Новая жизнь Нефертити

– А что я должна делать? – севшим голосом спросила я.

– Сниматься, конечно!

– Но я не умею… – в голову вернулась способность мыслить. – И каков сценарий? У вас есть сценарий?

– Да, разумеется, – произнесла мадам Беттарид. – Дмитри, пожалуйста.

Тот достал из папки отпечатанные листы и протянул мне, а она сказала:

– Прежде чем ознакомитесь и увидите, что в них всё пристойно и вам нечего бояться, взгляните в зеркало.

Я посмотрела.

– Кого вы видите, мадемуазель Сабиева? – продолжила мадам Беттарид.

– Себя, вас, но зачем?..

Она приподняла ладонь, останавливая меня, и позвала куда-то в сторону:

– Адель!

В зал вошла та же служанка с бюстом Нефертити в руках. Она чинно прошла к зеркалу перед нами, установила бюст на высокий постамент, развернула лицом к зеркалу. Мадам Беттарид подошла ещё ближе, поманила меня, попросила развернуться. Я подчинилась.

Моё лицо рядом с Нефертити было чем-то похоже.

– А теперь приподнимите, пожалуйста, волосы. И от ушей тоже, – сказала мадам Беттарид, и сама мне помогла в этом и повязала поверх волос над моим лбом золотую ленту. – А так?

Я оторопела. Нет, не может быть! Нефертити и я? Как такое возможно? Мурашки пробежали по моим рукам.

– Мы похожи? – тихо произнесла я.

– Более того, – вспыхнув глазами на мгновение, заявила мадам Беттарид. – Вы одно лицо! Только вы лучше, живее…

Я поперхнулась воздухом. Макаров поднёс мне воды, словно она была припасена где-то под стулом. Я прокашлялась и выпила всё, что было в стакане. Мадам Беттарид посмотрела участливо, коснулась моего запястья.

– Всё в порядке?

– Да, спасибо, но я никогда не думала, что есть сходство…

– Все мы знаем, что одни люди завистливы, другие невнимательны, а о себе судить труднее всего, не так ли? – улыбнулась светловолосая леди.

– Наверное…

– Осознаете ли вы, что такое сходство – большая редкость, уникальная, я бы сказала, и поэтому мы готовы работать с вами, несмотря на отсутствие профессионализма и опыта?

– Это очень любезно с вашей стороны, но если я не оправдаю доверия и у меня не получится?..

– Присаживайтесь! – Макаров отодвинул для меня зелёное кресло на золотых ножках.

Мадам Беттарид села рядом, вновь участливо коснулась моего запястья и заглянула в глаза. Её были серыми и прохладными, как лёд в марте.

– Сложности рабочего процесса я беру на себя. У нас большая корпорация, все, как одна семья, а я уже давно работаю с молодыми артистами и могу издалека разглядеть талант. Вы осознаете, что у вас он есть?

– Возможно, в чём-то…

– В том, что вы фотогеничны, Дмитри уже убедился. Он сделал несколько ваших фото в Лувре. Профессионалы с отличной аппаратурой смогут ещё больше. Вы слышали о корпорации «Le Monde»? С нами такие известные имена, как Барру, Мирен Пальмэр и Патрисия Даллас, не только Макс Финн. Если они доверяют нам, вы полагаете, что и вы сможете нам довериться?

– Наверное…

– Вот и прекрасно! У вас всего две недели во Франции…

– Даже на день меньше, – вставила я, краснея и чувствуя, что в голове у меня образовалась невнятная каша, словно мозг обложили ватой.

– Тем более! Стоит торопиться, уважаемая Дамира, не так ли? Тринадцать дней – это очень короткий срок, вы согласны? – спросила с понимающей улыбкой мадам Беттарид.

Я кивнула, как послушный ослик.

Макаров разложил передо мной какие-то бумаги на русском и на французском.

– Здесь и здесь нужно вписать ваше имя, а вот тут подписать, – сказал он. – Справитесь? Умеете на латинице писать своё имя?

– Да, конечно…

Мадам Беттарид посмотрела на стол и дружелюбно улыбнулась:

– Дамира, у вас есть ручка, не одолжите мне ручку? Я тоже подписала бы сразу.

Я полезла в сумку и выудила из кармашка свою гелевую.

– Такая подойдёт?

– О, прекрасно! Давайте сначала вы, потом я и Дмитри! Вы же не против подписать первой?

Я подписала, удивляясь, что такая дама, высокомерная на первый взгляд, оказалась, настолько любезной и милой. Дмитрий улыбался поменьше, но медведям сиять и не положено. Несколько росчерков, и документы были отштампованы печатью. Я моргнула, словно ко мне вернулось сознание.

– А прочитать можно?

– Да, конечно! Забирайте ваш экземпляр, и французский, и русский, а нам вот эти два. Благодарю. Читайте сколько угодно! И со сценарием обязательно ознакомьтесь!

– Спасибо, – пробормотала я, чувствуя себя несколько пьяной.

Она поднялась, я тоже. Мадам Беттарид, опять придерживая за запястье и заглядывая в глаза, поздравила меня со вступлением в коллектив.

– Не волнуйтесь, Дамира, скучно вам не будет. Начинаем завтра, вам в течение дня позвонит мой ассистент Арина Лавуазье и ознакомит с деталями. Моя команда живёт здесь же в гостевом крыле. Если у вас плохая гостиница, вы тоже можете перебраться, – сказала она.

Я сглотнула, чувствуя боль в виске и мотнула головой с ощущением, словно меня только что разбудили. В горле першило.

– Нет, благодарю, – сипло ответила я. – Это будет неудобно.

Отчего-то захотелось скорее отсюда, на воздух, прокашляться и вздохнуть полной грудью. Тут было очень душно, несмотря на раскрытые окна.

– Мне прийти сюда завтра? – спросила я, сжимая свернутый в трубочку контракт и ругая себя за то, что подписала, не прочитав нормально. – Во сколько?

– В десять утра. И не опаздывайте, – внезапно довольно сухо ответила мадам Беттарид. – Адель вас проводит.

Макаров сгрёб огромной лапой документы обратно в чёрную папку. В дверях появилась вышколенная серая мышь. Дефиле вслед за её юбкой на улицу, головокружение и глоток свежезагазованного воздуха за охряными воротами.

Я стояла с документами в руках, уткнувшись глазами в собственные накрашенные ногти на больших пальцах ног и отшлифованную брусчатку. Что это было? Или так всегда работают большие продюсеры? А что будет завтра? По крайней мере, точно будет Финн, и я рядом с ним… Это хорошо! А что ещё? Надо прочесть.

Я сглотнула и прямо посреди тротуара открыла сценарий. При названии «Эхнатон и Нефертити» почувствовала нарастающий ажиотаж и холодок в желудке, словно в игре в покер, когда заказываешь карты «в тёмную».

Глава 6

Сценарий оказался про любовь, с мистикой. Это был даже не сценарий, а синопсис, хотя диалогов в клипе быть и не может. Уже лучше. Увидев сумму гонорара в договоре, я почувствовала себя ещё более пьяной, зашла в первое попавшееся кафе и, впервые в жизни не глядя в меню, заказала кофе и круасан. Немного отдышалась, глотнув бодрящего кофе, вновь раскрыла договор, чтобы прочитать внимательно, но позвонила та самая Арина Лавуазье. Бойкая девушка с радужным голосом вывалила на меня кучу организационной информации и спросила, готова ли я отправиться на пробы прямо сейчас.

Продолжая недоуменно моргать на сумму в договоре, я промямлила «Да». А потом всё же прочитала контракт – толстый фолиант мелким шрифтом, с моей подписью на каждой странице. Ничего криминального там не было. Не понравилась только фраза, что французская версия преобладает над русской. Увы, моего уровня языка не хватит и для понимания одной десятой текста на языке Дюма и Азнавура. Я поморщилась. Подумать и взвесить не вышло, через пять минут к кафе подъехал серебристый фургон, и всё закрутилось.

⁂

Только поздним вечером я вернулась в гостиницу у метро Вольтер в состоянии вчерашней меренги на прилавке кондитерской – с остатками сценического макияжа; со взбитыми в пышную пену эмоциями и крошками мыслей. Попытки собрать себя в кучу проваливались из-за ощущения нереальности. Неужели это со мной происходит?! И, кажется, я уже не очень-то я…

На самом деле Дамира Сабиева не сидит по два часа в кресле гримёрной под властными кистями стилиста, который не говорит по-русски; не выходит под камеры в платье и украшениях любимой супруги царской. Не позирует томно, сурово, искушающе, как попросят; не убегает от брызг импровизированного фонтана и не смеётся по велению кудрявого толстяка – того самого, что разговаривал в Лувре с Финном. Вокруг меня кружились двое дюжих операторов с громадными камерами и видом викингов, пока полный господин, представившийся как мсье Фёдор, следил за мной в мониторы. Делал он это жадно, с хищной страстью и азартом, как камышовый кот из засады. От него было немного не по себе, впрочем, как и от всего происходящего.

Я уже успела устать, когда в студию приехала мадам Беттарид. Внезапно по-деловому скаредная на улыбки, она кивнула мне, будто с балкона Эйфелевой башни, и всё началось по новой: улыбки, позы, взгляды. Казалось, что у меня резиновое лицо… Моя новая начальница смотрела только в мониторы, переговаривалась с Макаровым и мсье Фёдором, который глядя на неё, становился похожим на потного, обрюзгшего Дон-Жуана.

«C'est bon. Parfait. Super!» – говорили они, и моего французского хватало понять, что дела идут весьма неплохо.

Я старалась, я же по натуре отличница… Вспомнился совет, прочитанный в инстаграме: «Фотографируясь, думайте о чём-то, а лучше о ком-то, чтобы взгляд был не пустой!» Я думала о Финне и оборачивалась на любого, вошедшего в современную студию. Местами она походила на завод по производству кино, местами – на модный лофт с кирпичной кладкой и высоченными окнами, затянутыми плотными римскими шторами. Я скользила затаённо взглядом по постерам поп-звезд, иногда вспоминая о том, что не люблю попсу.

⁂

Наконец, пробы закончились и, получив добро от профессионалов, я добралась до гостиницы. Поднялась по винтовой лестнице, цепляясь от усталости за перила и мечтая не полететь обратно, как пьяный гасконец. Поднесла ключ к двери в надежде расслабиться и сбросить чёртовы каблуки. Раздался звонок.

– Привет! – услышала я бархатный голос, от которого у меня приятной волной пробежали мурашки по спине.

– Привет! – произнесла я легко и независимо, будто только что не умирала от усталости.

– Решил послушать тебя снова. Зачем ждать до утра?

– Послушал? – улыбнулась я.

– Недостаточно. Прогуляемся?

– Лувр уже закрыт.

– К чёрту его. Я провёл достаточно времени сегодня в Египетском зале, чтобы не заглядывать туда ещё пару жизней.

– Смешно. То есть ты точно приходил?

– Если бы пришла, ты бы знала об этом.

– Утро – понятие растяжимое, – рассмеялась я, слыша странное журчание.

Казалось, рядом струится водопад.

– Поэтому к чертям утро! Я хочу видеть тебя сейчас! – Финн помолчал немного и добавил: – К тому же у меня есть что-то для тебя.

Его нетерпение ласкало моё женское самолюбие, и хотелось, чтобы он обнял меня здесь и сейчас, но, почувствовав странное, я взглянула себе под ноги и взвизгнула: я стояла в луже воды!

– Что случилось? – спросил Финн.

– Не знаю… Сейчас…

Я открыла дверь. На меня хлынула вода. К порожку подплыл розовый носок, оставленный у кровати на полу. Вода продолжала течь из крана над допотопной раковиной, переливаясь через край на пол. Подобно бегемоту в иле, мой чемодан с вещами грузно квасился на размокшем ковре. А мои туфли…

– О нет! – вскрикнула я и бросилась закрывать кран.

Твёрдой рукой крутанула вентиль до упора, метал издал сиплую отрыжку и перестал изображать хляби небесные. Мои пальцы задрожали. Сток был забит стопкой ватных дисков, выпавших из пакета на хлипкой полочке.

– Но как же… – вырвалось у меня. – Откуда потоп?! Я же вообще здесь утром водой не пользовалась!

– Адрес! – рявкнул Финн. – Где ты?

Я на автомате произнесла и тут же осеклась: звезду поп-сцены звать сюда? Запускать по лужам золотой микрофон «Мегахита» вместе с моим чемоданом?

– Буду, – ответил Финн и отключился.

И хорошо, потому что в следующую секунду начался невообразимый скандал. Южные женщины в просторных балахонах, мускулистые чернокожие парни, снулый очкарик, вытянувшийся над всеми, как лапша с ноутбуком; видавшая виды уборщица со связкой ключей, с синими стрелками, обведёнными вокруг блеклых глаз, все они кричали одновременно у двери. Вслед за животом, обтянутым цветастой рубахой, в комнату ввалился араб с ресепшена и тоже принялся размахивать руками. Я понимала основное: «Merde[8]».

Пытаясь оправдаться, выдавливала жалкие фразы на английском. Языковой коллапс наверняка закончился бы казнями египетскими, если бы внезапно толпу не растолкал Макс Финн.

Нахально и уверенно, как умеют только звёзды нашей сцены, он похлопал цветастого араба по плечу и что-то совершенно благостно произнёс на французском. Араб заморгал и воззрился на меня, как на экспонат на выставке. Другие тоже замолчали. Финн с улыбкой царя и любимца публики добавил что-то ещё. Теперь все присутствующие уставились на него, как африканские дети в мультике на льва Бонифация.

Финн шагнул ко мне в самый экватор лужи, не жалея своих замшевых туфель, подхватил под руку и сказал на ухо:

– Быстро собирай вещи, пока не поздно.

Я кивнула и со скоростью спутникового интернета побросала в отвратительно мокрый чемодан всё, что было выложено, вывешено, разложено и разбросано. Финн продолжал спокойно беседовать с публикой, постоянно повторяя про какой-то «трюк». Уборщицу это вдохновило, она принялась возить по полу шваброй. Финн засунул ей в карман купюру одной рукой, другой ловко подбирая со стула моё зарядное устройство.

Цветастый араб сказал что-то и посмотрел на Финна с таким вожделением, словно просил у того не больно отъесть руку. Финн рассмеялся, отсчитал ещё несколько Евро и забрал мой чемодан.

– Уходим, – с улыбкой капитана Америка шикнул он мне.

Я подхватила свою сумку, рюкзак и бюстгальтер, сушившийся на холодной батарее под окном, и мы бросились, скользя в мокрой обуви вниз по замысловатой лестнице. Скрип перил, как сиплые окрики старух, запах штукатурки и голоса с верхнего этажа вслед. Мы вырвались из гостиничного плена в жаркую парижскую ночь. Выдохнули громко оба, и Финн затащил меня в такси вместе с отсыревшими пожитками.

Захлопнул дверцу, выкрикнул что-то водителю. Авто тронулось, вывернуло с сутулого закоулка на площадь, поросшую вязами, и только тогда я произнесла вслух:

– Как хорошо, что ты оказался поблизости! Так быстро спас меня! Но куда же я теперь? Ночь. Всё мокрое, я ничего не соображаю!

В мыслях пролетело, что если сейчас раскошелиться на вторую гостиницу, придётся питаться одними жвачками, что прихватила из дома, и зубной пастой, потому что до красивой суммы гонорара ещё жить и жить.

– Как куда? Ко мне, – спокойно ухмыльнулся Финн. – В Бель Руже всем места хватит.

– Погоди, – опешила я, – в особняке мадам Беттарид?

– Там живу я и моя команда. Это удобно – все вместе, под рукой. Ты когда-нибудь жила во дворце?

Я закусила губу: неловко выходило, мадам Беттарид меня приглашала, я отказалась, а теперь, пожалуйста, принимайте! В груди собралось комом нехорошее предчувствие: что-то не сходилось в только что произошедшей сцене.

– Что у тебя с лицом? Не любишь, когда тебя спасают? – сощурился Финн.

Я взяла себя в руки и ответила ему улыбкой:

– Нет, что ты! Мне просто неловко вваливаться в дом к моему работодателю…

Финн положил мне руку на плечо:

– Да брось! Всё нормально. Катрин потрясающая! Так, как она, людей не видит никто! – Он наклонился и заговорщически произнёс, касаясь горячими губами раковины моего уха, отчего по телу пронеслись мурашки: – У Катрин есть дар. Она считывает прошлые жизни. Но это секрет!

Я изумлённо воззрилась на певца, а он аккуратно коснулся моей кисти – так же, как меня касалась мадам Беттарид при встрече, и шепнул:

– Вот так. И больше никаких тайн от неё не утаишь.

Вот это сюрприз!

– Но я не верю в прошлые жизни, – ответила я.

– Зря, – он смотрел на меня, как на глупую маленькую девочку.

Я перестала улыбаться:

– Я люблю факты, а не домыслы. Прошлые жизни никто доказать не может.

Финн посмотрел на меня с прищуром и игриво сказал:

– А как ты тогда объяснишь своё сходство сама знаешь с кем?

Я протестующе замотала головой:

– Совпадение! Просто совпадение! Как существует ограниченное количество сюжетов, так в мире тысячелетиями повторяются одни и те же типажи! Гены, расы, структуры ДНК.

– А я думаю, – с пугающей нежностью коснулся моей пряди и завел её за моё ухо Финн, – что ты даже характером бунтарки похожа на Нефертити. Та была революционеркой тоже.

– Хм… Разве у тебя есть доказательства?

– И упрямством, – рассмеялся Финн, ласково глядя на меня, – кто-то не учится на своих ошибках тысячелетиями.

– Ты не можешь так говорить, потому что фактов нет!

И вдруг я вспомнила то, что можно было считать фактом: упаковку с ватными дисками я не положила на полочку над раковиной. Утром я торопилась и, уронив, пристроила диски в косметичку за полтора метра до умывальника, на окно, возле которого красилась. Там свет лучше. Глядя на Финна и огни ночного Парижа за его спиной, я подумала: «А кто же тогда «уронил» диски в раковину и включил воду? И зачем?»

Во рту у меня пересохло, ум попытался заработать, хотя это было сложно.

«Всегда надо искать того, кому выгодно», – выдала память цитату из детектива. И по моей спине снова побежали мурашки щекотными бисеринами – он, одуряюще привлекательный, пахнущий так, что разум отключался, притягивал меня к себе и склонялся всё ниже. Его лицо было уже совсем близко.

– А для чего тебе нужно, чтобы я жила рядом? – вырвалось у меня.

– Чтобы целовать тебя, – выдохнул он и обхватил мои губы своими.

Глава 7

Как бы ни отключался мозг от поцелуя, я отстранилась и спросила:

– Что ты им сказал?

– Кому? – пьяными глазами взглянул на меня Финн.

– В гостинице?

Он усмехнулся.

– Что ты будущая звезда, а я звезда настоящая, и что наши фото они могут повесить в рамочку в холле и зарабатывать себе звёздочки, и что если они будут зайками, мне будет не лень в ответ на понимание написать пару строк об их гадюшнике у себя в Инстаграме. Я назвал обычный ценник на рекламное сообщение в моём аккаунте, и у них вылезли глаза.

– Зачем мы тогда сбегали?

– Чтобы они не успели оклематься от удивления и не догадались нас сфотать. Тогда пиши пропало: жадность наживы родилась раньше человека.

Я кивнула ему, подумав о своём дяде. Финн взял мои пальцы в свои и начал перебирать их, как струны гитары, от чего снова стало сложно думать. Ночная жара прорывалась в приоткрытые щели окон, мимо пролетали огни, подсвеченная призрачно зелёным колокольня, вывески магазинов.

– Как же ты приехал так быстро?

– Не поверишь: чистое везение. Мы работаем в студии на площади Бастилии, я б и пешком добежал минут за семь, но с навигатором и на колёсах быстрее.

От его голливудской улыбки у меня закружилась голова.

– Почему ты так смотришь? – спросил Финн.

– У тебя такие зубы… белые.

Он хохотнул.

– Думаешь, не настоящие?

Я залилась краской.

– Считай меня вампиром, – смеялся Финн. – Если хочешь, завтра покажу тебе, что такое профессиональная студия. Это улёт! Правда, времени много я не смогу тебе уделить, работа. Так хочешь?

Я кивнула, прикрывая улыбкой стыд за собственную недоверчивость, как вазой пятно на скатерти. Судить надо по делам, а он примчался на помощь. Но всё-таки напор Финна и то, как легко я ему сдавалась, противоречили чему-то в душе, словно чужая кошка, настойчиво царапающая двери с улицы. Морали, о которой говорил отец? Или были напоминанием о позоре, о котором так много твердили в последнее время родственники. На них мне плевать, а вот на отца… Даже пусть его нет в живых, для меня это не так.

– Что? – спросил Финн.

Я потупилась, затем подняла глаза и сказала:

– Мой папа говорил: «У нас должно хватить сил на один подлинно правильный поступок, то есть на то, чтобы сказать себе: я не должен этого делать. Или не должна». Поэтому я и говорю…

Финн изумлённо склонил голову.

– Ты о чём? Стоп! О сексе?

– Да. Мы не должны.

– Хм, тебе настолько не нравится, как я пою?

Я растерялась, он расхохотался и похлопал меня по руке:

– Велю постелить тебе в ванной.

Я моргнула, а он добавил, смеясь уже тише:

– Боже, Дамира, нельзя же быть настолько доверчивой!

Это я-то? Кхм… Я тоже позволила себе улыбнуться, а потом и засмеяться на следующую шутку – воздух в такси между нами завибрировал звонко и дрожал, как будто под нашими сиденьями горел костёр. Я положила руку на сиденье. Он тоже. Между нашими мизинцами оставалась дюжина сантиметров, а я его чувствовала. Разве это возможно?

Мы проехали остаток пути, поглядывая друг на друга, и в этой простоте было больше эмоций, чем во всех поцелуях, что случались со мной раньше. Финн что-то писал в телефоне, а я подглядывала за ним. Почему мне кажется, что я знала его всегда?

Конечно, услышала я о Максе Финне лет пять назад, его песни мне казались дурацкими, а сам он – самовлюблённым, пустым, а сейчас… – я взглянула на него, вновь испытав волну стыда. – Так хочется прикоснуться!

Я вздохнула. Получается ли что-то из таких неравных связей? Может, для него это интрижка, развлечение на одну-пару ночей? Ну, вот и узнаем.

– Все нормально, Катрин не против, – сказал Финн.

Мы свернули с широкой улицы в более тёмный проулок с высокими зданиями и одинокими фонарями. Пара фигур брела по узкому тротуару. Здесь веяло ещё живым средневековьем от собора на углу, тамплиерами – от гербов у входа в каменное здание, временами мушкетеров, интриг и историей мадам Буанасье от освещенной ярким пятном на противоположной стороне улице стены, поросшей плющом.

Машина остановилась, я узнала охряные ворота в арке дома, которые начали медленно открываться. Выходит, он вёз меня на авось?

– А ты авантюрист, – заметила я, рассматривая тени на его красивом лице.

– Иначе как бы парень из Твери, собирающий бутылки, чтобы купить гитару, оказался здесь? – блеснул глазами Финн.

– Ты собирал бутылки?!

– Я всегда получаю то, что хочу, – подмигнул он. – Нахожу способы. Даже такие, мне не влом.

– Всегда?

– Всегда. Моя наставница в «Факторе звёзд», в котором я, кстати, выиграл, называла меня Демоном Обаяния.

– Звучит опасно…

– Ты меня боишься? – снова придвинулся он, и мурашки волной пролетели по коже.

Я отрицательно мотнула головой.

– Ты тоже авантюристка, – добавил Финн, разглядывая мои глаза, словно пытаясь прочитать за ними мои мысли.

– Я?!

– И это восхитительно! Хоть ты и рискуешь, Дамира…

Автомобиль въехал во двор, водитель заглушил двигатель и открыл передо мной дверь. Крепкий и похожий на телохранителя темнокожий парень был в костюме, рубашке и с галстуком. И только теперь до меня дошло, что это было не такси.

Финн подал мне руку и не отпустил.

⁂

Мадам Беттарид встретила нас в белом мраморном холле, скрестив руки, с наспех надетым радушием на лице, – никто не любит непрошеных гостей. Её домашний брючный костюм мало чем отличался от выходного, разве что мягкостью светлых тканей, идеально струящихся по фигуре. И да, среди позолоты и зеркал уместнее смотрелись бы бальные платья.

Я вновь ощутила неловкость и уткнулась взглядом в её замысловатый перстень, похожий на переплетённого золотом скарабея из пронзительно лазурной бирюзы.

– Благодарю вас, мадам Беттарид, за гостеприимство! Извините, что так вышло. Форс-мажор в гостинице, – поспешно заговорила я. – Финн пригласил, но это на одну ночь, завтра я обязательно найду другую.

– Не люблю суеты, не стоит. Я вас сама приглашала. – Она свысока улыбнулась мне. – Так даже лучше. У вас, Дамира, не будет возможности опаздывать, а у нас – проблем искать вас.

– Я не буду опаздывать…

– Eh bien, – перебила она, – завтрак в семь. Разминка и репетиция в восемь на мансардном этаже в левом крыле. Будете учиться двигаться. Адель проводит вас в гостевую комнату и всё покажет. Запоминайте дорогу.

Она отвернулась и грациозно коснувшись мраморного поручня перил, поплыла вверх по дворцовой лестнице. Вдруг остановилась и, слегка повернув голову, добавила:

– Дамира, имейте в виду: каждое опоздание – штраф. Я люблю дисциплину. Здесь не благотворительное общество. И Макс, отцепись, en effet, от девушки, она умеет ходить сама. А ты мне нужен. Сейчас!

Глава 8

Серый солдат в переднике по имени Адель ознакомила меня с левым крылом для гостей, показала столовую, репетиционный зал в мансарде, выдала ключ от комнаты, и я осталась одна в роскошных апартаментах. Здесь было на порядок проще, чем в центральных залах, и тем не менее, такие гобелены в тяжёлых рамах, зеркало над камином с самыми настоящими коваными канделябрами по бокам, кровать под голубым балдахином, подвязанным белой шёлковой веревкой с кистями и мозаичный паркет я видела только в кино. За приоткрытой дверью поблескивала белоснежная ванна на массивных золотых лапах, световые пятна от гроздей хрусталя на люстре падали бликами радуги на бежевый персидский ковёр с голубым и желтым орнаментом. А я ощущала себя ужасно дёшево. Доставленный водителем чемодан с мокрыми вещами выглядел так же раздавлено, как и моё самоуважение.