Лабиринты любви

– Так и знала, – усмехнулась Марина Николаевна и взглянула на Ленку.

– Да-да, – зло подтвердила та. – Ваше дитятко, погодинское.

Охи, ахи, возмущенные возгласы! И среди этого шума обиженный голос Владимира Ивановича.

– Марин, чего молчишь? Скажи ей…Этого не может быть, – лепетал Погодин.

Женщина освободила из свертка ребенка, розового со сна, в светлом комбинезончике и желтом чепчике. Ребенок ничего не чувствовал и продолжал посапывать, пуская тонкую слюнку. Погодина подняла ребенка повыше, словно хотела хорошенько его рассмотреть, подержала так с минуту, а потом…уложила себе на грудь, прижала левой рукой, а правую мужу протянула.

– Наш ребенок, погодинской породы, – громко подтвердила она.

Супруг дернулся, открыл рот, чтобы возмутиться, но тут же и закрыл, столкнувшись взглядом с взглядом супруги. Промямлив нечто неразборчивое, Погодин безнадежно махнул рукой и побрел, спотыкаясь на каждом шагу, обратно к липе.

– Гоголь. Финальная сцена, – прокомментировал ситуацию незаметно возникший за спиной матери Сева. Потом он повернулся к Жуляновой. – Вас проводить, мадам, или сами уберетесь?

Ленка глянула презрительно выше Севиной головы и, раскачивая бедрами, нарочито медленно зашагала к калитке. Через минуту за калиткой заработал мотор и, оставив после себя бензиновое облачко, такси пропылило по дороге вдоль дач, вдоль большого ухоженного пруда к полосатому шлагбауму.

– Прошу к столу, – запоздало пригласила гостей Марина Николаевна и первая, с ребенком на руках, прошествовала в дом. За ней гуськом потянулись гости. У крыльца осталась одна Катерина Говорова, недоуменно пожимающая плечами и недовольная тем, как быстро и непонятно спокойно разрешился конфликт. А ведь мог выйти замечательный скандал! Значит, не все гладко в Датском, вернее, в погодинском «королевстве», подумалось ей. И поделом этой задаваке Погодиной. Нечего парней у подруг отбивать. Вот от неё Володька бы ни за что не стал на сторону бегать.

Вытерев пальцами уголки губ и поправив кружавчики на блузке, Говорова поспешила к столу и успела вовремя – на её место рядом с Валерием Сергеевичем уже усаживалась пышная брюнетка в блестящем платье и бриллиантами в ушах.

…Ночью над дачным поселком прогремела короткая гроза, и теперь из сада пахло свежестью и почему-то вишневым вареньем, хотя нынешний год был на вишню неурожайным. Гости разъехались в первом часу. Лиза с подружкой, перемыв гору посуды, без сил свалились на диване, даже не смыв с лица косметику. На веранде, оглушая жильцов ближних дач храпом, спал Всеволод. После долгого июльского дня спал весь дачный поселок, включая собак, кошек и другую живность. И только в окне маленькой спальни погодинской дачи горел свет и изредка оттуда, рассыпая алые искры, вылетал окурок.

Серебряные юбиляры сидели рядышком на кровати, а за их спинами вольготно разметавшись на широком ложе, спал ребенок. Мальчик. Подарок. Сын Ленки Жуляновой и Владимира Ивановича Погодина, как стало всем известно.

– Марин, – Погодин взял жену за руку, – зачем ты, объясни…

Женщина промолчала, только похлопала его ладонью по колену.

– Почему ты ей не сказала, другим…

– Володь, – устало прикрыла глаза Марина Николаевна. – Ну что ты как маленький. Что я должна была сказать? Что этот пацанчик не может быть твоим сыном в принципе? Что ты бесплоден? А как же Сева с Лизой? Про них тоже рассказать надо было?

Муж тяжело вздохнул. Тут она, конечно, права. Если сказать, что он не мог иметь детей (результат детской болезни, которой он переболел уже в институте), значит раскрыть так долго и тщательно охраняемую ими тайну. Ведь и сын, и дочь не его дети, то есть не его биологические дети, хотя любит он их до безумия и любого порвет на части, если кто вздумает их обидеть.

– Ты лучше скажи, почему Ленка так уверена, что ты отец ребенка? – потребовала Марина Николаевна. – Понятно, что у неё были и другие или другой, но пришла она к тебе. Почему? Изменил?

Погодин поднялся, подошел к раскрытому окну, закурил, но через минуту выбросил сигарету в сад.

– Прости.

– Прости-и-и-и…И, конечно, это было только один раз, я права?

Погодин покаянно опустил голову.

– Правду Ленка сказал: кобель ты! Надо же на старости лет…

– Марин! – вскинулся Владимир Иванович. – Ты лучше побей меня, только не издевайся. Я сам себя готов убить! Надо же повелся на эту стервятницу, воровку.

– Воровку?!

– Ну да, я её тогда не просто так уволил, а за воровство. Скандала не стал поднимать, выносить на коллектив. Уж очень она меня просила, никому…

– Воровка, стервятница? Если бы была хорошей, то и не корил бы себя сейчас?

– Корил бы в любом случае. Прости, Марина.

Он встал перед ней на колени, обнял за талию, прижался головой к теплому животу.

– Виноват я перед тобой, Маринка, так виноват! Простить себе не могу…

– Ладно, – рука женщины прошлась по поредевшей макушке мужа. – Бог простит. Сейчас речь не о том, что было, а о том, что делать будем?

Погодин поднял на жену покрасневшие глаза.

– А может, того… в детский дом?

– Ты с ума сошел! – толкнула его Марина Николаевна. Погодин ударился копчиком об пол. – Собственного сына в детский дом!

– Да какой…

– Тише! Детей разбудишь!

– Да какой, – зашептал Погодин, – к чертям сын! Ленка нагуляла с кем-то, а мы голову ломай.

– Молчи! Твой сын, понял? Твой! Тебе лучше этого ребенка признать. Ради Севы, ради Лизы, ради их спокойствия, ради нас всех, да и ради вот этого, – она кивнула в сторону спящего малыша. – Какая мать из Жуляновой, а мы с тобой опытные родители. Вон каких детей вырастили, воспитали. Еще одного осилим.

– Осилим, – эхом повторил Владимир Иванович, глядя то на ребенка, то на жену.

– И никто ничего не должен узнать, – Марина Николаевна потянулась. – Давай спать. Я здесь с ребенком, а ты на полу устраивайся, папа-а-а-аша! В понедельник начинай документы оформлять.

Женщина разделась, осторожно прилегла на край кровати, чтобы не потревожить малыша, натянула на себя легкое покрывало и, почти засыпая, подумала, что свою серебряную свадьбу, несмотря ни на что, они сыграли замечательно. А что прибавление у них в семействе, так это к добру. Значит, еще нескоро они почувствуют себя старичками. Подумаешь, ребенок! Тем более, такой красивенький, ладненький. Вырастет красавчиком девкам на погибель.

Через несколько минут женщина спала. И впервые, наверное, за последние пятнадцать лет видела во сне врачиху-гинеколога, которая убеждала её воспользоваться банком спермы и родить.

– Вы, женщина, не беспокойтесь, – говорила врачиха, – доноры у нас проверенные, с отменным здоровьем. Среди них много очень симпатичных.

Ну, последнее Марине было без разницы, потому что всегда была уверена, дети будут в неё. Так и получилось.

Алискина ошибка

Под рукой Киры звонит телефон.

– Алло?

В ответ упреки, укоры, взывание к небесам, истерические всхлипы, хлюпанье носом. Все понятно – Алиска.

– Что, опять?

– Не опять, а снова, – огрызается Алиска. – Представляешь…

Ну, понеслось, морщится Кира. Теперь полчаса её телефон будет занят эмоциональным рассказом подруги о том, какие все мужики козлы и сволочи, какие недотепы и слепые, не умеющие разглядеть в Алисе бриллиант. Но Кире должен позвонить важный клиент, а контракт для него еще не готов.

– Хорошо, – прерывает Кира подругу на самой трагической ноте, – встретимся сегодня в кафе.

Из трубки еще несутся восклицания, но Кире некогда, и она кладет трубку. В другое время Кира обязательно бы выслушала подругу, успокоила и вернула той пошатнувшуюся уверенность в собственной неотразимости, посочувствовала бы очередному краху её надежд на счастливую семейную жизнь. Но не сейчас. Сейчас важнее всего контракт.

Женщина уходит в работу, а когда снова звонит сотовый, отключает его.

Трудно представить более разных людей, чем Кира Величко и Алиса Борчукова. Кто знает их обеих, не перестает удивляться, как можно дружить людям, у которых нет ничего общего?

Алиса внешне очень привлекательна: стройненькая, несмотря на то, что родила троих, ротик, носик, глазки – все прорисовано гениальным художником. Внешность же Киры можно охарактеризовать двумя словами: ничего особенного. Алиса три раза успела сбегать в ЗАГС, чтобы узаконить отношения с «любимыми», и три раза в суд, чтобы развестись с «уродами». От каждого из мужей Алиска рожала по девчонке. Кира же ни разу не была замужем и растила двух сыновей.

Последние годы Алиса работает в архитектурно-строительной фирме секретаршей. У неё на столе постоянно пыхтит кофейный автомат, и запах кофе притягивает в приемную не только своих сотрудников, но и сотрудников из контор, которые располагаются на том же этаже. Это позволяет ей быть в курсе всего, что происходит за дверями чужих кабинетов и беззастенчиво пользоваться информацией в своих интересах. Кире же пришлось сменить несколько мест работы, пока не устроилась главным консультантом в солидную юридическую фирму. Доверие клиентов она заслужила умением держать язык за зубами и проникать в суть сложнейших документов, часто специально запутанных и неясных.

Начали девчонки дружить еще в школе, когда учительница посадила их за одну парту. Обе учились неплохо, обе посещали секцию легкой атлетики. Потом Алиска увлеклась аэробикой, а у Киры отношения с этим видом спорта не сложились. Посчитав подругу предательницей, она со старшей сестрой Зоей стала ходить на танцы в городской сад, где в то время играл молодежный вокально-инструментальный ансамбль. Ребята в ансамбле были все как на подбор, девчонки по ним сходили с ума. Не стали исключением и Кира с Зоей.

Зоя, которая была старше сестры на два года и уже оканчивала швейное училище, начала встречаться с руководителем ансамбля Борисом, а Кира свое сердце отдала бас-гитаристу Вадиму.

Пришло время сдавать выпускные экзамены, но головы сестер были заняты любовью. Поэтому в дипломе Зои выстроились сплошные трояки, а младшая Кира, еще год назад мечтавшая о золотой медали, с трудом сдала экзамены на четверки. Но сестры нисколько не печалились: впереди была долгая и счастливая жизнь с ребятами из ВИА.

В конце июля сестры оказались на приеме у гинеколога с одинаковым сроком беременности. Дома родители устроили им грандиозную головомойку, а девчонки в ответ только огрызались, утверждая, что скоро выйдут замуж.

Действительно, через месяц Зоя выскочила за Бориса, а Кира…

Вадим только ухмыльнулся на её признание:

– Если бы я женился на всех, кто от меня беременеет, я бы по количеству жен сравнялся с султаном Брунея. Поняла?

Она поняла: предложения о замужестве не будет, аборт делать поздно, об институте надо забыть.

В этот трудный момент только Алиска посочувствовала Кире, поддержала её, остальные же злорадствовали и вовсю сплетничали.

Но Алиска поступила в институт, уехала в Нижний, а Кира осталась. Нужно было устраиваться на работу. Помогла сестра, которая шила на дому одной даме из суда, отличавшейся нестандартной фигурой. Вообще, у Зои обнаружился талант: к ней шли дамы, желающие иметь фасон «как ни у кого».

В суде знали о Кириной беременности, но приняли хорошо, загрузили работой и посоветовали усиленно заниматься, чтобы поступить в юридический.

В феврале с разницей в два дня сестры родили мальчиков, а в конце октября их родители на старом «Москвиче» поехали закрывать на зиму дачу и на неохраняемом переезде угодили под скорый поезд. Сестры выплакали все слезы, а потом сели думать, как им дальше жить.

К тому времени Борису уже надоела роль хорошего мужа и заботливого папаши, он начал гулять, приходил домой в подпитии, злился на заливающегося плачем сына. Зоя ночами сидела за машинкой, обшивая клиенток, муж денег не давал, а тратил на рестораны и молодых девчонок.

Сестры решили жить вместе и растить пацанов. Борис против развода не возражал, лишь предупредил супругу:

– Денег ты от меня не увидишь.

– Фиг с тобой, – ответила Зоя.

А еще через год Кира сдала экзамены на юридический факультет. Зоя брала на себя заботы о племяннике.

– Езжай, учись, ни о чем не думай, – наставляла она сестру. – Деньги у меня всегда будут, проживем с ребятишками.

Конечно, на стипендию Кира не прожила бы, но тут опять рядом с ней оказалась Алиска. К тому времени она была замужем, муж Николай занимал должность начальника отдела при администрации города, и через него Алиска устроила школьную подругу на подработку в ЖЭК.

Потом Алиска развелась с мужем, начала поиски второго. При встречах с Кирой она поносила бывшего мужа и часто вспоминала свой кратковременный роман с каким-то Виталиком, сотрудником автомобильного НИИ.

– Признаюсь тебе, подруга, расставание с ним – моя самая большая ошибка в жизни, – делилась она. – Он был такой, такой…Но я тогда подумала, что взять с младшего научного сотрудника? А Николай как-никак начальник, у него возможности, то, сё…А на деле он оказался импотентом и жутким жмотом! Ну, скажи, зачем ему надо было жениться на молодой красавице? Возможно, Виталик мог стать любовью всей моей жизни…

Но вскоре у Алиски появился Олег.

– Я умираю от любви, я просто таю, когда он на меня смотрит, – заливалась она, сидя напротив Киры с чашкой чаю. – Мой рыцарь, мой бог…

Кире некогда было выслушивать длинные исповеди подруги, она тогда готовилась к зачету, времени – в обрез, а тут еще объявили месячник чистоты, и всех работников ЖЭКа отправляли на уборку территории.

– Ты меня не слушаешь! – обиделась Алиска. – Тут у человека судьба решается, а ты…

– А что я? – не стерпела Кира. – Это у тебя любовь, а у меня экзамены, меня дома с дипломом ждут. Сестра из сил выбивается с двумя пацанами. Ты меня хоть раз выслушала?!

И заплакала. Видать, усталость навалилась да напряжение последних дней, вот и сорвалась. Алиска вскинулась, хлопнула дверью и была такова.

Подруги долго не виделись. Кира защитилась, устроилась юристом на комбинат, сняла комнату. Сын Ромка пошел в первый класс. На работе её профессионализм быстро оценили, посыпались поощрения, премии. Через два года она получила от производства квартиру, начала готовиться к новоселью.

Но тут заболела сестра Зоя. Онкология. Время упущено, как сказали в больнице, операция бесполезна. Кира предложила сестре лечь в столичную клинику. Денег она достанет.

– Не суетись, – сильно похудевшая сестра с трудом передвигалась по квартире. – Мне уже не помочь. Думай о том, что теперь тебе придется Стаса забрать. Видишь, как получилось.

– Что ты раньше времени себя хоронишь?

– Да что я не знаю, сколько врачи мне времени отвели? Квартиру нужно успеть переписать, опекунство на Стаса оформить, в Ромкину школу его перевести, пусть в одном классе учатся.

Помолчали какое-то время.

– У тебя, может, другие планы были? Ну, там личные, про замужество? С одним ребенком, конечно, замуж возьмут, а вот с двумя…

– О чем ты, Зоенька? Какое замужество? Мое замужестве на танцплощадке в городском саду осталось. О Стасике не беспокойся, сама знаешь, он мне не племянник, а родной сын. Как Ромка тебе.

Через полтора месяца Зои не стало. А Кире и погоревать некогда было: заботы, проблемы, бумаги. Вот когда она пожалела, что рядом нет Алиски, которая обладала талантом все быстро улаживать.

И вдруг Алиска объявилась. Впряглась вместе с Кирой в дела, привлекла знакомых, друзей, и скоро семейство Величко вселилось в хорошую трехкомнатную квартиру почти в центре Нижнего. Для этого пришлось продать родительскую и ту, что получила Кира от комбината.

Сидя на кухне в новой квартире, Алиса поведала о том, какой сволочью оказался её второй муж Олег, как не оценил счастья быть рядом с несравненной Алисой.

– Мне что же паранджу надеть? Глаз ни на кого не поднимать? Устроил, понимаешь ли, сцену ревности. Если ты ревнуешь, то я-то при чем? Это твои проблемы. Ну, потанцевала с молодым человеком, ну проводил он меня домой, что здесь такого? Зачем придумывать то, чего не было!

– А что действительно ничего не было? – спросила Кира.

– Ну, как тебе сказать, – замялась подруга. – Понимаешь, паренек меня довез до дома и стал приставать в машине, но я, конечно, дала ему по рукам. А он такой бесцеремонный, хи-хи, начал лапать…Пока я думала, как достойно выйти из этой ситуации, мой благоверный вышел из подъезда и прямо к машине. Орать начал, драться полез. Скажи, не идиот ли?

– И что теперь?

– Как что? Развод. Не могу же я с таким грубияном жить. Вот только Иришку жалко, она так к отцу привязана.

– Подожди, какая Иришка? У тебя же Ниночка.

– Ну да, Ниночка. От Николая, а Иришка от Олега.

– Поздравляю, я и не знала…

– Ну да, я не сообщила, – Алиска потянулась к стакану. – Давай, подружка, выпьем. За наши не сложившиеся женские судьбы. Если бы можно было все вернуть, начать сначала. Вот ты мне скажи, ты бы тогда снова с Вадимом связалась? Ну, признайся?

– Нет.

– Но ведь любила его?

– Не помню.

– Какой ты все-таки сухарь, Кирка! Не по-о-о-мню, – передразнила она. – А я вот все помню, и какой я была дурой, и как сама себя любви лишила. Эх, Виталик! Моя самая большая ошибка в жизни!

– Перестань.

Время близилось к полуночи. Ромка со Стасиком спали на расстеленных по полу матрасах.

– Кто нас теперь замуж возьмет с таким приданным? – Алиска кивнула на спящих мальчишек. – У нас с тобой на двоих четверо детей и ни одного мужа.

– Ты-то у нас одна недолго будешь. Претендентов на твою руку, я думаю, полным-полно. А про Виталика забудь, сколько можно одно и то же: «самая большая ошибка»? Был Виталик и сплыл!

– А вот и не сплыл! – рыжие глаза Алиски загорелись. – Знаешь, с кем я недавно столкнулась возле лифта? С Виталиком! Я из-за него свой этаж проехала, а он на шестом вышел. Представляешь, узнал меня, так мило поздоровался…

– А ты что же?

– А ничего! Вышла я на седьмом и пешком на свой поскакала. Но по пути кое с кем перемолвилась, информацию раздобыла. Мой Виталик, оказалось, теперь не какой-то там мнс, а директор «Транснижа». Знаешь, фирма, которая…

– Знаю.

Кира действительно знала, чем занимаются в «Трансниже», потому что недавно готовила для них документы на покупку земли под застройку. И с директором «Транснижа» Виталием Федоровичем Шаловым встречалась. Он произвел на неё сильное впечатление: умеет мужик масштабно мыслить и в то же время не упускать из виду мелочей, общительный, но серьезный, не красавец, но элегантен, обладает отменным чувством юмора и энциклопедически подкован.

Так вот значит, о ком столько лет твердила Алиска! Вот кто прячется за её вечным «самая большая ошибка». Теперь Кира может от души посочувствовать подруге – та действительно совершила большую ошибку.

– Все, больше никаких мужиков, – хлопнула ладонью по коленке подвыпившая Алиска. – Сколько можно терпеть их тиранию! Вот ты живешь с детьми, карьеру сделала, а я? Из-за этих сволочей как была секретаршей, так и осталась. А я ведь почти четыре года на экономическом проучилась. Что же я места лучше не найду? Все, решено! Мужики по боку, да здравствует карьерный рост!

Но надо знать Алису Борчукову. Уже через год телефон Киры вновь разрывался от звонков. На этот раз героем дня был Карен, топ-менеджер огромного универсама.

– Мы подали заявление в ЗАГС, – радостно верещала Алиса. – На свадьбу приедет вся его многочисленная родня. Ах, Карен! Знаешь, подружка, он настоящий мачо, как Бандерос! И, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить, девчонок моих принял как родных. Ну, там конфеты, игрушки, в воскресенье в парк «Швейцария» водил. Сегодня за мной заедет, наши умрут, увидев его тачку. У нас таких авто три штуки в городе! Летом своим ходом к нему на родину поедем.

– А он откуда родом?

– То ли Сухуми, то ли Батуми, я не помню. Какая разница? Мы же не собираемся там жить. Кстати, поздравь: я в интересном положении!

Что тут сказать? Алиска в своем репертуаре – еще марш Мендельсона не прозвучал, а она уже беременна.

– Не поторопилась?

– Ничего ты не понимаешь! Карен сам из многодетной семьи, для него дети – божье благословение. Он как узнал, меня на руках весь вечер носил. Знаешь, Кирка, может, я хоть теперь забуду о Виталике, о своей самой большой ошибке.

Ну и слава Богу, подумала Кира, собирая со стола бумаги. Она больше не услышит о «большой ошибке». С Виталием Шаловым им приходится нередко встречаться, и когда она на него смотрит, то в ушах звучит Алискин голос: «Моя самая большая ошибка». Однажды Шалов даже спросил её, отчего у неё при встрече с ним такое выражение лица? Кира, конечно, ушла от объяснения, не могла же она поведать ему, что для её подруги он стал «большой ошибкой»?

Алиска вышла замуж за Карена, благополучно родила черноглазую Каринку и на три года погрузилась в домашние хлопоты. Встречаться подругам было некогда, так, иногда, по телефону обменивались последними новостями.

– Ты замуж не собираешься? – привычно спрашивала Алиса. – Что ты заладила: дела да дела! У тебя просто талант какой-то не видеть мужчин. Сколько лет работаешь, общается преимущественно с начальниками, а судьбу все никак не устроишь! Учись у меня, уж я своего счастья не упущу. Знаешь, как Карен моих дочек любит? Обожает! А твои ребята без мужского пригляда. Кстати, как они?

– Нормально.

– А у меня с Нинкой проблема – та еще егоза. Боюсь я за неё! В голове не учеба, а парни. И в кого безголовая уродилась? Николай, помнится такой уравновешенный, серьезный был.

Действительно, усмехнулась про себя Кира, чьи гены у Ниночки?

– Так хочется на работу, – вдруг вздыхает подруга. – Засиделась я дома, как считаешь? Дети – муж, муж – дети…А мы ведь с тобой девушки еще молодые, перспективные! Я тут подумала, а не перейти ли мне на работу в другую фирму?

– В какую?

– Ну не знаю, может, в «Трансниж»? Ты не в курсе, Виталик женился или все еще страдает по мне?

– Страдает?

– Ну да! А ты думаешь, почему он до сих пор не женат?

– И почему же?

– Меня забыть не может!

Что тут ответить? Подруга живет в уверенности, что все мужчины только о ней и думают! Хотя чему тут удивляться. Даже на четвертом десятке Алиска сто очков вперед даст любой киношной красотке. Она может такое лицо состряпать, что до сих пор её в общественных местах не иначе, как девушка, не называют.

А ведь я завидую подруге, вдруг подловила себя Кира. Но тут же отвергла предположение: да нет, нисколько! Это мне можно позавидовать: дом, сыновья, успешная карьера. Вот только… с каждым годом все сильнее любви хочется и человека рядом надежного, понимающего. Да где ж его взять? Свадебный поезд так и не остановился на её станции, просвистел мимо.

Иногда Кира фантазировала, какого мужчину ей хотелось бы видеть рядом. Образ получался размытым, неконкретным. Только в последнее время что-то стало прорисовываться. Например, ежик темно-русых волос, широкие прямые брови, чуть выдвинутый вперед подбородок.

Совсем как у Шалова. У «Алискиной ошибки». Последнее время Шалов предпочитает иметь дело только с их юридической конторой, поэтому Кире приходится часто видеться с директором «Транснижа», и каждый раз она открывает в нем все новые качества, так редко встречающиеся у знакомых ей мужчин.

– Ты опять в отпуск с ребятами? – в трубку слышно, как Алиска что-то жует. – Опять в поход или на байдарках? Ты можешь хоть раз позволить себе съездить в хороший санаторий или дом отдыха, прочувствовать все прелести курортной жизни?

– А Ромка со Стасом?

– Пусть в спортлагерь едут.

– Нет, я так не могу. Я скучать буду. И вообще, зачем мне, совершенно здоровой бабе, в санаторий?

– С ума сойти! В санаторий не лечиться ездят, а…

– Знаю, знаю, ты мне уже объясняла. Но это не для меня.

– Ты не исправима, подруга. С таким гонором так и останешься в девках. Твои пацаны обзаведутся семьями и станут тебе внучат подкидывать. А ты знаешь, какое самое главное предназначение женщины?

– Ну и какое же?

– Быть женщиной! Понимаешь, женщиной! Не мамой, не бабушкой, а любимой и любящей женщиной.

– Вот как ты, – стала заводиться Кира. – Ты любишь – тебя любят, ты разлюбила – тебя разлюбили. И так сто раз.

– Ну и что? Зато будет что в старости вспомнить. Я вообще удивляюсь, как ты Ромку родила, как только Вадим смог тебя уговорить?

– Хватит! Нашла, что вспомнить. Ни в какой санаторий я не поеду, работы полно.

– Врешь! Летом у юристов затишье. Кого хочешь обмануть?

Алиска бросила трубку.

Но Кира в общем-то не врала, она действительно набрала работы. К тому же «Трансниж» собирается расширяться, открывать филиалы, и Шалов предложил ей взять на себя всю юридическую волокиту. Не может же она отказать постоянному и такому выгодному клиенту? А санаторий…Санаторий подождет. Вот состарится она, обзаведется хроническими недугами, тогда и отправится лечиться. А пока работать, работать и работать. Кстати, мальчишек и впрямь надо в спортлагерь отправить. В этом Алиска права.