10'92

– Сам в охранной конторе директором будешь? – в лоб спросил дядя Петя.

Борис Ефимович поморщился.

– Не хотелось бы светиться…

– Кто бы сомневался! – рассмеялся дядька. – Выходит, зиц-председателем мне быть придётся. И ответственность вся тоже на мне будет!

– Вы как хотите, – быстро вставил я, – но моя доля – треть. Тридцать пять процентов для ровного счёта. Арендатора я нашёл.

– Пятьдесят на пятьдесят, – предложил Борис Ефимович. – Пятьдесят вам, пятьдесят мне.

Дядя Петя как-то очень уж озадаченно поскрёб затылок и с сомнением посмотрел на меня, а потом будто ва-банк пошёл.

– Мои двадцать процентов! – объявил он и припечатал ладонь к столу.

– Тогда с охранниками сам рассчитываешься, и мою Софью главным бухгалтером оформим с окладом в пять тысяч для начала. Вся отчётность на ней будет.

– Это сколько тогда мне останется? – озадачился дядька. – Сергей, у тебя калькулятор был, неси!

Но Борису Ефимовичу калькулятор не понадобился, все расчёты он провёл в уме.

– Если исходить из шестидесяти тысяч арендных платежей, то двенадцать тысяч твоя доля, и десять тысяч за охрану от института я точно выбью. Минус пять тысяч Софьи, получается – семнадцать тысяч тебе и двум сторожам.

– Негусто, – поморщился дядя Петя.

– Негусто?! – возмутился сосед. – Во-первых, за пять тысяч в месяц на сутки через двое очередь выстроится! Во-вторых, твой племянник, и пальцем о палец не ударив, двадцать одну тысячу заколачивать станет! Уж поделится с тобой, надеюсь, нетрудовыми доходами!

Озвученная сумма меня безусловно порадовала, и я кивнул.

– Поделюсь. Только давайте сначала с арендатором условия обговорим. Ему деваться некуда, но мало ли. Шестьдесят тысяч в месяц – деньги немаленькие.

– И когда ты с ним поговорить сможешь?

– Да лучше прямо сейчас. Сразу бы и хозблок показали.

– Так идите и договаривайтесь! – напутствовал нас Борис Ефимович. – Только обо мне ни слова.

– Ну вот, чуть что – сразу в кусты, – усмехнулся в прокуренные усы дядя Петя, который соседа в качестве собутыльника ценил и уважал, но как делового партнёра заранее подозревал во всех смертных грехах.

– Ой, да перестань ты! Если до директора слухи дойдут, вылечу с работы как пробка из бутылки, и кому от этого легче будет? Всё, как вернётесь, звякните мне, я поднимусь.

На том наше учредительное собрание и закончилось.

06|09|1992

вечер

Гуревича-старшего мы едва не упустили. Он уже открывал дверцу автомобиля, когда я окликнул его:

– Роман Маркович!

Тот повернулся и воззрился на нас с нескрываемым удивлением.

– Да, Сергей?

– Мой дядя, Пётр Трофимович, насчёт склада поговорить хотел.

Дядька протянул руку, и Гуревич после некоторой заминки её всё же пожал.

– Что за склад? – спросил он с лёгким оттенком недоверия.

– Двести сорок квадратов, круглосуточная охрана, ответственное хранение, – заучено выдал дядя Петя.

Роман Маркович нахмурился.

– Сам по себе склад? Это где такой?

– Почему сам по себе? – хмыкнул в усы дядя Петя. – Институтский корпус на консервации и хозяйственный блок. – Он начал загибать пальцы. – Внутренний двор, гаражный бокс, склад, караульное помещение с удобствами, мастерские.

Гуревич задумчиво посмотрел сначала на меня, затем на дядьку и уточнил:

– Это официально всё?

– Конечно! – развёл руками дядя Петя. – Все документы покажем, если к соглашению придём. И договор ответственного хранения заключим, без этого никак.

Уверен, при обычных обстоятельствах прожжённый делец не стал бы и разговаривать на эту тему с бывшим одноклассником сына и его непонятным дядей, но сейчас наше предложение не заинтересовать его попросту не могло. Ну в самом деле – не искать же склад под триста пятьдесят тонн сахара через газетные объявления? Так-то можно, конечно, да только раньше такие дела исключительно по знакомству обделывались, не сказать – по блату. Вот и сработал, как пишут в детективах, «модус операнди» или «образ действий».

– Смотреть надо, – озвучил своё решение Гуревич.

– Да какой вопрос? – пожал плечами дядя Петя. – Есть время?

Роман Маркович указал на «семёрку» и уселся за руль, мы погрузились в автомобиль следом. Дядька начал показывать дорогу, а я с немалым трудом успокоил дыхание. Всего так и потряхивало от неуместного азарта.

Неужели выгорит?! Блин, ну хоть бы получилось договориться!

Открывать ворота для легковушки не стали, прошли в вытянутый двор, ограниченный четырёхэтажным корпусом, хозблоком и капитальным переходом между ними, через калитку.

– Это всё ваше? – уточнил Гуревич, оглядываясь.

– Тут нашего ничего нет, – открестился дядя Петя. – Мы тут охраной ведаем и по поручению владельца услуги ответственного хранения оказываем.

– И договор с собственником заключён?

– Обязательно! Но он у главбуха, показать только завтра смогу.

Гуревич кивнул и заинтересовался мотками колючей проволоки. Дядя Петя перехватил его взгляд и подсказал:

– Завтра периметр затянем.

Приврал, конечно, умыкнули колючки мы не так уж и много, но на ворота хватит и ещё останется – факт.

Роман Маркович кивнул, и дядя Петя указал на угловой гаражный бокс.

– Есть возможность машины ставить и даже ремонт с обслуживанием организовать. Окно – это караулка. И дебаркадер есть, грузить удобно. Ворота широкие…

– А мастерские? – спросил вдруг Гуревич. – Где мастерские?

– Идёмте!

Дядька поднялся на дебаркадер и отпер дверь, повёл нас коротким проходом.

– За ней, – хлопнул он ладонью по правой стене, – основной склад.

Мы вошли в длинный, тянувшийся поперёк всего здания коридор, и я без подсказки щёлкнул выключателем; тогда с явственным запозданием принялись мигать и разгораться люминесцентные лампы под потолком.

– Это выход в гараж! – указал дядя Петя теперь уже налево, потом нацелил палец на соседнюю дверь. – Тут туалет с душевой. Ещё один санузел в караулке. Спуск в подвал в том конце, но нам он без надобности.

– А на той стороне мастерские? – поинтересовался Роман Маркович назначением четырёх широких дверей, располагавшихся на равном удалении друг от друга. – Можно посмотреть?

– Сейчас ключи возьму! – сказал дядька и скрылся в караулке, вдоль узкого прохода в которую располагались клетушки туалета и душевой.

Вообще планировкой отведённое нами под дежурку помещение напоминало школьную раздевалку при спортзале, единственным исключением было окно в противоположном от коридора конце. Ну и сейф никто в раздевалку бы не поставил.

Дядя Петя отпер несгораемый железный ящик, засыпной и неподъёмный, по-хитрому надавил на дверцу и резким рывком её распахнул – что-то там внутри заедало, никак иначе открыть несгораемый шкаф не получалось, сколько ни дёргай.

– Опять дубинку с собой таскаешь! – неодобрительно проворчал дядька, обнаружив рядом с коробкой, где хранились ключи, только один телескопический «демократизатор».

– Сверху глянь, – посоветовал я и хлопнул по крышке сейфа.

Дядька приподнялся на цыпочки и лишь после этого углядел лежавший у стены деревянный цилиндр примерно в половину локтя длиной; со стороны тот в глаза нисколько не бросался.

– Ну и на кой ты её там держишь? – спросил он.

– Толку от дубинки в сейфе? Пока его отопрёшь…

– Пришёл на смену – достал.

– А мне и доставать не надо.

Дядька отмахнулся, вышел в коридор и отпер ближайшую мастерскую. Распахнул дверь и обвёл рукой пустое помещение.

– Каждая по сто квадратных метров примерно. И в крайних отдельные подсобки обустроены.

– Вот это, наверное, даже интересней будет, – задумчиво пробормотал Гуревич. – Вы их сдаёте?

– Мы ничего не сдаём, – напомнил я. – Услуги ответственного хранения оказываем.

– Но я смогу их использовать?

Дядя Петя явственно озадачился и кинул на меня быстрый взгляд, не дождался подсказки и взял инициативу на себя, со всей уверенностью подтвердив:

– Сможете!

Гуревич дошёл до соседнего помещения, пришлось отпирать и его.

– Есть какие-то ограничения по весу?

– До двух тонн на квадратный метр, – сообщил я, припомнив бормотание Бориса Ефимовича.

– Двух мастерских должно хватить, но ещё требуется помещение для фасовки…

– Для фасовки? – насторожился дядя Петя. – Объект режимный, нечего тут посторонним шастать. Мы же не в аренду площади сдаём, а на хранение товар принимаем!

– Либо так, либо никак! – отрезал Гуревич. – Мне отдельное помещение для фасовки сахара искать неинтересно!

– А она нужна вообще? – усомнился я.

– Нужна, Серёжа! Нужна! – уверил меня Роман Маркович. – Ты давно в магазине был, почём там сейчас килограмм сахара?

Я задумался, и на помощь пришёл дядя Петя.

– По девяносто последний раз брал, – сообщил он нашему потенциальному клиенту.

– Вот! – многозначительно произнёс Гуревич, прошёл в мастерскую, под потолком в противоположной стене которой протянулся ряд зарешёченных окошек, и голос его загулял по пустому помещению. – Расфасованный по килограмму сахар я по восемьдесят-восемьдесят пять сдам, а на развес или тем более мешками на рынке уже дешевле продавать придётся. А оптовые перекупщики и того меньше дадут. А это всё недополученная прибыль!

Дядька тягостно вздохнул.

– Слишком сложно для меня! То ли дело раньше было! Всё просто и понятно: советский сахар стоит рубль!

Романа Марковича это высказывание явственно покоробило, и я решил продемонстрировать собственную осведомлённость.

– Да чего тут сложного? Купить на товарной бирже подешевле, продать подороже. Главное денег на предоплату найти…

Гуревича мои слова откровенно рассмешили.

– Эх, Серёжа-Серёжа, если б всё так просто было! Я в июле сахар по сорок пять тысяч за тонну на Пермской товарной бирже заказывал. А было предложение на девять тысяч дешевле. Екатеринбургский «Корунд» предлагал. И контракт у них с воинской частью на закупку имелся, не подкопаешься. Но вот смутило меня это предложение, не стал рисковать. И знаешь что? Их в мошенничестве заподозрили и сделку заморозили. А ты прикинь, какие это потери с нашей-то инфляцией? То-то же!

Дядя Петя досадливо крякнул и махнул рукой.

– Ладно, фасуйте здесь. Но абы кого запускать не станем, только проверенных людей. И чтоб без чехарды! А товар отдельно хранить придётся, иначе мы за сохранность отвечать не будем. Помещения с сахаром опечатаем, вынос мешков – под роспись доверенным лицом. У нас материальная ответственность, иначе никак!

Гуревич оглядел напоследок мастерскую и вышел в коридор.

– Тогда и мебель здесь собирать станем, – решил он и уточнил: – Какие условия?

– Пятьсот рублей за квадратный метр в месяц, – на голубом глазу выдал дядька.

– Сколько?! Да это грабёж средь бела дня! Больше ста рублей даже не просите!

Но нашла коса на камень, ответил дядя Петя ничуть не менее экспрессивно:

– Да у нас полная ответственность! Кто ещё такие условия предложит?!

– Какая там ответственность? Что с вас взять можно?

– Я в тюрьму из-за этого паршивого сахара садиться не собираюсь! – выдал дядька, упрямо выдвинув вперёд челюсть. – Я офицер военно-морского флота и награждён…

Гуревич его и слушать не стал.

– Сто пятьдесят рублей за квадрат. И это моё последнее слово!

– Ерунда! – отмахнулся дядя Петя. – Мы вам во всём на встречу пошли, но цену ни на копейку не скинем! Хотите фасовать – фасуйте! Хотите мебельный цех устроить – милости просим. Машины оставлять будете во дворе – тоже не проблема. Но тут круглосуточная охрана дежурит! А вода? А отопление? Все удобства для вас, не голый ангар!

Но Роман Маркович и не подумал идти на уступки.

– Без меня у вас вообще никакого дохода не будет! – резонно заявил он. – Я тут половину площадей загружу! Делайте на это скидку!

Мы с дядькой переглянулись, и я неуверенно произнёс:

– Ну если сразу двести квадратов займёте, тогда до четырёхсот рублей скинуть, наверное, получится. Ты как думаешь?

Дядя Петя неуверенно пожал плечами.

– Наверное…

– Триста квадратных метров! Триста! Две мастерских под сахар и одна под фасовку и сборку мебели. И не выкручивайте мне руки, больше двухсот рублей не дам!

– Если сразу три, то ещё пятьдесят сбросим, – выдвинул встречное предложение дядя Петя.

– Двести пятьдесят. И плачу не за все помещения сразу, а за фактически использованные. Но за собой оставляю все три мастерских.

– Триста и по рукам. В конце концов, мы под вас без предварительной оплаты помещения зарезервируем!

Роман Маркович явственно поколебался, потом махнул рукой.

– Хорошо! Но сначала ваши документы посмотрю. Если всё в порядке, заключим предварительный договор. А основной – когда товар придёт. И пока я вам ничего не должен!

– Документы соберу завтра к концу рабочего дня.

– Тогда и ответ дам, – объявил Гуревич, обменялся с дядькой телефонными номерами и спросил: – Вас подвести?

– Если несложно.

– Мне по пути.

Всю обратную дорогу я думал, думал и думал о почти заключённой нами сделке. Только бы, только бы, только бы никто не предложил Гуревичу более выгодный вариант! Только бы он не передумал, а Борис Ефимович сумел оформить все необходимые документы!

Девяносто тысяч в месяц, из которых треть моих, – просто уйма денег. Это ведь не разовый платёж, это – каждый месяц! Три-четыре месяца сахар точно распродаваться будет, а если всё выгорит, то Гуревич и новую партию закупит. Не может не закупить, с такой-то доходностью! У него ведь без малого стопроцентная накрутка получается! И по сравнению с отчислениями на заёмные деньги, плата за ответственное хранение сущей ерундой смотрится. Реально проще нам немного переплатить и всё в одном месте делать, чем где-то на стороне фасовку организовывать.

Под конец я прикинул в уме, что всю партию сахара Гуревич планирует распродать примерно за тридцать миллионов рублей, и на этом свои подсчёты закончил. Зависть – плохое чувство, тем более что белой завистью тут и не пахло.

Дядька вернулся домой заметно пришибленным. Он разлил по стаканам бутылку пива и задумчиво постучал пальцами по столу.

– С этим твоим Романом Марковичем я свалял дурака, – заявил он вдруг и приложился к стакану.

– Чего это? – озадачился я.

– Торговался как дурак, вот чего… Нет! Ставку мы заломили поначалу несусветную, всё так, но под конец мне на директора сослаться нужно было. Сказать, что ниже только он цену сбавить может. А так либо меня не додавили до заранее оговоренного минимума, либо я сам по цене решение принимать могу. Чуешь, чем это пахнет?

– Завтра всё сначала начнётся.

– Вот! Но деваться некуда, задним умом все крепки, – вздохнул дядя Петя. – А ещё меня соседушка наш многомудрый беспокоит.

Я в несколько глотков выпил пиво, взглянул на незнакомую этикетку и спросил:

– С ним-то что?

– Я ж его знаю, ну не мог этот хохол такой малой долей удовлетвориться. А мы ведь ему даже толком руки выворачивать не начали! Помяни моё слово, он ещё условия переиграет.

– Не раньше, чем приватизация пройдёт.

– Приватизация! – с презрением выдал дядя Петя, вышел в коридор и позвонил Борису Ефимовичу.

Тот явился моментально, будто уже стоял на низком старте.

– Ну что? – спросил он с порога.

– Завтра договор нужен будет, – предупредил дядя Петя и ввёл соседа в курс дела.

Папенька Зинки уселся за стол, кинул перед собой газету и крепко задумался.

– По нынешнему курсу в месяц будет выходить почти четыреста пятьдесят долларов, – сказал он некоторое время спустя.

– Это если всё срастётся ещё, – хмыкнул дядька, откупоривая новую бутылку.

– К этому и веду, – поморщился Борис Ефимович. – Если начнёт цену сбивать, назначь четыреста долларов в месяц, но при оплате вперёд за весь квартал. И нам так лучше, и ему экономия выйдет. И ставки объявляй исключительно в валюте! Это важно! Но в договоре пропишем только десять тысяч в месяц – как раз вам на зарплату хватит, а остальное пусть в конверте занесёт, через кассу проводить не будем.

– Через кассу! – фыркнул дядя Петя. – У нас и фирмы никакой нет! Авантюра чистой воды!

– Всё будет! – уверил его сосед и раскрыл газету. – Вот смотри, будто специально для нас статья: «Как начать своё дело». Будто заранее чувствовал, отложил номер, не стал выкидывать.

Я перегнулся через плечо Бориса Ефимовича и обнаружил, что тот притащил выпуск «Аргументов и Фактов» от второго сентября, по листу которого и водил сейчас указательным пальцем.

– Так, нам подходит товарищество с ограниченной ответственностью. Нужно будет заявление, устав и эскиз печати. Ага, ещё уставный договор. Да не кривись ты так, Петя, тут пишут, можно готовый комплект документов купить и фамилии уже в него вписать! Это я на себя беру. Так… доли мы определили, а юридическим адресом домашний сделаешь, тут ничего сложного.

Дядька разлил по стаканам очередную бутылку пива и спросил:

– Дальше чего? Куда с этим всем идти-то?

– Потом в исполком. И ещё надо будет через Сбербанк две тысячи госпошлины заплатить…

– Сколько?!

– Не обеднеем! – отрезал Борис Ефимович.

– Да нет у меня столько!

– Я дам, потом сочтёмся. Тут в другом дело: заявление в течение месяца рассмотреть обязаны, можем опоздать. Придётся кое-кого подмазать, но ничего – остались знакомые по партийной линии. Помогут.

Дядька пожал плечами.

– Не так всё и сложно.

– Ха! – усмехнулся сосед и перекинул ему газету. – Поначалу временное свидетельство выдадут, придётся ещё расчётный счёт в банке открыть, встать на учёт в статуправлении и налоговой и только потом с постоянным свидетельством можно будет идти в райотдел за разрешением на изготовление печати. Эскиз с меня, подряжу кого-нибудь в институте нарисовать.

– Ерунду какую-то придумали!

– Да уж лучше, чем раньше! – немедленно перескочил на любимую тему Борис Ефимович. – Свободный рынок всё расставит по местам! Партократы и аппаратчики больше не смогут давить инициативу, а приватизация покончит с засильем бюрократов от экономики!

– Чушь несёшь! – зло выдал в ответ дядя Петя. – Всё разворуют и распродадут! И новые, и старые – ничем друг друга не краше, одним миром мазаны! Да ты на нас посмотри! Мы чем сейчас занимаемся? Частный бизнес развивать помогаем? Хрена лысого! Мы кусок пирога от народной собственности пытаемся урвать! Да, так куда проще на плаву удержаться, но не надо этих сказочек о либерализации экономики и благе шоковой терапии. Я её последствия ежедневно в магазинах наблюдаю!

– А лучше как раньше, да? Всё по талонам и на полках шаром покати? Ты пойми уже наконец – эта твоя ностальгия не от того, что прежде жил так уж богато, просто сейчас трудные времена настали. Переходные!

– Прямиком в ад переходим!

– Из тоталитарного ада выбираемся!

Я допил пиво и, хоть в запасе у спорщиков ещё оставалось несколько бутылок, задерживаться на кухне не стал. Вышел в коридор, снял с закреплённого на стене телефонного аппарата трубку, покрутил диск, набирая номер Марченко.

– Здравствуйте, тётя Софья! Это Сергей, – представился, после того как гудки смолкли и в динамике послышался голос соседки. – А можно Зину?

– Сейчас позову.

Я уселся на табурет и прислонился спиной к стене, а когда отозвалась Зинка, спросил:

– Ты чего убежала-то? Из-за чупа-чупса, что ли?

– Нет, конечно! – возмущённо фыркнула девчонка. – Вот ещё!

– А чего тогда?

– Давай не по телефону, Серёжа.

– Давай, – покладисто согласился я. – Заходи, музыку послушаем.

– Не могу, уроков много на завтра. И мама по хозяйству запрягла.

– Ну выйди тогда в подъезд. Я сейчас спущусь. На пару минут всего.

Зинка засопела в трубку, потом протянула:

– Ну ладно! Спускайся!

Я обулся и предупредил спорщиков:

– Всё, ушёл! – после чего захлопнул дверь и сбежал по лестнице на седьмой этаж.

В «кармане» перед дверным глазком маячить не стал, остановился у лифта, а там и Зинка в домашнем халатике вышла – ради конспирации с мусорным ведром. Пришлось вместо неё подниматься к мусоропроводу, потом только обнял девчонку за талию и притянул к себе.

– Ну ты чего?

Зинка упёрлась руками в грудь и поцеловать себя не позволила.

– Ничего, Сергей. Всё хорошо.

– Неужели Ксюша твою тайну выболтала? – пошутил я.

– Дурак и не лечишься! – насупилась Зинка, потом вздохнула и прижалась ко мне щекой. – Просто дома достали все уже, я с Ксюхой поделилась, а у неё язык без костей, мигом всё тебе растрепала.

– Ой, можно подумать, она мне глаза раскрыла!

– Мне уже все мозги выполоскали из-за тебя! – пожаловалась девчонка. – Тётя Римма нудит, что я непременно залечу и ты меня бросишь. А мама верит в твою порядочность. Говорит, промучаюсь с тобой пару лет, но так даже хуже. Ты мне ещё и второго ребёночка заделать успеешь. И только потом бросишь. – Зинка запрокинула голову, с прищуром глянула на меня и спросила: – Бросишь?

Я уставился в её серые глазищи и ухмыльнулся.

– Да разбежался прям!

Но только опустил ладони с талии на бёдра, Зинка высвободилась и подняла стоявшее у ног мусорное ведро.

– Всё, Серёжа, мне действительно пора.

Она скрылась в квартире, а я к себе возвращаться не стал, отправился в гаражи, да только пацанов там не застал. Глянул на запертые ворота и двинулся к Андрею Фролову. И снова – никого.

Ну и куда они умотать могли? Пиво где-нибудь пьют?

Обходить окрестные ларьки не хотелось, и я совсем уже было решил вернуться домой, но тут во двор завернули Тихон Морозов и Лёня Гуревич. Первый тащил объёмную сумку, второй трёхлитровую банку в авоське и не пустую – с пивом.

Парни сразу поднялись на крыльцо крайнего подъезда, пришлось их окликнуть. Тиша устроил сумку у ног и шумно задышал, а когда я подошёл, вытер носовым платком лоб и сказал:

– А мы тебе только что из автомата звонили!

В сумке обнаружились ещё две трёхлитровки, и я с нескрываемым удивлением спросил:

– Вас из гаража выгнали, что ли?

– Да не! – отмахнулся Гуревич. – Жека Зинчук из армии вернулся. К себе позвал. Все там уже, мы за пивом ходили.

Он велел Тише хватать сумку, но я взял её сам и подтолкнул бывшего одноклассника к двери.

– Двигай давай.

На первом этаже пришлось долго жать оплавленную кнопку вызова лифта, пока наконец не сработал контакт, а потом мы погрузились в тёмную кабину с отметинами копоти на потолке, надписями «METAL» да ещё всякой нецензурщиной на стенах и какими-то совсем уж нездоровыми рывками начали подниматься наверх. А только вышли на лестничную клетку и сразу услышали:

Белые розы, белые розы![5]

Зинчук за время службы в армии своих музыкальных пристрастий определённо не поменял, ещё и врубил «Ласковый май» на всю катушку, пришлось даже выгадывать промежуток между песнями, а то бы неизвестно, сколько на лестничной клетке прокуковали.

Дверь распахнулась, и рыжеволосый паренёк, невысокий и жилистый, раскинул руки.

– Енот!

– Здорово, Евген!

Раньше мы общались большей частью из-за дружбы с Андреем Фроловым, но тут обнялись. Святое ж дело, понимать надо.

– Проходите в комнату! – указал нам Зинчук, который уже был крепко поддат. – Мы там сидим!

– А твои где?

– Мама в ночь, брательнику ещё год на химии торчать. Живее заваливайте!

Планировка двухкомнатной квартиры была как и у меня, не заблудился. В комнате обнаружились Андрей Фролов и Костя Чижов, там я первым делом убавил громкость магнитофона и спросил:

– А Рома где?

– В Металлургический поехал, – сообщил Андрей, принял у меня сумку и выставил на стол одну из трёхлитровок с пивом.

– На фига? – удивился я, усаживаясь на диван.

– Галка его нашла себе кого-то, туда переехала. Рома её выцепить решил. Санта-Барбара, короче!

– Как бы его не грохнули там.

– Как бы он никого не грохнул.

– И это тоже.

Вслед за мной прошли Гуревич и Морозов, за ними прибежал с чайными кружками Зинчук.

– Костян! Не спи, замёрзнешь! – толкнул он Чижа. – Давай, разливай!

Разлили, выпили. Пиво оказалось разбавленным, да было бы удивительно случись иначе: воскресенье, вторая половина дня – тут без вариантов. Но в хорошей компании и такое пойло на ура пойдёт, а компания подобралась что надо. Подняли традиционный тост за тех, кто в сапогах, потом в ход пошли армейские байки.

Ну а к концу второй банки, Андрей закинул удочку, спросив:

– Евген, ты чем вообще заниматься думаешь?

– Бухать! – сознался Зинчук, вытащил из пачки «Примы» сигарету без фильтра и отошёл к открытому окну, закурил. – Упаду в синюю яму, ага.

– Да это понятно! – отмахнулся Фролов. – Но бухать тоже на что-то надо. Пойдёшь к нам мебель собирать? По деньгам нормально выходит, на жизнь хватает.

– Можно.

Тихон Морозов тяжко вздохнул и спросил: