Проклятый-2: Камелия

Она носила ее.

Девушка была в номере совершенно одна, и из-за этого возникало только больше вопросов: гвардейцы, которые вернулись из Франции, выразились совершенно ясно – они доставили Камелию на ферму, откуда она когда-то была похищена. Что она делала в отеле, ума не приложу, но я был счастлив, что мир придумал такую вещь, как приборы локального слежения. Пока Камелия носит мою заколку, у нее нет никаких вариантов сбежать от меня.

Никаких.

Она же считает тебя мертвым.

Я не успел подумать об этом, потому что в мой кабинет ворвался доктор Фиц, человек, которому я не раз доверял свое лечение. Именно он помог мне вернуть мою спину в более-менее человеческое состояние. Да, я был обезображен, но не настолько, как в Адинбурге, и хоть мне было и плевать на шрамы, я всегда хотел, чтобы они были менее заметны.

Так они бы меньше напоминали мне о том, через что пришлось пройти. Я встряхнул головой, глядя на Фица с нетерпением.

– Все уже готово, я так понимаю? – я успокоил дрожь в своем голосе и вгляделся в седовласого человека преклонных лет, стоявшего передо мной. Старик был облачен в белую мантию. Слегка поправив круглые очки, неровно сидевшие на его крючковатом носу, он произнес:

– Да, все анализы крови готовы, – Фиц развернул бумажку, которую держал в руках. – Ваше Величество, ну что я могу сказать, у вас очень много врагов. Вас пытались отравить целых два раза.

Я не позволил эмоциям выйти наружу: сохраняя ледяное выражение лица, я жестом попросил его присесть напротив меня. Чтобы унять пляс своего сердца, я сделал едва заметный выдох, пожирая взглядом Фица, который был просто обязан разложить мне все по полочкам.

– Замедление пульса наступило от яда, который был добавлен в ваш кубок на празднике. Ну, вы знаете, каковы были последствия. Яд был средненький, но мне известный. Его создают в лабораториях и его довольно просто купить на черном рынке. Он не представлял для вас смертельной опасности, но, очевидно, губитель об этом не знал.

– Продолжайте, – я кивнул, полностью сохраняя самообладание. Значит кто-то подмешал яд в кубок до начала церемонии. Это мог бы быть кто угодно. Повар? Официант? Гвардеец, проходящий мимо?! Тот, кто наливал вино?! Гораздо интереснее для меня, прозвучала следующая информация, которая сама по себе звучала как новая доза яда.

– Судя по крови, вас пытались отравить и ранее. Очень, очень занятная штука. Редкий и опасный яд. Я на 99 процентов уверен, что несмотря на вашу вакцину, он бы мог вас убить, – я сглотнул образовавшийся в горле ком и впился в доктора Фица, слова которого звучали как смертельный приговор.

– Когда? Можно ли рассчитать хотя бы примерно, когда меня пытались отравить?!

– Ох, это очень легко, Ваше Высочество. Этот яд был добавлен вам в напиток вечером накануне приема. Действие у него интересное… яд этот абсолютно безопасен, пока он не принимается регулярно. То есть, чтобы он убил, нужно употреблять его три-пять раз, в противном случае, всего одна одиночная капля яда подействует на человека, как снотворное. То есть, вы наверняка уснули, как только выпили этот напит…

– Нет. Я не помню такого. Я точно не хотел спать… я ничего подобного не помню! Может это какая-то ошибка? – я надеялся, что доктор Фиц не слышит отчаяния в моем голосе. Я до сих пор верил… наивный идиот, в то, что Камелия не смогла бы этого сделать.

– Это можно объяснить вакциной. Она присутствует в вашей крови, слегка изменяя ее состав и ваше общее состояние в целом. Вы же всегда замечали за собой гиперреактивность, устойчивость к физической боли. Отчасти, именно она помогла вам выжить в Адинбурге – я знаю, что с вами там делали, не скрывайте. Большинство юношей вашего возраста просто бы не выдержали такой боли… думаю, поэтому этот яд, который, кстати говоря, природного происхождения и его просто так не достанешь, не подействовал на вас как на снотворное. Но… если бы вы принимали его регулярно, вы вполне могли бы не вернуться с того света.

Я уже почти не слушал Фица. Кровь загустела в голове, делая ее тяжелой и непослушной. Мой мозг будто своеобразно блокировал информацию о том, что единственная девушка, к которой я воспылал хоть какими-то чувствами, пыталась меня убить.

И сначала я этому не верил. Теперь же это подтвердилось.

С силой ударив по столу, я смел с него все бумаги, над которыми корпел несколько часов, и схватился за волосы.

– Черт возьми, какая сука! Vae! – выругался я, забыв, что я совершенно не один.

– Простите, Ваше Высочество, я понимаю, что новость не из приятных…

Не из приятных. Вот оно что. Это так называется, когда девушка, которую ты… неважно. Желает тебе смерти.

А чего ты хотел? Что после того, как ты неделями оскорблял ее и наносил раны, что она примет тебя таким, какой ты есть?

Да… черт возьми да, именно этого я и хотел. И мне казалось, что я видел эту гребанную любовь и нежность в ее карем омуте, но, черт возьми, я так ошибался.

Это же надо было так облажаться.

Что ж, теперь ее доставят сюда, и я разберусь с ней лично. Она хотела убивать меня медленно, по капле?

Придется мне воспользоваться тем же оружием, и на этот раз ей не разжалобить меня нежными словами и лаской, которую она мне давала.

Ничто, никакая человечность, которая вновь начала расцветать в моей душе, не изменит моего решения.

Я вынесу Камелии приговор и буду мучать ее так, пока она сама не захочет выпить этот гребанный яд!

Фиц что-то говорил, пока я размышлял и строил новый план своей мести, но нас прервал вошедший без стука гвардеец. Он слегка запыхался, и я знал, с какой новостью он пришел. Я взглянул на часы – рановато, но они как раз вовремя. Как раз к разгару моей злости.

– Ваше Высочество, пленница доставлена в замок. Куда нам отвести ее? В ее старую спальню? Какие будут дальнейшие указания?

Я смерил его высокомерным взглядом, не в силах сдержать ядовитой усмешки, полной злорадства и мести.

– В темницу ее.

Если Камелия одержала победу в первом раунде, это не значит, что она выдержит эту войну. Ей придется сломаться, придется пожалеть о том, что она совершила.

И перед тем, как нанести по ней сокрушительный удар, я смогу вдоволь насладиться удовольствиями, которые она может мне дать.

Глава 4

POV Кенна

Проснулась я от громкого звука капающей воды и чудовищного ощущения дежавю. Меня будто раз за разом кидали в собственный кошмар, проверяя, как долго я смогу выдержать его на этот раз.

Ладонью опершись на сырую каменную кладку, я слегка привстала, пытаясь разглядеть местность в которой нахожусь. Хотя собственное нехорошее предчувствие нашептывало мне о том, что я в этом не нуждалась.

Когда темнота в глазах прошла и я вновь приобрела способность ясно видеть, я узнала в сырой комнатушке свою темницу, где провела довольно долгое время, и вздрогнула.

Этого не может быть. Может, я в похожей темнице? Неужели это все-таки была английская гвардия?! Но зачем я им понадобилась, если они сами отвезли меня домой…

Нелогичность происходящего только больше обезоруживала мой мозг, окончательно оставляя в растерянности.

Краем глаза я увидела чью-то тень, которая просачивалась в расщелину между полом и дверью, а затем – торопливые шаги. Кто-то наблюдал за мной и заметил, что я очнулась.

Не так я представляла себе возвращение в замок, несмотря на то, что это именно то, чего я хотела. Я надеялась, что зайду через парадную дверь и сразу же попрошу встречи с Мэри, которая примет меня под свое крыло и мы вместе с ней… сможем справиться с этой болью.

Ее ребенок. Теперь она может не переживать за то, что ему угрожало, но она явно не хотела, чтобы жизнь ее малыша досталась ему такой ценой. Мэри любила Брэндана, и я чувствовала это всегда, когда она рассказывала мне о их детстве.

Я встала, отряхнув пыль с платья, и отметила, что в этот раз я хотя бы не была подвержена унижениям и попыткам изнасилования.

Взглянув на небольшое окошко, через которое поступал сумеречный свет, я вдруг задрожала, понимая, насколько близко я нахожусь к Брэндану.

Точнее к его бездыханному телу.

Мысль о том, что от него остался только памятник с высеченными буквами его имени, разрезала мое сердце, словно никчемный кусок мяса.

– Брэндан… – тихо прошептала я, снова прислоняясь к холодной стене. Робкие всхлипы отчаянья прервались звуком шагов, которые доносились из подземелья.

Ворота распахнулись так резко, будто их открыли с ноги. Я увидела незнакомого гвардейца, с ног до головы облаченного в форму английской гвардии. Герб в виде льва с крыльями в который раз напомнил мне об этом, и я вздохнула с облегчением – ну, конечно, эту темницу я бы вряд ли с чем-то спутала.

– Принц Уэльский желает аудиенции с вами, леди, – он коротко кивнул мне, отступив в сторону. Смысл его слов дошел до меня не сразу. Я судорожно пыталась понять, как меньше чем за неделю они нашли нового наследника для такой страны? Это какая-то ошибка… Но когда я увидела человека, который вошел в мою крохотную комнатушку и закрыл за собой дверь, я схватилась за стену, лихорадочно вобрав в легкие воздух.

Передо мной стоял крупный, высокий молодой человек, с ног до головы облаченный в бежевую парадную форму, которая плотно облегала каждый мускул его сильного тела.

Я боялась поднимать глаза выше на его лицо, потому что, без всяких сомнений, приравняла данную галлюцинацию к слабоумию, причиной которого послужил пережитый мной за последние несколько дней стресс.

Мой взгляд замер на треугольнике обнаженной кожи под его шеей с едва заметными краями до боли знакомых татуировок на ключицах. Когда взгляд поднялся выше, я увидела его кадык, острый подбородок и, наконец, косые скулы, один вид которых излучал власть и могущество. Сжатые скулы.

С трудом поднимая взгляд выше, я увидела два синих сапфира, обрамленные густыми и черными ресницами, и погибла.

Передо мной стоял Брэндан, и он не просто выглядел здоровым, он выглядел живее всех живых. Его энергетика простиралась на всю темницу и буквально избивала меня силой, которая исходила от него. И сила эта была пропитана злостью и гневом.

– Брэндан… – меня трясло, я приложила тыльную сторону ладони к щеке и обнаружила, что она холодна, как лед. Я не знала, что мне делать, не знала, как воспринимать этот сон, посланный моим больным воображением.

Не раздумывая больше ни секунды, я сделала шаг к нему, чтобы кинуться на его сильную грудь и плакать на его плече до тех пор, пока он не сожмет меня в своих стальных объятиях.

Господи, я так этого хотела.

Каким бы ни был странным этот сон, главное, что он был таким реальным и живым… таким естественным, будто Брэндан и правда стоял передо мной, сотворенный из плоти и крови. Только я хотела в этом убедиться.

– Стоять, – прервал мой порыв он, показывая мне открытую ладонь коротким движением. Я замерла, вглядываясь в каждую черточку его лица.

Его голос звучал так же, как и прежде. Еще никогда мне не снился настолько реальный сон… каждое его движение и слово зарождало во мне смутную надежду на то, что все, что происходит, реально.

– Брэндан, ты жив? Господи, прошу, скажи мне, что все это не сон! – не выдержав, прокричала я, закрывая лицо руками.

– Меня оказалось не так просто убить, как ты планировала. Не правда ли, Камелия? – низким рокотом отозвался он. Когда он говорил так, каждый волосок на моем теле вставал дыбом. Только так он говорил, когда был со мной наедине. Только таким тоном Брэндан говорил, когда наши тела сгорали, отдаваясь друг другу.

Камелия.

POV Брэндан

Я думал, что первое, что я сделаю, когда ворвусь в темницу и увижу эти бесстыжие карие глаза, я прижму ее к стене и просто вытрясу из этой девушки всю душу. Одним рывком и без прелюдии.

Месть, тягучая, горячая, разливалась по крови, заполняя меня до краев. Она – опасность.

Она – та, что вспорола мне грудь и достала сердце.

Она первая, кому я открылся, после стольких смертей, что мне пришлось перенести.

И эта девушка предала меня. Самым диким и наглым образом. Искусно хитрым, ненавязчивым способом, она нашла мое слабое место и попала точно в цель.

Но дверь открылась… и я замер, когда увидел ее крохотное, беззащитное тело, прижатое, к каменной стене. Камелия не могла дышать, и на моих глазах ее кожа приобретала зеленовато-синеватый оттенок. Она смотрела на меня так, будто видела приведение, которое пришло покарать ее душу.

Она была облачена в платье, тоже что и на церемонии в честь моей помолвки, волосы собраны заколкой в виде цветка, и они не мешали мне рассматривать ее черты, пропитанные тоской и болью. По мне?

Как-то она уже пыталась прикинуться хорошей актрисой, и у нее это плохо вышло, но в этот раз все выглядело по-настоящему. Настолько, что это помешало мне притронуться к ней. Потому что я не знал, правда не знал, что произойдет дальше. Мне казалось, что, если я хоть пальцем притронусь к ее коже, произойдет одно из двух: либо я убью ее, либо сожму в своих руках, а с моих губ будут срываться такие обещания, о которых мне даже подумать страшно.

– Меня, оказалось, не так просто убить, как ты планировала. Не правда ли, Камелия? – я тщательно ловил ее реакцию, пытаясь поймать на лжи и неискренности, но она выглядела такой… нет, не сломленной. Она выглядела так, будто в нее только что вдохнули новую жизнь, но она в это не верит.

Камелия закусила полные губы, от чего ее впалые щеки втянулись – за эти несколько дней она сильно похудела, но это не делало ее менее красивой. Только более хрупкой и нежной. Слабой девушкой, которую хотелось оберегать, а не нападать на нее с криками и претензиями, выпытывая причины, по которым она хотела убить тебя.

Красивая.

Я сжал скулы так, что аж зубы свело, чтобы на моем лице, не отобразилась ни одна из только что пролетевших в голове мыслей. Я никогда больше не буду доверять ей. Как бы она себя не вела, чтобы она не говорила, факт остается фактом, она пошла против меня, а значит я вынужден просто запретить себе что-либо чувствовать к этой женщине, продолжая забавляться с ней, пока не переключусь на другую.

В конце концов рано или поздно страсть к ней спадет и я остыну. Так было всегда и так будет снова. Просто на этот раз мое вожделение затянулось, и даже сейчас, глядя на ее подрагивающие полные губы, я вспоминал горячие картины нашего прошлого.

То, как плотно эти губы обхватывают мой член. То, с каким желанием она принимает в его свой теплый рот… рот моей грязной девочки.

То, как она ласкает его языком, высасывая из меня все до последней капли.

В первый раз после того как очнулся, я почувствовал, как мой член болезненно запульсировал, и совершенно не вовремя. В который раз мое тело бессильно перед желанием обладать этой девушкой и эта ахиллесова пята убивает меня, делая чертовски уязвимым.

– Убить тебя, Брэндан?! Убить?! Ты думаешь этого я хотела?! – ее карие глаза взглянули на меня с осуждением, и я с малой долей бешенства наслаждался ее детским возмущением. Меня слишком сильно заводит ее злость.

– Ты унизил меня! Ты…

– Разве это унижение? – с издевкой спросил я, проводя языком по внутренние стороне своей щеки, будто невзначай. На ее лице тут же отразилась боль, будто я ударил ее под дых. – По-моему тебя все устраивало и тебе это нравилось. Даже слишком сильно нравилось.

– Ты… что ты говоришь такое, Брэндан?! Это… ты? Ты сказал, что выходишь за другую… знаю, с моей стороны было глупо на что-то рассчитывать, но ты преподнес все так… так ужасно, что я… да, в порыве злости я добавила яд в тот напиток, НО Я НЕ ХОТЕЛА ТЕБЯ УБИВАТЬ! Я и сама пила этот яд и знала, что от одной капли тебе ничего не будет… это был просто порыв злости… но потом, когда я прочитала твое письмо…

Сначала я остановил ее рукой, дав понять, что больше не намерен слушать ее жалкие, слезливые оправдания. Порыв мести… порыв злости… что она несет?

Только король имеет право на такие порывы. Она, черт возьми, женщина, она должна была меня убедить в том, что мне нужна только она, любым другим способом. Она ведь была к этому так близка… я посвящал ей гребанную музыку, я приоткрыл ей дверь в свое ледяное сердце… как, черт возьми, можно было всего этого не заметить и не понять, что мне действительно нужно?

Я питался эмоциями, которые возникали во мне, стоило мне только взглянуть на ее дрожащие от душевной боли губы. Как наркоман в погоне за дозой, как вампир, выслеживающий кусок плоти с наивкуснейшей кровью.

– Какое письмо? – прервал я ее всхлипы, не совсем понимая о чем речь. Я не писал никакого письма.

– Я нашла на полу… вырванный листок из твоего дневника. В день приема я прочитала его… и…

Гнев вспыхнул внутри меня с новой силой. Я почувствовал, как с шумом выдыхаю его через ноздри, воспламеняясь с каждой секундой.

Она не просто полезла в мою душу, она нагло вскрыла мою грудную клетку, не позаботившись об анестезии.

– Значит одного предупреждения тебе было МАЛО?! – рявкнул я, наблюдая за тем, как она уменьшается под моим давлением. Она обхватила свои предплечья руками, превращаясь в маленького ребенка, которого я собираюсь наказать за непослушание.

Но Камелия – не ребенок. Она должна понимать, что поступила гадко по отношению ко мне, ведь я и сам не помню, что тогда настрочил в пьяном бреду.

– Брэндан, прошу… зачем быть таким, теперь? Теперь, когда ты чудом оказался жив. Сейчас, когда я знаю о… твоих чувствах.

Я пытался сохранять самообладание, но мои руки чесались – хотелось избить эти каменные стены до тех пор, пока я не пробью в стене дыру или не нанесу себе серьезный урон. Ибо то, как она пробиралась под мою кожу, было чертовски… страшно. Больно. Она делала это таким изощренным способом, что я и понятия не имел, как позволил себе дать этой хрупкой девушке такое оружие против себя самого.

– Каких, на хрен, чувствах?! Ты издеваешься?! Мне тебе напомнить, кем ты себя возомнила, чужая?! – закипел я, вкладывая в каждое слово, разрушительную силу своей ярости.

А потом Камелия набрала в легкие побольше воздуха, расправила плечи и поправила шелковые волосы в нервном движении.

– «Камелия… Если бы она только знала, что я к ней чувствую», – чужим голосом тихо заговорила девушка, прикрывая свои веки. – «Каким слабым она меня делает… как подставляет себя под удар, влюбляясь в меня…» – Камелия шептала это так, будто на изнанке ее век она видела то самое письмо, которое я настрочил в пьяной агонии.

Каждое слово будто бы слетело с моих губ, потому что оно звучало именно так, как будто я мог его написать.

Осознание того, что она цитирует всю правду, свело меня с ума, с каждой секундой мне было все труднее себя сдержать, но она продолжала шептать и шептать, причиняя мне нетерпимую боль…

– «Ее любовь по кусочкам меняет мою душу и все внутри против этого. Словно она – болезнь, с которой мой организм всегда будет бороться», – она шепчет и шепчет до тех пор, пока по ее щекам градом не льются слезы.

Меня кружит, кружит настолько, что тошно. Эта девушка вколачивает в меня нож и вертит им, делая меня таким уязвимым. Черт бы ее побрал.

– «Я умру, если потеряю ее. И я не должен ей…» – она начинает плакать навзрыд, ее лицо искажается от того, что ей тоже слишком больно. Потому что все между нами – слишком сложно, и это те отношения, которые нельзя разрешить одним разговором.

Это те отношения, из-за которых разгораются войны, и меняется ход истории, потому что мы оба, как два реактива, которые при соединении дают смертельный взрыв.

И он происходит.

Сам не понимаю как, но уже через секунду я с рыком прижимаю ее к стене. Мои кулаки едва не пробивают стену по обе стороны от ее головы.

– ЗАТКНИСЬ, Я СКАЗАЛ! Сука… это ж надо быть такой… сукой, – другого наиболее подходящего слова у меня не было. – Все это – ложь. Это не я писал.

– Брэндан, ну, почему ты обманываешь самого себя… это был ТВОЙ почерк, ТВОИ мысли… почему ты просто не можешь признаться мне?

Потому что ты дрянь, которая пыталась меня убить и которой я не хочу больше доверять.

– Потому что эти слова – плод твоего больного воображения, девочка. – Камелия смотрит на меня испуганными глазами, пока я обдаю ее своим горячим дыханием и дрожит напротив моего тела.

Оно мгновенно прогревается от моего жара, и я чувствую… чувствую, что если прижмусь к ней еще ближе, то почувствую, ее соски, даже через ткань бархатного платья.

Не удержавшись, я прижимаюсь к ней ближе, позволяя ей ощутить себя. Наши тела дрожат, соприкасаясь друг с другом, и это настоящая пытка – быть так близко к ней вновь.

В ноздри ударяет аромат ее тела, ее страха и возбуждения. Настолько сильный, что мне хочется потрогать ее киску и убедиться в том, что она достаточно увлажнена и готова принять меня.

Черт…

– Это не так… ты их написал! – в отчаянии кричит она, поднимая руки над своей головой, будто добровольно хочет сдаться. Я сжимаю ее запястья, ощущая, какие они хрупкие. Я мог бы переломать ей кости в два счета, если бы захотел. – Брэндан…

– Хватит! Иначе мне придется принять крайние меры, чтобы закрыть твой грязный рот! – выругался я, сцепляясь с ее взглядом. – Неважно что ты читала, наивная ты, сучка. Это все, считай, в прошлом. До того, как ты меня отравила, ясно?! Теперь я вернулся. И вернулся другим, как будто снова побывал в Адинбурге. Спасибо, что помогла мне вспомнить себя настоящего, а не стать размазней, подыхающей от этого дебильного чувства!!!

Все мое тело сжалось, когда я чуть не назвал вещи своими именами.

– Вот чего ты боишься? Ясно, Брэндан. Мне все ясно…

– Ничего тебе не ясно. Ты не знаешь, на что я способен, когда в мое прошлое пытаются засунуть свой маленький любопытный нос.

Что я еще мог написать в этом письме? Как много там написано о моих чувствах? Какие еще слабые стороны я раскрыл, когда написал эти чертовы пьяные строки?!

Камелия опустила взгляд, и на секунду мне показалось, словно она вот-вот потеряет сознание. Она вела себя странно… ее ноги подкосились, и мне пришлось крепче придержать ее запястья, сжимая до боли.

И тут я вспомнил кое-что еще. Одну маленькую деталь, которая за раз выбила из моих легких весь воздух.

Ее слова, которые она сказала в последний наш вечер. О том, чтобы бы было с нами, если бы она носила моего ребенка…

Я должен узнать правду прежде, чем меня занесет и я начну медленно сжигать ее душу.

Сердце остановилось, когда я допустил в мыслях то, что она может быть беременна от меня. Мой взгляд упал на ее полную грудь, и я вдруг резко прижался к ее телу еще сильнее – мы соприкоснулись лбами, животами. Мой член прижался к ее бедрам, становясь еще тверже.

Все мое тело стало болью, когда я задал вопрос, который автоматически слетел с моих губ:

– Ты беременна от меня? – на выдохе спросил я, и наши носы соприкоснулись. Даже с закрытыми глазами, я чувствовал, как она дрожит всем телом, включая губы и даже залитые слезами ресницы.

Девушка молчала, тяжело дыша. Я только чувствовал, как она таяла, непроизвольно раздвинув ножки, позволяя мне сильнее вжаться в ее хрупкое тело. Черт возьми, я бы взял ее на этом каменном полу, если бы не игра, которую я с ней затеял.

Если бы это не было доказательством того, что я чертовски зависим от этой девушки.

– Говори! – проревел я прямо в губы пленницы. Я провел над ними языком, не касаясь их. Выпрашивая правду, умоляя о том, чтобы она не соврала мне. Я почему-то знал, что она скажет мне правду, а если соврет – я тут же это почувствую.

О таких вещах… нельзя врать.

– Ты беременна, маленькая? – мое сердце разорвалось на части, когда я выдавил этих три гребанных слова. Они делали меня таким слабаком, что я чувствовал, как скоро мной будут подтирать тронный зал в собственном замке. Ужасно. Что эта ведьма со мной делает…

– Брэндан… нет! Я не беременна! – она уперлась руками в мою грудь и тяжело задышала. – Тогда я просто проверяла тебя. Ждала, ждала проявлений твоей человечности, но ты так и остался… жестоким, бессердечным говнюком, и вот честно, именно сейчас мне очень жаль, что ты не слег от капли моего яда! Если у меня хоть еще раз будет такая возможность, я буду травить тебя, пока не увижу… – она осеклась, не в силах говорить дальше. В ней кричала злость, обида и боль, и она сама не отдавала себе отчет в произнесенном.

Я глухо рассмеялся, делая свой смех до безобразия злорадным и издевательским.

Она не беременна.

Не знаю, что я чувствовал.

Пустоту.

Я и сам не знал, какой ответ я хотел услышать больше. Но в итоге… она дала мне правдивый ответ, который склонял меня только к одному решению: продолжить эту игру, и теперь настал мой черед.