Когда палач придет домой

– Что я могу еще сказать? – произнес я и сделал небольшую паузу, с фальшивой улыбкой глядя на него, грозно нависшего над столом. Мне вспомнилось, как он смотрел на меня тогда в баре, и на лбу у меня тут же выступил холодный пот, а ноги стали ватными. Словно я снова стоял там и глядел на него. Сейчас он шутил, а тогда… Тогда мой начальник действительно был готов приказать уничтожить меня. Безо всякой причины, основываясь на ничего не значащем подозрении. Раньше мне и в голову не приходило, что он – просто очередной иуда, не нашедший своевременно своего Христа.

С трудом взяв себя в руки, я тихо сказал:

– До свиданья, Найдж.

– До свидания, Бен, – сказал мне вслед Тизермит, довольно улыбнулся и занялся лежавшими на его столе бумагами.

Я медленно вышел из кабинета руководителя британских палачей и спустился вниз по боковой лестнице – терпеть не могу лифты, потому что в них очень легко подстроить какой-нибудь несчастный случай, а сегодня день был очень подходящий для чего-нибудь в этом духе. Поэтому даже пешее путешествие длиной в 40 этажей и бог знает сколько ступеней меня не пугало. Да и вниз двигаться всегда легче, чем вверх – хоть в прямом, хоть в переносном смысле. Потом получил свой пропуск у службы охраны и вышел на улицу.

Все это я делал совершенно машинально, на автопилоте. Мои мозги были заняты другим – я никак не мог выбросить из головы девушку-привидение. Я так отчетливо видел ее на остановке и, тем не менее, она исчезла до прибытия полиции, не оставив ни малейшего следа. Феи, шапки-невидимки и прочее волшебство подобного рода бывают только в сказках, однако я сейчас готов был в них поверить.

На такую красавицу нельзя было не обратить внимание, и, тем не менее, никто ее не видел или, по крайней мере, утверждал, что не видел. Ладно, если ее не заметили прохожие – в конце концов, обычные люди не обязаны помнить каждого человека, встреченного ими на улице, хотя столь привлекательная женщина не могла остаться незамеченной, но ведь даже наша служба внешнего наблюдения не засекла ее. И впрямь, не девушка, а привидение какое-то.

«Как же мне ее обнаружить?» – размышлял я. Мне очень хотелось ее найти, но ничего путного в голову не шло. Если уж ребята Лысого Дьявола – профессионалы из профессионалов – не выявили ни малейших следов ее существования, то я тем более не добьюсь каких-либо результатов.

И тут я задохнулся, словно меня ударили кастетом в солнечное сплетение. На тротуаре на противоположной стороне улицы я увидел ее – ту самую красавицу с пшеничными волосами и серыми глазами. Она стояла лицом ко мне, так что я отчетливо видел глубоко врезавшие в мою память черты.

Я замер от изумления. Никто не смог меня убедить в том, что она была моей галлюцинацией, но внутренне я уже почти поверил в это или, во всяком случае, поверил в то, что никогда ее больше не увижу. И вот сейчас… А девушка-привидение, дождавшись зеленого света, перешла дорогу и быстрым легким шагом направилась прямо ко мне.

Глава 4.

Душа безумием полна,

Налито сердце тьмой.

Пронзила душу мне она

Нездешней красотой.

Пронзила душу мне она

И канула во тьму,

Но я шепчу: «Она моя,

И я ее найду».

Андрей Светлов, «Она».

Если ты можешь сделать нечто случайно, то почему бы тебе не сделать это нарочно?

Китайская философская школа Дао Цзи Бай.

Мое удивление возросло еще больше, однако загадочная красотка прошла менее чем в метре от меня, торопясь по каким-то своим делам, не имевшим, разумеется, ко мне никакого отношения. Когда она проходила мимо, я почувствовал слабый, но очень приятный аромат ее духов.

Выйдя из ступора, я резко развернулся и торопливо направился вслед за ней. Девушка-привидение за это время успела пройти несколько метров, что меня вполне устраивало, поскольку давало возможность незаметно проследовать за ней и проследить, где она живет, а возможно, если повезет, даже установить ее личность, не прибегая к нашим базам данных или полицейским архивам.

Хотя весьма вероятно, что она в них значится, иначе для чего она находилась в том секторе с поддельным межзональным пропуском и глушителем видеосигнала? Разумеется, для того, чтобы нельзя было установить ее личность. А барышня-то с секретом. Возможно, работает на какую-то спецслужбу или связана с криминалом. В любом случае, эту тайну надо раскрыть, а главное, узнать, что она видела сегодня на остановке.

Пшеничноволосая красавица тем временем быстро шла по улице, не оглядываясь и не обращая внимания на окружающих. Если сейчас вызвать через «юч» подмогу, ребята сэра Найджела прибудут через считанные минуты. Но пока я буду вызывать их, пока объясню им непростую ситуацию, пока они доберутся сюда… Она успеет уйти очень далеко, и есть риск ее опять упустить и дать пищу для новых подозрений относительно моего психического здоровья. К тому же, как только я сообщу о ней, мне придется передать ее группе внешнего наблюдения и отправиться домой отдыхать. А этого мне почему-то не очень хотелось.

В этом тайном преследовании загадочной незнакомки было нечто такое, что заставляло меня нарушать установленные для сотрудников класса А правила наружного наблюдения. Даже мысль о том, что за профессиональными исполнителями регулярно следят наши «стукачи», меня не пугала. В конце концов, я уже давно пользовался самой главной привилегией палача высшего уровня – жить без постоянного наблюдения. Да и преступать правила организации мне было не в первой. К тому же именно сегодня, после того, как меня едва не отправили на эшафот безо всякой причины, мне особенно сильно хотелось хоть что-нибудь нарушить.

Вдобавок сейчас никто не смог бы на меня донести. По крайней мере, я верил в это. Легче и спокойнее верить в том, что сэр Найджел не отправил за мной соглядатаев, не поставил на полное наблюдение… Не разыграл передо мной спектакль, что все в порядке, а сам тем временем дал задание кому-нибудь из моих коллег устроить мне сердечный приступ, несчастный случай или какое-нибудь глупое самоубийство. От этой мысли меня вновь прошиб холодный пот, но я не остановился. Двум смертям не бывать, а стоит умереть один раз – и во второй раз умирать уже не страшно. Я улыбнулся и слегка ускорил шаги, чтобы немного сократить дистанцию между мной и девушкой.

Пройдя еще квартал, пшеничноволосая зашла в супермаркет. Это мог быть и ловкий ход, чтобы обнаружить слежку и сбросить меня с хвоста, и вполне естественный поступок человека, которому надо что-нибудь приготовить на ужин. Мне, кстати говоря, тоже не мешало бы запастись продуктами.

В супермаркете я старался не упускать ее из вида даже на минуту, отмечая на всякий случай то, что она покупает. Судя по набору продовольствия, незнакомка жила одна. Во всяком случае, на семью хотя бы из двух человек еды потребовалось бы намного больше. Этот маленький фактик, не имевший, в общем-то, ко мне никакого отношения, почему-то до крайности обрадовал меня. Почему, я и сам не понял.

Расплатившись, девушка скорым шагом направилась к выходу, и я похолодел от мысли, что могу упустить ее, поскольку сам еще не рассчитался с электронным продавцом, который не выпустит меня из магазина, пока не получит с меня деньги за мои покупки. Однако около входа она остановилась, стараясь поудобнее уложить продукты в своем пакете. В решающий момент он не выдержал и лопнул, банки с консервами и полуфабрикатами раскатились по полу. Пробормотав что-то себе под нос, пшеничноволосая присела, собирая рассыпавшуюся провизию. Это был дьявольски удачный момент, и я не мог им не воспользоваться.

Я быстро подошел к ней.

– Давайте я вам помогу, – сказал я и, наклонившись, стал поднимать лежавший на полу провиант.

– Большое спасибо, – ответила красавица. У нее был очень приятный голос. Никогда прежде мне не приходилось слышать такого чудесного мягкого голоса. Смутно знакомый мне акцент, едва заметный в ее речи, только добавлял ей очарования.

Тут одна из банок, которые она укладывала обратно в пакет, снова вывалилась через еще более увеличившуюся дыру и со звоном покатилась по полу.

– Кажется, мне придется купить новый мешок, – сказала она.

– Не стоит. Мой слишком велик для моих покупок, так что туда легко поместятся и ваши, – сказал я и, широко улыбнувшись, раскрыл свой пакет, демонстрируя его действительно большую вместимость.

Девушка окинула меня испытующим взглядом, и, судя по всему, моя вполне благообразная внешность хорошо одетого мужчины лет 40 произвела на нее достаточно хорошее впечатление. Она явно меня не узнала – возможно, из-за того, что днем я был в другой одежде и солнцезащитных очках, а, может, просто потому, что никакой памяти не хватит запоминать каждого представителя сильного пола, который позволит себе несколько секунд потаращить глаза на такую красотку. В любом случае, это было мне на руку, хотя придумать какое-нибудь правдоподобное объяснение своего присутствия на той остановке для меня было делом пары секунд.

– Не знаю, как вас и благодарить, – ответила пшеничноволосая.

– Не стоит благодарностей. – Я посмотрел на свои старомодные и ужасно дорогие часы с золотым браслетом. – Время сейчас уже довольно позднее, а ходить в одиночку по местным улицам не стоит. К тому же мне будет истинным удовольствием проводить вас, если вы позволите.

– Огромное спасибо.

– Не стоит благодарностей, – повторил я, укладывая ее покупки в свой пакет.

Мы вышли из магазина и медленно зашагали по улице. На город опускалась ночь, и яркие звезды на чистом – впервые за последние несколько месяцев – небе словно о чем-то говорили на своем непонятном языке. Млечный путь мерцал, как алмазное ожерелье, над моей головой.

«Однако все как-то слишком просто и легко получается», – подумал я. Я не верил в удачу, предпочитая всегда обходиться своими силами, а потому заподозрил ловушку.

На всякий случай я проверил свой постановщик помех. Как и «юч», он был всегда со мной, и это было почти легально – по закону о защите личной жизни и персональных данных любой гражданин имел право глушить сигналы частных видеодатчиков, хотя пользовались этим немногие, поскольку подобная аппаратура стоила очень дорого. С государственными камерами наблюдения так делать было нельзя – они работали на других частотах, которые запрещалось перекрывать помехами, но я всегда мог представиться сотрудником спецслужбы, что было близко к действительности и давало мне полное право оставаться невидимкой даже для правительственных организаций. Надо полагать, именно с помощью такой же «глушилки» моя спутница не попала ни на одну видеозапись во время ликвидации профессора Слейда.

«Может, она – очередной фокус моего начальства для проверки на лояльность и соблюдение правил? – подумал я. – Если так, то я уже провалился, поскольку должен был сразу же, как только увидел ее, доложить Майлзу или сэру Найджелу и передать девушку-привидение их ребятам. С другой стороны, при необходимости я все равно смогу отвертеться. Или тут нечто иное? Не могли же решение обо мне принять заранее, а эту девицу использовать для того, чтобы заманить меня в ловушку? Но ведь это и не требовалось – сегодня меня могли в мгновение ока пустить в расход, и никто бы и пальцем не пошевелил и глазом бы не моргнул. Зачем идти на лишние ухищрения, вовлекать дополнительных людей, строить хитроумные и оттого практически невыполнимые планы, если все можно сделать просто – один выстрел в затылок и до свиданья. Может, меня выследили и подстроили мне ловушку те ребята, босса которых я убрал две недели назад? Нет, у них слишком низкий для таких дел уровень. Или тут вмешалась какая-нибудь спецслужба, которой мы перешли дорогу? Тоже маловероятно. И все же что-то здесь нечисто».

Я усмехнулся. Такие мысли отдают откровенной паранойей, которой страдают многие из нас, но более подходящее для палачей профессиональное заболевание и представить себе нельзя. Лучше быть живым параноиком, чем мертвым разумником. Я буду настороже и смогу справиться с любым врагом. Но лучше все-таки не на открытом воздухе. Если противник превосходит вас численно, то его, прежде всего, надо лишить свободы маневрировать своими силами.

– Я сейчас вызову такси,– сказал я. Это тоже было опасно, если такси «их», но все же лучше, чем пустынная ночная улица.

– Не стоит, я живу в трех кварталах отсюда, – возразила девушка.

«Подумать только, она живет всего-то в 15 минутах ходьбы от нашего бюро! Так ловушка это или нет?» – подумал я и спросил:

– Значит, пешком пройдемся?

– Да. Я люблю гулять ночью, особенно когда стоит такая хорошая погода. Небо так прекрасно.

– Да, небо прекрасно,– согласился я и подумал, что при любом небе на нашей далеко не прекрасной земле не очень безопасно гулять ночью. Впрочем, эти мысли я оставил при себе, решив, что пока лучше попытаться выудить хоть немного информации о моей спутнице. Надо было как-нибудь продолжить разговор, однако ни одна удачная мысль даже не пыталась прийти в мою голову. Слишком редко мне приходится общаться с кем-либо, кроме хорошо известных, до последнего мускула лица, сотрудников бюро. А с объектами, как правило, и вовсе говорить не приходится. Наконец я придумал.

– Вы приезжая? – спросил я.

– Да. Я работаю здесь.

– И откуда вы к нам приехали?

– Из России.

«Так вот почему ее акцент показался мне знакомым», – подумал я и сказал:

– О-о. Я несколько раз бывал в России. Это чудесная страна.

– Для любого человека его родина самая лучшая.

– Это действительно так, но я сказал, что Россия прекрасная страна вовсе не для того, чтобы сделать вам приятное. Я действительно так думаю.

– Все равно спасибо.

– И насчет Родины позволю себе с вами не согласиться. Не каждый считает свою страну лучшей. Некоторые люди ненавидят Родину, потому что иначе им придется признаться самим себе, что причина их бед – они сами.

– Да вы философ, – улыбнулась девушка.

– Только по вечерам, – пошутил я.

После небольшой паузы моя спутница сказала:

– На самом деле такие люди ненавидят самих себя, но не в силах смириться с правдой. А потому ищут себе подходящий объект для ненависти, чтобы переложить на него всю ответственность за то, что им не нравится в себе. И не важно, кто или что это будет – человек, общественное движение, целая страна, весь мир, Господь – главное, чтобы его можно было ненавидеть. И желательно без последствий.

– Вы тоже философ, – заметил я.

– Причем круглосуточно, – произнесла она и замолчала, задумавшись о чем-то.

Подождав немного, я спросил для поддержания беседы:

– А как вам в Англии?

– О-о, Англия – это чудесная страна, – ответила она и рассмеялась. Я тоже.

– Одно плохо,– сказал я,– у нас не так безопасно гулять ночью, потому что наше правительство не признает меры, с помощью которых в России навели порядок после Великого Мора и Смутных годов.

– Вы не одобряете политику своего государства?

– С одной стороны, демократия и все ее институты дают возможность человеку чувствовать себя человеком, а с другой стороны, так ли уж мне нужна демократия, если после захода солнца на улицу опасно выходить?

– У каждой государственной системы управления есть свои недостатки. Политика твердой руки может и хороша для наведения порядка в стране, но с точки зрения отдельной личности она ужасна, – заявила пшеничноволосая. – Настолько ужасна, что кощунством кажется даже говорить о том, что у этой системы могут быть какие-то плюсы. Можете мне поверить, я знаю, о чем говорю, потому что почти всю жизнь прожила в России. Мне было 8 лет, когда к власти пришел нынешний президент. – Девушка криво усмехнулась. – Самый обыкновенный диктатор.

– Не удивлюсь, если узнаю, что ваши полицейские не сильно расстроились, когда вы покинули страну, – заметил я.

– Да, это так, – согласилась она и добавила с улыбкой: – Ну, вот мы и пришли. Вон тот дом – мой, так что…

– Не понесете же вы свои покупки в руках, – сказал я. – Давайте я провожу вас хотя бы до подъезда.

– Мне бы не хотелось причинять вам столько неудобств.

По ее голосу и выражению лица невозможно было понять, то ли она действительно не хочет меня затруднять доставкой своих продуктов до своей двери, то ли просто не хочет, чтобы я знал, в какой квартире она живет. Поэтому я решил, что сейчас самое время еще раз проявить инициативу, молча улыбнулся и пошел в сторону ее дома.

Он стоял немного в стороне от улицы и был не жилой высоткой, какие возводились лет тридцать назад, во времена второго демографического взрыва, и заполонили весь этот район, а относительно небольшим зданием, построенным, пожалуй, еще во второй половине 20 века. Как и в небоскребах вокруг, большая часть его окон была сделана из поляризирующегося пластика, который при активации не пропускал свет. Но в некоторых окнах осталось обычное старомодное стекло, и сейчас они горели перед нами среди бесчисленного множества угрюмых темных колонн высотных строений, словно огонь маяка, приветствующий возвращающихся из дальнего плавания моряков.

– Красиво, правда? – спросила девушка, остановившись. – Дом-маяк, встречающий нас своим светом?

– Да, – ответил я и слегка улыбнулся тому, как точно она угадала мои мысли.

Услышав шаги у себя за спиной, я плавно сделал шаг в сторону и обернулся. Мои нехорошие предчувствия оправдались. Ловушка.

Однако спустя секунду я понял, что ошибся. Во-первых, по реакции моей спутницы, которая явно не ожидала этой встречи, а во-вторых, по тому, как двигались эти люди. Они были опасными, но непрофессионалами. Не требовалось особо напрягать мозги, чтобы понять, кто это. Грабители. Ночные шакалы.

«Все-таки не стоит ходить по некоторым районам ночного Лондона меньше, чем впятером», – подумал я.

В темноте – ближайший уличный фонарь не горел – вырисовывались три более темных силуэта внушительных размеров, которые быстро приближались к нам.

– Эй, папаша, у тебя огоньку не найдется? – спросил меня один из них. Голос у вопрошающего был низкий, хриплый и какой-то сдавленный. Наверно, кто-то когда-то крепко врезал ему чем-то тяжелым по горлу, скорее всего, кастетом или полицейской дубинкой.

– Отчего же не найдется? Найдется, – ответил я и полез в карман за зажигалкой, одновременно внимательно следя за темными силуэтами.

– Может, у тебя еще и деньжата лишние есть, а? – насмешливо поинтересовался тот же голос.

Так, все ясно. Последние надежды избежать конфликта растаяли, как осколок льда на раскаленной сковороде. Я взвесил свои шансы – их трое, а я один, безоружен (в полном соответствии с правилами нашей организации, согласно которым носить оружие можно было только во время выполнения задания, да и то лишь в том случае, если это было необходимо) и должен рассчитывать только на свои кулаки.

Самое логичное решение – сразу пойти на конфронтацию, так как мои противники находились сейчас в невыгодной позиции: их главарь, который спрашивал меня об огоньке, находился примерно в двух метрах от меня и метра на три впереди своих товарищей, так что я мог успеть сбить парня с ног прежде, чем подоспеют остальные.

Как назло, тут же заболела нога, ушибленная вчера утром во время тренировки. В предстоящей драке она могла меня подвести. Но отступать мне было некуда. Для меня нет ничего хуже, чем капитулировать перед такими ублюдками. Тем более на глазах у пшеничноволосой красавицы.

Не выпуская из рук пакет с покупками, я резко поднял голову, сделал шаг вперед и сказал:

– Может и есть, а может и нет, тебе-то, козел, какое дело?

Мой собеседник, разумеется, не сумел сдержать охотничьего азарта и, шагнув вперед, выстрелил своим огромным правым кулаком в мою незащищенную челюсть. Этого я и ждал. Отступив влево, я легко уклонился от удара, одновременно опустив пакет на землю, и попытался подловить его.

Правда, грабитель тоже схитрил. Сразу же после первой попытки он развернулся и вознамерился врезать мне левой рукой в живот. Так, похоже, мой неприятель неплохой боксер. Я и сам много занимался этим видом спорта для поддержания должной формы, но боксировать с грабителем не собирался. Один на один – это еще можно помериться силами по всем правилам маркиза Куинсберри, но не против троих же.

Уклонившись от его нового апперкота правой, я подловил его левую руку и перебросил нападающего через себя отработанным много лет назад приемом. Мой противник еще не успел приземлиться, вернее, войти в контакт со стеной ближайшего дома, в которую я его швырнул, а я уже атаковал остальных двоих бандитов, поспешивших к месту схватки.

Мое нападение их изрядно удивило. Видимо, они не привыкли к тому, что их жертва сама навязывает им бой. Воспользовавшись этой секундой тупого удивления, я подсек ближайшего ко мне ночного шакала и атаковал последнего из этой троицы. Он оказался довольно сильным бойцом, но его оборона была слабовата, и против града моих ударов, которые я наносил, почти не целясь, торопясь вывести его из строя, пока не очухались первые двое, он устоять не смог. Получив ногой в коленную чашечку, сложенными пикой пальцами правой в солнечное сплетение и ребром левой ладони в основание нижней челюсти, преступник, скрючившись, упал на землю. Судя по его виду, в ближайшее время опасность со стороны этого грабителя мне явно не грозила.

Я немедленно переключился на остальных противников, но немного опоздал. Ушибленная нога замедляла мои движения. Подонок, которого я сбил с ног подсечкой, уже встал и прыгнул на меня, едва я успел обернуться. Мы вместе упали на асфальт. Мой враг, похоже, был борцом и в контактном бою оказался весьма образован. Однако я и в этой области прошел хорошую подготовку, как и всякий настоящий палач.

Я резко рубанул его по запястьям, высвободившись из его теплых объятий и, перекатившись через голову, вскочил на ноги. Бандит вознамерился вновь схватить меня, пока я еще не встал, но не успел, и попытался подсечь меня. Его голова на фоне светившегося окна старого дома была великолепной мишенью, и я, увернувшись от подножки, ударил. Получив ногой в челюсть, мой противник сделал полуоборот вокруг своей оси и рухнул на асфальт. Похоже, с него было довольно, и я решил занять самым первым грабителем, с которого вся эта потасовка и началась.

Тот уже встал на ноги и теперь стоял, слегка пошатываясь, видимо, не совсем еще придя в себя после столкновения со стеной. Когда я шагнул вперед, намереваясь разделаться с ним, преступник торопливо вынул из кармана своей куртки руку с зажатым в ней тяжелым автоматическим пистолетом. По закону подлости, удача обычно отворачивается от нас именно тогда, когда она особенно нужна, зато какая-нибудь пакость, согласно тому же закону, оказывается тут как тут.

«Надо же, как глупо получилось, – подумал я. – Не кто-то там, а палач, опытнейший палач, прокололся, как малое дитя. Сейчас он нажмет на курок и прощай, жизнь. До него не добраться, слишком далеко, метров пять. А до тени под стеной дома еще дальше, пожалуй, все 10. Как глупо!».

Мысли припадочно бились у меня в голове, я пытался найти хоть какой-нибудь выход, но ничего путного так и не смог придумать, просто не успел. Чувствуя, как разливается по телу лихорадочный озноб, я мог лишь смотреть в маленькое черное отверстие, из которого через секунду вырвется моя смерть. На этот раз шанса нет, только ледяной холод и ужас неизбежного, пронзающие насквозь.

Грохот выстрела волной прокатился по улице, но с пальбой ночной шакал опоздал на долю секунды. За спиной грабителя мелькнула тень, и на его голову обрушился мой мешок с покупками. От удара пакет порвался, банки и коробки разлетелись по всему двору, а незадачливый стрелок рухнул на землю.

Несмотря на силу и внезапность нападения, он попытался встать, однако тут уж я не промедлил. Молниеносным броском преодолев разделявшее нас расстояние, я с разбегу ударил его ногой в голову, как футболист, забивающий победный гол, после чего мой несостоявшийся убийца тут же превратился в безобидную часть ландшафта. Сразу после этого я подобрал его пистолет, чтобы обезопасить свою жизнь от повторного покушения, если владелец оружия очнется раньше времени. А то еще, чего доброго, я вообще забуду это сделать. Воистину, ошибки губят палача.

Посмотрев на девушку с пшеничными волосами, которая все еще сжимала в руках пустой пакет из-под продуктов с огромной дырой в дне, я подумал, что из всякого правила есть исключения, в том числе из правила об ошибках палачей. Эта моя ошибка, нежелательный свидетель, мой самый крупный прокол за все время работы, спасла мне жизнь, исправив другой мой серьезнейший промах, который едва не стал для меня последним. Правда, рядом с ней я оказался потому, что сделал еще одну глупость, решив проследить за таинственной незнакомкой. Наверно, в нашей жизни всегда так – одна ошибка перекрещивается с другой, оставляя позади нас изгородь, за которую невозможно вернуться. Радует лишь то, что мои последние ошибки не сложились в надгробный крест.