, крепкие. Предложил Марианне.

– Давайте всю пачку, – потребовала та.

– Вы отлично знаете, что мы не имеем права что бы то ни было вам передавать.

– У меня в кармане пустая, мы совершим обмен.

Шеф кивнул. Марианна сложила «мальборо» в пачку «кэмел», закурила и вернула пустую пачку ее удрученному хозяину, изобразив вместо благодарности насмешливую улыбку.

– Итак, что вас привело в этот прелестный уголок?

– Пора, наверное, представиться… Меня зовут Фрэнк, а это Лоран и Филипп.

– Ну вы и представляетесь! Копы обычно сообщают звание и только потом – имя! Комиссар Как-вас-там, лейтенант Фигасе!

– Мы, пожалуй, ограничимся именами, – отозвался Фрэнк.

Подставой пахнет, прямо разит. Все интереснее и интереснее… Марианна их рассмотрела, одного за другим. Несколько секунд, чтобы оценить каждого. Фрэнк – шикарный, породистый, довольно красивый мужик, сорочка безупречная, лицо загорелое, прическа волосок к волоску. Подсел на свою внешность. Амбиций немерено, вплоть до мегаломании. И удивительные глаза. Темно-зеленые, как два изумруда. С намеком на охру вокруг зрачков.

Лоран – несколько старше, совсем другой стиль. Более расхлябанный, намного менее ухоженный. Внешность банальная, не урод, но и не красавец. Небритый, растрепанный. Курит «мальборо». Любит свою работу, только ею и живет.

Последний, Филипп, самый молодой из троих. Лет тридцать, не больше. Джинсы, рубашка поло: ему идет. Приятное лицо, тренированные мышцы: спортсмен. Но ведет себя несколько беспокойно. Даже робеет.

Она составила мнение, вынесла приговор, одна за весь суд присяжных. Просто несколько секунд понаблюдав за ними. Игра как игра. Трое копов для нее одной, к тому же из элиты. Офицеры, наверное. Похоже, игра становится забавной.

Фрэнк снова взял слово. Можно подумать, будто те двое – немые. Или сидят здесь для представительства.

– Как вы находите тюрьму? – проговорил он с улыбкой.

Марианна поперхнулась дымом:

– Это шутка? У вас тут скрытая камера или вы проводите опрос?!

– Нет. Вам здесь хорошо?

– Ушам не верю! Ты издеваешься? Да?

Филипп, услышав столь неуместное тыканье, вытаращил глаза. Но Фрэнк оставался невозмутимым.

– Ладно, из этого я заключаю, что вы здесь несчастливы, – бросил он все с той же нестерпимой улыбочкой.

Марианна вскочила, опрокинув стул:

– Убирайтесь! И спасибо за сигареты!

Она направилась к переговорному устройству, чтобы позвать охранника, но Фрэнк не закончил:

– Вы хотели бы выйти отсюда?

Марианна застыла как вкопанная. Будто наткнулась на невидимое стекло. В ушах звенело.

Не слушай его! Не обращай внимания, ты же знаешь, что это невозможно!.. Она обернулась, во взгляде читалась угроза.

– Странное у вас чувство юмора, Фрэнк…