Хозяин города

Вот да. Безопасность – главное. А то я тут уже извелась вся. То и дело жду, что придёт кто-то из солдат и вытворит со мной невесть что. Так и до невроза недалеко.

– Ну, тогда я согласна, – сказала зачем-то. Как будто он спрашивал меня.

– Отлично. Доедай и пойдём.

Вот так просто? Не спросит, как я отношусь к детям, есть ли у меня опыт? Хотя, с другой стороны, зачем ему это? Я же в помощницы к няньке.

***

Она шагала осторожно, всё время дёргалась и оглядывалась по сторонам. Ивана аж передёрнуло от этого зрелища. Это как же девочку зашугали, что собственной тени боится?

Попались бы ему те ушлёпки, что в рабство её хотели сбагрить, убил бы на хрен. Вытащил бы на площадь и расстрелял бы прямо там. При всех. Чтобы больше ни у одной мрази не возникло желания торговать юными девочками.

– Ой, а вы здесь живёте, да? – Милана удивилась, когда обнаружилось, что его дом находится на территории резиденции. – Я думала, где-то в городе. Ну там, в центре где-нибудь, в фешенебельной новостройке… Но дом лучше, да. А там только вы живёте? Какой-то он очень большой для одной семьи.

Беззвучно усмехнулся в бороду, чтобы не обидеть несмышлёную.

– Мы и так в центре города, Милана. Осмотрись вокруг. А в доме живём только мы с дочерью и наша нянька. Вон там, – показал на гостевой домик, – обитает прислуга.

Она огляделась по сторонам, ахнула, увидев за высоким забором зеркальные высотки.

– Ого… Это что же, прямо в городе? А почему здесь так тихо?

– Потому что к моей резиденции никто не может подойти или подъехать ближе, чем на километр. Везде посты и вооружённые до зубов бойцы. Охраняют тебя, – не мог не залюбоваться её восхищённым личиком. – Ты высотки не часто видишь, да?

– Неа, – обиженно оттопырила нижнюю губу, а Бекет подумал вдруг, что было бы интересно узнать, какие они на вкус, эти сладкие губки. – Наш город во время войны почти полностью разрушили. Отстраивали, конечно, своими силами, но сами понимаете, какие там высотки… Так, четырёхэтажки в основном. Ну, и лачуги всякие. А таких огромных зданий, как ваша резиденция или дом, нет, конечно.

Он нагло пользовался тем, что девчонка отвлекалась, и пялился на её маленькую, упругую грудь, соски которой выделялись сквозь светлую бежевую блузку. Немного худощавую, но очень женственную попу обтягивали простые джинсы, а волосы её были собраны в пучок на затылке. С курткой он как-то прогадал. Схватил слишком маленькую, и теперь все её прелести выглядывали наружу. И всё равно она ему нравилась. Свежесть и чистота соблазнительны, даже в скромной, простой одежде. Уж этого у малышки не забрать. Нет, он заберёт скоро, конечно. Но от этого она не станет грязной. Она для него.

– Дааа, – мечтательно протянула Милана, отвлекая его от идиотских мыслей. – Классно тут у вас.

– Это ты ещё в доме не была. Пойдём, – слегка подтолкнул её к калитке и сжал руку в кулак, чтобы не скользнуть ею на задницу девчонки. Не время вроде как. Потом.

***

Я обалдело уставилась на большой двор с детскими качелями, гирляндами на зелёных ёлках и красивыми фигурками оленей, деда Мороза со Снегурочкой и прочих новогодних персонажей. Захотелось вдруг залезть в большие сани и… А у меня, оказывается, ещё играет детство в одном месте…

Но я помнила своё страшное, полуголодное, холодное детство. И это не от того, что родилась в неблагополучной семье. Вовсе нет. Просто я была ребёнком войны. Страшной и беспощадной войны. Такой жестокой и кровавой, что до сих пор в голове звучали фантомные взрывы и выстрелы. У меня не было качелей и игрушек. Не было ничего из того, что должно быть у ребёнка. И детства, в общем-то, не было.

Думаете, завидую этой девочке? Дочери Бекета? Да, завидую. Не по-чёрному, конечно, не со зла, но завидую. Мои родители были интеллигентными, честными и добрыми людьми. Не их вина, что так всё сложилось… Папа не смог взять в руки оружие, чтобы защитить свою семью. Испугался или что-то другое. Мне уже этого не узнать. А мама… она была слабой женщиной. Что она могла?

– Что с тобой, Милана? Плохо? Голова кружится? – моего лица вдруг коснулась слегка шершавая, сухая рука Бекета, и я часто заморгала, прогоняя непрошенные слёзы.

– Нет, я… – громкий всхлип вырвался из груди, и проклятые слёзы хлынули из глаз рекой.

Бекет ничего не сказал, не удивился. Взял меня за затылок и привлёк к своей груди, утыкая сопливым носом в пахнущий парфюмом вязаный свитер. Парфюмом! Где я, а где парфюм и дорогой свитер? Интересно, он кашемировый? Такой мягкий, приятный. Сумасшествие какое-то.

И запах его мне нравился и успокаивал. Даже слабость в коленках появилась. Я, наверное, ещё не выздоровела окончательно, но говорить об этом побоялась. А то, чего доброго, снова отправит меня в тот жуткий изолятор. А мне здесь понравилось. В дом этот шикарный хотелось. На качели хотелось. Чтобы вот так стоять ещё долго-долго и вдыхать его запах. Мне так не страшно. Мне так хорошо. И боли, будто не бывало…

Может, я ошибалась насчёт Бекетова, и он никакой не убийца и диктатор? А может, его также вынудили обстоятельства? Он просто защищает свою дочь, окопавшись в своём городе. И он добрый… Кажется.

Но долго наслаждаться уютными объятиями мне не дали. Оторвал от себя, вытер с моих щёк влагу.

– Всё, девочка. Отставить слёзы и сопли. Давай, успокаивайся. Теперь твоя жизнь изменится. Ничего из того, что было раньше, не будет. Я позабочусь о тебе.

ГЛАВА 4

– Ух тыыы! – вырвалось у меня, когда дверь открылась, и Бекет пропустил меня внутрь.

Нереально высокие потолки и огромные колонны, статуи полуголых женщин из мрамора и большие расписные вазы. Всё это мало напоминало дом, каким я его представляла в своих фантазиях. Скорее, музей какой-нибудь. Лувр – не меньше!

– Нравится? – перевела взгляд на Ивана Андреевича и заворожено кивнула.

– Агаа…

– Ну давай, снимай куртку. Жарко у нас, – курточка сползла с плеч, и Бекет взял меня за руку.

От кончиков пальцев до локтя прошёл разряд, и я дёрнулась.

– Не бойся, пойдём, – потянул меня за собой, и я потопала, отчего-то начав ощущать тревогу.

Возник какой-то страх… Пока ещё очень слабый, но вполне ощутимый. Что-то вроде надвигающейся необратимости. Глупости, конечно. Пожелай Бекет сделать со мной что-то плохое, уже сделал бы. Для этого ему не нужно было приводить меня в свой дом. Просто я много пережила в последнее время. Постоянное напряжение, даже нервное истощение… Всё это не идёт на пользу психике.

Мы свернули направо, прошли через арку, и я услышала голоса. Один из них – детский. Это, видимо, и была дочка Бекета.

– Пааапаааа! – раздаётся вдруг радостный визг, и я вижу девочку лет пяти, несущуюся к нам, как маленький смерч. Она ловко запрыгивает на руки к Ивану Андреевичу и крепко обнимает его за шею. Подхватив дочь, он крепко прижимает её к себе, а я от неловкости пячусь назад. Не хочется портить такой тёплый момент.

К нам выплывает тучная женщина, приторно улыбается, увидев Бекета, и бросает на меня заинтересованный взгляд, который тут же превращается в лёд. Отлично, блин. Уж не этой ли няне я должна буду помогать? А та тем временем продолжает изучать меня неприятным взглядом, будто рентгеном. Она случайно не родственница Таисии? Я бы не удивилась.

– Как у вас дела? – Бекет, судя по направленному на Фрёкен Бок взгляду, обращается к ней, но та не успевает и рта открыть, как малышка отрывается от его шеи и начинает вовсю тараторить:

– Мы игрррали, а потом ели печеньки с молоком! А потом Нина мне сделала куклу! – кроха достала из кармана синего комбинезончика тряпичную Барби и ткнула ею в лицо отцу. – Вот! Крррасивая, пррравда?

Я невольно улыбнулась. «Р» малышке давалась с необычайный трудом, но она очень старалась, видимо, не желая расстраивать папу. Или же боялась тётку, стоящую позади. Мне вот последняя совсем не приглянулась. Не удивилась бы, если бы узнала, что она держит ребёнка в ежовых рукавицах. Вот только одно непонятно: где мама малышки? Бекет ничего не говорил о ней. Сказал только, что они с дочерью и нянькой живут в этом доме. Значит, нет её, жены? А куда делась? Уж не без вести ли пропала. Глядя на «добрых» местных жителей почему-то на ум пришло несколько вариантов и тот, о котором я говорю – самый безобидный из них.

– Ну всё, всё, – женщина протянула руки, пытаясь забрать девочку. – Не надоедай папе, – странно, но её взгляд заметно потеплел, когда вернулся к ребёнку. Может, зря я так… – А это новая уборщица, Иван Андреевич? – а нет, не зря.

– Это… – он повернул голову, посмотрел на меня и как будто задумался. Забыл, кем хотел меня назначить? Бедный дяденька Бекет, совсем заработался.

Мазнула взглядом по его запястьям, опустилась ниже, на красивую, узкую задницу и чуть ни облизнулась. Неее… На дяденьку не тянет. На самца тянет, на жеребца тянет, на местного Дон Жуана даже, но никак не на дяденьку. И хоть он явно намного старше, но всё в нём мне нравилось.

Откуда у девственницы подобные мыслишки, спросите вы? Так всё просто. Мне, блин, двадцать лет уже. И чисто теоретически я знаю, как занимаются сексом. Даже смотрела несколько раз порнушку. И постыдным это занятие не считаю, не ханжа. Даже иногда фантазирую, каким будет мой первый раз. Но как только дело доходит до практического занятия… Моя душа вдруг требует любви.

– Это Милана – твоя помощница, Нина. Будет с Маринкой помогать и заменять тебя на выходных.

– Но я не устаю… – удивлённо протянула женщина. Видать, она сама не в курсе, что ей подмогу нашли.

– Работать без выходных вредно. Всё, принимай, обучай. Начнёте с завтрашнего дня. Комнату ей приготовь на втором этаже. Рядом с детской, – отдав ребёнка няне, взял меня под руку и повёл за собой. – А ты сейчас со мной пойдёшь. Расскажу тебе о правилах моего дома.

Вошли в какой-то кабинет, судя по строгости и минимализму, Бекетовский. Он прошёл к столу и, сев в кресло, указал мне на соседнее.

– Присядь. Давай поговорим о том, что в моём доме разрешено, а что запрещено. Я всегда строг к своим людям, а ты, придя в мой дом, автоматически стала «моим» человеком. Чтобы у нас не возникало недоразумений, ты должна придерживаться некоторых правил.

Я по-деловому закинула ногу на ногу, важно кивнула.

– Слушаю вас, Иван Андреевич.

Он отчего-то поморщился. Что такое? Я неправильно его имя сказала? Так нет же…

– В общем, так. После десяти вечера на улицу ты не выходишь, – да не особо-то и хотелось. Я в своём городе вообще после девяти вечера запиралась на все замки и сидела в своей комнатушке, как мышка. – У меня, конечно, все бойцы вымуштрованы, но раз в год и палка стреляет. Думаю, ты уже это поняла в изоляторе. Также нельзя выходить из дома в откровенной одежде. Не стоит провоцировать голодных мужиков, – тааак, а в пределах дома, значит, можно носить откровенную одежду? Хмм… – Во всём слушаться Нину. Она здесь и за няньку, и за экономку. Трудится у меня очень давно, и я всегда был доволен её работой. Постарайся сделать так, чтобы я и тобой был доволен, – прозвучало как-то неоднозначно, нет? – В остальном ты сама решаешь, что есть, когда отдыхать и чем заниматься в свободное от работы время. Разумеется, никаких свиданий и блядства. Запомни мои простые правила и следуй им. Ну что, договорились?

Я поджала губы, кивнула. Всё хорошо, конечно, и даже очень привлекательно. Но с каждой секундой своего пребывания в этом доме я буквально попой чуяла какой-то подвох. Не бывает так радужно и идеально. По крайней мере, у меня не было никогда. А тут вдруг блага такие на голову свалились… Подозрительно. Паранойя, скажете вы? Не исключено. Но разве у вас не возник вопрос: почему – ты, Мила? Почему не та же Таисия, которая работает здесь годами? Почему не какая-нибудь другая девушка, которых в городе надежд, уверена, пруд пруди?

– О чём задумалась? – Бекет сложил руки в замок, наклонился ко мне. – Поделишься?

– Что? Аааа… Я – нет… То есть, я согласна. Да.

Он удовлетворённо улыбнулся, откидываясь на спинку кресла, и что-то в его взгляде мне не понравилось. Впрочем, эту всю мнительность надо бы засунуть куда подальше. Станиславский, блин, в юбке. Есть отличное жильё, еда, работа. Так чего киснуть?

А «дяденька» Иван обо мне позаботится, как и обещал. Всё же хорошо, да?

– Спасибо, дяденька… То есть, Иван Андреевич, – я что, вслух это ляпнула?!

– Чего? – протянул поражённо, подавшись вперёд, и я с трудом сдержала усмешку. – Какой я тебе дяденька? – прогремел недовольно, и тут уже я не удержалась, засмеялась, склонив голову.

Бекет вдруг возник рядом, навис надо мной, как огромная пантера (почему-то именно этот зверь пришёл на ум), и смех застрял где-то в глотке, вызывая кашель.

– Ещё раз так меня назовёшь, я тебе ремня всыплю. По-отечески, – в его угрозе не было и намёка на шутку. Вот совершенно.

– Я пошутила, – выдавила из себя полуживую улыбку, и взгляд Бекетова смягчился.

– Смотри мне, шутница, – тяжеленная как молот рука легла на моё плечо, крепко сжала и помассировала напрягшиеся мышцы. – У меня чувство юмора отсутствует. Могу не оценить шутку, – рука переместилась на мою шею сзади, помассировала там. Грубовато так. И взгляд его стал странным. По моему лицу блуждает, будто что-то выискивает. Крылья носа раздуваются и дышит Бекет так шумно… Не поняла я что-то… – Ну всё, беги, осваивай свою комнату. Я вечером привезу тебе вещи.

***

Вот это торкнуло. Аж всё тело свело в судороге. Давно его так не накрывало. Чтобы до дрожи в конечностях. Чтобы потерялся и забылся.

Надо выпить. Выпить и потрахаться. Всегда помогало расслабиться. А то так, чего доброго, девочку оформит раньше времени. Не то чтобы эта идея ему не нравилась, но вроде как нехорошо. Пусть хоть пару дней отдохнёт, приживётся. А там уже можно и в наступление пойти.

И снова поморщился. Что за сопли он, блядь, развёл? Какого лешего вообще? Как в детском саду.

– Папочкаа! – из коридора послышался окрик дочери – идёт его искать. – Ты здесь! – дверь приоткрылась, и маленькая бестия впорхнула в кабинет. – Я соскучилась! – бросилась к нему, видимо, воспользовавшись моментом, пока Нина отвлеклась на Миланку. Милана… Милка.

– Ну что ты, – подхватил её на руки, подбросил вверх, и мелочь радостно завопила. – Хочешь погулять с папкой, а?

– Да! Да! Да! Уррра! Гуляять!

Крепко прижал дочь к своей груди, уткнулся в кудрявую макушку.

– Ты моя принцесса.

– Пап, а это наша новая мама, да? – мелкая упёрлась в его грудь ручками, заглянула отцу в глаза. – Ты мне её подаррил?

Иван вздохнул, невесело усмехнулся.

– Она наша с тобой.

***

Какой-то он странный. То рычит, то руки свои распускает. Я даже подумала тогда, что «дяденька» Бекет задумал что-то нехорошее, но он резко отпустил меня и отступил на шаг назад. Вот и пойми его, этого Ивана Андреевича.

Нина Степановна оказалась женщиной строгой, в принципе, как я и ожидала. Как Таисия, конечно, не бросалась на меня с обвинениями, но всё равно чувствовалась некая враждебность. Ну и плевать. Не особо мне и нужно её расположение.

А вот маленькая Маринка мне понравилась сразу. Её буйные тёмно-русые кудряшки бойко подпрыгивали при каждом движении, и девочка то и дело пробегала мимо нас с нянькой, тут же исчезала за какой-нибудь тумбочкой или диваном и снова появлялась. Забавная и прикольная.

Правда, она не торопилась ко мне приближаться. Будто опасалась или стеснялась.

– Так, вот там ванная комната. Туда не ходи. Там можно мыть только Маринку. Это хозяйская ванная. Для нас та, что на первом этаже, – коротко информировала Нина Степановна и переходила к следующей комнате. – А здесь комната Ивана Андреевича. Сюда входить запрещено. Только домработнице и только в присутствии хозяина. Маринку сюда тоже не пускай, а то перевернёт там всё вверх дном.

Я молча кивала и шагала за ней, иногда оборачиваясь назад и пытаясь поймать маленькую стрекозу, но та ловко уворачивалась и снова убегала.

– Вон там комната Маринки. Следи, чтобы не было пыли, у малышки на неё аллергия. А здесь твоя спальня, – кивнула на дверь между комнатами девочки и её отца. Хмм… Это так задумано, да? Хотя, если учесть, что спален на этаже больше нет, то вполне логично получается. И всё же меня смущал тот факт, что Бекет будет спать через стенку. Глупо? Возможно. Но после того, как он смотрел на меня в своём кабинете, я не была уверена, что хочу такого соседа. А-ну, он контуженный какой.

– Простите, а на первом этаже, рядом с вашей комнатой нельзя мне выделить место?

Женщина выгнула свою тонкую бровь, отчего её большие очки сползли на кончик носа, окинула меня удивлённым взглядом.

– Запомни, девочка, в этом доме всё решает хозяин. Он сказал поселить тебя здесь, значит, так и будет.

Я не нашлась, что ей ответить, просто пожала плечами. Что за люди тут бешеные. Так бы и разорвали в клочья.

– Если тебя что-то не устраивает, обращайся к Ивану Андреевичу, – это она, видать, закончила свою мысль. Низкий поклон ей за это.

– Ты моя мама! Значит, будешь спать здесь! – рядом возникла мелкая и, уперев свои маленькие ручки в бока, строго посмотрела на меня снизу вверх. А взгляд точно как у папаши! Во дела…

Я улыбнулась, присела на корточки и, оказавшись с ней лицом к лицу, протянула руку для знакомства.

– Меня Миланой зовут. Можно просто Мила. Я не твоя мама, но мы могли бы стать подружками, как ты на это смотришь?

Но вопреки моим ожиданиям, девчонка не возрадовалась такой перспективе, а зло топнула ножкой.

– Ты моя мама! Мне тебя папа подалил! – порычать в порыве злости она, видимо, забыла. – Ты наша с папой, он сам так сказал!

Я на пару секунд опешила, если не сказать охренела, но быстро взяла себя в руки. Мало ли что ребёнок выдумает. Ну хочется ей маму, что ж теперь… Я тоже хотела маму. И сейчас хочу.

– Ну ладно. Пойдём, посмотрим мою комнату? – протянула ей руку снова, и на этот раз малышка схватилась за неё своими крошечными пальчиками.

***

В комнате было пусто, за исключением необходимой мебели. Кровать, шкаф и прикроватная тумбочка – всё новое, судя по чехлам, ещё ни разу не использованное. Надо же… Такое ощущение, что меня здесь ждали. Вот где это видано, чтобы прислуге такую огромную комнату выделяли?

В принципе, конечно, круто. Очень даже неплохо. Если бы не то самое «но», что не давало мне полностью расслабиться и получать удовольствие от того, что жизнь, наконец, налаживается. Я не знала, в чём подвох, но очень явственно ощущала, что он есть.

– Ну как? Тебе нравится? – обратилась к девочке, а та подняла на меня обиженный взгляд.

– Нет.

– Почему?

– А почему ты не хочешь спать в комнате папы?

В этот момент, должно быть, мои глаза стали величиной с теннисные мячики, а мелочь невинно хлопала длинными, тёмными ресничками и ждала ответа.

– Нууу… – я взглядом попросила помощи у Нины Степановны, но та, не обращая внимания на наш трёп, пыталась открыть шкаф. – Наверное, потому что мы не пара и не муж и жена. Чужие люди не могут ночевать в одной комнате.

Мелкая выдернула свою руку из моей и нахмурила милые бровки.

– Вы не чужие!

Выдохнула.

И как вот ей объяснить, что я не та, которую она хочет видеть? Что ж мне теперь, мечты детские разбить? Я хорошо помнила свою реакцию, когда мне сказали, что мамы и папы больше нет. Ну уж нет… Пусть ей это папа объясняет. Или вон няня.

– Давай я пока здесь поживу, а потом мы что-нибудь придумаем? – пошла на мировую, и Маринка, поджав губы, согласилась. – Ну, вот и ладненько.

Мне нравилась эта малявка с каждой минутой нашего общения всё больше. Был в ней какой-то внутренний стержень. Который не ломается и не гнётся. Видимо, она не только внешне похожа на своего отца.

– Ну что ж, порядок наведёшь здесь сама, я выдам тебе всё необходимое. А теперь пойдём на кухню, покажу, как готовить еду для Мариночки, – Нина Степановна таки победила шкаф и повернулась к нам. – Надеюсь, готовить ты умеешь?

– Умею.

Маринка тут же схватила меня за руку и потащила за собой. Что ж, хотя бы не скучно будет.

***

Бекет бездумно указывал на вешалки с новомодными тряпками, а девушки-консультанты наперебой таскали тюки шмотья к кассе и упаковывали в огромные пакеты.

А он всё о словах дочери думал. Они пульсировали и звучали в голове эхом.

«Это новая мама?»

Какая там мама. Она сама ещё ребёнок. Вспомнить только глаза, полные восторга при взгляде на обычную постройку. А как она на груди у него плакала? Девчонка изранена до самого сердца, а всё хорохорится, делает вид, что ничего не боится и на всё ей наплевать. А сама дрожит от каждого его прикосновения. И дрожит не от страсти, к сожалению.

– Иван Андреевич? – прозвучало рядом, и он повернулся к девушке. – У нас ещё есть бельё из последней коллекции. Вы нам только размер скажите, и мы подберём лучшее.

Иван тщательно изучает её, останавливается взглядом на крутых бёдрах.

– Разденься, я хочу посмотреть на тебя без одежды.

Девушка краснеет, открывает рот, чтобы выкрикнуть что-то вроде: «Что вы себе позволяете?» Но вовремя вспоминает, кто сидит перед ней, и, покорно опустив голову, молча обнажается. Но это всё лишь игра. Спектакль, чтобы зацепить его показушной невинностью. По глазам девки видно, что она мысленно уже раздвинула перед ним ноги.

Девушка снимает с себя почти всё, выпрямляет спину, и на пухлых губах появляется порочная улыбка.

– А теперь надень то бельё, о котором говорила, и покажи мне его.

В её глазах мелькает разочарование, и она, подхватив вешалку с бельём, направляется в раздевалку.

– Ну, как вам? – спустя минуту уже дефилирует перед Бекетом, а он осматривает её со всех сторон и понимает, что никак. То ли девушка слишком полная, то ли ноги у неё кривоваты, то ли он становится импотентом.

***

Она спала, уткнувшись носом в подушку и тихо посапывая. Забавная.

Зацепив пальцами одеяло, стащил его с девушки и склонил голову набок, разглядывая её маленькую, но очень даже соблазнительную попу, что отчётливо виднелась под белыми трусиками. Стащить бы их и пройтись пальцами по нежным девичьим складкам.

Возбуждение пронеслось по телу взрывной волной, Иван закрыл глаза, медленно выдыхая. Надо бы уже к делу приступать, нечего тянуть. Куй железо, пока оно горячо, как говорится. Пока девчонка испугана и готова на всё, лишь бы понравиться ему, нужно брать её в оборот.

Оставив пакеты с вещами у её кровати, тихо вышел из комнаты и чуть не наступил на сонную дочь.

– Эй, ты что здесь бродишь? – подхватил её на руки, прижимаясь губами ко лбу малышки. – Не горячая вроде. Что-то приснилось?

– Я к маме хочу, – захныкала Марина, уворачиваясь от его поцелуев.

– Нет, к маме сейчас нельзя. Она спит. Пойдём лучше ко мне.

Наверное, это неправильно – давать Маринке надежду. Кто его знает, как сложится с Миланой, и сколько для этого понадобится времени. Но он не мог отказать своей принцессе. Только не ей, пережившей такой ужас в столь раннем возрасте.

***

Проснулась от лёгкого касания чьей-то тёплой руки и, вздрогнув, распахнула глаза.

– Пливет, – прямо перед моим лицом возникла мордашка мелкой, и я не удержалась от улыбки.

– Привет. Давно ты здесь?

– А ты класивая. Папа плавильно тебя выблал, – игнорируя мой вопрос, мелочь взяла прядь моих волос, поднесла её к своим кудряшкам. – И волосы как у меня.

Я засмеялась, опрокидывая её на постель и щекоча, а мелкая тоненько запищала, отталкиваясь от меня ножками. И внутри вдруг так тепло стало, так хорошо. Будто и правда новая жизнь началась. Настоящая, яркая, без крови, слёз и перестрелок. Без воен.

– Пелестаань! – вопила Маринка и лупила меня по голове маленькой подушечкой, которую, судя по всему, сама же и приволокла. – Ну, мааамаа! – это слово тут же охладило мой пыл, и я почувствовала свою вину за то, что позволяю ребёнку обманываться. Надо бы обсудить этот момент с Иваном Андреевичем. – Пошли завтлакать? Там папа нас ждёт, – глаза малышки горели надеждой, и я тяжело вздохнула, выпуская её из рук. Нет, пока это не зашло слишком далеко, надо что-то решать. Прям сейчас и поговорю с Бекетом. – Ты ластлоена? – выражая своё любопытство, заглянула мне в глаза. – Не глусти. У тебя же тепель есть я.

И я заревела. От жалости к этой крохе, от жалости к себе. От жалости ко всем вот таким… Обездоленным.

Малышка обняла меня за шею и притихла, успокаивая своим ровным дыханием и запахом. Запахом молока, мёда и счастья.

***

На коже выступили мурашки, когда он мазнул по мне своим взглядом. Таким насыщенным и требовательным. Сразу возникла мысль: может, что-то не так? Не в то одета, не так смотрю, не так держу его дочь?

А мелкая, увидев своего папку, завозилась, запрыгала и, ударив мне под дых коленкой, сползла с рук. Бросилась к Ивану Андреевичу, а тот, отложив на тарелку приборы, схватил её своими громадными руками.