Сквозь синий свет

Я оборачиваюсь в поисках его источника.

Это шипит моя жена, так же шипит моя дочь. Затем её лицо начинает меняться, искривляться и подпрыгивать, так как будто у вас в компьютере отпадает графический чип.

Я не понимаю, что происходит, спрашиваю у жены: – дорогая, все ли в порядке. – слабоватая эмоция, да? Вот и я удивляюсь, что у меня несильно тревожит происходящее. Я поворачиваюсь к дочке и спрашиваю у неё, – Как ты себя чувствуешь – нелепость ситуации пугает. Я слышу – 2, – я слышу – 1, я слышу – А сейчас ты проснёшься.

Тепло и мокро. Глаза режет яркий свет. Это фонарик. Мне светят в глаза, и женский голос что-то громко шепчет на ухо.

– Артур, эй Артур. Мы вытащили тебя, скоро все будет хорошо.

– Кто ты? Откуда меня вытащили? Со мной все и так было хорошо.

Женский голос продолжает: – Бари, помоги мне. – теплые, шершавые руки больно хватают меня за плечи. Меня вытаскивают из тепла. Холодно, очень холодно. Я что голый?

Зрение медленно возвращается. Я голый. Чувствую холод самой макушкой, я лысый? Трогаю скользкий череп – я лысый.

Мрак кругом залит слабым зеленым светом, отраженным от стеклянных стен. Стен стеллажей, в которых лежат голые люди с трубками и проводами к голове, и по всему телу.

Мне дают полотенце и помогают вытираться.

– Элайза, – я спрашиваю– Где моя жена? Где моя дочь? Что происходит?

– Тише, тише, нас не должны заметить. Ты был в симуляции. Это все было неправда. У тебя никогда не было детей. А твою жену убили полтора года назад во время первых погромов.

Вижу свои руки, они в ужасных шрамах. Вспоминаю наручники и стёртую кожу. Вспоминаю ночь. Вспоминаю жену, и того монстра. Воспоминания болью отзываются в спине. Не могу встать.

Не могу поверить услышанному, повторяю: может из собственных уст будет звучать убедительней: – Прошло уже полтора года? – звучит все так же лживо.

– Тише, – говорит женский голос, – Бари тебе поможет, у тебя была сломана спина, видимо кости срослись неправильно. Бари, – она обратилась к двухметровому верзиле, с лицом младенца: пухлые щеки, пучеглазый, светлый пушок на голове.

Те же шершавые руки, подхватывают и уносят меня через коридор к двери с грудой сломанных роботов. Вокруг стеклянные шкафы с голыми людьми. У каждого свое место на полке. Выглядит зловеще.

Парочка чудаков, вырвавших меня из счастливой жизни, привезли меня в полуразрушенное здание старой пожарной части.

– Добро пожаловать в штаб сопротивления. – говорит мне девушка «спасшая» меня. Она сигналит, остановившись у ворот. Я только сейчас заметил, что она почти лысая. Маленькая голова покрыта коротко подстриженным темным ежиком. Под мешковатым камуфляжем не видно выпирающей груди. За девушку ее выдает лишь голос. И имя. Она говорит, что её зовут Сара.

– А этого доброго бугая зовут Бари.

– Зачем вы привезли меня сюда? Зачем вытащили?

Они удивляются, будто не веря своим ушам.

– Как это зачем?! Ты же Артур Кренц, – она указывает пальцем в сторону.

Смотрю туда. Там висит красный гобелен с изображением моего лица.

Интересно в учебниках по истории тоже напечатают мое лицо? Спартак, Че Гевара, Ленин, Адам Кренц.

– Ты же глава революции. И ты поведешь нас в бой.

Теперь удивляюсь я.

– Должно быть, ты еще не отошел от симуляции. Но ничего, наш Док тебя мигом на ноги поставит. – пытается подбодрить меня лысая Сара.

Они вытащили меня, чтобы поиграть в революцию, бороться против будущего, бороться с пластиковым терминатором и матрицей.

Ворота открываются. Мы заезжаем. Меня выносят мощные руки гигантского младенца Бари. Нас встречают вооруженные люди, они отдают нам честь.

Проходим по коридору, из комнаты доносятся слова, хором скандирующие какое-то имя. Но не моё.

Баба-пацан говорит, что они оплакивают убитых.

Из комнаты доносится «Его имя Майкл Эдей, его имя Майкл Эдей» и так по кругу.

Мы останавливаемся около этой комнаты. Все находящиеся там замечают нас, и замолкают.

Из толпы, к нам, выходит мужик лет пятидесяти, подтянутый, полностью седой, с квадратной челюстью, у него берет на голове и погоны на плечах. «Док» – так к нему обращается лысая Сара.

– Док мы вытащили его, ему нужна медицинская помощь.

Молодые глаза из старых глазниц презрительно смотрят на меня.

– Несите его в медпункт.

И вдогонку он добавляет. Рад познакомится лично, Артур Кренц. Это – честь для меня.

Еще один чудак.

Со спиной оказалось не все так плохо, ее даже не пришлось заново ломать. Шрамы на руках тоже не представляли опасности. Но все же мне пришлось проваляться под операционным столом пару дней. Когда я очнулся я был по-прежнему в худшей версии реальности, весь в бинтах. Непонятно почему: забинтована была даже голова.

У окна в моей комнате стоял человек, руки за спиной и загадочный взгляд в пустоту. Услышав, что я пришел в себя – он начал говорить.

– Ты поступил очень смело, раскрыв все планы правительства – приятным хрипловатым голосом говорит мне Док. – Пожертвовав ради правды и народа, не только положением, но и семьей. Да… мы все в неоплатном долгу перед тобой.

Я говорю: – Вот бы и оставили меня там, я свое уже сделал, отвоевался.

Док смеется: – А чувство юмора у тебя не пропало.

– Я, блядь, не шучу. С кем вы собрались сражаться? С будущим?      Что у вас есть оружие, технологии? Как вы намерены бороться?

– У нас есть план, – он указал рукой на ноутбук стоящий на подоконнике. – Мы должны попытаться.

– Не, это без меня, понятно?

– Я понимаю, – Док подошел ко мне и по-отцовски положил руку на мое плечо. – Я понимаю… сынок, ты не отошел еще от симуляции. Ты лишился жены, лишился своей привычной, счастливой жизни… дважды. Но это война, а мы солдаты, и мы должны…

– Да, пошел ты старик, это же слова из сранной песни. – я отталкиваю его руку. Спасибо за помощь, но, вы… вы без меня. Я ухожу.

– Ты должен остаться, люди теряют веру, ты нужен им, им нужен герой, за которым они пойдут. А твое лицо на каждом плакате. Ты дашь им надежду.

– Спасибо, не надо.

Я встаю с больничной кушетки, выдираю какие-то трубки из рук. Я – мумия под белым халатом.

– Мне нужна одежда. – Док смотрит на меня, он явно не может найти слова, он даже мысли нужные найти не может.

– Да, облом вам со спасителем.

Прости, Морбиус, я выбираю синюю таблетку.

Мое лицо повсюду на плакатах. Я враг государства номер один. Если поймают, будет показательная казнь. И как вообще меня не узнали, и засунули в систему? Нет, второй раз мне так точно не повезет.

И вот как вы считаете, что будет делать человек на моём месте? Куда ступать? Зачем идти?

Я решил напиться. Найти свой старый форд и под музыку времен моего деда уехать в закат.

Нахрен славу, нахрен революцию. Свое счастье я уже просрал. Дважды.

Так, где тут ближайший магазин?

Разочарованный во мне Док, отказался помогать мне с одеждой. Видимо такие услуги не входят в клятву Гиппократа. В белом халате, перебинтованной мумией брожу по ночному городу.

Наш город выглядит точно так же, как и 20 и 30 лет назад.

Ни тебе голограммы с неоновой рекламой,

Ни забавно одетой шпаны.

Только серые кирпичные здания

С пластиковой оконной рамой.

Я иду, позабыв про штаны.

Передо мной здание с оригинальным названием «магазин». Стеклянная дверь заперта, и лампа не горит.

Беру кусок бордюра и открываю дверь.

В наше время в магазинах: ужасное пойло. Я беру с полки бутылку из белого стекла с надписью «Алкоголь 40%». Откручиваю, делаю глоток. Вкус еще хуже, чем название. Нет, уезжать в закат с таким дерьмом – не годиться.

На новоселье тесть подарил мне бутылку виски. Не помню: выпил её или нет… как же давно это было.

Путь домой был долгий. И странный. По пути я не встретил ни одного человека. Свет горел только на столбах с солнечными батареями.

Виски дома не оказалось. Нужный дом с нужной бутылкой остались в симуляции. Не тот дом, не та жизнь. На глазах слезы, не знаю которую жизнь оплакивать.

Я нашел старое фото в рамке. На нем я и Элайза, мы лежим на диване, она улыбается, а я делаю вид, что слишком крут для позирования. Я помню этот день, мы смотрели старый фильм «Властелин колец», режиссёрскую версию, все три части, ели пиццу и занимались сексом. День был настолько идеален, что я начинаю сомневаться был ли этот день в реальной жизни.

Как давно это было? Сколько дней прошло, месяцев, лет, жизней.

Нахожу еще одно фото в рамке. На ней Элайза беременная. Она обнимает свой живот, который еще не успел заметно подрасти, я обнимаю их стоя сзади.

Начинаю рыдать. Сдавливаю рамку руками. Стекло лопается и режет мне руку. Беременная Элайза снова в крови.

Я кричу изо всех сил. Так сильно, кажется, что на крик сбегутся желающие наказать меня, или устроить еще одну революцию.

О да, я устрою им революцию. Огонь будет повсюду.

Мне повезло. На мой шум никто не сбежался. Я по-прежнему жив, по-прежнему готов начать войну.

Нужно найти свой форд. Что за воин без коня.

У соседнего дома припаркован электрокар. Дверь дома не заперта, внутри никого нет. Нет следов борьбы – дом, просто оставили.

Однажды сосед просил помочь ему с машиной, мне пришлось сесть за руль его электрокара, и он добавил мой чип в список пользователей. Короче, я мог управлять его машиной.

Да, в наше время нельзя просто взять ключ или замкнуть провода и поехать. Машина знает, кто ты и можно ли тебе водить данный электрокар.

Бездушные железки. Ни тебе шума мотора, ни возможности покончить с жизнью закрывшись в гараже с включенным двигателем.

Сканирование лица для включения машины? Не лучшая идея для разыскиваемого лица номер 1.

Где-то у соседа был велосипед.

По бездушному ночному городу, рассекаю на велосипеде, ветер задирает халат, морозит забинтованную задницу.

Всю дорогу обдумывал план мести. Был один нюанс, у меня не было ни малейшей мысли с чего начать и что вообще делать. Было только желание отомстить. Разделить свою боль с обидчиками.

Я приехал на место: где закончилась моя первая жизнь.

Старенький форд выглядит дерьмово. Помятый перед. На месте черной, отполированной, краски – сажа. Корпус местами покорёжен и помят. Коктейль Молотова? Старику форду пришлось пройти, через 2000 градусов по фаренгейту.

Я сел за руль. Кожа на сиденьях обгорела и облезла. Коврики превратились в бесформенную резиновую лужицу. Ключ был в замке зажигания. Я помолился. Машина завелась. Знал бы я, что этот трюк сработает – молился бы чаще.

Мне снова повезло – магнитола работает. Проверяю радио, может, что-нибудь по новостям расскажут. Первая волна, вторая, третья, всюду белый шум.

Девятая, десятая: – С вами ретро фм и впереди только рок.

Я знаю эту песню, Это «One» группы Metallica.

Я не знаю с чего начать, но я знаю точно, мне не обойтись без армии.

Ночь, тишина, одинокий город, обгоревший форд с разбитым лобовым окном и меланхоличный перебор струн Джеймса Хэтфилда. Определенно не хватает бутылки виски.

Динамики стали хрипеть. Ну, или Металлика так всегда звучала, я уже и не помню. Это было слишком давно. Не в этой жизни.

Начинаются слова. Вокалист поет текст «One» – я слышу пересказ последних событий моей жизни.

Не могу вспомнить

Не могу сказать, было ли

Это во сне иль наяву

Глубоко внутри хотелось заорать

Но эта жуткая тишина

Остановила меня…

На глазах опять слезы. Я буду первым плаксой-революционером изменившим историю.

Песня набирает обороты. Ускоряется. Я подъезжаю к улице, на которой расположена старая пожарная часть – штаб революции. Моей будущей армии.

Антураж одиноких, покинутых улиц сменился огнем и взрывами. Слышны выстрелы.

С орущей, из машины музыкой, я слишком заметен. Ну не делать же металлику тише!?

Впереди перестрелка. Вижу знакомое лысое лица. Оно принадлежит девушке «спасшей» меня от счастливой семейной жизни. Вроде её зовут Сара. Она прячется за дымящимися остатками электрокара от пуль пластиковых неприятелей.

А где её друг, здоровяк Бари? А вот и он. Он выбежал из-за угла, и как игрок в регби, протаранил одного из пластмассок. Он поднял его над головой, на вытянутые руки и швырнул его в другого робота.

Я и представить себе не мог, что увижу что-то подобное в реальной жизни.

Дальше, этот здоровяк, швырнул в тех двоих гранату и медленным шагом, не оборачиваясь на синюю вспышку взрыва, направился к Саре.

Под драйвовую часть песни «One» это выглядело очень эпично.

Должно быть, эта была ЭМИ граната. Электромагнитный импульс этого устройства отключает всю электротехнику в радиусе поражения.

Имея много таких гранат можно отключить все что угодно.

Спустя мгновение вышла эта лысая крошка Сара наперевес с огромным шести дульным миниганом, одному богу известно, откуда она его откопала и как она его удерживает. Она расстреливала бетонную преграду, за которой прятался офицер полиции, по всей видимости, возглавлявший отряд роботов.

Должен же быть у машины шафер.

Куски бетона отлетали от столба, пока от него не остался лишь окровавленный арматурный каркас.

Лысая сильно кричала. Непонятно то ли вошла в кураж, то ли из-за тяжести пулемета. Понятно одно, если бы у нее закончились патроны – враги разбежались бы в ужасе от ее крика.

Я выключил радио, заглушил форд. Вылез и спрятался за навесом остановки. Я смотрел на этих людей, на этих воинов. Повезло же мне с последователями, с такими и воевать не страшно.

Стало немножко стыдно за свою беспомощность.

Бари увидел меня, заулыбался и показал пальцем в мою сторону. Теперь меня заметили и остальные члены отряда.

Здоровяк начал приветливо махать мне рукой. Момент… и вместо татуированной руки у Бари осталась окровавленная культя. Еще момент и на его груди выросла огромная кровавая дыра размером с человеческую голову.

Это из-за меня. Это я его отвлек.

Хороший из меня лидер.

Впрыгиваю в форд, завожу мотор и давлю на педаль газа до тех пор, пока машина не таранит того робота что изрешетил моего старого знакомого. Тараню, прижимая к стене здания. Тараню так, как таранил здоровяк-Бари. Его глаза, глаза робота, бездушные орбиты через которые Старший Брат следит за тобой – потухли.

Убил. Или сломал. Не знаю как правильно.

Я кричу: – Выкуси ублюдок. Это тебе за моего друга Бари.

У придавленного, к стене, робота загораются глаза. Он поворачивает голову на меня. Ну и жуть. Сдаю назад. Давлю вперед. Ему хоть бы что.

Выпрыгиваю из машины. Кричу что есть сил – ЛЫСАЯ, СТРЕЛЯЙ СЮДА! СКОРЕЕ ЛЫСАЯ!

Девчонка разворачивает свой миниган – тридцатикилограммовый пулемет (с англ. Мини пистолет) и без разбору расстреливает, не оставляя живого места: на роботе, на стене, на моем форде, на воспоминаниях о моем отце, и половине моей жизни. Да и хрен с ними.

Подбегаю к лысой. Она извиняется.

– Прости… твоя машина.

– Брось. Всего лишь машина, – морда кирпичом, киношные шаблонные фразы, а внутри я рыдаю.

– Круто ты его. – она кивает в сторону робота, – Прям как Бари. – по её щеке бежит слеза.

Я кладу ей руку на плече и говорю: – Мы отомстим.

Момент… и ей отрывает челюсть проносящаяся свистом пуля. Она падает на меня. Мертвое тело девушки придавливает меня, лишая возможности убежать. Кровь хлещет мне в лицо. Один из офицеров, прятавшийся до этого момента, убил лысую и идет с поднятым пистолетом на меня.

Кривя жуткую рожицу, он дергает пистолетом, нажимая на спусковой крючок, а пистолет вместо выстрела делает «чик» и с каждым рывком пистолета новое «чик». Он кричит.

Я говорю: -Увы. – и пожимаю плечами.

Достаю пистолет из кобуры на ноге мертвой Сары и стреляю в него. Еще и еще, но выстрелов нет, вместо них пистолет делает «чик-чик». Я кричу.

Офицер улыбается и говорит: – Увы.

Сбрасываю тело Сары и пока мои руки ползают по земле в поисках оружия, другое тело, тело офицера валится на меня и пытается зарезать. У него воняет изо рта гнилыми зубами и перегаром. Наркомовские сто грамм перед боем.

Полицейский всем весом давит на меня. Я еле сдерживаю его руку с ножом.

Полицейская форма. Ночь. Огонь. Ловлю флешбеки. Злость взрывается энергией в моем теле. Нахожу силы отвести его руку с ножом в сторону. И большим пальцем руки правой руки выдавливаю ему глаз.

Содержимое его глазницы стекает по моей руке, как белок из куриного яйца, а следом кровь. А эта сволочь даже не на грамм не уменьшила нажим. С такой же силой пытается меня зарезать. Даже нож не выронил. Даже не закричал.

Учитесь роботы. Вот настоящий терминатор.

Всё очень плохо. Силы заканчиваются у меня, а не у него.

«Прости, я подвел тебя во второй раз». Прошу прощения у мертвой невесты. Но отмщение нужно мне, не ей.

Лицо полицейского теряет злую гримасу, мышцы лица расслабились, глаза начинают закрываться, хватка слабеет. Я ловлю нож, который он только что выронил и всаживаю ему в шею. Кровь не хлещет фонтаном, из-под ножа, она уже вся вытекла через глазницу.

Нужно бежать. Нужно вооружится, и занять удобную позицию. Но, чуть позже. Полежу пока здесь, отдышусь.

Вокруг тихо. Где-то трещит огонь. ни выстрелов, ни взрывов, криков, мольбы. Тишина.

Получается: наши победили?

Поднимаюсь на лопатки, осматриваюсь, вокруг никого. Никого живого.

Всюду дымятся тела, роботы, мой форд…

Отдохнул, нужно двигаться дальше.

Окровавленными ошмётками разлеглась лысая. А вон то, что осталось от Бари. Жаль их. Они, наверное, были интересными ребятами, скорее всего они были пара, а может и нет, теперь не узнаем.

Может, в пожарной части есть уцелевшие?

Захожу через главные ворота. Во дворе стоит пожарная машина, как памятник. На стене висят костюмы и инструменты пожарников: каски, перчатки – как часть декора.

М-да, дерьмовое нам досталось будущее. Лучше бы мы книги жгли, а не это вот все.

В руинах штаба революции… моей революции, было, так же как и на улице, огонь, дымящиеся тела, сломанные роботы. Это конец. Я опоздал на финальную битву собственной войны.

Вход в кабинет Дока был завален стеной и телами людей.

Мне нужно было попасть в его кабинет. При нашей последней встрече, Док сказал, что у них есть план, и кивнул в сторону ноутбука. Может там есть детали плана, или хоть какая-нибудь информация.

Посреди небольшой комнаты лежало тело. Раньше оно принадлежало Доку. Теперь он не выглядит таким грозным и пугающим, просто кожаный мешок.

Кровь у его рта успела запечься, а глаза немного вылезли из орбит.

Он растянулся во весь рост, перед смертью пытаясь доползти до своего ноутбука, который валяется рядом. А возле его ноги рука робота.

Похоже, я был прав на счёт компьютера. На пороге смерти Док стремился к нему. Там что-то очень важное.

Ноутбук не включился. Видимо – повредился, когда падал.

Нужно его починить.

Знавал я одного человека, который легко справится с этой проблемой. Интересно, где он сейчас? Он и до матрицы больше жил в виртуальном мире, чем в реальном. Может там и остался? За играми и сериалами не заметил, что началась война, что людей похищают. Он мог.

7 Утро

Всё что у меня есть – это сломанный ноутбук, надежда и ненависть. Для начала достаточно.

Почему-то я уверен, что в этом компьютере есть информация, которая подскажет: что мне нужно делать. Мне нужен Борис.

Путь до его дома не близкий. Машины нет. Брошенные электрокары не вариант – не пройду проверку на доступ к управлению. Может вызвать такси? Интересно, работают ли они еще? Я бы проверил, но все современные средства связи привязаны к личным чипам. Если я позвоню, меня тут же обнаружат.

Помолиться что ли. В прошлый раз помогло.

Подошел к расстрелянному форду. Бедняга, прошел через все это дерьмо вместе со мной, плечом к плечу.

Сажусь за руль. Ключ в зажигании. Молюсь. Дергаю. Чудо не произошло. И бог не всесильный.

Уже не кричу, и не плачу. Я устал. Кладу голову на руль… на то, что от него осталось. Засыпаю.

Проснулся из-за шума на улице. Уже утро. В округе крутятся люди в синих рубашках и роботы. Они рассматривают тела убитых и поломанных.

Сполз с сиденья на пол. Надеюсь: не увидят. Или сдаться? Ну, а что, загрузят обратно в систему, к Элайзе и дочери… Нет! У меня еще незаконченное дело. Нужно отомстить. Нужно обрушить их рай, взамен на падение моего.

Судя по звуку – подъехала машина. МАШИНА, а не электрическое чмо.

Звук хлопнувшей двери. Двигатель не заглушили. Это мой шанс. Не поднимаясь, отворяю дырявую дверь. Прощай, малышка. На полусогнутых подкрадываюсь к пассажирской передней двери полицейской машины. Вроде, не замечен. Тихонечко открываю дверь. Ни писка, ни скрипа. Отлично. По лбу стекают капли пота. Осматриваю округу. Слежу за синими рубашками. Заношу одну ногу в салон автомобиля, затем другую.

– Кто ты, нахрен, такой?

И тут мое сердце остановилось, замерло. Перевожу взгляд на водительское сиденье, туда, откуда исходит голос.

Жирное, усатое лицо в пагонах удивленно вытаращило свое старые глаза на меня. Зуб даю, за всю его службу, я у него такой первый нахал.

Я смотрю на него, он смотрит на меня – искра, буря, безумие… паника, удар рукой в кадык. Старый майор задыхается, и в перерывах между кашлем вспоминает чью-то мать.

Выдергиваю пистолет из его кобуры. Не вытаскивается. Дергаю туда-сюда. Майор начинает махать руками. Он кашляет и пытается мне помешать. Его язык с каждым спазмом всё больше и больше выглядывает наружу.

Бью его еще раз в кадык. Отстегиваю застежку на кобуре, выхватываю пистолет и тихо кричу: – Дави на газ.

Машина вскрикивает шестью цилиндрами и стоит на месте. Услада для ушей моих. Я дополняю: – Передачу включи, живо.

Шум мотора привлек внимание коллег полковника. Один из них махнул рукой, и роботы задвигались в нашу сторону.

Майор кашляет и держится за горло. Я кричу: – Выжимай сцепление. – а сам дергаю рычаг передач. Майор сквозь кашель улыбается и машет головой вправо-влево.

Вытягиваю руку так, что дуло пистолета оказывается у его уха. Стреляю в боковое окно.

Майор, забыв про кашель, кричит и держится за ухо, но сцепление выжимает. Жить хочет.

Включаю передачу, педаль газа уже вдавлена в пол. Подняв столб пыли, на полицейской машине, с кричащим майором за рулем, с пистолетом у виска, под выстрелы роботов, мы уносимся вдаль. Эх, жаль радио выключено. Хотя, я все равно бы его не услышал. Меня тоже оглушило выстрелом.

Ехали долго. У меня рука затекла держать пистолет у виска полковника.

– Долго еще? – спросил успокоившийся майор. – Куда едем хоть?

Молчу. Не хочу выглядеть человеком без плана.

– Ты из повстанцев, да? Твоих товарищей перебили, и ты не знаешь, что делать дальше? А тут еще и полковника похитил. Совсем влип.

– Ты полковник? Я думал – майор. – Максимально сдержанно и спокойно. Только бы не выдать панику.

– Нет. полковник – это 2 полосы, у меня одна.

Дальше ехали молча. Кончились силы держать пистолет.

– Не пойму я вас, – неожиданно начал, прокуренным голосом, Майор-полковник, – Что вам так эта матрица не нравится. Счастья ведь полные штаны. Причем для каждого свое, личное счастье. Хочешь денег –на. Любви – на. Сиськи – тоже на. Если честно, я всерьез думаю о том, что как закончу дела, самому лечь туда.

– Я закурю. – он не спрашивал разрешения. Он предупредил, что полезет за сигаретами. Что бы я не выстрелил от испуга. Он тянется рукой к бардачку. Достает красную пачку с белой надписью.

– Будешь?

– Не курю.

– Молодец. А мне вот силы воли не хватает. Всякую мразь не пристрелить раньше суда – хватает, а курить бросить – не хватает. – он прикуривает. Зажигалка у него старая, металлическая. Он отщелкивает верхнюю крышку. Крутит металлический барабан, трет его об маленький кремень. Искра поджигает пропитанный фитиль. Запах пота в машине сменяется бензином, он сменяется табаком.

Рука с пистолетом начинает дрожать. Старик видит это , он знает, что я долго не продержу пистолет.

– Вот не пойму я вас, людей. Раньше все курили и наплевать было на здоровье, деньги. «Они успокаивают» – так они говорили. И ведь за эту маленькую каплю никотинового счастья получали рак легких, прокуренные сосуды, импотенцию. Поверь мне, я всю жизнь курю. Это та еще дрянь. А тут, им предлагают настоящее счастье. Конечно, свобода – это большая цена. Но все же. На сто процентов счастливая жизнь. Сладкая ложь без рака легких. Не пойму.

Его хрипловатый бубнеж пробуждает воспоминания из фальшивой жизни. Счастливой жизни с женой и дочкой. Слеза стекла по подбородку. Быстро стряхиваю её, чтобы Майор-полковник не заметил.

Он говорит: – Ты подумай об этом, парень. Я хоть сейчас могу отвезти тебя в один из этих «улей», и забуду, что ты похитил полковника полиции, что прострелил окно его любимой машины, и пару раз дал ему в кадык. Лады?!