Отражение

Я сел за руль. Из приборов было три циферблата и семь лампочек. Справа от руля было пять тумблеров. Один из них красного цвета и под защитным колпачком. Скорее всего, это был главный тумблер подачи энергии. За что отвечали четыре оставшихся, – придется выяснять. Я привычно поставил ноги на педали и изумленно посмотрел вниз. Педалей было пять. Педаль по центру была самая большая, две по бокам от нее оказались спаренными и работали синхронно, – видимо, чтобы дать возможность выполнять одну и ту же функцию любой ногой; самые крайние педали нажимались по отдельности и были вынесены слегка вперед.

Ну, что ж, надо попробовать завести это чудо. Я откинул колпачок и повернул переключатель. Лампочки радостно перемигнулись зеленым и загорелись тусклым желтым цветом. Стрелки на циферблатах дрогнули: насколько я смог понять, один указывал заряд аккумулятора, но не в привычных амперах, а в часах и минутах, заряда хватало еще на тридцать четыре часа и двенадцать минут. Два других пока показывали ноль. Я осторожно коснулся педалей. Через несколько минут я разобрался с управлением и выключил багги.

Костер прогорел, Ринка разбирала так и не пригодившуюся палатку. Общими усилиями и особо не мудрствуя, покидали всё в кунг. Девушка подобрала стрелы, которые я выложил у костра и, явно пересиливая себя, сунула их в колчан. Лук уже лежал на заднем диване пикапа.

– Вроде, всё готово, показывай, как с этой игрушкой управляться. – Ринка, всё еще пряча глаза, направилась к багги.

Определенные навыки вождения у нее, конечно, были, – по всяким проселкам водила вполне уверенно, а большего в данной ситуации и не требовалось.

– Значится так, смотри, – начал я, когда она уселась за руль, – тут все просто, главное – в педалях не запутайся

– Что-то маловато педалек, я бы еще штуки три добавила, – улыбнулась она.

Я обрадовался: шутит, – это хорошо.

– Самая большая – это общий тормоз, на все колеса; рядом с ней – это газ, а самые крайние – это тормоза по бортам.

– Это как и зачем? – её глаза с сомнением уставились на педали.

– Это очень просто: про общий объяснять не буду, – он как в любой машине. Бортовые тормозят только колеса на борту, правая на правом и, соответственно, левая на левом, – это для увеличения маневренности. Ты можешь таким образом разворачиваться на месте.

– Круто, – восхитилась девушка, – отойди-ка, я попробую.

Я отошел в сторонку и с гордостью наблюдал, как ловко моя дочь орудует новой техникой.

– А где задний ход? – крикнула она, отъехав на приличное расстояние, – а, всё, нашла, – интересно придумали.

Про задний ход я как-то и не подумал, и навскидку не мог вспомнить, где бы он мог быть. Надо потом поискать. Ринка подлетела ко мне и, используя новую функцию бортовых тормозов, залихватски развернулась.

– Пап, это самая крутая тачка! Она теперь моя? – глаза её горели счастливым огнем.

– Твоя, твоя, – улыбнулся я, – готова? Тогда поехали.

Темнело быстро. Мы проехали по дороге от моста, нашли более-менее подходящее строение и решили остановиться у него, спрятав машины таким образом, чтобы их было не видно с дороги. Палатку я решил поставить прямо в доме, – благо конструкция не требовала всяких старомодных колышков. Найдя в кунге несколько стеклянных бутылок, я пожертвовал содержимым и, разбив их, рассыпал стекло в дверном проходе и под окном. Такая своеобразная сигнализация: если кто-то зайдет, то стекло обязательно хрустнет под ногами.

На улице уже окончательно стемнело, а в палатке, при свете подвесного фонаря, было спокойно и уютно.

Только наконец-то улегшись, я понял, как устал за день: всё тело гудело. Я посмотрел на девушку: ей досталось еще сильнее, – столько пережить.

– Катюш, ну ты как? – тихо спросил я.

– Да нормально всё, – не сразу ответила девушка – не парься, па. Спать ужасно хочется.

– Ты у меня очень сильная, я горжусь тобой.

– Гордишься убийцей?

– Дочка, это было вынужденно и необходимо, – начал было я, но Ринка меня оборвала.

– Нет, па, не было. Мы с тобой убийцы в самом грязном понимании этого слова. Знаешь, почему я бросила лук? Я не хотела никого убивать. Я была уверена, что стрела не пробьет череп, и целилась в голову, но позиция была неудобная, и я промазала; и второй раз – промазала. Эти промахи были случайностью. Но потом я убивала осознанно, голыми руками, прекрасно зная, к чему ведет каждый удар. Понимаешь, пап, тот парень просто хотел меня схватить, – я даже догадываюсь, что он еще хотел, – но он не хотел меня убивать, а я уклонялась от его рук и планировала, как нанесу смертельный удар. В тот момент я была словно богиня, во власти которой оставить человеку жизнь или отобрать, – и мне это нравилось. Вот это – самое противное.

Я не знал что ответить. Как подобрать нужные слова? Нет, вины я не чувствовал, мы все правильно сделали, но как объяснить это дочке?

– Это место что-то изменило в нас, – осторожно начал я. – Будь мы в нашем мире, такого не было бы, сработали бы тормоза, заложенные обществом. Здесь же тормоза слетели сами собой.

Ринка права: можно было бы всего этого избежать, можно было просто разогнать их при помощи пистолета, но что бы это дало? Пришлось бы ждать, что они нападут из-за спины? Могли бы мы спокойно спать, зная, что на свободе разгуливают семь отморозков? В нашем мире мы бы заявили в полицию, и ими бы занялись, а здесь – каждый сам за себя. Но далеко не каждый может за себя постоять.

– Пап, а ты заметил, что сказал «в этом мире»? Ведь действительно, мы не в реалити, мы в другом мире, и этот другой мир диктует нам свои законы. Всё, всё это по-настоящему, и нам уже не вернуться обратно. Я не увижу друзей, маму, школу. Теперь моя жизнь здесь, жизнь убийцы и бродяги. – Ринка отвернулась и всхлипнула.

Я выключил свет и успокаивающе положил руку ей на плечо.

– Катя, мы вернемся, обязательно вернемся, и всё будет как прежде. Ни на секунду не забывай, что в этом мире мы гости, и что нас ждет наш дом!

Глава 6

Сновидений не было. Здоровый сон полностью восстановил силы и, как только взошло солнце, отпустил из своих объятий.

Я открыл глаза и посмотрел на дочку: она еще спала, свернувшись калачиком и подложив под щеку ладонь.

Выбравшись из палатки, я первым делом осмотрелся. Не заметив никаких изменений, вышел на улицу и наскоро размялся. В кузове еще оставались дрова, заботливо припасенные дочерью.

Взъерошенная Ринка вышла из дома, когда на костре уже закипал чайник.

– Доброе утро! – она с улыбкой сладко потянулась.

– Наидобрейшее! Выспалась?

– Угу, – мотнула она головой и выбралась наружу. – Что у нас на завтрак?

– Почки заячьи верченые, щучьи головы с чесноком, – принялся перечислять я известное меню. – Умойся сначала, а там разберемся.

– А ты где умывался? – спросила она, выполняя свои затейливые упражнения.

– Из канистры, там еще воды много, – я указал рукой на кузов пикапа.

Мы мирно пили чай, сидя у костра. Огонь с аппетитом завтракал сухими ветками. Болтали о том о сём, постепенно подходя к насущным проблемам. События вчерашнего вечера уже не представлялись столь яркими, и мы, не сговариваясь, старались избегать этой темы.

– Пап, а что дальше-то делать будем? – как можно беспечней сказала она, откусывая изрядный кусок от бутерброда.

– Вчерашняя встреча нам дала очень многое. Во-первых, мы тут не одни, и, в определенной степени, это радует. Во-вторых, это их машина; я уверен, что её сделали здесь, а значит, есть какое-то поселение, довольно обжитое и с местными жителями, а где есть люди – там есть и информация. Остается их найти.

– А если это поселение сплошь бандитское?

– Не думаю. Если бы они ехали от своих и не вернулись, то их наверняка бы стали искать; искать их никто не стал – напрашивается мысль, что они попросту угнали багги у мирных жителей, – с уверенностью закончил я свои рассуждения. – Может, конечно, я и ошибаюсь, но сидя тут и гадая, мы ничего не решим – нужно ехать и всё разведать.

– Хорошо тебе говорить: сейчас сгоняем, всё быстренько узнаем и домой… А если нас схватят?

– Значит, не повезло. Кать, а что ты предлагаешь? Мы сейчас зацепились хоть за какую-то деталь; следующий шаг – это узнать, откуда они приехали. К тому же, мне кажется, это рядом.

– Почему рядом? Может, вообще где-нибудь в заднице!

– Не может! Помнишь, двое стояли по бокам багги? Так долго не простоишь, да и ехали они на речку.

– Ладно, согласна. Все равно что-то нужно делать, но мне страшно, – слегка смутилась она.

– Это нормально – мне тоже страшно.– Я улыбнулся и подмигнул дочери.

Пикап пришлось оставить. Проехав по поселку, мы нашли почти не разрушенный ангар и загнали туда машину. Мне не хотелось расставаться с автомобилем, но другого выхода не было: во-первых, через мост ехать на нем я откровенно боялся, а во-вторых, солярку нужно экономить, может, тут и были заправки, но пока на это ничто не указывало.

С собой взяли только оружие: если ничего не найдем, то все равно вернемся, если найдем друзей, то, тем более, – машину заберем и перегоним. Про третий вариант думать не хотелось. Патронов было мало, и я без труда разместил все в разгрузке. Приготовления Ринки ограничились тем же самым: разложив всякую мелочевку по своим карманам, она прицепила к поясу колчан, проверила нож, из своей сумки вынула наколенники и прикрыла ими ссадины. На предложение сменить юбку на штаны, ответила отказом и добавила, что она и не брала никакие штаны с собой.

– Как так? А как ты собиралась сидеть вечерами у костра? Это хорошо здесь комаров нет, а у нас тебя вмиг сожрали бы, – завел было я в очередной раз разговор о преимуществах штанов.

– Па, не тупи, на этот случай есть длинные юбки, и потом – ну сколько можно повторять: я женщина и ношу женскую одежду. Я не хочу казаться независимее и свободнее, надевая мужскую одежду, пусть её носят феминистки.

– Я не говорю про мужскую одежду, полно женских аналогов, – не унимался я, – те же джинсы отлично подчеркивают фигуру, шорты оголяют ноги, зато не задираются на ветру как юбки.

– Па, от того, что мужскую одежду шьют для женщин, она не становится женской! Давай я тебе сошью по твоему размеру юбку и скажу, что она мужская, или расскажу, что в мороз колготки под штаны надевать значительно удобней и теплее, чем кальсоны. Ты же не будешь это носить?

– Да, – рассмеялся я, – не буду.

– Ну, вот и меня не заставляй носить мужскую одежду! – она торжествующе улыбнулась, одержав очередную победу в этом споре.

– Но все равно, будь ты хотя бы в лосинах, этих ссадин на ногах не было бы, – попытался я оставить последнее слово за собой.

– А еще лучше – рыцарские латы, тогда и топором по коленке попасть не страшно, – парировала она, и я окончательно сдался.

Последний раз оглянувшись на машину, мы вышли из ангара.

У багги произошла небольшая заминка.

– Э-э, пап, ты куда полез? – возмущенно окликнула меня Рина. – Не ты ли говорил, что это моя машина?

Я замешкался, не найдя что ответить.

– Пусти, – меня отодвинули в сторону, – я сама поведу, а ты садись рядом и наслаждайся поездкой!

– Рина, мы не на прогулке, а если что-то случится? – попытался я возразить.

– Если что-то случится, то ты будешь отстреливаться – у меня на ходу стрелять из лука не получится. – Она уже сидела за рулем, и мне ничего не оставалось, кроме как сдаться.

До моста долетели очень быстро, динамика нашего нового транспортного средства поражала своей приемистостью. У моста мы остановились, и я внимательно осмотрел конструкцию. Моё первоначальное впечатление о его состоянии было в корне не верным: оно и не мудрено – вчера я не удосужился к нему подойти. Мост явно ремонтировали, и, если посередине он и был прогнивший, то под колесами лежали прочные доски. Мы переехали через мост и продолжили путь. По эту сторону моста практически все дома были полностью разрушены, но груды кирпича, которые просто обязаны оставаться на месте разрушенного строения, отсутствовали. Вскоре мы поняли почему.

Ехать пришлось недолго. Километров через пять мы заметили, что дорогу впереди перегораживают массивные ворота, сваренные из крупных листов металла; от ворот по обе стороны уходила стена, построенная как раз из того кирпича и прочих обломков домов. Все это я рассмотрел в оптику карабина, после того как Ринка, резко затормозив, свернула с дороги.

Какого либо охранения видно не было – это немного успокаивало. Прячась за домами, мы стали подходить ближе. Когда до ворот оставалось метров сорок, что-то загудело, и они, с чудовищным грохотом, стали открываться. Открывшись метра на два, ворота замерли. Из образовавшегося проёма вышли три человека и неспешно зашагали в нашу сторону. Выглядели они, по меньшей мере, странно: рост не более полутора метров, на фоне этого широченные плечи казались еще шире, головы были то ли лысыми, то ли бритыми. «Гномы какие-то», – тихо хихикнула за плечом Ринка. А самое удивительное – они были совершенно голыми, если не считать широких поясов с множеством карманов и какого-то устройства на правом предплечье.

Присев, мы затаились за полуразрушенной стеной и наблюдали за происходящим, не боясь быть замеченными. Когда троица приблизилась, до нас донеслись голоса.

– Да ну, ерунда какая-то, на хрена им куда-то заезжать? Может, показалось? – донеслось до нас.

– Может, и показалось, но проверить надо, – ответил другой голос.

– Мы на той неделе уже проверяли: полдня лесников искали, а оказалось, что Сыч обдолбался и тени испугался.

– Так то Сыч, а сейчас в наблюдателях Лесогон, это старый зверь, его тенями не обманешь, – засмеялся главарь.

– Все равно не пойму: зачем бандюкам сюда ехать?

– Вот найдем их и узнаем. Всё, заткнитесь, лучше смотрите в оба!

Разговоры стихли. Я понял, что нас заметили и, по всей видимости, приняли за бандитов. Я оглянулся на дочь: стрела на её луке ждала только натяжения тетивы.

– Стреляй только в крайнем случае, – прошептал я, – я выйду к ним и попробую поговорить.

Ринка кивнула и отступила назад, полностью скрывшись в высоком кустарнике.

Я снял с плеча карабин и положил рядом со стеной, прикрыв травой. Дождавшись, когда троица выйдет на линию Катиного выстрела, поднялся и, расставив руки в стороны, демонстрируя пустые ладони, вышел из укрытия.

Гномы – как их окрестила моя дочь – среагировали мгновенно. В мою сторону тут же вытянулись руки, и я только сейчас заметил, что у каждого на руке крепилось какое-то приспособление, занимая всё место, от локтя и до запястья; шесть тонких стволов, выглядывающих из этого приспособления, не давали усомниться в том, что это оружие.

– Руки за голову, встать на колени! – скомандовал главный, двое других зашли с флангов, не спуская меня с прицела.

– Спокойно, спокойно, я не собираюсь нападать. Я гость и пришел с миром, – быстро проговорил я, медленно опускаясь на колено.

– А мы и так спокойны, – гоготнул тот, что справа, – это тебе нервничать надо. Нет, ну вы слышали? – обратился он к товарищам, – к нам теперь бандиты с миром ходят, у-у, тварь нечистая! – он замахнулся, намереваясь огреть меня по затылку. Я сжался, готовясь перехватить его руку. В этот момент за спиной тренькнула тетива. Гном среагировал мгновенно: перекатом он ушел от стрелы и выбросил руку в сторону кустов, что-то щелкнуло, и замысловатое оружие выпустило три коротких дротика, которые со свистом скрылись в листве. Ринка вскрикнула и выпала из кустов.

– Не-ет! – закричал я, выхватывая пистолет, но главный меня опередил. Еще три дротика воткнулись мне в грудь. Боли не было. Перед глазами все расплылось и быстро погасло.

Сознание возвращалось очень медленно. Сначала появился слух.

– Папа, папочка, милый, ну очнись же наконец! – какой-то голос всхлипывал где-то вдалеке. Хотя нет – он всхлипывал прямо мне в ухо. Это же Ринка, Риночка, доченька моя, жива, слава богам!

Я попытался ответить, но голоса не было, вместо него вырвался стон. Зато получилось открыть глаза: перед глазами была какая-то пелена.

– Папочка! Очнулся! – меня обняли девичьи руки.

Я попробовал пошевелиться, но тело отказывалось слушаться. Возвращалась чувствительность, и я понял, что ужасно холодно.

– Папа, всё нормально, скоро всё пройдет, не шевелись пока! – на лицо упали волосы и я почувствовал дочкины губы на своей щеке.

Голос начинал возвращаться.

– Как ты? – прохрипел я.

– Да я нормально, в меня только один дротик попал, а вот ты три дозы схватил. Потерпи, сейчас пройдет, только голова будет болеть.

Зрение восстанавливалось, я уже различал в полумраке лицо девушки, видел, как она поспешно вытирает слёзы и улыбается мне.

– Вижу всё в темноте. – Я усиленно моргал глазами, пытаясь сбросить пелену.

– Это тут такой свет, привыкнешь.

Я попытался подняться, и на этот раз, кое-как, мне это удалось.

– Почему я голый? То есть – почему мы голые? – удивленно спросил я, пытаясь прикрыться еще плохо слушавшейся рукой.

– Не знаю, я очнулась несколько часов назад, в таком же виде, но здесь тепло даже жарко, это тебя от отравы знобит, скоро пройдет, не волнуйся.

Я осмотрелся. Мы находились в самой настоящей тюремной камере: три стены и решетка с дверью, выходящая в коридор. В углу было небольшое возвышение с отверстием – по всей видимости, отхожее место. Больше ничего не было – голые стены, деревянный пол и потолок. Источник света находился где-то в коридоре. Через коридор напротив была точно такая же камера, но она пустовала. Я с трудом поднялся на ноги и подошел к решетке. На двери явного замка не было: видимо дверь открывалась дистанционно, сама решетка была накрепко вмурована по всему периметру.

– Э-ей! – крикнул я, но голос, несколько раз отразившись от стен, не вызвал никакого ответа.

– Я уже кричала, пап, тут никого нет, – сокрушенно сказала девочка.

– Значит, придется подождать, – я вернулся на место. – Если бы нас хотели убить, то убили бы на месте, – озвучил я очевидное.

Словно в ответ на мои слова скрипнула дверь. В нашу сторону гулко затопали шаги, и вскоре перед решеткой появился человек. Он был такой же, как и та троица – не выше полутора метров и с непомерно широкими плечами – ну точно гном, как подметила Рина.

– Ты! – его палец ткнул в мою сторону. – Подойди сюда!

Я повиновался и подошел к решетке.

– Повернись спиной и просунь руки вот сюда! – он указал на нужное место в решетке.

Я выполнил то, что он велел, и на моих запястьях защелкнулись наручники.

– Теперь отойди лицом к стене! Девка – всё то же самое!

Рина молча повторила процедуру и, отойдя к стене, встала рядом со мной.

– Открывай! – крикнул кому-то наш тюремщик, потайные замки лязгнули, и дверь отъехала в сторону.

– На выход!

Нас долго вели по разным коридорам и лестницам. Везде стояли огромные вазоны, в которых росли удивительные грибы, чем-то напоминающие опята, но тонкие ножки были длиной с полруки, а широкие шляпки источали фосфоресцирующий свет. Эти своеобразные светильники и наполняли каменные коридоры тусклым, голубовато-зеленоватым светом. Было жарко. Даже не жарко, а душно: воздух был сырой и затхлый, витали ароматы плесени и сырости. Тело покрылось испариной, и было не понятно, то ли это потеет собственное тело, то ли оседает влага из воздуха.

Я нигде не заметил окон, их не было и в просторном, шикарно обставленном кабинете, куда нас втолкнули в конце пути. За массивным столом сидел очередной гном. Для полного сходства с гномами он носил густую, длинную бороду, заплетенную в четыре косы. В косы были вплетены тонкие цепочки, видимо помогающие держаться волосам, а может, и просто для красоты. Густые косматые брови нависали над маленькими, но очень цепкими глазами. Лицо было всё иссечено шрамами, нос был практически расплющен по всему лицу. Лысый череп украшала татуировка змеи, которая как бы обвивала голову гнома, а голова змеи спускалась со лба на переносицу.

– Сними с них кандалы! – Дождавшись, когда его приказ выполнят, он указал нам стулья напротив своего стола. – Садитесь!

Голос его был густым, говорил он медленно, немного окая, что придавало его говору некий колорит.

– Меня зовут Змеебород, – продолжил он, когда мы уселись, – я предводитель этого города подземцев-отшельников, а кто вы такие?

Его цепкий взор буравил меня насквозь. Мы с Риной переглянулись, и я ответил.

– Мы совершенно случайно попали в ваш мир, в поисках людей нашли ваше поселение. Меня зовут Семен; это – моя дочь, Екатерина, и, прежде чем продолжить нашу беседу, я требую, чтобы нам вернули одежду!

– Одежду? Вам холодно? – Он явно был удивлен моей просьбе.

– Дело не в холоде, а в том…

– Мы обходимся без одежды, если в ней нет острой необходимости.

– Уважаемый Змеебород, как я вам уже сказал, мы гости этого мира. В нашем обществе одежду принято носить всегда и везде, без нее мы испытываем неловкость, стыд, если хотите.

– Стыд надо испытывать не от наготы, а от поступков своих. Одеждой срам не скроешь! – Он ударил кулаком по столу, так что я вздрогнул. В дверь тут же просунулась голова стражника. – Принесите их вещи и приведите Двумира.

Когда стражник ушел, Змеебород снова обратился ко мне.

– Вы прибыли на бандитском транспорте. Откуда он у вас? – он продолжал буравить меня взглядом.

Пришлось рассказать ему всю истории, начиная с первой встречи у реки и заканчивая стычкой с охранниками подземцев. Змеебород внимательно слушал, не перебивая и не отводя глаз; казалось, что он даже не мигал. Когда я дошел до места схватки с бандитами, он расхохотался.

– Ты хочешь сказать, что в одиночку справился с семью мужчинами? Давно меня так никто не веселил! – Он смеялся, запрокинув голову.

– Нет, не в одиночку. По правде говоря, четверых из них одолела моя дочь: двоих убила из лука, а двоих – в честной рукопашной схватке.

– Хватит! – рявкнул он. – Я поверю во всё, но только не в то, что вот эта… – он запнулся, подбирая нужное слово и осматривая девушку, – тощая пещерница смогла завалить мужчину-наземника, а тем более – двоих.

– А вот и смогла! – крикнула Рина прямо в лицо Змеебороду. – Могу на тебе показать, если не веришь.

От такой наглости Змеебород даже поперхнулся. В этот момент в дверь гулко ударили и она распахнулась. На пороге стоял Дед.

Глава 7

– Сеня, Катенька, я ушам не поверил, когда мне сказали, что поймали мужчину с девушкой! – Старик стиснул нас в объятиях, когда мы поднялись к нему навстречу. – Ребятки, это я во всем виноват. Я вам всё расскажу, но позже, сначала мне нужно переговорить с нашим уважаемым и гостеприимным хозяином.

– Прохор Никитич… – начал было я, но старик снова нас стиснул и прошептал едва слышно: – Потом, всё потом, сейчас молчите, – и, выпуская нас из объятий, слегка подтолкнул к стульям.

Следом за стариком в кабинет вошел стражник, в руках он нёс небольшой сундук – по всей видимости, с нашей одеждой, это подтверждали лук и колчан, лежавшие на плоской крышке сундука. Мы хотели тут же одеться, но старик нас остановил.

– Не торопитесь, ребята, здесь так не принято, – понизив голос, предупредил нас Прохор.– Для подземников это очень интимный процесс, и одеваться при подземнике лучше не стоит.

Мы недоуменно переглянулись, но спорить не стали, снова возвращаясь на свои места.

Змеебород молча наблюдал за нашей встречей, и когда мы повернулись к нему, обратился к старику.

– Двумир, как я уже понял, это именно те люди, о которых ты предупреждал, – начал он, прервав жестом Прохора, хотевшего что-то сказать, – я выполнил своё обещание, данное тебе. Ни я, ни мои подземцы не причинили им вреда, но они напали на мой отряд и, что хуже всего, пытались обмануть меня! – он повысил голос.

– Змеебород, мы вас не обманываем, – я был возмущен. – Отправьте своих людей к мосту, там, в кустах вы найдете их трупы! И что касается нападения, ваш человек пытался меня ударить, когда я уже готов был сдаться, а перед этим я лично вышел навстречу и пытался начать разговор, но меня отказались слушать!

– Да, Змеюшка, неувязочка какая-то, – вступился Дед, – мне ты говоришь, что никакого вреда не причинил, а на самом деле – все наоборот.

– Уж не меня ли во лжи ты обвинить пытаешься? – Змеебород взревел. – Да чтоб ты знал, он вышел один, а девица в кустах затаилась, ожидая момента для подлого удара!

– Что ты, что ты, господь с тобой, Змеюшка, ни в чем я тебя не обвиняю, даже и в мыслях не держал! – заторопился старик.

Тут встряла Рина, просто, как в школе, подняв руку. Глаза всех присутствующих уставились на неё.

– Чего тебе? – спросил Змеебород успокаиваясь.

– Дяденька Змеебородик, – нарочито по-детски начала она, чем окончательно привлекла к себе его внимание, – все были правы по-своему: ваши отважные воины были правы, приняв моего папу за бандита; папа был прав, когда вышел один, оставив меня для прикрытия – мы же не знали, кто вы такие! И я, конечно, права, когда выстрелила: моему отцу угрожала опасность. Никто из нас не питал ни малейшего злого умысла и все поступили так, как и должны были, разве нет?