Янина

– Нет, Яня, не отстанет.

– Что значит, не отстанет? Я не теленок и не лошадь, чтобы меня на веревке увести.

– Да, не теленок и не лошадь, но все равно он от тебя не отстанет. Ты не видела, как он на тебя смотрел? Мало говорил, больше молчал, и только на тебя глядел такими горящими глазами. Ты его не хочешь, а я хочу. Да только, что сделаешь, силой не заставишь.

– Ничего, Зося, я его скоро отошью, и он к тебе повернется. Всё у вас наладится. И как мы можем судить, увидев этих людей в первый раз?

Утром, когда все сошлись на завтрак, пани Агата была очень вежлива со всеми, и девушек в присутствии гостей уже не бранила.

– Почему, господа, вы не пришли на ужин? Я посылала Юзефа, он сказал, что вас не было, – спросила пани Агата.

– Большое вам спасибо, уважаемая пани, но нас действительно не было. Мы с братом прогулялись на лошадях, – ответил Роман.

– И где же вы были? – поинтересовалась пани Агата.

– Да так. Немного поездили по вашим полям. Красивые посевы, чувствуется хозяйская рука.

– Да. Это наш управляющий так хозяйничает. Хороший он человек, без него мы бы пропали. Ну, садитесь, пожалуйста, завтрак стынет. А на обед, пожалуйста, не уходите никуда, – предложила пани Агата.

– Уважаемая пани Агата, мы после обеда уедем.

– Уедете? Куда?

– Будем разъезжаться по своим домам.

– По своим домам? А куда и откуда вы едете, если не секрет, скажите.

– Нет, пани, никакой не секрет. Наш маленький отряд служил на границе три года без отдыха, а три года на границе это целая вечность. И вот, за нашу старательность отпустили нас на два месяца домой на отдых.

– А далеко вы держите путь?

– Да, пани, довольно далеко, в Краковское воеводство.

– Вы что, из одной местности?

– Почти что все. Мы с Густавом из-под самого Кракова, из села Малая Тарновка. Мой брат Густав имеет в Тарновке маленькую собственность.

– Нет, Роман, и твоя собственность тоже.

– Ну, Густав, какая там моя. Ничего там моего нет, и нам не на чем там сидеть вдвоем.

– Как же так? – отважившись, спросила Зося, – На том сидеть и жить, Вы же братья. Так почему же одному всё, а другому ничего?

– Ах, уважаемая панна Зося, там действительно не на чем жить, и мы братья, но очень далекие, как говорится, “десятая вода на киселе”. Или еще говорят: “Квас-квас малиновый, семь раз наливанный” – вот такие мы братья.

– Тогда, если не секрет, почему же вы до сих пор вместе жили? – спросила до сих пор молчавшая Янина.

На голос Янины у Романа глаза засветились как-то особенно, и он поспешно ответил только ей:

– Знаете, панна Янина, когда мы с Густавом были подростками, а наши родители жили по соседству, появилась эпидемия оспы. Люди в нашей местности повымерли, мало кто остался в живых. В моем доме из всей семьи остался один я, а у Густава в семье остались только он и его отец. Тогда и начались наши бедствия.

Тут Роман замолчал и посмотрел на Густава.

– Ну, что же ты замолчал, говори дальше, – сказал Густав.

– Разве это обязательно? – переспросил Роман.

– Я знаю, Роман, ты из деликатности не хочешь о моём отце плохо говорить.

– Говори, Густав, если хочешь. А я свое сказал.

– Ах, нет-нет, господа, если это для вас неприятно, так и не надо. Наше любопытство мы можем умерить, – поспешно сказала Янина.

– Да нет, панна Янина, это дело прошлое, и я могу сказать. В общем, когда мы с моим отцом и братом остались только втроем, тогда и стали бедствовать. Знаете, как в доме без женщин тяжело. Вот мы так мучились-мучились и стали продавать всё, что нам казалось лишним. Наконец, мой отец впал в уныние и начал потихоньку пить. В общем, пропил все, что еще осталось в доме, а потом пропил всё имущество Романа, поле, скот, дом, и, наконец, сам умер. Было нам тогда всего по восемнадцати, а руководить нами некому. Мы с ним советовались-советовались и решили пойти добровольцами в пограничный отряд.

– А дом и поле ваше, что с ними случилось? Вы их тоже продали, уходя на военную службу? – спросила пани Агата.

– Нет, домишко наш до сих пор стоит, никто его не трогает. Правда, в плачевном состоянии, но всё еще стоит. Вот теперь поедем, отремонтируем дом и всё приведем в порядок, – закончил Густав свое повествование.

– Вам надо обоим жениться. Вам нужна хозяйка, – сказала пани Агата.

– А кто согласится идти в такое запущенное хозяйство? – засомневался Густав.

–– Почему вы так думаете, пан Густав? За вас любая девушка замуж пойдет. Вы оба с братом, паном Романом, такие красивые симпатичные люди, – сказала пани Агата.

– Спасибо вам, дорогая пани, за комплимент и большое спасибо за приют. Нам уже пора отправляться в дорогу, – ответил Густав.

– Не спешите, пан Густав, погостите. Перед вами еще два месяца. Знаете, мы рады, если к нам кто-нибудь заходит. Мы живем далеко от города. Здесь, правда, хорошо, но такая глушь, – предложила пани Агата.

– Спасибо за приглашение, но мы не одни. Сорок два человека это такая орава. За недельку мы опустошим все ваши припасы, – сказал Роман, но после минутного раздумья добавил, – Хорошо, мы останемся еще на пять дней. Это и для нас хорошо, отдохнем перед дорогой, а она у нас длинная. Только разрешите поохотиться в вашем лесу. Кажется, там много дичи. Будет, чем нас кормить.

– Хорошо, пан Роман, Вы это правильно придумали. Как ты скажешь, Янина?

– Конечно, хорошо. Дичи у нас много, – согласилась Янина.

На том и порешили. А пани Агата была так довольна согласием гостей остаться еще на пять дней, что поспешила в кухню и велела кухарке приготовить шоколад на молоке и испечь пончиков. Правда, положив руку на сердце, следует признаться, что пани Агата всё это делала не без расчета. Она уже представила, что эти два офицера вполне подходящие мужья девочкам, И хорошо, что оба ничего не имеют. Тогда бы не увезли жен, и все остались здесь, на месте.

Дом в маленьком поместье Раевских небольшой, но спланирован и меблирован со вкусом. Окна оторочены кружевными занавесками и бордовыми бархатными портьерами с золотистой бахромой. Такая же обивка на диване, мягких стульях и точеной полированной этажерке, на которой вольготно разместилась стопка толстых альбомов в сафьяновых и бархатных переплетах. Стены украшены прекрасными картинами известных итальянских художников.

А в светлом коридоре, ведущем на большое крыльцо – целая галерея картин с видами гористой местности Швейцарии и Германии. Свет на картины льется через стену, застекленную от потолка и почти до самого пола.

А на фронтальной стене галереи – огромная картина, на которой изображена неприступная крепость на скале. Лишь с одной стороны к ней тянется узкая извилистая дорога-змейка. По обеим сторонам дороги – каменный забор, шириной в полтора метра. Полукольцом обнимая скалу, несет свои воды довольно широкая в этом месте река. По левой стороне картины виднеются горы, местами покрытые пятнами лесных массивов. Над рекой парит орел, расправив могучие крылья и вперив взор в группу горных козлов, пьющих воду и не видящих грозящей им опасности. А по правую сторону, прямо у реки, раскинулось утопающее в зелени село. Это и есть та самая Казимировка, о которой шла речь в начале повествования, и где жил пасечник Матвей .

– А кто играет на пианино? – спросил Густав.

– Мы все трое немного бренчим, но тетя Агата лучше нас играет.

– Сыграйте нам что-нибудь.

– Хорошо, только вы нас не очень критикуйте.

– Да какой из меня критик, я в музыке не разбираюсь. Вот Роман, другое дело, он музыкант, его остерегитесь.

– Вот как! – воскликнула Зося – Тогда вы, пан Роман, садитесь и сыграйте нам. Лучше мы вас послушаем.

– Панна Зося, я играю на флейте.

– Тогда принесите вашу флейту.

– Панна Янина, пока Роман принесет флейту, вы нам что-нибудь сыграйте.

– А что же вам сыграть, пан Густав?

– Песенку, в которой такие слова:

Если кохаш мне сердечне

То ми серце дай.

Если кохаш мне статечне

То ми рончки дай.

Ой не дам ци мего серца

Бом другему дала.

Ой не дам ци моей рончки

Бом юж йо звензала.

Пошедл Янек в свят широки

Шукаць лепшей доли

И не зналязл, бо он кохал

Тылько едне Оли.

– О, знакомая песенка, – воскликнула Зося, – Давай, Яня, сыграем в две руки и споем.

Девушки сели за пианино, зазвучала музыка, девушки запели нежными приятными голосами. Вошла пани Агата и спросила:

– А где пан Роман? Что, уже ушел отдыхать?

– Роман сейчас придет, он ушел за своей флейтой. Сейчас будет вас очаровывать своей серенадой. Это такой хвастун.

Последние слова Густав сказал вполголоса, чтобы услышали только девушки. Реплика девушкам не понравилась, и Янина спросила:

– Пан Густав, почему вы о своем брате так плохо отзываетесь? Он вам сделал что-то неприятное? Чем-то вас обидел?

– Да нет, просто он хвастун, задавака, и я его не люблю за это. Но это всё пустяки, не стоит больше говорить.

Вошел Роман и прерванную песню продолжили вместе с флейтой. По окончании, пани Агата захлопала в ладоши и похвалила:

– Хорошо у вас получилось. Я и не знала, что флейта и пианино гармонируют.

– Пани, если вы меня одобряете, я вам сыграю еще и наш походный марш.

– А что я вам говорил? – пользуясь тем, что Роман отошел к столу и вынул из кармана свою маленькую книжечку с нотами и искал свой любимый марш, шепотом сказал девушкам Густав.

После музыки пани Агата пригласила гостей в столовую и, только уселись, вошла Павлина, неся на подносе в кофейнике ароматный шоколад и целую гору свеженьких пончиков. Девушки подскочили и помогли все это расставить на стол. Янина представила Павлину:

–– Наша с Зосей мама, Павлина Василевская.

Офицеры поднялись и почтительно поклонились, поцеловав Павлине руку. Они поняли, что эта женщина пользуется в доме уважением.

– Пани Вишневская сама пекла такие вкусные пончики? – спросил Роман.

– Да, сама. Кухарке некогдаа. Я давно служу у господ Раевских и многому научилась.

– Мама, милая, ты у нас не служишь, а вместе с тётей Агатой ведете хозяйство, – сказала с досадой Янина.

– Да-да, Яничка, милая, конечно, с пани Агатой хозяйничаю. Ты уж прости меня, что не так выразилась. Знаешь, я женщина простая, ты уж меня извини.

Еще поговорив о том, о сем, гости пожелали доброй ночи и ушли.

– Ну, что скажешь Яня? – спросила Зося.

– А что мне говорить?

– Знаешь, мне твой Густав категорически не нравится. Сразу видно, что это ядовитый человек. Ты, Яня, в него не влюбляйся, лучше полюби Романа. Я тебе говорю, что это ух! Мужчина. А Густав исподтишка ябедничает.

– Зося, а тебе Романа не жалко? Ты же его любишь, а мне предлагаешь.

– Да что с того, что он мне нравится, если я ему не нравлюсь. Полюби его Яня, полюби. Он этого стоит.

– Нет-нет, Зося, он мне не нравится, а что Густав его критикует, возможно, он того стоит. И при том, как мы можем судить, если их не знаем, а за два дня человека не узнаешь.

– Может и так, – вздохнула Зося, – Спокойной ночи, я уже сплю.

Девушки направились в спальню. Зося накрылась летним одеялом и тут же уснула, а Янина долго еще не могла уснуть. Она думала над словами подруги. “А в самом деле, почему Густав так старается выпятить недостатки своего брата? Правда, он ему далекий брат, почти чужой, но раз они вместе росли и такое горе перенесли, только от этого уже можно породниться. Нет-нет, Густав прав, наверно Роман ему крепко насолил, раз тот ему мстит таким способом. Правда, если присмотреться, Роман очень привлекателен, а Густав даже некрасивый. Разве что ростом хорош, стройный и все. А если гоняться за красотой, то это тоже ни к чему”. Так рассуждая, Янина не заметила, как уснула.

Глава 3. Страсти в поместье Раевских

Завтрак прошел оживленно, пани Агата рассказывала о своем хозяйстве, о прошлых временах и еще много о чем.

– Да, я все время о своем хозяйстве, а теперь вы нам что-нибудь расскажите.

– Мы уже всё о себе рассказали, наша юность прошла неинтересно, – сказал Густав.

– Ну, а на службе?

– Служба наша тоже монотонная, – отозвался Роман, – Не о чем рассказывать, ходишь по одной дорожке взад-вперед. От этой ходьбы голова кружится. А вот мы с Густавом хотим вам что-то предложить.

– Пожалуйста, предлагайте, мы послушаем, – оживилась пани Агата.

– Вчера наши солдаты ходили в лес и говорят, там такая красота, столько грибов, хоть косой коси. И мы оба подумали, а что если бы мы все поехали в лес?

– Как все? Девочки, я и Павлина? Вы так сказали? – уточнила пани Агата.

– Да, вот именно. Всем семейством, и на целый день.

– Да, это хорошо, очень интересно, что-то вроде маленького пикника. Но там ведь звери, а женщины боятся зверей, – обеспокоилась пани Павлина.

– О. пани, с такими солдатами, как мы, вам нечего бояться. – отозвался Густав.

– Ну, что вы на это скажете, девочки? – спросила пани Агата.

Девушки запрыгали, заплясали.

– Тетенька, милая, да это же очень хорошо! Правда, Зося? – воскликнула Янина.

– Ты еще спрашиваешь! Конечно, хорошо. Мы поедем на наших лошадях верхом, а тетя и мамочка в телеге. Заедем в лес далеко-далеко, где мы еще не бывали. Да, в таком случае присядем, посоветуемся, что мы с собой возьмем, – возбужденно заговорила Зося.

– Ничего такого особенного брать не надо, – сказал Роман.

– А что же будем есть, сырые грибы? – спросила Зося.

– Нет, зачем есть сырые. Вы посмотрите, как устраиваются военные в дороге. В лесу есть дичь, в реке рыба. Возьмем большую кастрюлю, сковороду, немного любой крупы, соль, хлеб, немного постного масла, несколько тарелок, нож. И пикник получится богатейший. Да, что я еще забыл сказать, если у вас есть холсты, возьмем и сделаем палатки, а если нет, сделаем из веток. Это на случай дождя, – продолжил Роман.

– Хорошо, пойду к пану Бондарику и спрошу, имеются ли у него холсты, а вы уж, девочки, развлекайте гостей, – сказала пани Агата.

– Хорошо, тетя, постараемся, – ответила Янина.

– Я предлагаю пойти в сад. Хорошо? – предложила Зося и первая направилась к выходу. Все последовали за ней.

– Я, например, с удовольствием посмотрю ваш сад. Мы с Густавом знаем только несколько кустов злополучной смородины, где я с вами так нелепо пошутил, за что попал к вам в немилость, кажется, навсегда. Не так ли, панна Янина? – спросил Роман, с тревогой и нежностью глядя на Янину.

Янина чуть порозовела, потом быстрым взглядом окинула Романа, и порывисто ответила вопросом:

– А как в такой ситуации я должна была поступить?

– Да, это верно, я на вашем месте поступил бы так же. Но, не пора ли меня уже простить? Разве такой уж смертельный грех я учинил? Панна Янина, как мне искупить свою ошибку? – смущаясь, проговорил Роман и во время этого разговора, взяв руку Янины, трижды поцеловал и прижал к груди, глядя ей в глаза и дожидаясь ответа.

Осторожно освобождая руку, Янина, наконец, ответила:

– Пан Роман, я уже давно об этом забыла, ведь это была смешная шутка. Мы с Зосей посмеялись и давно забыли.

– Говорите, забыли, а все-таки простить не можете, – заметил Роман.

– Да нет же, нет, – уверила Янина.

– Если так, то подарите мне что-нибудь в знак прощения, – попросил Роман.

– Что же вам подарить? У меня ничего такого нет, а кольца вам дать не могу, – отбивалась Янина.

– Почему же кольца не можете подарить? Слишком дорогая вещь? – настаивал Роман.

– Нет, не в ценности заключается подарок, а в том, что кольцо, говорят, символический подарок, – пояснила Янина.

– Вот как! Первый раз слышу. Тогда сорвите незабудку своей рукой и подарите мне, я буду ее всегда носить. Говорят, незабудка символ надежды и долгой памяти. А вдруг она когда-то счастье принесет, – мечтательно произнес Роман.

– Дай бог вам счастья, пан Роман. Желаю от души. Вот вам два стебелька, чтобы вы нашли достойную подругу и были счастливы всю жизнь.

– За пожелание спасибо, а подруги у меня не будет.

– Решили пожизненно остаться на военной службе?

– Нет-нет. Нам с Густавом уже давно надоела военщина. Через год мы демобилизуемся.

– А потом, что будете делать? Вернетесь домой, отремонтируете ваш домишко, поженитесь, и будете счастливо жить?

– Нет, панна Янина, домой я не вернусь, потому, что его у меня нет.

– Тогда будете жить у вашей будущей жены? Ведь многие так живут,– невольно подсказала Янина.

– Нет, панна Янина, я никогда не женюсь, потому что, кого я люблю, тот меня не хочет, а других не хочу я.

– Почему же вы такой принципиальный?

– Это не принцип уважения, панна Янина, а веление сердца.

Кто знает, до чего бы они договорились, если бы им не помешал Густав. Зося, как могла, придерживала его возле себя, из сил выбивалась, но он ее почти не слушал, отвечал невпопад, потому, что все его внимание было обращено на идущих сзади. Он то оглядывался, то прислушивался к их разговору, и временами подпрыгивал, услышав, о чем они говорят. Наконец, не выдержал, и оставив Зосю, догнал Янину и Романа. Покраснев от злости, он сквозь зубы сказал:

– Вы полагаете, если мы будем идти черепашьим шагом, то хоть к вечеру увидим этот сад?

– Не увидим, так не увидим. Приедем ещё раз и посмотрим, – ответил Роман.

– Господа, вы спорите? Что это значит? Если причиной оказались мы с Зосей, тогда до свидания. Пошли, Зося.

– Яня, не пойдем. Пан Густав и пан Роман при нас поспорили и пусть при нас помирятся. Тогда я спокойно уйду.

Густав опомнился и попросил у девушек прощения.

– Какая вы, пани Зося, умница. Вы боялись, что когда уйдете, мальчики подерутся? Извините, я немного вспылил. И ты, Роман, извини, я что-то сегодня раздражен.

– Тебя, наверно, утром бешеная муха укусила. Да, Густав?

– Может, и так.

– Вы на реке были? Река у нас довольно далеко.

– Разве это далеко? А вода чистая, прозрачная, видно, как рыба плавает, дно каменистое, я с таким наслаждением искупался.

– А, это вы были, наверно, у брода. А крепость издали видели?

– Конечно, видел. А что это за призраки в крепости живут? Помните, панна Зося, вы тогда вспоминали? Расскажите, пожалуйста. Я люблю всякие легенды слушать.

– Я многого не знаю. Вот если бы дедушка мой рассказал, он много знает. Он вообще эту местность знает хорошо, все уголочки.

– А если бы он с нами завтра на пикник поехал, как вы думаете, он согласится?

– Ой, это же прекрасно. Давай, Зося, поедем к нему и спросим.

– А если мы с вами поедем, он не испугается?

– Конечно, нет. Я знаю, дед будет рад. Ведь он тоже был когда-то солдатом. После обеда поедем.

В саду на другой аллейке показался мальчик. Когда он увидел, что его заметили, помахал рукой, призывая к себе. Но, Зося громко позвала его к себе:

– Стасик, Стасик! Иди сюда.

Мальчик прибежал и, глядя во все глаза на военных, сказал девушкам, теребя в руках свою старую фуражку:

– Пани сказала, чтобы барышни шли домой. До обеда осталось два часа, и надо приготовить стол.

– И что еще сказала? – спросил Роман.

– Да ничего такого. Я только слышал, как она говорила пани Вишневской; “И чего они лазают в этом саду до сих пор? Можно уже в Варшаву сходить и вернуться”.

Уже третий день пограничники гостили в поместье Раевских. Был четверг. Два предыдущих дня Роман Зарецкий был молчалив. Всё это время говорил за обоих Густав. Зато сегодня Роман был оживлен и разговорчив, за столом ухаживал за дамами, много шутил. Янина с интересом смотрела на него, старалась понять, отчего он так переменился.

Зато Густав буквально выходил из себя. Не в силах скрыть злобы, он то покусывал губы, то хрустел пальцами. За столом крутился на стуле, ерзал туда-сюда. Даже пани Агата обратила внимание. Когда кончился обед, Густав, сославшись на головную боль, ушел. После его ухода пани Агата спросила:

– Что с паном Густавом, он болен? Вы не знаете, пан Роман?

– Не знаю, пани, он с самого утра психует. Наверно, на левую ногу встал. А может его змея ужалила. Но вы не беспокойтесь, пани, с нами, людьми, всякое бывает.

– Пан Роман, вы это серьезно говорите? Змея укусила пана Густава, или вы шутите? – смотрела поочередно пани Агата то на офицера, то на девушек, которые давились от смеха, стараясь скрыть это от тетки.

– Уважаемая пани, не беспокойтесь, я, конечно, пошутил. А Густав не больной, он здоров, как вол. И голова его совсем не болит. Просто хандрит с самого утра.

– Но, какая-то причина есть, ксли он нервничает? Вы, наверно, знаете, а не знаете, спросите, – обеспокоилась пани Агата.

– Я его уже спрашивал. Так он на меня бросился, как тигр, чуть на куски не растерзал. Так, что больше я к нему не пойду.

– Да, вы правы. Я сама его спрошу, когда он придет на ужин. Бедный мальчик, что-то его мучает. Да, девочки, позаботьтесь о нем, развлеките его, – сокрушалась пани Агата.

– И не подумаю. Еще чего. Буду я капризных солдат развлекать, – сказала Зося, когда пани Агата вышла из комнаты.

– Зося, а что случилось? Злость пана Густава на тебя перешла? – спросила Янина.

– А может, Густав вас чем-то обидел? – добавил Роман.

– Нет, меня лично он не очень обидел. Но своим поведением, мне кажется, он всех обидел. И развлекать его, я не намерена.

– Да, сегодня день недоразумений. Один вы, пан Роман, вопреки всему, веселый. Чем это объяснить? – спросила Янина.

– Вы дали мне веселье.

– Я?!

– Да, вы мне сердце согрели своей рукой, и оно радуется.

– А разве я вам напрашивалась?

– К сожалению, нет. Я сам эту лечебную руку себе на грудь положил, и это было хорошо. А вот если бы она сама, по своей воле, легла, я был бы по-настоящему в раю. Панна Янина, сделайте меня счастливым, – попросил Роман.

– Этого я не могу.

– Почему?

– А разве можно сразу двоих любить?

– А вы уже кого-то любите?

– Кажется, да.

– О! Если это тот, о ком думаю, поверьте, не надо. Вы крепко потом пожалеете, – с грустью в голосе сказал Роман.

– Может, и пожалею, – рассеяно, словно сама себе, ответила Янина, немного помолчала, но тут же улыбнулась, – Извините, пан Роман, мне пора.

– А можно мне вам помочь? – предложил вдруг Роман ей и вошедшей к ним Зосе.

– По хозяйству? – рассмеялась девушки.

– Можно и по хозяйству. Солдат не тот пан, что только языком. Он много чего может руками: и убраться, и постирать, и обед приготовить… И даже детей нянчить, – смеясь, добавил он после паузы, – Этому его жена быстро научит, если, конечно, она у него будет.

– Ну, если солдат такой всезнающий, вот вам хлебница, хлеб, доска и нож. Управитесь? – спросила Янина.

– Что за вопрос, конечно! Только для этого дела голову надо повязать косынкой и передник надеть. Найдется у вас? – спросил Роман.

– Конечно, сейчас я вам принесу, – сказала Зося и умчалась.

Прибежав в кухню, она попросила у матери косынку, и не дождавшись разрешения, сама сняла у неё с головы, а чистый передник вынула из шкафа.

– Ты чего так спешишь? К обеду еще целый час. Не бегай так, а то опрокинешь ведра. И зачем тебе понадобился передник?

– Ой, мама, это пан Роман попросил. Он нам помогает. И говорит, что нехорошо так к хлебу приступать.

– Так это ты ему несешь?

– Да, мамочка, ему. Ой, мама, если бы ты знала, какой он интересный, а Янка, дура, его не любит. Ты понимаешь, полюбила этого рыжего. Ну, что ты ей скажешь.

– Видишь ли, Зося, кому что нравится. На вкус и цвет товарища нет. Ну, иди-иди, а я через минуту приду и посмотрю, каков он за женской работой.

Когда Зося ушла в кухню, к окну подошел солдат, держа в руке красивый, весь в цветах, платок. Окно было открыто, и отсалютовав всем воинским приветствием, он сказал, обратившись к офицеру:

– Пан капитан, солдат Бренчик ходил без вашего разрешения в село, и там взял этот платок. А за ним вслед прибежала молодая женщина и попросила отдать ей её вещь. А тот стал дразнить её и требовать: “Полюби меня, тогда отдам”.

– Шельма какая, – негромко сказал капитан и добавил, – А ты, Антось, пойди к пану поручику.

– Я к нему ходил, пан капитан. Так он еле выслушал, а потом, как закричит: “Зачем мне ваши бабы?!” Я стал настаивать, а он еще хуже стал кричать, и сказал, чтоб я шел ко всем лешим, а лучше к капитану, потому что ему все равно делать нечего.

Роман извинился и ушел вместе с солдатом. Через минуту вошла Зося с матерью.

– А где же пан Роман, Яня? – спросила Зося.

– Его позвали, там солдаты что-то натворили, а Густав до сих пор не может успокоиться, сидит в своей комнате и психует.

– И ты такого психа полюбила, Яня? Мама, растолкуй ей, что этот человек нехороший.

– Чего мне толковать, человек даром волноваться не будет. И оставь меня, Зося, в покое, он мне нравится, и баста, – отрезала Янина.