Рассеянные по Вселенной

– Хэй, Алина, – мелодично пропела фея. – Я смотрю, ты совсем не испугалась меня, малышка.

Пуша вскочил на лапы и тихо, но злобно зарычал на гостью, явившуюся из ниоткуда. Помню, я ответила, что я уже не малышка и скоро пойду в школу. А тебя я знаю, сказала я ей, ты – каэрь, лесной дух. Фея звонко рассмеялась в ответ:

– Умничка, Алина. А у меня для тебя подарок.

И она протянула мне мерцающий зелёный листочек.

– Это не обычный листок, а волшебный, – весело сказала она. – Если захочешь меня увидеть снова, крепко сожми между ладоней этот листочек и произнеси волшебные слова «Квэрионсоархэо, появись!» и я тотчас же приду к тебе, девочка. Но только никому не рассказывай, пожалуйста, про мой подарок, иначе он потеряет свою волшебную силу.

Я едва сдержалась тогда, чтобы не сказать ей, что вряд ли захочу её увидеть снова. Ещё тогда в далёком детстве я прочувствовала весь этот приторно лживый пафос речей Зелёных. А пользоваться радиопереговорными устройствами меня к тому времени научил мой отец Варти.

***

Только, когда мне исполнилось двенадцать лет, я, наконец, узнала, почему я так сильно отличаюсь от других. Ранним утром перед занятиями в школе меня разбудил вызов на раудэре, – радиопереговорном устройстве. Я подумала, что это отец наконец-то вспомнил обо мне, и решила не отвечать. Но потом всё же поднялась с постели и включила тумблер связи.

– Алина! – прозвучал хриплый старческий голос. – Я отец Ваарта, твой дед. У меня для тебя есть подарок по случаю твоего двенадцатилетия. Подойти, пожалуйста, к забору, туда, где начинается овраг, и растут два высоких тиса. Я уже там и жду тебя. Только прошу тебя быстрее, чтобы меня не заметила охрана.

Когда я подошла к забору в условленном месте, то там никого не оказалось. Сильно разозлившись на то, что я клюнула на чью-то неуместную шутку, я собралась уже идти на занятия, как вдруг кто-то негромко окликнул меня по имени. Я повернулась и увидела согбенного старца в зелёной маскировочной форме. Его редкие седые волосы развевались на утреннем ветру. Всё лицо старца было изрезано глубокими морщинами. На вид старику можно было дать все двести – триста лет, что говорило о том, что он уже давно стоит на пороге телесной трансформации, готовясь стать Хранящим Молчание.

– Прости, Алина, что не мог прийти к вам с Ваартом раньше. Меня всё время держали взаперти. Только недавно, когда они поняли, что я больше не опасен для них, я вышел на свободу, чтобы уйти из этого мира навсегда, – в уголках глаз старика наметилась блестящая слезинка. – Возьми, это тебе небольшой подарок. Это фильм об Аэрте, – нашей с тобой настоящей родине, которую я никогда не видел и уже не увижу. А этот кулон мне передала моя амми. Я уже и забыл, как её звали, столько лет минуло с тех пор, когда она покинула меня и вернулась на Аэрту. Она просила меня перенестись на Тэю и в Ареале Ксиорре рядом с Храмом Жизни найти тайник одного из энгарим Изумрудно-Зелёного Клана. В этом тайнике находятся дневник и ключ Трёх Рас. Этот кулон при приближении к тайнику начинает ярче светиться. Таким образом, можно без труда обнаружить это тайное место. Но я так и не смог перейти на Тэю. Мне это было строжайше запрещено под угрозой принудительной отправки на Лорену на вечное поселение. Теперь только на тебя вся надежда, Алина. Когда ты окончишь школу, ты должна будешь перенестись на планетарном катере в Ареал Ксиорри и там отыскать этот тайник. Это очень важно. Об этом просила моя амми. И самое главное, – спрячь эти вещи, как можно надёжнее, иначе гарты или Зелёные отберут их у тебя и уничтожат точно также, как они уничтожили все мои надежды на счастливую семейную жизнь.

Я взяла в руки небольшой маайлэнг и повесила на шею кулон. Я была сильно потрясена услышанным.

– Я тоже аэртийка? Но ведь моя мать энгара Ваэнди.

– Да, Алина. Наша Кровь сильнее Крови Детей Дракона. Помни об этом, Алина. Она всегда поможет тебе в беде и дай тебе бог, чтобы ты увидела неописуемые красоты нашего родного мира.

Это откровение и обрадовало, и расстроило меня одновременно, поскольку в Школе нам объясняли, что большинство аэртийцев являются дикарями, варварами, людьми с недоразвитым мыслительным аппаратом. Почему же мне о моём происхождении никто раньше не говорил ни родители, ни учителя, ни каэйры?

– Но как тебя зовут, дед? И почему отец ничего не рассказывал мне о тебе?

– Своего имени я тоже уже не помню. А сыну и его энгаре я больше не доверяю. Их сломали правители Элиоссы, – погасили в них живую человеческую душу и теперь Ваарт и Лаура преклоняют свои колени перед этими мерзкими тварями – каэйрами. Не поддавайся, Алина, на их обещания и посулы. Помни, они очень коварны.

– Я уже знаю об этом, дед. Спасибо тебе за подарок.

– Ну и молодец, Алина. А теперь прощай. Прощай навсегда!

– Я всегда буду помнить тебя, дед, и хранить твой образ в своём сердце. Я обещаю тебе, что выполню наказ твоей матери.

– Спасибо, Алина.

Старец отвернулся и, опираясь на старый, видавший виды, посох, медленно поковылял прочь и скрылся в высоких зарослях грязного придорожного кустарника.

***

Однажды с группой учеников я изучала систему Знаков Крови живых существ Аэрты, в том числе и народов, живущих на ней людей. После уроков одна девочка начала меня дразнить «рыжей аэртийской дикаркой». Это вывело меня из себя, и я сильно ударила обидчицу ранцем по лицу. Нас вызвали к Учителю, и я, размазывая слёзы по лицу, начала объяснять собравшимся, что аэртийцы вовсе не дикари и многие из нас превосходят гартов своими способностями. Учитель внимательно посмотрел мне в глаза, а затем сурово спросил:

– Ты действительно считаешь, что бить одноклассниц по лицу признак высокого ума и культуры общения?

Помню, я покраснела, но быстро нашла, что сказать:

– Я никому не позволю оскорблять память о моих предках. Пусть мы лишены магнетического чутья, но мы в отличие от вас всегда помним и почитаем своих родителей.

Учитель в ответ усмехнулся самыми уголками губ и похвалил меня:

– Молодец, Алина. Ты умеешь за себя постоять. Только, прошу тебя, впредь не прибегай к таким крайним мерам, а то мне придётся изолировать тебя в лечебных палатах. А насчёт наших отношений между родителями и детьми, – это вопрос очень серьёзный, к которому мы вернёмся примерно через год. А пока лишь скажу, что если детей долго воспитывать в родительском Очаге, то они не раскрывают себя полностью, как самостоятельные творческие личности, а начинают копировать айраим своих родителей и это наносит непоправимый вред их будущей взрослой жизни. Дети, привыкшие к помощи своих родителей, становятся неприспособленными к самостоятельной жизни и пасуют перед неожиданными трудностями на их Пути. Наша древняя история знает немало примеров таких деградировавших, правивших Тэей, семей.

Эти слова Учителя глубоко запали мне в айри, и я была очень благодарна своему школьному Учителю, что он так откровенно и спокойно поговорил со мной этим вечером.

Тэя, Ареал Эсси. 2073 г. от Рождения Эа

– Мы провели тщательное исследования тела энгара, покоящегося в биосаркофаге в Приёмной Башне, и пришли к выводу, что его айри с изменёнными магнетическими рисунками оказало косвенное воздействие на мозг. Его архаичные зоны заметно активизировались, и их сигнал стал напоминать реакцию аэртийцев.

– Вы полагаете, что этот магнетический импринт передастся и на мозг граайля?

– Пока точно не знаю, но и такого варианта развития событий, конечно же, исключать не следует. Помните, в поликристаллической книге «Айрицеон», которую Ио передали нам, говорилось о странной передаче состояний от одних аэртийцев к другим, при которой затылочная часть их мозга сильно активизируется, а Поле Дыхания начинает резко увеличиваться в размерах. Информационная ёмкость, равно как и скорость передачи информации (битрэйт) невероятно низки. Но это касается только информации, передаваемой по магнетическим каналам. А что если существует другой, нам неведомый канал информации, скажем, специфический резонансный способ передачи-приёма жизненного опыта, доступный лишь аэртийцам? Из-за магнитного поля Аэрты им недоступна дальняя магнетическая информационная связь, но вполне допустимо, что природа компенсировала этот недостаток иным способом.

– Однако приём любой информации извне должен изменять магнетический рисунок айри, не так ли?

– Что касается наших айраим это неоспоримо, но вот с неразвитыми аэртийскими айраим всё намного сложнее. Часть приходящей по особым каналам информации может вообще не усваиваться активным сознанием аэртийца, а загружаться в подсознательную область его айри.

– Вам известен способ дистанционного лечения айри в случае необходимости?

– Я предлагал лучший способ решения проблемы, – отправить его айри на Лорену. Там местные Мастера Ио разобрались бы, что к чему и очистили айри от занесённой инфекции.

– Вы же знаете, что объект «С» крайне необходим сейчас в другом месте. Только энгар его Крови и уровня может решить эту деликатную проблему.

– А что если этот магнетический импринт активизируется там, в благоприятной для него среде и это приведёт не только к провалу миссии, но и к дальнейшим непредсказуемым последствиям?

– Да, нельзя исключить такую возможность. Именно поэтому мы и постарались совершить некоторые упреждающие действия: организовать повседневный контроль над объектом «С» и по возможности изолировать его от этой, как вы выразились, благоприятной среды. Меня больше всего беспокоит другое, – то, что Источник, поддерживавший специфическую активность объекта «А», до сих пор не обнаружен. Эта активность не могла бы долго проявлять себя в чуждой, неблагоприятной для неё среде.

– Вы полагаете, что Источник находится вне объекта «А»? Вы это серьёзно?

– Я полагаю, что этот неведомый нам Источник находится даже вне нашей Вселенной.

***

Странный золотистый Бэйт-Шаар, выведенный на орбиту Алинера, четвёртой планеты системы Элиоссы, ударил в чёрную Пустоту мощным лазурным разрядом, и Пустота тотчас же отозвалась на призыв, засияла радугой, обнажая сверкающий Тоннель.

Бэйт-Шаар подплыл к, искрящемуся лазурными сполохами, сильно ионизированному, входу межзвёздного портала, и Пустота радостно втянула золотистый шар в свои объятья, чтоб через несколько минут выплюнуть его обратно на другом конце галактики. Спустя некоторое время Тоннель бесследно исчез, вернувшись в Пустоту.

Экипажу неслыханно повезло – вторая планета, несмотря на бескрайние болота, оказалась вполне пригодной для заселения. Приземлив разрядную Станцию, экипаж начал распаковывать контейнеры с оборудованием и обустраивать временный лагерь. Так началась история Зэйты. Правда один член экипажа в чёрно-золотой мантии знал, что всё закончится благополучно, но он не спешил делиться своими знаниями с остальными, во избежание вопроса «А откуда, энгар, у вас эти знания?».

***

Аэрта, город вблизи полюса холода. 5764 г. от Рождения ЭаИз дневников Алины Вэйст

В школе я училась хорошо. А вот с одноклассницами подружиться, почему-то, никак не получалось. Все считали меня ненормальной и воображалой. Как-то раз я по секрету рассказала одной из них, что я не человек, а оборотень, что на самом деле я дочь пумы и только кажусь человеком. Вначале она приняла это серьёзно, даже подыгрывала мне в тех сценах, которые мы разыгрывали у меня дома. Но потом, поссорившись из-за уличного котёнка, моя бывшая подруга рассказала о моей «тайне» всему классу. С тех пор меня постоянно дразнили «пума», «алина-вралина», постоянно спрашивая, не отрастают ли у меня по ночам шерсть и когти. Чтобы хоть как-то вернуть себе репутацию я стала больше проводить время с мальчишками, даже записалась в спортивную секцию восточных единоборств и часто дралась с девчонками, отпускающими в мой адрес очередные «дразнилки». Меня и мою маму часто вызывали в школу за плохое поведение и двойки по литературе. Я принципиально не читала школьную литературу, предпочитая упиваться фантастикой. Я даже придумала себе целый фантастический мир, где я являлась жрицей, повелевающей тысячами преданных мне людей. Однажды тесно подружившись с парнем, я пришла к нему домой. Я рассказала ему о своем фантастическом мире, думая, что он разделит со мной эти волшебные картины иной реальности, но он только делал вид, что слушает меня, а сам завалил меня на кровать и начал нахально лапать. После того, как он получил сначала ладонями по ушам, а потом ногой по мужским органам, он страшно обозлился и сказал, что я шизофреничка и моё место в психбольнице, что я начиталась ненужных книжек и вообразила себя невесть кем, вместо того, чтобы заниматься тем, чем занимаются все нормальные подростки.

Я не помню, как добежала домой и, рыдая, закрылась в своей комнате. На вопрос матери, что случилась, я грубо попросила её отстать от меня. Потом ночью со мной случилась настоящая истерика и на утро меня в первый раз привели к психиатру.

***

Вокруг была кромешная тьма. Вначале ему даже показалось, что веки всё ещё закрыты. Он моргнул, затем, ещё раз. Нет со зрением, хвала Крылатому, было всё в порядке. Странник попытался пошевелиться… и не смог. Руки и ноги были плотно привязаны к койке мягкими ремнями.

– Кровь Дракона, что там ещё случилось? Эй, есть тут, кто поблизости? – на всякий случай прокричал он на аэртийском.

– А очнулся, бродяга, – хриплый голос Брата Ависцермона проявился в тишине зала. – И не ори ты так. Мёртвые, как правило, так не кричат.

– Какие к хлэйфу мёртвые? Эсси, ты чего кайриотля накурился? Она уже в Храме?

– Кто? А-а… эта рыжая? Она всегда здесь, никуда не исчезала, – Ависцермон зажёг световой зелёный кристаллик и, поднеся его к лицу Странника, внимательно посмотрел ему в глаза.

– А ну быстро развяжи меня, лекарь. Мне нужен Грэйф и срочно.

– А Отец наш Крылатый тебе часом не нужен? Спокойно, не дёргайся, эти ремни очень прочные, специально для тебя подбирали. Через час к тебе придёт один из Чёрных Мастеров, он тебе всё и расскажет. А это мой подарок тебе – в руке Брата Ависцермона появился шприц. – Да не дёргайся ты так, это всего лишь пока активизирующая смесь для странников, вроде тебя.

***

На огромном из орехового дерева рабочем столе не было знакомой серебряной фигурки дракона и это не укрылось от внимательных глаз лара. Его собеседник то же заметил блеск удивления, промелькнувший в огромных тёмных радужках миндалевидных глаз своего бывшего ученика.

– После ваших неслыханных экспериментов, поставивших на уши всю Сеть, меня возвращают обратно. Я уже сдал дела преемнику – Ауми Альвэрману. А сейчас слушай меня внимательно и запоминай. В городе тебе показываться нельзя. По посёлку можешь бродить только ночью. Через полгода на морском катере тебя тайно переправят в Мархаджакали, там отыщешь то, что нужно для работы и переедешь в Аль-Бион. Там и встретишься с ней.

– Почему она не вернулась, как было обещано Зелёными?

– Ты меня не перестаёшь удивлять, Ксиорри. Ты что и вправду думаешь, что её тело способно родить ребёнка в отсутствии айри. Минимум пять лет она будет жить с сыном в другом мире.

– В каком?

– Ты думаешь, они мне об этом сообщили. Это теперь тайна за семью печатями. А, что делать с вашим сыном вообще никому непонятно. Ты хоть представляешь себе, что за айри заселится в его тело?

– Но за это время можно было переместиться сюда и вернуться обратно.

– У её Кураторов были другие мнения на этот счёт.

– Дайте, мне только до них добраться, – подумал Лунный Жрец.

– Мой друг, ты забыл надеть на голову свою диадему. Поосторожней, прошу тебя, с подобными мыслями. А то и вправду вместо Аль-Биона полетишь на Лорену.

– Хорошо, Грэйф. До встречи на Тэе.

Ауми Грэйф как-то странно посмотрел на Лунного Жреца, но ничего не сказал, лишь ещё больше сгустил маскировочный туман над некоторыми своими магнетическими звёздами.

***

Он вышел из Храма, когда полная Луна, значительно уменьшив свои видимые размеры, была уже почти в зените. Надвинув капюшон серо-голубого балахона глубоко на голову, Странник скрыл свою приметную диадему с ярким изумрудом. Свежий морской воздух приятно наполнял его лёгкие. Ему было очень хорошо после пыльных затемнённых подвальных комнат Храма оказаться на воле и ощутить бескрайний простор зелёного острова.

– Бреду глубокой ночью при свете местной Луны, словно мертвец, восставший из своего саркофага, – мрачно подумал Странник.

И в этом была прискорбная доля правды. После двухчасовой беседы с Мастером его, наконец, освободили от оков. И когда Странника оставили одного в комнате, где покоились приёмные биометрические саркофаги, он долго ещё стоял у одного из них, глядя через прозрачный верх крышки на закрытые веки своей любимой и единственной, ожидая, что вот сейчас они дрогнут, приоткроются лукавые зелёные глаза, и знакомый голос насмешливо произнесёт:

– Эй, тебе ещё не надоело прожигать меня своим взглядом? Лучше бы пошёл в сад и принёс мне пару спелых максинов, а то я целую вечность уже ничего не ела.

Странник вспоминал недавние и такие далёкие встречи у моря, заново переживая каждое мгновение этих встреч. Ощущения вновь оживали в нём, наполняя его теплом воспоминаний… и тянущей болью разлуки.

Странник не спеша пошёл по дорожке между домами посёлка. Все окна были тёмными, нигде не горел свет, – рыбаки и сервы вставали рано и теперь отдыхали.

Внезапно он почувствовал, что в одном из домов что-то происходит. Что-то внутри него подсказало, что стоит подойти поближе. И хотя Странник нисколько не сомневался, что его сородичи сейчас тайно следят за ним, охраняя его и тщательно контролируя каждый его шаг и вздох, он всё же приблизился к тёмному окну небольшого рыбацкого домика. Его тут же охватило жаром, идущим изнутри дома, и он услышал лёгкое поскрипывание ложа и приглушённые сладострастные стоны. Лар почувствовал, как внутри его айри вновь распускается цветок. Тот самый огненный цветок, что подарила ему напоследок Аэви и которого так боятся его хладнокровные наблюдатели. Улыбнувшись, он отошёл от окна и усилием воли постарался приглушить охвативший его жар. Переключив сознание на составление плана своей миссии, Странник тотчас же восстановил внутреннее равновесие и быстро зашагал туда, где слышался громкий рокот прибоя, перекатывавшего мелкую прибрежную гальку. Там он сел на отполированную морем сухую корягу, снял диадему и погрузился в размышления.

Встретившиеся на его обратном пути поселяне с удивлением посмотрели на странного лара, но ничего не сказали, лишь приветственно поклонились и пошли по своим делам, несколько раз оглянувшись. Странник научился чувствовать их удивление, начал замечать в поселянах то, что раньше ускользало мимо его внимания. Он ощущал их маленькие радости и в душе разделял с ними глубокую печаль. Благодаря Аэви, лар научился различать свои чувства и даже выучил несколько аэртийских слов, которые означали некоторые эмоциональные состояния. Он прочувствовал на себе, что означают такие слова, как гнев, страх, тоска, удивление, радость, любовное влечение и блаженство. И ещё огромное множество их различных оттенков, которым пока нет названий. Лар понял, что природа сильно обделила гартов, сделав их холодными, лишённых живых эмоций, высоко разумными существами. И поэтому в его родном языке и не было слов, означающих эмоциональные оттенки, а существовало всего два слова: фау (состояние зверя) и фаульри (животно-эмоциональные состояния человека) и всё.

Поселяне, видевшие ночью странника в храмовой одежде, который очень напоминал собой погибшего лара, про себя прозвали его Лунным Жрецом, или по-альтэйски – Вэйтларом, за что сам лар был им премного благодарен. Это прозвище надолго закрепилось за Странником и заменило ему его настоящее имя на туманных берегах далёкого Аль-Биона.

Элиосса, Аольриэм. 2392 г. от Рождения Эа

Из дневников Алины Вэйст

По древней традиции Тэи учеников, достигших тринадцати лет, собирали в огромной пещере, где они получали своё настоящее Имя. Я не видела смысла в этом ритуальном действе. Меня вполне устраивало моё имя. И, в конце концов, я убедила учителей и Кураторов, чтобы меня освободили от этого процесса и оставили мне имя – Алина.

В тринадцать лет я познакомилась с одним парнем. Его звали Ау’Тэллар и он был родом с заснеженного Лау-тэ-Виля. Он переехал на Элиоссу в трёхлетнем возрасте вместе со своими родителями. Ау’Тэллар сильно отличался от местных гартов и сразу понравился мне. У меня нашлось с ним много общего, и я тогда твёрдо решила создать по достижению своего брачного возраста с ним семейный Очаг. Несмотря на запрет Учителей, я пригласила лаутэйца к себе в домик. Однако наше уединение на самом интересном месте было прервано, появившейся из ниоткуда, парой каэйров. На этот раз они предстали перед нами в виде поспешно слепленных зелёных облаков со свисающими из них тонкими щупальцами. Они убедительно и проникновенно попросили моего парня помочь им найти в парке сбежавшего от них крэйба. Я начала орать на Зелёных, что в жилище нельзя входить никому и, что они грубо нарушают Кодекс Школы. Я попросила Ау’Тэллара проигнорировать их просьбу, мол, этот крэйб никуда не денется и быстро найдётся с помощью поискового кристалла. Но один из Зелёных, извинившись, вежливо произнёс, что в противном случае они будут вынуждены пустить в ход щупальца с парализующим ядом и сообщить старшим Учителям о нашей беспрецедентной выходке.

Больше я о Ау’Тэлларе ничего не слышала. По слухам, его на следующий день после нашей встречи перевели в другую школу, находящуюся за три тысячи лиг на западном материке Элиоссы. Я спросила Учителя, почему здесь всё решают эти иноземные Кураторы. На что Учитель, помявшись, сообщил, что это является важным пунктом договора, заключённого триста лет назад между гартами и каэйрами на Элиоссе.

Глава 3

… И те, кто до старости глубокой Любовь в сердце своём сохранят, Истинно живыми в Свете нарекутся, а те, кто без Любви истинной Богу поклоняться будут лишь для того, чтобы грехи свои низменные замолить пред ликом Его навеки духовно мёртвыми так и останутся.

***

Здесь воистину совершались великие Таинства Жизни. Переливы всевозможных зелёных оттенков от светло-салатового до насыщенного изумрудного цвета заполняли собой всё пространство этого сказочного места. Казалось, что весь мир представляет собой единый массив зелёноватой клубящейся биоплазмы. Сгустки зелёных облаков, которые не имели ни постоянной формы, ни стабильности зелёноватой окраски, клубились, сплетались, разделялись, кружились, то создавая немыслимые причудливые полотна, то вдруг исчезая из виду, оставляли после себя полупрозрачные разреженности. Менялась и освещённость. Там, где солнечные лучи касались зелёной биоплазмы, активность её бурления в разы возрастала. Больше всего это перемещение зелёных масс аэрогеля напоминало одновременно идущие процессы конденсации и возгонки. Густые зелёные капли медленно формировались на остром конце какого-то невидимого зелёного сталактита, закутанного густым зелёным дымом. Некоторое время они неспешно вытягивались, повисая на тонкой удлиняющейся зелёной паутинке и затем, наконец, отрывались и падали вниз. Тут же в полёте они таяли, и от них шёл клубящийся лёгкий зелёный дымок, который снова поднимался кверху, конденсируясь в капли и так без конца. Иногда длинные тонкие струи закручивались блестящими спиралями, похожие на гигантские свёрла. Ничего знакомого, что мог бы выделить глаз постороннего наблюдателя, здесь не было. И поэтому созерцатель никогда бы не смог описать все нюансы происходящих здесь процессов. Да и подходящих слов для описания у него вряд ли бы нашлось. Но посторонних глаз здесь быть не могло. Крэмль-Тойр недаром считался святая святых жизнеобильной Каарны. Лишь сами местные Хранители Жизни разбирались в нюансах происходящих здесь Таинств. Они знали, что крэм – Семена Жизни представляли собой дымящиеся крохотные капельки, а иногда и споры насыщенного хвойно-зелёного цвета, а биоматериал, «почва» – клегма была обширным постоянно колышущимся массивом светло-салатового цвета. Чудесный изумрудный оттенок появлялся только у полностью сформировавшихся живых организмов.

Тихая, еле слышная музыка заполняла собой всё пространство Крэмль-Тойра, входя буквально в плоть и кровь, стремящегося к жизни, биоматериала. Но музыка здесь была весьма странная и обладатели музыкального слуха, привыкшие к доминированию темперированного строя, сочли бы её, мягко говоря, вычурной. И это было правдой, ведь эти акустические звучания вовсе не предназначались для чьих-либо ушей, – они создавали специальную волновую среду для деления живых клеток. И модуляции, и тембр этих причудливых мелодий весьма способствовали этому тонкому процессу. Да и сами живые клетки здесь сильно отличались от живых элементов в других мирах, хотя бы тем, что не имели защитных мембран, и в их строении присутствовало минимальное количество органелл. Другими словами, разделительные функции, в виде посредничества различных мембран, фактически отсутствовали, и органические молекулы контактировали друг с другом исключительно через многочисленные функциональные силовые поля, которые и управляли различными процессами на клеточном уровне. Зато, в большом количестве присутствовали переносчики кислорода, а также вещества, способные расщеплять азот и углекислоту. Их роль исполняли, окрашенные в различные оттенки зелёного цвета органические комплексы магния, причём, не только хлорофилл, но и другие соединения, не известные ни аэртийцам, ни даже гартам.